За чертой

Глава двадцать шестая

Обломков «Актеона» было так много, что даже потоки движения на какое-то время замерли: исенджи смотрели на звездопад, неожиданно украсивший ясное дневное небо над Джедено.

На соседнем материке пострадали пригороды Тивска — там упало несколько крупных обломков, а при такой перенаселенности большое число жертв неизбежно. Если бы «Актеон» после последней срочной эвакуации не сошел с орбиты, выжав максимум из двигателей, дела обстояли бы гораздо хуже.

Эдди тоже наблюдал за захватывающим зрелищем. Звездопад продолжался до заката. Если бы Эдди удалось забыть о сопутствующих обстоятельствах, он мог бы показаться ему красивым. Но такие игры разума были ему не под силу.

Неужели все из-за того, что он рассказал Малколму Окурту о с'наатате? Тогда Эдди твердо верил в правильность своих действий. Но он сказал ему — и Линдсей Невилл, — где искать Шан Франкленд. От этой мысли сводило болью виски. Эдди не хотел об этом думать.

Станция на Юмехе бурлила гневом юссисси. Шан правильно сказала, лаконично, как всегда: свяжешься с одним юссисси, и все они ополчатся против тебя.

Эдди и не подозревал, какое действие на них произвели его слова. Очевидно, то, что ему хватило мужества выйти на открытый разговор с ними после взрывов на Аужари, вызвало у них восхищение.

Потому-то они и разыскали его первого, чтобы сообщить о смерти Шан Франкленд и Виджисси.

Они превратились в стаю. Они рыскали среди рабочих и военных, работающих под биокуполом, принюхивались и тут же убегали. Эдди такого никогда прежде не видел. Они походили на мангустов, которые вышли на охоту на кобр. Казалось, когда именно они нападут — это только вопрос времени.

Даже Серримиссани на какое-то время влилась в эту стаю, ставшую единым и очень злым существом.

Эдди сидел на эстакаде, сделанной из листа полимера и двух связок панелей, которые, если строительство станции на Юмехе все-таки будет когда-нибудь закончено, превратятся в стенки мусорных контейнеров. Ему стоило бы порадоваться: мудро он решил не возвращаться на «Актеон». Но все его мысли занимала Шан.

— Боже мой. Боже мой. — Эдди повторял эти слова так много раз, что они уже не звучали по-английски, а превратились в какую-то мантру, монотонную песню на иностранном языке. — Шан. Шан.

Серримиссани сложила все пожитки в мешок. Она наклоняла голову, будто на нее капал дождь.

— Это последнее место, где бы я сейчас хотела быть.

— Ты уезжаешь?

— Гефес убили Шан Чайл и Виджисси. Возможно, вес'хар захотят большего возмездия, и тогда людей здесь не останется вообще. — Она взяла Эдди за руку. — Если ты не потерял здравый смысл, то пойдешь со мной. Я возвращаюсь на Вес'едж. Ты можешь полететь со мной и вымолить прощение у матриархов, — возможно, они пощадят тебя. Ты оказал им услугу. — Она нервно огляделась. — Ты честный. Пошли.

— Люди их не убивали. Это не было убийство, Серримиссани.

— А если бы их не взяли в плен, они были бы до сих пор живы?

— Да.

— Тогда избавь меня от своей софистики.

Эдди потрогал пробирку в нагрудном кармане. Она все еще там, а в ней — рубиновая бусина с обломком пера… Он передаст ее вес'хар. Теперь это не составит никакого труда.

Эдди уже несколько раз приходилось спасаться бегством. Кому-то эта идея всегда приходила в голову на несколько часов раньше. Когда смотришь на мир через объектив камеры, чувствуешь себя менее уязвимым, отказывает осознание собственной смертности. В горячих точках журналистов убивают с неприятной регулярностью. И сейчас Эдди не собирался пополнить ряды безвременно ушедших коллег, но не страх двигал Им, хотя он боялся, о Господи, как же он боялся… Им двигало то, что он еще не рассказал эту историю.

Это его долг перед Шан. Он хотел узнать все и очень надеялся, что вес'хар не успеют казнить Эда Беннетта прежде, чем он с ним поговорит.

