За краем Вечности [СИ]

Глава VI. Переправа

День шумел голосами матросов и ловящими ветер парусами. Палубу заливало солнце — едва оно достигло зенита, из трюма кубарем вылетел Джек Воробей и, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения, припустил в собственную каюту. Проводившие его взгляды не отобразили удивления: как-никак странности капитана ни для кого не были секретом, а матросы давно уяснили, что вмешиваться в дела более значимых на судне личностей не сулит хорошего. Не будучи одной из них, я не разделяла подобного опасения, и когда мой кулак застучал в створку двери, из-за неё донеслась возня, сменившаяся искромётной тишиной и отозвавшаяся безрадостным голосом:

— Если это наша мисс Любопытный Нос, то твоё появление вполне ожидаемо.

— Такой проницательный, — хохотнула я, вваливаясь в каюту. Джек выпрямился, царапнул кончиком пера по разваленной на столешнице карте и подскочил ко мне.

— Будь добра, позови мистера Гиббса, — мурлыкнул он, выталкивая меня на палубу, как вещь, что никак не хочет умещаться в шкаф. Створки дверей схлопнулись у меня перед носом, от чего щёки обиженно надулись. Как-никак моя персона значила на борту не больше, чем обыкновенный матрос и к выполнению капитанских приказов обязывалась не меньше. Джошами Гиббс обнаружился у вантов на квартердеке и неуклюже покатился за мной после объявления капитанской просьбы. Едва двери каюты сомкнулись за нашими спинами, я подскочила к столу — разглаженная карта с дряблыми краями изображала отдельный участок моря, на котором довольно ярко вырисовывался овальный остров с изломанной береговой линией, отмеченный крестиком. Взгляд сместился под нижнюю границу берега и наткнулся на размашистую надпись, обведённую в кружок: «Исла-де-Розас». Я подняла вопрошающие глаза к двум пиратам, замершим по другую сторону стола.

— Значит, вот он какой, присвоенный остров губернатора Стивенса, — изрекла я, с чрезмерно задумчивым видом выпрямляясь. — А это, стало быть, дом нашего знакомого, — и ткнула пальцем в крестик ближе к западной береговой линии.

— Джек, ты бы повременил с действиями, — голос Джошами Гиббса выделился наставнической ноткой. Старпом качнул головой, склоняясь над столом. — Ты же знаешь, что пробраться туда невозможно — помрёшь ещё на подходе к берегу и поминай как звали. — Я воззрилась на старпома в молчаливом требовании объяснений, необходимых как сам воздух.

— Почему это? — я моргнула, прогоняя бессмысленную «молчанку». Непросвещённой оказалась только я — капитан Джек отлично понимал, что имеет в виду старый моряк, и тяжёлые раздумья собрали складками высокий лоб под выцветшей повязкой.

— Видишь ли, мисси, — досадливо цыкнул он. — Вот тут, — указательный палец, хвастливо блеснувший изумрудным перстнем, ткнул в очерченную природную бухту, — находится форт. Солдаты тут дежурят круглосуточно, и едва мы подплывём к этой стороне острова, нас обстреляют несколько военных бригов. Что поделать, объект ценный и дом отлично охраняется… Дальше, — палец сместился в сторону и прочертил извилистый берег, — к воде примыкают неприступные обрывы и взобраться на них может разве что… никто. Никто не может.

— А здесь? — я указала на кромку острова в юго-восточной части. — Кажется, берег ровный, да и до форта далеко.

— Рифы, — выдохнул Джек. — И острые подводные скалы. И всё это вкупе с повышенными волнами.

— Оу, — досадливо отозвалась я. Двое пиратов безрадостно кивнули. — Но подождите, можно же проникнуть на лодке, разве нет?

— Скалы подступают к самой поверхности, но из-за вспенивания волн их не видно. Не то, что корабли — даже лодочки с крохотной осадкой — все до одной вспарывали дно и тонули за много метров до берега. Только обломки и трупы, бившиеся о скалы, изредка находили люди, — мрачно дополнил Гиббс.

— Звучит как страшилка, — безрадостно усмехнулась я. Гиббс пожал плечами, словно бы возражая, что это не более чем жестокая реальность. Джек же, обыкновенно не скупящийся на красноречие, подозрительно отмалчивался, что-то выискивая взглядом на гладкой стене. Проследив за его взором и не найдя там ничего интересного, я снова оборотилась к карте. Слишком защищённый силами человеческими и природными остров был отличной базой для губернатора Стивенса, но даже присутствие последнего на борту не ослабляет ситуации. Скорее даже наоборот: если стража, упаси Господь, узнает о пленении своего хозяина, разнесёт «Жемчужину» в щепки без малейших церемоний. Уж что верно, то знаменитому пиратскому фрегату не под силу один на один тягаться с несколькими военными судами. — Значит, шансов у нас нет?

