За чертой

Глава девятая

Что-то мокрое и маленькое шлепнулось на спину, будто кто-то на нее плюнул.

Рука машинально потянулась к пистолету. В последний раз, когда на нее плюнули во время дежурства, она повернулась, собственноручно вытащила подонка из толпы и познакомила его с рабочим концом своей резиновой дубинки. Она ненавидела, когда пачкали ее форму, и ненавидела, когда к ней заходили со спины. Но на этот раз, обернувшись, Шан не увидела никого: усеянная жемчугом аллея была пустынна. Она убрала руку от пистолета.

Она попробовала разглядеть через плечо, что же произошло с ее рубашкой, но ничего не увидела. Повеяло миндалем, наверное, запах смолы тех деревьев, что растут на верхней террасе.

Да брось, некому здесь на тебя плевать. К этому нужно привыкнуть. А привыкать к приятному Шан прежде не приходилось. Она все ждала, когда же вес'хар сбросят свои овечьи шкурки и обнажат острые волчьи клыки.

Странно, что Арасу во Ф'наре не нравится. С каждым днем он становился все более и более нервным. Шан, напротив, все сильнее привязывалась к этому месту. И не только потому, что ничего другого не оставалось. Когда она бродила по аллеям и переходам, ее приветствовал каждый: все знали, кто она такая и почему здесь. Она тоже начинала узнавать вес'хар в лицо. Шан чувствовала себя почти что добрым полицейским в идиллической деревушке.

Разве что не приходилось выламывать двери да разнимать драки в местном пабе. Вес'хар не проявляли какой-либо агрессии, за исключением того, что говорили иногда совершенные грубости — ненормально, нечеловечески искренне. Как они превращались из мирных горожан в жестоких психопатов, Шан не понимала.

Она шла вдоль изгиба кальдеры, сжимая в руках подарок для новобрачной — Невиан. По пути встретились двое мужчин, полностью поглощенных возней со своими малышами. Они ворковали и урчали, наблюдая за тем, как детишки пытаются посадить пучки какой-то алой травы в щелях между плитами мостовой. Мужчины время от времени откусывали небольшие куски от лурисджи, вес'харского аналога наркотика, и пребывали в расслабленно-веселом настроении, а Шан вспомнила о немыслимом насилии, которое у людей всегда сопровождает употребление «колес» и «жидкого кайфа».

А потом она подумала о Мджате, о целом острове на Безер'едже, очищенном от исенджи, и попробовала сопоставить эти две картинки. Промелькнула коротенькая мысль о том, с какой легкостью Арас продырявил башку Сурендры Парек, и о том, как он спас крохотного жучка банник от смерти в пучке зелени. Все-таки он другой до мозга костей.

Другой. А она пялится на него, как когда-то пялилась на Эда Беннетта. Это совсем на нее не похоже.

Она все еще ощущала что-то влажное на спине и время от времени неосознанно передергивала плечами, пока не добралась до нового дома Невиан — лабиринта вырытых комнат, прежде принадлежавших Асаджин. Шан взглянула на плетеную корзинку нетун джай, которую держала в руке. Вес'хар не дарят подарков, но им нравится их еда, и это отличный способ пожелать Невиан счастья в замужней жизни. А еще у Шан к ней есть парочка вопросов, которые как-то не хочется задавать Местин.

Она подняла уже руку, чтобы постучать, но одернула себя: вес'хар в двери не стучат. Значит, и ей не стоит. Она входила без стука только с ордером на арест или в самых крайних случаях. Привыкай, сказала она себе и толкнула измазанную «жемчугом» дверь. Дверь распахнулась. Шан вошла.

Ее взгляд тут же натолкнулся на то, что ей меньше всего хотелось видеть.

— О черт… — протянула она. — Черт! Простите!

Она вылетела из дома и захлопнула дверь. Рукой Шан непроизвольно зажимала рот — жест почти животного, глубочайшего смущения. Надо было постучать! Она привела себя в чувство грандиозным усилием воли и осталась ждать снаружи.