— Ладно, — сказал он Серримиссани. — Я с тобой. Вот объявят эвакуацию…

— Объявят? Ждешь предупреждения? Никто вас предупреждать не станет. Вы их не предупреждали. Они отомстят, и отомстят скоро.

Эдди вытащил камеру-пчелу.

— Вплотную ко мне до получения следующих указаний, снимать взрывы и быстрое движение, отсылать данные на удаленный компьютер каждые пять минут.

Эдди категорически не желал умирать, не отослав на Землю своего великого репортажа. Он надеялся, что узел связи исенджи подхватит его материал, раз уж «Актеон» превратился в дождь фальшивых метеоров.

Он изо всех сил поспевал за Серримиссани, несколько раз она останавливалась, поджидая его. По пути им встречался наземный транспорт, груженный материалами для биосферы. Одна из машин замедлила ход, и из кабины высунулся человек в оранжевом комбинезоне:

— Подвезти?

— Не нужно, — отозвался Эдди, — но все равно спасибо. Мы уходим. Вы уже получили сигнал тревоги?

— Нет. А должен был?

— После того, что произошло, Джедено не самое безопасное место, как мне кажется.

— А что произошло?

— Не важно. Грядет война. Не советую быть здесь, когда она начнется.

Рабочий только пожал плечами и повел машину дальше. Эдди и Серримиссани тоже продолжили путь, ускорив шаг. Исенджи, очевидно, уже начинали догадываться, куда придется следующий удар, и Эдди отметил, что толпы на ближайших к куполу улицах изрядно поредели, некоторые исенджи несли на плоских головах узелки со скарбом, и детишки следовали за ними ровными рядами. Они знали вес'хар достаточно хорошо, чтобы прийти к тому же заключению, что и Серримиссани.

— А куда денутся ваши люди теперь, когда «Актеон» уничтожен? — спросила Серримиссани. Они поймали машину, и она застрекотала, объясняя водителю, что от него требуется. — Их выбросили сюда, и все.

— А Лин вернулась? Где челнок?

— Я бы о ней не беспокоилась…

— На самом деле я думал о Марте Баренкоине. — Морпехи нравились Шан. Она бы хотела, чтобы последствия не коснулись их. — Можно проверить, что случилось…

— Подумай лучше о своей безопасности, — посоветовала Серримиссани и втолкнула Эдди на сиденье.

Они ехали в молчании до самого аэропорта. Водитель, по-видимому, очень торопился убраться подальше от Джедено и отказался везти их до терминала — столько времени он не мог на них потратить.

Они вылезли из машины и поспешили к терминалу, обходя рабочих исенджи, которые, казалось, просто занимались своими делами.

Эдди велел камере-пчеле снять их.

— Сколько их останется в живых к началу следующей недели? — спросил он.

— Если вес'хар атакуют, они будут целиться только в купол. Если исенджи уберутся подальше, жертв среди них будет немного. Тем не менее разрушения будут существенными. — В устах Серримиссани это прозвучало, как «будут пробки на дорогах», но Эдди сразу представил себе развороченные водонапорные башни, оборванные провода, пожары и дефицит продуктов. И большие потери среди мирного населения. Исенджи все равно пострадают, здесь их просто слишком много, и инфраструктура слишком плотная… Юалу придется поволноваться в своем спокойном аквамариновом кабинете.

Эдди снова подумал о Шан. А кто-то уже сообщил Арасу? Его боль, наверное, не знает границ.

— Господи, ну не могу я поверить, что она умерла, — сказал он, не заботясь, что камера-пчела будет снимать его. Она тут же развернулась и уставилась ему в лицо, грубо вторгаясь в его горе. Сам виноват — не нужно было ее звать. — Боже мой. Боже…

— Она была хорошим матриархом, — сказала Серримиссани. — Настоящая вес'хар. Она следовала учению Таргассат. Смерть ради сохранения жизни достойна восхищения.