— Если и есть, то найти их нам не под силу, мисс, — грустно констатировал Гиббс.

— Почему же? — неторопливый, серьёзный голос Джека приковал наши взгляды к его обладателю. Тот, погружённый в раздумья, словно бы пережёвывал невидимую соломинку, почёсывал подбородок и глядел сквозь нас. Жажда узнать, какие же мысли снизошли в светлую пиратскую головушку, так и подначивала задать вопрос, но Джек избавил нас от подобной необходимости быстрее, чем мы успели раскрыть рот. — Через подводные скалы, — Джек указал на низкий юго-восточный берег, — воришки пробовали перебираться на лодках, — капитан вскинул голову и пронзил нас загоревшимся взглядом, якобы приговаривающим «Ну, догадывайтесь уже!». Я пожала плечами, в который раз ощущая себя наиглупейшим созданием. Гиббс же неловко чесанул затылок и нахмурил седеющие брови в отчаянной, но увы, безуспешной попытке дойти до мысли Джека. Уголки капитанских губ медленно приподнялись в заговорщицкой, дьявольски хитрющей улыбке, интригующей до мучений. — Но ведь никто не пробовал перебираться через них на плоту! — торжественно выдал он, с довольством хлопнув в ладони и отклонившись назад. Как гром среди ясного неба ощутилась эта догадка. Брови невольно поползли на лоб, глаза заискрились — я еле удержала челюсть от фееричного падения. Джек наслаждался реакцией с довольством сытого кота, прекрасно понимающего о своей неотразимости, и время даром не теряя, не поскупился на объяснения: — Плоское дно плота проскочит над скалами, не задев их — а дальше останется только навалять страже, нырнуть в дом, реквизировать дневник Розы и таким же образом вернуться на «Жемчужину».

«Гений», — едва не сорвалось с языка, но на деле я лишь изумлённо качнула головой и легко присвистнула, не в силах сдержать плывущие в улыбке губы.

— Однако, проникнуть на остров лишь часть дела, — Джек лукаво прищурился. — Неудачный опыт кражи со взломами особняков не мог не научить кое-чему… — я понимающе кивнула, прибавляя улыбке немного хитрецы.

— «Что биться, лучше договориться»…?

— Нужен только весомый довод, — заключил Джек, барабаня пальцами по столешнице.

Ближе к вечеру вдалеке замаячили огни ближайшего порта, коим оказался городок Порт Нельсон, примостившийся на окраине острова Рам-Ки. Солнце клонилось к горизонту вместе с силами, внезапно испарившимися под вечер. Поэтому, не дождавшись подхода к острову, я махнула рукой и ушла в каюту, понимая, что ничего интересного не пропущу. Пока я спала беззаветным младенческим сном, «Жемчужина» тенью подошла к пристани и ещё в сумерках запаслась нужным для предстоящей вылазки инвентарём, после чего покинула порт так же неощутимо, как и пришла. Выработанный капитаном план поражал своей простотой и гениальностью: додуматься до такого бессовестного, наипрямейшего рейда смог бы разве что величайший из злых гениев всех времён, что в который раз подтвердило необыкновенное, совсем другое чем у нас, мышление легендарного пирата. Что и говорить, такие люди встречаются один на миллион, и, если бы он захотел — с лёгкостью добился бы высочайших чинов на королевском флоте, а потом пошёл бы ещё дальше.

Ночь отделила «Жемчужину» от Порт Нельсона на сотню миль, когда Джек решил сбавить ход — приближение к сомнительному месту назначения могло грозить преждевременными неполадками, что в свою очередь диктовало необходимость близиться осторожно и крадучись. Однако, никто и предположить не мог, что остановка произойдёт раньше запланированного.

День уже распалял привычную жару, лениво потрескивал корабельной обшивкой и касался волн яркими бликами, когда на горизонте замаячил архипелаг. Собственно, удивительным было как раз то, что карта исключала возможности близкого нахождения других островов по отношению к Исла-де-Розас. Однако, этот аспект вызвал недоумение только с моей стороны: Джек же как раз наоборот, наведя окуляры зрительной трубы на острова, сверкнул довольной золотой улыбкой, словно бы шаткая, но вполне ожидаемая перспектива сработала в его пользу.

— Вот видишь! Удача на нашей стороне, — коварно заметил он, в припрыжку соскакивая с капитанского мостика.

— Чегой-то его так обрадовало? — я изогнула бровь, косясь на увлечённо подбежавшего к Гиббсу капитана и обращаясь к Тиму, присутствие которого научилась чувствовать.

— На картах далеко не всегда отмечают маленькие, необитаемые островки, — прозвучал из-за спины поясняющий голос парусного мастера. — Видимо, кэп как раз и ожидал, что рядом с Исла-де-Розас обнаружится пара-тройка таких островов. Сама подумай, — Тим встал рядом, прикурил трубку и, выпустив несколько колец дыма, добавил: — Нам же надо где-то укрыть «Жемчужину» во время вылазки, и к тому же нужны деревья, чтобы соорудить плот.