Дверь снова распахнулась. Невиан, уже облаченная в дрен матриарха, ни на йоту не пахла волнением, и только по-собачьи дергала головой. Арас говорил, что это из-за специфики вес'харских зрачков: так они фокусировали взгляд на любопытном объекте, а в данный момент таким объектом являлась Шан, пунцовая от смущения. — Это, без сомнения, стоило рассмотреть поближе.

— Что-то не так? — поинтересовалась Невиан. Она, похоже, вовсе не обиделась, что ее прервали в момент интимной близости с новыми мужьями. Со всеми четырьмя сразу, уточнила Шан. Бог ты мой.

— В следующий раз я постучу, — пообещала Шан. Смотреть в цитриновые глаза Невиан она не могла.

— Ты расстроена. Почему?

— А ничего, что… М-м-м…

— Что? — Вот теперь от Невиан запахло волнением, то ли из-за того, что мучительно пыталась понять, в чем проблема, то ли оттого, что нуждалась в одобрении Шан. Малышка относилась к ней с таким почтением. — Я что-то сделала не так?

Шан покачала головой.

— Нет. Не бери в голову. Это для людей проблема. Не для тебя. — Шан сбилась на английский, потому что слов вес'у ей не хватало. Она протянула Невиан корзинку. — Я пришла пожелать тебе благополучия и счастья. У тебя же свадьба?

Невиан воодушевленно закивала.

— Да, это очень, очень мило с твоей стороны. Я знаю, какое значение это имеет для людей. Спасибо.

— Пожалуйста.

Невиан взяла ее за руку и повела обратно в дом. Судя по их виду, мужья Невиан — джурей'ве — совершенно не возражали, что их прервали в такой ответственный момент. Будто бы Шан вошла, когда они смотрели любимый фильм по видику: незначительная помеха для развлечения, которое запросто можно продолжить позже.

На кухне джурей'ве готовили еду и ворковали. Ее присутствие не волновало ни их, ни детей. Прошли те времена, когда она могла собрать вокруг себя толпу зрителей, просто спустившись с террасы на террасу. Я теперь одна из них.

— Шан — г'сан, — весело сказал один из мужчин. Вес'харская шутка, первая, которую она услышала, или, по крайней мере первая, которую поняла. Шан улыбнулась. Они уже не нервничали, когда она показывала зубы.

Но от мужчин пахло кедром и сандаловым деревом, и этот запах почему-то будоражил ее, хотя те анатомические подробности, которые она успела разглядеть, внушали некоторые опасения. Один из мужчин с нежным воркованием обвился вокруг Невиан.

— Потом, Лисик, — рявкнула она и дала ему подзатыльник. Шан отвела глаза. Невиан повернулась к ней. — Когда поостынет, из него получится хороший, полезный муж.

Шан вспомнила, что, по ее подсчетам, Невиан около семнадцати. Вес'хар, кажется, не взрослеют, они просто переходят из одной жизненной стадии в другую — буквально за ночь. Невиан стала полноправным матриархом. Правда, думать о ней, как о жене четырех мужчин, которым только крепкая затрещина может помешать влезть на нее прямо перед гостями, было как-то…

— Как непохоже на нашу жизнь, — пробормотала Шан и уселась за длинный обеденный стол, стараясь не задеть локтями все эти плошечки и чашечки радужного стекла.

— Давайте поедим, — сказала Невиан и выложила пирожные на тарелку.

Шан вонзила зубы в нетун, не в силах отвести взгляд от мужей хозяйки дома. Да уж, того, что она видела, достаточно, чтобы не считать их безобидными морскими коньками.

Нетун джай хрустнуло, и капля вязкой, пахнущей гвоздикой начинки скатилась по подбородку. Лисик был тут как тут, с салфеткой наготове, будто собирался вытереть ей лицо. Шан вытянула руку, защищаясь.

— Спасибо, я сама.

Лисик издал неразборчивый звук и вернулся к намазыванию какой-то желтой массы на тонкие коржики.

Другой мужчина кормил грудью малыша — совсем крошечного, не больше ладони Шан. Он спустил с плеч одеяние, и Шан видела его золотистую кожу. Малыш касался ее тонкими многосуставчатыми пальчиками.