Казалось, все юссисси на Юмехе предчувствуют войну. Пока Эдди и Серримиссани проталкивались через ворота на бетонную площадку к ближайшему челноку юссисси, они повсюду видели озабоченные мордочки и щелкающие зубы. Один челнок только что стартовал, забитый пассажирами до предела. Юссисси, если привязывались к кому-то, были очень верными существами, но дураками не были ни в коем случае.

— Мне нужно позвонить, — сказал Эдди.

— Нет, мы должны идти.

— Мне необходимо попросить Юала о паре одолжений. До министерства отсюда не меньше пятнадцати километров. Даже если они начнут бомбежку прямо сейчас…

— У тебя есть время до вечера. Я останусь с тобой, на случай если ты совсем рехнешься и захочешь сделать репортаж о собственной гибели.

— Ты просто куколка. — Да, они преданные, преданные, как собаки. Серримиссани не поняла намека, да и не очень-то хотела. Она наблюдала, как челнок заполняется юссисси. Эдди последовал ее примеру.

— Корабль тонет.

— Он полетит, — возразила Серримиссани.

— Я хотел сказать… ладно, не обращай внимания. Крысы бегут с тонущего корабля — считается, что они первыми узнают о грозящей опасности. — Эдди начал говорить бессвязно, это всегда с ним случалось, когда его переполняли эмоции. — Нет, не важно.

— А кто такие крысы? — спросила она. Эдди задумался.

— Это такая разновидность людей, — ответил он.

В мозгу смешались обрывки разговоров, какие-то картины, страхи, профессиональный ажиотаж, боль потери, смятение. Но он помнил о том, что прежде всего является репортером, и это знание послужило ему якорем. Эдди немного успокоился. Если не удастся договориться с Юалом, он попросит матриархов Ф'нара прорваться на линию ТМСИ. Ему нужно отослать на Землю репортаж — это самое малое, что он может сделать для Шан Франкленд.

Однажды он допустил ошибку — решил, что у нее, как у всякого нормального человека, есть своя цена. Он был не прав. Хорошо, что ему выпала возможность сказать ей об этом.

Каждому нужны герои. У него есть свой герой — недосягаемый и безупречный. Отныне и навсегда.

Арас вдруг понял, что сидит на коленях, на полу, прижав руки к груди и уткнувшись лицом в колени. Сколько времени он провел в этой позе, он не знал.

Слишком больно шевелиться. Еще больнее — думать.

— «Актеон» уничтожен, — мягко сказала Невиан. — Я проследила за этим.

Он знал, что его привезли обратно на Вес'едж. Он слышал Невиан. Горло невыносимо сжималось. Он забыл о Джоше, забыл о безери, забыл о том, что, простояв несколько столетий на страже Безер'еджа, так и не смог его уберечь.

Они отобрали у него исан. Шан мертва. Арас, скованный страданием, не мог двигаться.

Он попробовал сосредоточиться на боли. Он научился этому, будучи в плену у исенджи, когда страстно желал, но не мог умереть, и каждая секунда длилась дольше вечности. Он заметил тогда, что, если сконцентрироваться только на боли, быть «здесь и сейчас», черная пустота перед ним меркнет.

— А он нас слышит? — прозвучал вопрос Местин.

— Думаю, да. Оставь нас одних. Я побуду с ним немного.

Арас попытался не думать о Шан — и не смог. Она поглотила его. Он думал об Аскиниас. Он не видел и не касался ее много сотен лет. Настало время, когда он не смог вспомнить ее лица и запаха. А теперь она снова стояла у него перед глазами, как живая. Но он не хотел ее, он хотел увидеть Шан, прикоснуться к Шан.

Они даже не дали ему попрощаться с ее телом.

Мужчины вес'хар, терявшие жен, вступали в новые браки либо умирали. Он не мог ни того, ни другого. И не хотел. Он никогда не стремился сбежать от горя, даже если оно пожирало его заживо.

— Ты можешь пойти и остаться у нас, — сказала Невиан. Язык не повиновался Арасу. Каждый вдох давался с превеликим трудом.