Я навела линзы подзорной трубы, заботливо поданной Тимом, на конусовидный вулкан, что выпирал из воды как прыщ на коже. Даже с достаточно большого расстояния можно было видеть, как точки птиц кружат над песчаной косой, далеко вдающейся в воду. Сплошная позеленённая местность говорила о полном отсутствии цивилизации на этой земле, что, как оказалось, иногда бывает плюсом. Остров приближался стремительно — попутный ветер влез в паруса, и корабль, славящийся своей быстроходностью, как дикий лебедь скользил по лёгким волнам, закручивающимся барашками. Я заняла полюбившееся место на пушке у фальшборта и наблюдала, как из-за растущего клочка суши постепенно выглядывает более крупный остров, прореженный несколькими дорогами и длинной крышей, украшенной башенками, что из-за деревьев походила на терракотовую вафлю. Однако, полюбоваться выплывающей громадой не удалось — едва крыша особняка издалёка глянула на нас, Джек крутанул штурвал — и соседний остров полностью закрыл от нас Исла-де-Розас. А если быть вернее, то нас закрыл от Исла-де-Розас и его обитателей. Впрочем, последние вряд ли успели запеленговать приближение незваных гостей — форт находился по другую сторону острова, а от особняка до нашестороннего берега расстилалось по меньшей мере пара миль сплошных джунглей. Неприятный холодок пробежал по спине от осознания, что снова придётся прыгать через коряги, шарахаться от притаившихся змей и раздирать одежду о стойкий колючий кустарник. «Никто не сказал, что ты вообще сможешь добраться до Исла-де-Розас! Плот — штука ненадёжная, не говоря уже о твоём смехотворном умении плавать», — издевательски хохотнул внутренний голос. «Заткнись!» — рявкнула я ему в ответ, но навязчивое второе я, живущее в голове, отозвалось лишь насмешливым «Ну-ну… Ты полагаешься на то, что идея Воробья исключает возможность провала — но в первую очередь при составлении плана он рассчитывал свои силы. А ты по сравнению с ним… мягко сказать, как букашка по сравнению со слоном. Если плот скинет вас в воду, у него имеются шансы выплыть, а вот ты…»

Я заткнула внутренний голос глотком воды из кружки, заботливо протянутой мистером Бергенсом. Тот издал хриплую усмешку и дружественно похлопал меня по плечу. Я вытерла губы рукавом и уставилась на кока, пристроив кружку на планшире.

— В чём причина такого жеста благородия?

— Награда за ежедневные поварские труды, — шутливо ответил тот, фривольно приваливаясь к фальшборту под гогот любопытной чайки, что пронеслась над головами.

— А-а-а, — я медленно, понимающе закивала. — Щедро. — Бергенс потянулся и лениво зевнул. — Хотел поговорить о чём-то?

— Вообще-то да, — ко мне обратилось загорелое пиратское лицо. — Ты последние недели много времени проводишь с капитаном…

— Ой, только не надо нас женить! — я перебила матроса, шутливо и жеманно махнув рукой, как на назойливую муху.

— Можно подумать, собирался! — возмутился Бергенс. Однако, спустя миг в его глазах снова полыхнул огонёк интереса. — И всё же, есть между вами что-то?

— А что, ты хотел предложить свою кандидатуру? — я заливисто рассмеялась, запрокидывая голову к небу. Бергенс показательно кашлянул.

— Не я. — В пирата вперился изучающий, прожигающий взгляд. Кок покрутил головой и шепнул — тихо, мягко и осторожно: — К тебе явно неравнодушен наш Тим.

— Да я тебя умоляю! — я залилась хохотом пуще прежнего, чем привела повара в откровенное замешательство. Унимая порыв нервного смеха, я самодовольно улыбнулась и похлопала его по плечу, прежде чем удалиться на ют: — Дружественные отношения ещё не означают каких-то чувств. Тимми же для меня просто хороший товарищ — но не более.

Через полчаса сапоги коснулись песчаного пляжа. Длинная коса песка вилась к берегу, круто поворачивала у подножия леса и вдалеке исчезала за высокой скалой. Ко мне в компанию увязался вездесущий Тимми, что не вызвало особой радости — но из пресловутой вежливости пришлось выдавить улыбку и ответить, что не прочь прогуляться по берегу. Однако, едва длинный песчаный полуостров остался позади, в спину нам прилетело неодобрительное заявление:

— Куда это ты собрался, малец? А ну, помогай честным людям строить плот!