Она знала, что у вес'хар мужчины вынашивают и выкармливают детей, но знать и видеть своими глазами — разные вещи. У Шан желудок сжался в комок. А рот наполнила жидкая слюна, как перед приступом рвоты. Еще одно жестокое напоминание: это — не Земля. Перед ней — не люди, но для Араса Сар Июссана это настоящая, правильная жизнь. А она почти приняла его за мужчину.

Она тщательно вытерла губы и подбородок. Интересно, на что это похоже — спать с мужчиной, который может кормить грудью? Непрошенная мысль, и развивать ее не хочется…

Вдруг Арас не может? С'наатат сильно изменил его.

Кормящий отец не обращал на Шан никакого внимания, занятый своим делом. Oh погладил головку младенца длинным пальцем, и крохотное существо придвинулось ближе к нему. Многого же она не знает об Apace… Какая разница, всплывают в ее голове его воспоминания или нет. Даже живя с человеком в одной комнате, можно не видеть очень многих вещей, если уж ты твердо вознамерился этого не делать.

Шан с трудом могла отвести взгляд от мужчин, хотя никаких достоинств, кроме эстетических, в них не наблюдала. Она вдыхала соблазнительный запах сандала и внезапно ощутила, что скамья давит на некоторые части ее тела, которые очень давно пребывали в забвении… Соблазнительный. То самое слово. Феромоны.

— Они тебе мешают? — спросила Невиан, указав подбородком в сторону мужей. — Ты, кажется, расстроена.

— Вовсе нет, — ответила Шан и окончательно утвердилась в мысли, что ее манера прятать истинные чувства за маской холодного безразличия на Вес'едже яйца выеденного не стоит. — Я должна задать тебе несколько вопросов.

— Полицейских вопросов?

— О Боже, нет.

— Прости, я не до конца понимаю твой английский.

— Ой, извини. Это личное. Мне нужен совет.

Зрачки Невиан расширились и тут же снова сузились: крестик — лепестки — крестик. Она поняла, что может оказать услугу альфа-самке. Шан уже видела ту же реакцию по отношению к Местин.

— Конечно, спрашивай.

— Хорошо. Меня беспокоят некоторые изменения в организме.

— С'наатат?

— Точнее, желания.

— Какие?

— Связанные с тем, чем ты была занята, когда я вошла.

— Не понимаю, почему тебя это беспокоит.

— Потому что Арас другой. Существо не моего вида.

— Значит, я ошибалась. Он заразил тебя не через совокупление.

— Я была без сознания, — сухо сказала Шан. В душе шевельнулась подозрительность, привитая долгой службой в полиции. — Он сказал, что влил свою кровь мне в открытую рану.

— Значит, так он и сделал.

Шан подавила в себе приступ животной паники. Она, как настоящий коп, сначала думала худшее. Изнасилования. Совращение малолетних, скотоложство… Всех насильников, педофилов и скотоложцев нужно перевешать. Пересажать на электрический стул или в газовую камеру. А теперь сама подумывает о том, чтобы трахнуться с инопланетянином. Где та тонкая грань между человечностью и всем остальным? Боже, Боже…

— Я не иду на поводу у собственного тела. Я сама приказываю ему, что делать. Мне нужно знать, как избавиться от этих мыслей.

Невиан издала долгую трель на низкой частоте.

— А почему?

— Потому что мне это действует на нервы и у нас другие отношения. Я не хочу заботиться о потомстве и не хочу… — Шан едва не сказала «любить». Любовь — это зависимость, а зависимость делает человека слабым. — Мы друзья. Я думаю, он пришел бы в ужас, если бы узнал.

Невиан не шелохнулась, даже не моргнула. Что-то из сказанного Шан сильно ее встревожило.

— Что? — раздраженно спросила Шан.

— Местин говорила тебе о гормональном доминировании. Ты пахнешь, как вес'хар, и вызываешь у нас соответствующую реакцию.

— Мне не нравится, к чему ты клонишь.

— Полагаю, вы реагируете друг на друга. Арас, безусловно, на тебя реагирует. Все это знают.

— Черт, а я не знаю! — Шан скрестила руки на груди и вовремя вспомнила, что у скамьи нет спинки, на которую можно опереться.

Невиан смотрела на Шан, а Шан смотрела на Невиан. Шан гоняла пальцем по тарелке кусочек пирожного.