— Ели тебе что-то нужно, мы принесем. Тебе не обязательно ни с кем встречаться, пока ты сам этого не захочешь. — Невиан села на колени рядом с ним. В воздухе качнулся запах силы, который породил в нем инстинктивное желание услужить ей, но ему казалось, что если он пошевелится, то развалится на части. — Мы получили сообщения от их лидеров. Они хотят переговоров и приносят свои извинения. Но я отправила послание в Прежний Мир и жду ответа.

Невиан ждала, ждала очень долго — казалось, верховный матриарх не может столько ждать. Арас не шевелился.

Умерла. Она умерла.

— Эдди попросил разрешения поселиться во Ф'наре. Он будет здесь совершенно один. Сомневаюсь, что ему когда-либо удастся вернуться домой.

Арас попробовал обдумать ее слова. Его разум угодил в петлю. Он снова переживал первые моменты после известия о гибели Шан. Наверное, боль никогда не утихнет. Она волнами накатывала снова и снова.

— Мне кажется, вы с Эдди сможете поддержать друг друга, — не сдавалась Невиан. — Я могу сказать ему «да»?

Больше всего на свете Арас жаждал забвения. Если бы он мог двигаться, он бы взял гранаты, которые Шан хранила, как причудливые сувениры, лег бы на них и наконец-то умер.

Он заставил себя поднять голову.

— У нее с'наатат, — проговорила Невиан. — Не теряй надежды. Мы не знаем границ возможного этого паразита.

За эти слова Арас сразу же ее возненавидел.

С'наатат не может воскрешать мертвых — это трюк для человеческого Бога. Арас сумел впечатать кулаки в каменный пол. Кожа лопнула, кровь потекла и тут же остановилась. Боль немного отрезвила его.

Они всегда считали, что с'наатат не чувствует боли. Они ошибались.

— Мы доставим ее тело домой, — заверила его Невиан. — Мы найдем ее. Каждый вес'хар имеет право вернуться сюда для продолжения цикла. Не важно, как долго придется искать, мы вернем ее в наш мир.

Шан была бы рада, услышав, что о ней говорят как о вес'хар. Увидеть ее. Подержать последний раз в объятиях. Черт с ним, с циклом. Она его исан.

Невиан не сводила глаз с вещиц Шан, забытых на полке, которая быстро превращалась в алтарь. Она потянулась к неровной чаше изумрудного стекла, но не дотронулась до нее.

— Мне бы хотелось взять что-нибудь на память о ней. Она ведь сама это сделала, да?

Арас не мог говорить, но не чувствовал потребности остановить Невиан. У него все равно от Шан осталось столько,

сколько нет ни у кого: ее воспоминания, ткань ее тела, генетический материал, который еще никак не проявился. Невиан прижала чашу к груди, как ребенка.

— Она сделала меня такой, какая я есть, Арас. Она была моим другом. Она научила меня не бежать от опасности. Нужно принять вызов, а не трястись всю жизнь от страха, что что-то вот-вот придет. И теперь, когда я заняла место верховного матриарха, я буду руководствоваться только этим принципом.

А мне что же делать без нее? — спросил себя Арас и не нашел ответа.

— Арас, я знаю, что ты меня слышишь. Я пришлю к тебе Эдди. Здесь есть и другие люди. Солдат, Эд Беннетт, хочет поговорить с тобой.

Беннетт никогда бы не причинил вреда Шан. Что бы он там ни говорил, убить Шан он не мог. Нужно увидеться с ним. Но это подождет.

Арас поменял позу — сел на пятки. Много дней ему не удавалось ничего подобного. Механизм первобытного инстинкта, наследия жизни в норах, когда для первопредков вес'хар замереть перед неведомой опасностью было часто вопросом жизни и смерти, дал сбой. Арас всегда удивлялся, когда этот инстинкт срабатывал в нем таким образом. В последний раз это произошло, когда Аскиниас рассталась с жизнью.

Теперь и вторая его исан покончила с собой. Слишком много для одного вес'хар, слишком много.

— Приведите их сюда, — проговорил он.

Беннетт — солдат. Эдди тоже солдат, хотя он сражается лишь словом. Гефес удивительно уязвимы для слова.

Они оба понадобятся ему, если он собирается уравновесить смерть Шан Франкленд.