К Гиббсу Тим плёлся понуро, спотыкаясь на ходу. Я же, обрадованная, что старпомовский приказ обошёл мою персону, бодро зашагала к воде. Прозрачная лазурь у берега пестрела кораллами, рассеявшимися в беспорядочном хаосе. Бока ярких рыбок изредка мелькали меж них, испуганно шарахаясь от моей тени и прячась от раскалённого дневного солнца. За спиной редкие пальмы постепенно сгущались и уже на ярде десятом лес был куда гуще, чем в Нассау — полное отсутствие цивилизации говорило само за себя. Жаль лишь, что кроны прятали от глаз верхушку вулкана — иначе можно было бы наблюдать за тем, как из давно потухшего жерла выстреливают стайки птиц, свившие там себе гнёзда.

Пираты не стали продвигаться далеко от воды, и вскоре у самого пляжа заголосили обсуждения пригодности иных пальмовых стволов для плота. Я блаженно развалилась на песке, впитывая лицом загар. Через некоторое время не согласно затрещали деревья, упрямо отказывающиеся подчиняться топорам, однако спустя десять минут первая пальма со стоном ухнула кроной в воду, окропляя всю округу брызгами и песком. Пришлось отойти подальше от работ, дабы ненароком не получить веткой по многострадальной голове. Глаза безынтересно следили за пиратскими спинами, ворочающими поваленные деревья и избавляющими их от ненужных ветвей. Со стороны труд выглядел очень тяжёлым, и я мысленно возблагодарила Бога за то, что особы женского пола освобождены от некоторых обязанностей. Дружественные переругивания и стук топоров звучали до самого вечера. Когда солнце скрылось за деревьями, постепенно напуская на остров вечернюю тьму, на песчаной косе затрещал костёр. Отсветы играючи ложились на борта примостившейся невдалеке от суши «Жемчужины», создавая до тошноты романтичную атмосферу. Вечерний прибой подкрался к вытянутым ногам и облизал подошвы сапог, что вынудило покинуть пригретое местечко и отправиться к кучкующимся у костра пиратам. Над спокойным пламенем вращалась на вертеле кабанья тушка, притащенная из лесу ловким коком. Кабан попался жутко тощий и костлявый, но после скудного корабельного пропитания небольшой ломоть какого-никакого свежего мяса поднял в желудке восторженное бурчание. Я уронила себя на песок между Джеком и Тимом, и водрузила ладони на плечи обоим пиратам в знак одобрения за проделанный труд. Взгляд выхватил позади сгруппировавшихся матросов внушительную конструкцию из толстых пальмовых стволов, туго перевязанных верёвками и невольное восхищение затеребилось в душе. Тяжёлый труд оправдал себя с лихвой, опровергнув ожидания увидеть хлипкий маленький плотик. Пираты подошли к работе ответственно и результат труда не преминул поймать на себя отсветы огня, привлекая моё внимание.

— Вы молодцы, — искренне и, возможно, немного неестественно, восхитилась я.

— Ты тоже, цыпа, — Джек качнул зажатой в руке бутылкой и взгляд уловил мимолётный хитрый блеск чёрных глаз. — Надеюсь, солнце тебе ничего не напекло, дорогая? — я открыла рот в чувственном желании отвесить язвительную реплику, но вовремя осознала, что в тонком намёке нет ни доли лжи. Поэтому, не найдя достойных ответов, я лишь шутливо толкнула его локтем в бок. — А ты быстро учишься… — вопросительный взгляд застыл на капитанском лице, приукрашенном блаженной улыбочкой. — Как любой пират умело убежала от положенных работ.

Я рассмеялась, вызывая лёгкое смятение в рядах добросовестных тружеников.

— Как любой? Отчего же тогда ты принимал в столь непосильном труде непосредственное участие?

— Как-никак я капитан, а эти бедолаги без надзора напутают чего-нибудь. Из-за чего потом придётся на своих двух выгребать на берег из рифов, смекаешь? — тихо и вкрадчиво произнёс капитан, наклоняясь ко мне и обдавая сдобренным ромом дыханием. Бултыхнулась в бутылочном стекле хмельная жидкость, и я недоумённо уставилась на протянутый мне напиток. Джек невозмутимо поправил пистолет на поясе и легко закатил глаза, насильно впихивая мне в руки бутылку.

— Напоить меня решил? — кисло улыбнулась я, наблюдая за тем, как плещется за стёклышком алкоголь.

— Лишь предложить, — качнул головой Джек, самозабвенно растягиваясь на песке. Взгляд прошёлся по притихнувшим ухмыляющимся пиратам, сгрудившимся вокруг огня, и остановился на Тиме. Тот неоднозначно пожал плечами, отвесил глуповатую улыбочку. Сомнения были лишь предлогом, чтобы не показаться распущенной девицей, однако в душе до жути хотелось ощутить местный алкоголь на пересохших губах. Неподдельный интерес, сговорившийся с внутренним голосом, шепнул на ушко, что жизнь одна, а ты борешься за звание пиратки. Прослыть слабачкой, струсившей перед бутылкой рома в рядах команды, я не собиралась, а поэтому залпом отхватила большой глоток и еле удержалась, чтобы не сморщиться от неприязни. Гадкое, что и говорить, пойло, оказалось покрепче современного алкоголя и обожгло горло так, что чуть глаза не полезли на лоб. Однако, я выдавила самодовольную улыбку и передала бутылку Тиму.