— Я совсем не похожа на вес'хар, — наконец сказала Шан.

— Ты поступаешь, как вес'хар, и пахнешь, как вес'хар. Твоя внешность не имеет значения, даже для Араса.

— А как я пахну?

— Как главная исан.

— А твои мужья на меня так же реагируют?

— Нет, потому что они теперь привязаны ко мне. Но они знают, что ты их воспринимаешь.

— Но я не племенная кобыла.

— А что это такое?

— А, не важно. Для Араса все это очевидно?

— Да.

— Вот черт!

Невиан нетерпеливо мотнула головой.

— Не понимаю, почему ты создаешь из этого такую большую проблему. Сделай, что тебе хочется. После этого вы оба будете довольны. У нас нет одиноких взрослых особей. Ты же знаешь…

На Земле Шан ни за что бы не потерпела такой дерзости от женщины-подчиненной. Видимо, Невиан учуяла ее раздражение — она снова замерла. Как статуя.

— Поэтому ты взяла себе мужей Асанджин?

— Да. Без исан они бы погибли. Ты понимаешь, что значит аурсан!

— Нет.

— А-а… — В устах Невиан это прозвучало, как птичья трель — л-р-р-р. — Мужчинам для восстановления тканей нужен генетический материал женщин. Я передаю его через клетки своего тела в их организмы и беру кое-какие гены от них. Им от этого хорошо. Мне тоже приятно.

У Шан не укладывалось в голове, как можно заниматься сексом с незнакомцем из чистого сострадания.

— Похоже, ты с этим неплохо справляешься.

— А почему бы и нет? Такова природа аурсана и мой долг. Отныне мы связаны. Это чудесно. И очень приятно… здесь. — Она коснулась длинным пальцем лба.

Шан бы захихикала, да ничего смешного в словах Невиан не было. Невиан на секунду отвлеклась на детский вопль и посмотрела на своих мужей с такой гордостью и восхищением, что воздух вокруг нее заполнил мускусный запах удовлетворения. Она вновь перевела взгляд на Шан. Зрачки — тонкие крестики на желтом кварце.

— Ты сильно мучаешь Араса. Попроси его все тебе объяснить. Ты уже достаточно знаешь о наших мужчинах, чтобы понять, как ему все это тяжело.

Шан подумала, что лучше бы в одиночку вышла против разъяренной толпы, чем попросила бы Араса разъяснить ей эту сторону вес'харской жизни. Она встала, намереваясь уходить.

— Что ж, похоже, будет весело, — без всякого выражения сказала она.

Невиан издала трель: ее что-то удивило. Шан обернулась. Неван фыркнула.

— У тебя на спине аумул, — сказала она. — Дай я сниму.

У нее на руке сидел огромный слизняк в красно-белую полоску. Слизняк пах миндалем и издавал нежные звуки, как музыкальная шкатулочка.

— Он опасен? — поинтересовалась Шан. Здесь ничему нельзя доверять, даже поющим слизнякам.

— Нет.

— А что он делает?

— По ночам роется в выделениях тем в поисках органических отходов.

— Он питается дерьмом?

— Я запомню это слово.

Невиан бережно опустила слизняка на пол, и он дал такого стрекача, что Шан растерялась. Было легче, когда она считала этот мир абсолютно чужим. Убедить себя в том, что ты привык к жизни здесь, и получить такой вот сюрприз, понять, что здесь все не так, как ты можешь предполагать, гораздо тяжелее.

Вот и с Арасом то же самое…

Шан медленно побрела в сторону дома, пытаясь по пути собраться с мыслями.

В меню сегодня значилась рыба, и Линдсей обрадовалась сверх всякой меры.

Треска в чесночно-томатном соусе, выращенная искусственным способом, имела такую идеальную форму порционных кусочков, о которой настоящая рыба и мечтать не могла, но это не важно. Так или иначе, это была треска, и Линдсей уплетала ее с воодушевлением, которое знакомо только людям, которых отправляют в длительные экспедиции в больших консервных банках.