Ночь сгустила небесную темноту, близясь к полуночи. Вместе с тем и компания отобедавших пиратов распределилась по пляжу, устраиваясь на ночлег в песочных постелях. Я лежала на спине, подложив руки под голову и долго, бессонно разглядывала бриллианты звёзд. Они разукрасили всё небо, до самого края, до того самого места, где оно переходит в морскую воду. В который раз отмечая, что в этом огромном мире, над необъятными просторами моря, полного бурной, настоящей жизни, звёзд намного больше, да и светят они стократ ярче, я слизывала с губ сладковатые остатки рома, слушала двухголосье гаснущего пламени и ночного прилива и пыталась осознать, что это всё реально, что это происходит сейчас, со мной, а не где-то в мечтах. Это моя история и моя настоящая жизнь — такая жизнь, которую даже вообразить было невозможно. Вокруг кипит котёл приключений, безумные дни и ночи проносятся стремительно, оставляя после себя столько мыслей, столько ощущений, столько невысказанных слов…

Лёгкая дрёма, вызванная усталостью и ромом, незаметно наваливалась несколько раз, но сама собой прерывалась — и снова небесные огни занимали всё моё внимание. Пляж затих уже давно: ночь в умиротворённой обстановке убаюкала усталую команду и тишина, разбавляемая лишь звуками природы, навевала ощущение полного единения со своими мыслями. Это спокойствие было желанно уже давно и радовало своей непринуждённостью. Однако сквозь пелену размягчённых мыслей пробилось шуршание песка и следующие за ними тихие шаги. Я повернула голову: в поле зрения попала статная, стройная капитанская фигура, близившаяся к костру. Джек развалился около пламени, пристроив початую бутылку рядом с собой. Я мягко улыбнулась: значит, не спится не только мне. Гранулы песка захрустели под сапогами, ветерок встряхнул спутавшиеся волосы. Рядом с Джеком я опустилась на песок попросту, без излишних церемоний. Тот приподнял уголок губ в вынужденной улыбке и поглубже зафиксировал донышко бутылки в песке, якобы, не зная тем для разговоров. Костёр трещал, как собеседник и приковывал взгляды заманчивыми, чарующими плясками огненных языков. Как выяснилось в последние дни, смотреть бесконечно можно на три вещи: на огонь, на воду, и на капитана великой и прекрасной «Чёрной Жемчужины». Однако, одного лишь взгляда на последнего было недостаточно: хотелось ответного внимания — а получала лишь двусмысленные намёки, хотелось слышать его голос, чувствовать его нахождение рядом — а вместо этого с его стороны прилетали туманные реплики, подколы, а порой и откровенные попытки избежать очередного деления тайной.

— Дай угадаю, думаешь о завтрашнем приключении?

— Нет, — Джек качнул головой; ему вторило отражение в зелёном бутылочном стекле.

— О более далёких приключениях? Таких, как путь на остров Дьявола за амулетом Ротжета? — я запрокинула голову к небу, усердно делая вид, что меня ни капельки не смущает прямой, как стрела, прожигающий взгляд угольных глаз пирата. Звякнула бутылка — Джек сделал глоток рома и вернул её на место так же быстро, как мимолётный «кар» лесного попугая. Ожидая ответов и еле сдерживая самодовольную победную ухмылку, я вновь рассматривала звёзды — но теперь уже без интереса, мыслями пребывая в последующих событиях. Джек кашлянул, вытер с усов капельки рома и отвернулся к огню. Не успело к горлу подступить разочарование в неоправданных ожиданиях, как вдруг зазвучали смиренные, неторопливые отрешённые слова:

— Дьявол знает, чего именно надо страшиться на треклятом острове Дьявола, и какова его подлинная история. Но вся соль в том, что в его поисках очень многие отдали Богу душу куда раньше положенного, — Джек умолк, поправляя длинной толстой палкой вываливающееся из костра полено. Я поражённо молчала, в страхе прогнать это странное, незнакомое состояние капитанской искренности и прямоты. Заметив это, Воробей ухмыльнулся, вероятно, целенаправленно медленно копошась концом ветки в костре, из-за чего скулы свело в мучительной жажде услышать объяснение. Джек неспешно отложил палку и выпрямил замлевшие колени. — Дневник одного из тех людей, кто умерли в поисках амулета, был найден Розой Киджерой. Она, возможно, могла загубить мою пиратскую карьеру — так считали все, кроме меня самого. Чуть не превратила меня в благонамеренного остепенившегося гражданина, — Воробей подавился усмешкой, с ностальгией покачивая головой.

— Но вижу, сейчас ты не жалеешь о тех временах?