Возможно, помогли антидепрессанты, назначенные Сандху. Дэвид мертв, никто и ничто не заставит ее забыть об этом, разве что на краткие мгновения после пробуждения. Однако лекарства на время притупляли боль. Линдсей грустила, но так, как, вероятно, будет грустить через несколько лет, смирившись с потерей и вызванными ею переменами. По крайней мере горе больше не убивало.

Лекарство разработали, чтобы бороться с упадническими настроениями в боевых подразделениях. Интересно, могли ли они предположить, что оно поможет раздавленной горем матери убить бывшую подругу.

Она смаковала густой томатный соус, когда услышала, как к ней подошел Райат.

Он небрежно поздоровался с людьми, сидевшими поблизости. Линдсей ощутила некоторое удовлетворение: теперь подумает дважды, прежде чем пугать женщину с пушкой и неустойчивой психикой.

— Можно присоединиться?

— Мы в свободной стране. Райат уселся напротив нее.

— Да, и мы этому способствуем, не так ли? — В руках он держал контейнер с бобами и шпинатом. Похоже, он привык есть в одиночестве в своей каюте. — Я обдумал твои слова.

— И?..

— А ты думала, что может случиться, если тебе удастся прибрать к рукам эту биотехнологию и передать ее военным?

Линдсей пожала плечами.

— Кончай эти игры, прошу тебя.

— Так думала или нет?

— Я была бы дурой, если бы не думала, а я не дура.

— По-моему, эта идея нравится тебе не больше, чем моему боссу.

— Спасибо, я не горю желанием узнать, кто твой босс.

— Я хочу с тобой кое-чем поделиться.

— В обмен на что?

Линдсей подняла глаза и увидела, что у стойки стоит Эдди. Он подал ей определенный знак, скрестив указательные пальцы. Следи за ублюдком. Линдсей едва сдержала смех.

— Военный отряд и транспорт.

— Мог бы и Окурта попросить.

— У Окурта другие приказы.

— А у меня?

— Мне кажется, тебя эта штука пугает, и ты здраво оцениваешь опасность, которую она собой представляет. Ты знаешь, что из-за этого Франкленд поступила с тобой так, как она поступила.

Треска сразу же показалась безвкусной. Линдсей погоняла кусок филе по тарелке и отложила вилку.

— Ладно. Давай поговорим об этом в другом месте.

— У меня в каюте, через десять минут.

— Ну ты и Казанова. — Она снова взялась за вилку. Райат удалился. Эдди с энтузиазмом обсуждал салаты с лейтенантом Йуном. Линдсей доела свою порцию и подождала еще немного, прежде чем встать и уйти.

Эдди тут же повернул голову и встретился с ней взглядом. Ну и?.. Ей на ум пришел лишь один ответ, жест, который использовала Шан, когда хотела выразить свое невысокое мнение о ком-то. Она сложила указательный и большой палец и помахала рукой несколько раз. Мразь. Эдди осклабился.

Она ухмыльнулась в ответ. Разумеется, ничего больше она Эдди не скажет.

Впервые в жизни Шан чувствовала себя совершенно несведущей в каком-то вопросе, и чувство это не грело душу. Она дошла до своего однокомнатного жилища и прислонилась к двери, чтобы перевести дух. Дверь распахнулась внутрь, и Шан почти ввалилась в дом. Совсем не так она хотела обставить свое появление… Арас перегородил дверной проем.

— Тебя долго не было.

— Нам нужно поговорить.

— Есть хочешь?

Шан прошла за ним к столу и скользнула взглядом по тарелке эвема.

— Я бы предпочла чашку чая.

Арас потряс банкой с чайными листьями, показывая, что их осталось мало.

— Урожай чая можно будет собирать только через четыреста дней, и этого не хватит. Я, пожалуй, попрошу у Джоша еще.

Шан не обратила на его слова никакого внимания.

— Прошу тебя, покрепче.

— Ты чем-то расстроена.

— О, все только об этом и твердят, — огрызнулась она. — Как много я узнаю о себе этим утром.

Арас молча смотрел, как закипает вода. Если собираешься жить вечно, на такое дело пары минут не жалко.

Шан плюхнулась на диван и попробовала подобрать слова. На это ушло гораздо больше времени, чем ожидалось.