— О чём жалеть? — «Одной заботой боле, одной слезой река шумней», — добавил внутренний голос. Джек невозмутимо закинул ногу на ногу, поудобнее устраиваясь у костра. — В конце концов, счастливые были годы. О том, что сделало тебя чуточку счастливее жалеть нельзя. В общем, отыскав дневник одного из искателей амулета, она тоже занялась исследованиями в этом плане, но никогда меня в них не посвящала, день ото дня повторяя: «Это только моё бремя»… Она хотела найти амулет и говорила, что когда будет во всем уверена, то расскажет обо всем, и мы вместе отправимся на поиски — но только когда она узнает, как сделать это безопасно. Вскоре желание найти амулет перешло в маниакальную идею. Ее исследования уходили вглубь столетий и дошли до самого семейства Ротжетов. Дурного значения я этому не придавал, так как не видел в этом увлечении ничего опасного. Ну подумаешь, девица в книжках копается? Это, право, единственное, о чём стоит жалеть. — Воробей выдержал паузу, во время которой я пыталась успокоить сбивающееся дыхание. Стоило поднять глаза — и я встретилась совсем с другим Джеком Воробьём — искренним, понимающим, настоящим. Таким, каким он бывает крайне редко, когда приоткрывает привычную маску неунывающего чудачества. — Но она что-то узнала — что-то, что не давало ей покоя. В ее глазах последний месяц жизни была страшная тревога, по ночам она металась в постели, повторяя что-то про огонь и смерть. Похоже, тайная сила мистического острова действует на всех, кто пытается разгадать тайну и найти амулет — даже на тех, кто занимается исследованиями в этом плане и не спешит плыть к острову. Остров губит всех на пути к амулету. Так случилось и с Розой — она погибла на пожаре, причина которого так и осталась загадкой. — Пират сник, взгляд подёрнулся пеленой и устремился в глубины воспоминаний, умчался куда-то далеко… Одно было ясно — сейчас его мысли не здесь, не сейчас, а в давно минувшем прошлом, со своей любимой.

Догадки подтвердились самым неожиданным, но самым лучшим образом. В душе всколыхнулась волна сочувствия — кто бы мог подумать, какие воспоминания кроются под этими густыми спутанными чёрными волосами. Пережитая когда-то страшная душевная боль, еле уловимые отголоски которой впервые за всё время услышались в разговоре, не поставила крест на его жизни — он никогда не показывал виду, всегда оставался неудержимо жизнерадостным и в подробностях никому не рассказывал о ней. Однако, воспоминания о Розе Киджере по-прежнему бережно хранились в глубинах пиратской души, хоть и никогда не выдавали себя. Но сочувствия остались при мне: они бы обязательно уязвили пиратское самолюбие. Любой момент, который говорил пусть и о самой мимолётной капитанской слабости, вывел бы его из себя.

Как бы то ни было, именно в этот странный момент я полностью осознала, как много довелось пережить этому человеку: эта улыбка вселяла людям надежду в самые тяжёлые времена, обводила вокруг пальца самых расчётливых недругов, сводила с ума множество женщин; эти руки отчаянно сжимали рукоять сабли в самых страшных битвах; это лицо закалялось сотнями брызг волн и крови во всех уголках мира — и само не раз искажалось от боли, которую приносили ранения. Эти глаза видели смерть, страдания, видели и появление новой жизни. Видели закаты над бескрайними просторами китайских чайных полей, видели и восходы солнца над африканскими саваннами. И сейчас он сидит рядом со мной — столько всего переживший, прочувствовавший, испытавший — но не утративший жизнелюбия, бесконечного стремления к свободе, счастью и наслаждающийся каждым вдохом, ознаменующим победу над смертью — которую не устаёт ежесекундно праздновать!

Я накрыла его ладонь своей. Взгляды встретились, вызывая неясный трепет в сердце. Подкатившие чувства душили, вынуждали оторваться от этих невероятно глубоких, живых чёрных глаз, чтобы лишний раз не мучаться неоправданными желаниями. Под густыми пиратскими усами пролегла привычная улыбка — хитрющая, дьявольски обаятельная и слегка сладострастно-блудливая. Но пресекая излишние надежды и разгорающееся желание пиратского Дон-Жуана, я выдохнула, отвела взгляд и встала. Перед тем, как удалиться на прежнее место потчевания, задержала на капитане долгий взгляд и произнесла — убеждающе и внушительно:

— Как бы то ни было, мы доведём её дело до конца.

Новый день разогнал ночную тьму внезапно, без промежутка — во всяком случае так показалось мне, когда лучи ударили по закрытым векам, а до ушей донеслась обыкновенная матросская перебранка. Поворачиваясь на другой бок с пресловутым «Ещё пять минуток!», я проклинала себя за доброе полночи, проведённое в бессонных размышлениях. Однако, что сделано, уже не воротишь. Пришлось побороть отчаянное желание проспать всю авантюру и присоединиться к пиратам.