Она не собиралась потратить еще один день на то, чтобы украдкой рассматривать его мускулистую спину и крепкие ягодицы. И не собиралась так же слепо следовать инстинктам, как Линдсей Невилл. Если уж нужно через это пройти — Арас ведь неимоверно страдает от одиночества, — она все сделает логично и с полным осознанием своей ответственности.

Есть занятия и похуже. Арас удивительный, потрясающий… Но тигры и павлины тоже красивы, однако это не значит, что обдумывать половой акт с ними — нормально. А ведь ей так нравилась та точка зрения, что животные — вовсе не братья меньшие, а равные создания…

— Кажется, Невиан счастлива в новой семье, — начала Шан, с благодарностью приняв пиалу с чаем.

Арас пожал плечами.

— Это естественно. Между ними теперь существует связь.

— Ага, они как раз занимались ее укреплением, когда я вошла. — Он никак не отреагировал, поэтому она продолжила. — Значит, это так делается? Перепихнулись — и все счастливы?

Арас, похоже, отлично понял слово «перепихнулись».

— Я понимаю, почему для гефес это так необычно. Мы связаны друг с другом на всю жизнь, и для этого не нужно ничьего разрешения или документов.

Гефес. Вот как. Спасибо на добром слове.

— Это и есть аурсан, так?

— Да. У нас есть клетки, которые переносят от одного к другому ДНК и доставляют удовольствие. Как у вас с выработкой окситоцина и метамфетамина. Эти вещества приносят вам ощущение эйфории и влюбленности. То же самое с аурсаном.

Шан обратилась к своей практике в отделе по борьбе с наркотиками. Не помогло.

— Вы испытываете эмоциональный подъем от траханья?

— Сказано не особенно красиво, но в принципе верно.

— А где эти клетки?

— В гениталиях.

Шан невольно поднесла руку ко лбу — смутилась.

— Я вошла, когда Невиан занималась сексом с новыми мужьями.

Арас выглядел пораженным. Запах сандала усилился.

— Но у них у всех есть дети.

— И что?

— Мужчины, став отцами, уже не могут заниматься сексом. Санил атрофируется и формирует околоплодную сумку.

Она догадалась, что такое санил. Почему бы не сказать просто — пенис?

— Знаешь, я бы не сказала, что у кого-то что-то атрофируется.

Все шло совсем не по плану. Он казался потрясенным до глубины души. Если он и дальше собирается по-собачьи дергать головой, она бросит ему палку. Но, может, хватит этих фантазий, которые стирают грань между Арасом-мужчиной и Арасом-животным?

— Ты, наверное, ошиблась.

— Но я видела то, что видела! Нарисовать? Во всяком случае, они, похоже, заканчивали.

Арас внезапно выпрямился и на лице его отразился проблеск понимания.

— Нет, — сказал он с явным облегчением. — Это был не секс, а аурсан.

Шан с трудом сохраняла самообладание. Он, должно быть, учуял ее волнение, хотя сам источал напряжение.

— Слушай, я, может, чего-то у вас и недопонимаю, но если это и не был трах, то, во всяком случае, отличная его имитация.

— Аурсан, — повторил Арас, как будто она оглохла. Он без колебаний расстегнул одежду и глубоко вдохнул, указывая: — Вот это — для аурсана, а это — для секса.

— А-а… Угу.

Некогда Шан думала, что повидала на своем полицейском веку все. Теперь она убедилась в обратном. От потрясения она не могла ни шевельнуться, ни отвести взгляд.

Арас, наверное, заметил, что на лице ее застыло выражение бог-ты-мой.

— Извини, — сказал он. — Среди вес'хар я позабыл табу людей. Мне не следовало этого делать.

— Думаю, это существенно все прояснило, — хрипло ответила Шан. Черт. Черт, черт… — Все в порядке.

— Один орган отвечает за секс, как ты его называешь. Другой — за аурсан. Горизонтальная трансмиссия. — Он снова застегнулся.

Шан уже не могла оставаться невозмутимой, но старалась изо всех сил. Ей почти удалось подавить нервный смешок.

— Я слышала разные названия этого дела, но такое — в первый раз.

— Могу объяснить подробнее. Гены передаются не только от родителей к потомству…

— Нарисуй мне картинку, — Шан захихикала. — Извини, но выглядит совсем не так.

— Ты издеваешься надо мной.

— Вовсе нет, я просто очень стесняюсь.

Арас опустил голову и, не говоря ни слова, прошел мимо нее к выходу. Если бы он закрыл дверь за собой хоть чуточку резче, можно было бы сказать, что он ею хлопнул.

— Вот дерьмо… Наш первый скандал. Кошмар. Мужики могут гнить в аду, она все равно не станет за

ними бегать. Шан занялась изготовлением ровных уголков для будущей кровати — стала выпиливать их из ефте, — но они все получались не такими, как надо, и она материлась каждый раз, когда очередной не подходил. Мужики — как заноза в заднице. Да, необходимый вид отдыха, но ни один из них не стоит того, чтобы ради него менять свою жизнь, приоритеты или фамилию.

Вот только Арас не мужчина.

Он — инопланетянин, который волею судеб выглядит как мужчина и даже имеет некоторые человеческие качества. Он — инопланетянин, который провел в одиночестве немыслимо долгое время. И он не безразличен ей, хотя она перестала о ком-то заботиться тысячу лет назад. Арас стоял вне порочного круга людей, он сохранил душевную чистоту, остался невинным… животным. А животному Шан могла простить все, что угодно.

Шан поняла, что до сих пор не разобралась со своим отношением к нему. Касаясь упругих мускулов на его спине, она ощущала то же, что с Эдом Беннеттом — какое-то изначальное, примитивное удовольствие.

Но Арас не человек!

Собственно говоря, она — тоже… Уже не человек. Если уж ты скотоложец, то, возможно, тебя оправдывает то, что ты сам наполовину зверь…

— Черт! — прошипела она, подмела с пола пыль и опилки и отправилась на поиски Араса.

У него был не особенно большой выбор, куда пойти. Не надо обходить окрестные бары или обзванивать его друзей, чтобы узнать, на чьем диване он распростерся в трагической позе и стенает о несовершенстве женщин, этих грязных бессердечных сук.

Он не человек. Но он невыносимо одинок, он ее единственный друг и ей страшно хочется облегчить его страдания.

Арас трудился на их земельном наделе. Стоял на коленях, пропалывал грядки, складывая сорняки в большую кучу, и даже не поднял головы, когда она подошла, хотя знал о ее приближении — он мог учуять ее запах даже на большом расстоянии, а сейчас она сильно волновалась, чем облегчала ему задачу.

— Ладно. Прости меня, — сказала Шан и опустилась на колени рядом с ним. — Ты меня слышишь?

Арас прекратил свое занятие и сложил руки на коленях. Взглянул на нее слегка исподлобья:

— Аурсан для меня больная тема. Особенно теперь.

— Ты же знаешь, я отличаюсь деликатностью слона в посудной лавке. Мне не очень хорошо даются эти девчачьи вещи.

— А тебя об этом никто и не просит.

— Знаю. — Если она и сейчас не скажет, то не скажет никогда. — Давай попробуем. Мне же не грозит беременность, правильно? Считай, что это дружеская услуга. Это нормально.

Нормально. Она в двадцати пяти световых годах от дома, живет с неуязвимым инопланетным военным преступником, у нее очень хитрый паразит, который вертит ее геномом, как хочет. Всего год назад она собрала вещи и отправилась на несколько дней на Марс Орбитальный, планируя вернуться домой к концу недели.

А теперь уже никогда не вернется домой. Нормально…

— Тебе может не понравиться. Есть… анатомическая сторона вопроса…

— О, я заметила. А у тебя есть идеи получше?

— Насколько я тебя знаю, тебе будут неприятны те эмоциональные перемены, которые сопровождают этот акт.

— Может, к тому моменту мне будет все равно.

Шан встала и протянула ему руку. Он поднялся и взял ее в свою ладонь. Мелькнула мысль о горилле, которая жестами умоляла о спасении, а она поняла это слишком поздно. Грань между человеком и животным всегда казалась Шан незыблемым мерилом всех вещей. До этого момента.

Арас стоял по обе стороны от черты, и грань эта смещалась.