Природа была на редкость тиха и спокойна. Зыбкие дуновения бриза сплетали в узоры плывущий дымок от костёрного пепелища. Светлеющие лазурью небеса, подкрашенные алыми пятнами рассвета, отзывались на матросскую перебранку редкими кричащими голосами чаек. Те, как стрелы, кружили над прибоем, метались к воде, отнимали добытую рыбу друг у друга — птичий день начинается с охоты, совсем как у нашей компании в сложившейся ситуации. Охота за дневником Розы Киджеры с каждым днём набирала всё больше оборотов, выходила на крутые виражи. Теперь же план превосходил все предыдущие «уровни» опасной игры.

Вопреки ожиданиям плот оказался не так массивен, как показалось в ночи — несколько скреплённых в площадку деревьев огораживалась тонким верёвочным леером. На создание последнего, как выяснилось из болтовни мистера Бергенса, ушло больше всего времени. Однако эта мера была скорее необходимостью, чем эстетической прихотью: по россказням, волны у берегов Исла-де-Розас поднимаются такие, что даже наличие бортов у плота может не уберечь от фееричного падения в смертоносную воду. Впрочем, дополнительные меры предосторожности никогда не повредят.

— Думаете, выдержит? — я с сомнением похлопала по деревянному днищу утлого судёнышка, морщась от опасения, что тот проломится под моей рукой.

— Смотря скольких, — выдохнул Джек, только закончивший хозяйский осмотр нового водного транспорта. Не обнаружив никаких поломок, он заключительно обернулся к команде: — Разве что пару человек.

Азартная улыбка сползла с губ. По рядам матросов прокатилось дружное «оу», не ознаменующее ничего хорошего, однако пара-тройка корсаров заиграли облегчёнными ухмылочками, вызванными отсутствием надобности отправляться на аферу.

— Впрочем, меньше народу — больше кислороду. То есть больше шансов уйти незамеченными, — уточнил Воробей, по-хозяйски поставив ногу на плот. Внимательные карие глаза пристально обвели занервничавшую команду. Не надо быть экстрасенсом, чтобы понять о том, что капитан выбирает напарника для путешествия. Однако, едва его взгляд остановился на мистере Гиббсе, тот жалостливо сдвинул брови и потупил взгляд.

— Кх… Гхм, Джек, я уже староват для такого. Спина болит, — виновато просипел старпом, для наглядности хватаясь за позвоночник. Воробей подвёл глаза к небу в красочной демонстрации, что не верит старому другу, однако настаивать не стал. Матросы глухо зашептались, но, когда взгляд капитана метнулся к ним, разом умолкли. Что уж тут, никто не хотел рисковать жизнью ради того, о чём даже не знает. И я не являлась исключением: несмотря на выявленную историю, причина, по которой Джек возомнил отыскать амулет, оставалась неясна. Впрочем, если Джек держит тайну, у него для этого всегда есть серьёзные основания. Про то, кому принадлежал замусоленный дневник я тоже узнала далеко не сразу, а всё потому, что история о Розе была сугубо личной и рассказать её постороннему человеку Джек сумел только под действием рома и единящего ночного антуража. Значит, причина самоотверженного рвения к поискам была колоссальной, но держалась в неогласке ради того, чтобы не порочить капитанскую честь, или же не сделать матросов своими конкурентами.

Я смело подняла взгляд на Джека и шагнула вперёд. Десяток удивлённых взоров чуть не испепелил меня целиком — но один из них был особо чувственным. Джек придирчиво сощурился и дёрнул усом, отступая к плоту.

— Что-то не так, капитан? — я подступила к лихому пирату и скрестила руки на груди. — Вас не устраивает моя кандидатура? Или Гиббс убедил вас в своей позиции, что «баба на корабле к беде»?

Джек колебался недолго. Как ни крути, напарник для вылазки ему был необходим, а добровольцев среди матросов не обнаружилось — вернее, не обнаружилось даже тех, кто не поднял бы бунт при принуждении к участию. Я же, узнав о некоторых деталях, странным образом ощутила душащую необходимость идти к неведомой цели и дальше, не отставать от капитана ни на шаг — сблизившая нас ночь у костра помогла разглядеть в нём сквозь маску наглости, остроумия и чудачеств настоящий, еле уловимый силуэт капитанской души. И эта душа, знающая, настоящая, всё понимающая, покорила остатки здравого разума, оставив только необходимость идти с ним бок о бок.

По-видимому, решив, что моё общество (за неимением другого, конечно), не помешает, Джек изъявил согласие и пригласил примерить инвентарь, как он выразился. Не сразу догадавшись о чём идёт речь, я тут же согласилась — и мистер Гиббс вручил мне охапку ядовито-красной грубой ткани. Стоило её развернуть, взору предстала солдатская форма. Видимо, мои глаза стали настолько круглыми, что Джек издал забавный смешок.

— А ты как думала, зачем мы заходили в Порт Нельсон? — Воробей, приняв от старпома подобного рода наряд, принялся переодеваться — на глазах у всех, что меня чуточку смутило и, дабы не мучаться от нечеловеческого желания разглядывать обнажённый капитанский торс, я сердито подхватила одежду и удалилась в прибрежные кусты под сальные матросские ухмылки.

Облачение красного мундира сидело на мне так, будто я нарядилась в мешок из-под картошки. Сменив замызганную пиратскую рубашку на белоснежную блузу с кружевами на рукавах, а тёмные бриджи заменив бежевыми леггинсами, пришлось туго перевязаться широким поясом, иначе последние непременно опозорили бы меня, соскользнув с положенного места в самый неблагоприятный момент. Сверху на плечи лёг алый камзол — более тяжёлый, чем ожидалось. Погоны тянули к земле, как кандалы, и едва я попыталась расправить плечи, создалось ощущение, будто они вот-вот выгнутся в обратную сторону. Волосы перевязались лентой и заправились под служивую двууголку, постоянно съезжающую на лоб. Проклиная создателей ужасной красномундировской одежды, я вынырнула из кустов к бравой команде пиратов под начальством великолепного капитана Воробья. Тот, как и ожидалось, побрезговал полностью переоблачиться в красного мундира. В его истинно пиратском стиле сменились только незначительные мелочи: вместо излюбленного иссиня-чёрного жилета сверкал серебристыми пуговицами новый, болотный с серыми разводами, а также драная рубашка, которая выглядела ни больше ни меньше ровесницей самого́ легендарного пирата, сменилась на точно такую же, как у меня. В остальном же всё было неизменно. К досаде лихого капитана, густые чёрные лохмы никак не пожелали заправиться под шляпу, и пришлось оставить их как есть. Довершающим элементом стал красный камзол, который смотрелся на нём ужасно нелепо — никак не вязался в моей контуженной голове образ капитана Воробья в солдатском мундире. Однако, такому переоблачению Джек и сам был страшно не рад. Вероятно, сий камзол был в его глазах позорным, и согласился он на такие перемены только ради того, чтобы меньше бросаться в глаза на Исла-де-Розас. Как бы то ни было, пришлось признать идею отменной: в высшем обществе два новых красных мундира в разы менее заметны, чем два пирата.

Вскоре плот зашуршал по песку и общими усилиями сполз на воду — и сразу же отлив погнал его от берега. Я в спешке захлюпала сапогами по воде и перелезла через леер, пока судёнышко не отправилось в путь без пассажиров. Капитан Джек Воробей, неизменно опережающий всех и вся, уже гордо восседал посередине паромчика, и едва плот дёрнулся под моим весом, в капитанских руках оказались вёсла. Искривлённый горный хребет Исла-де-Розас вился не дальше, чем за полторы мили от соседнего островка, благодаря чему плавание обещало пройти кратко и неинтересно — ко всеобщей радости. Выкатывающееся из-за моря небесное светило начинало разогревать застоявшуюся в проливе воду и разбрасывало мешающие обзору отблески. Тёплое дерево весла удобно легло в ладонь, и едва оно коснулось воды, дело пошло заметно быстрее. Капитан Воробей, пристроившийся у противоположного борта, управлялся с греблей стократ ловчее и скорее, отчего плот то и дело вело на левый борт, отстающий от противоположного. Совладать с вертящимся непослушным паромом оказалось ещё труднее, чем столкнуть его на воду и предательские мысли о провале очередной операции вследствие моей некомпетенции в управлении плотиком нервировали душу с каждым гребком.

— Погоди. Эй, нет-нет, так не пойдёт, — Джек поднял весло над водой, и с него сразу посыпались капельки. Я подавила тяжёлый вздох и обернулась. Джекки придирчиво сощурился, пододвинулся ко мне и перехватил моё весло. — Ты гребёшь как девчонка.

— А кто я по-твоему? — я развела руками и рассмеялась. Ответом мне послужила толерантная, задорная улыбка.

— Мне казалось, красный мундир, — Джек карикатурно поднял брови домиком.

— От красного мундира слышу, — я легко поддела его локтем и показательно смахнула пылинку с алого камзола.

— Разве это меняет дело, цыпа? — Джек вернул весло мне и возвратился на «свою» сторону. — Ты гребёшь слишком по-черепашьи.

— Может, это ты слишком быстрый? — капитан Воробей мигом оказался возле меня. Горячее дыхание обдало всё лицо, отчего невольно зарделись щёки. Извечная тень коварной улыбки пролегла в темных глазах, которые на открытом солнце отдавали янтарным оттенком.

— Для мужчины это не всегда комплимент, дорогая…

— Развратник! — хохотнула я. Весло снова коснулось воды. Джек, задумчиво ухмыльнувшись вернулся на собственное место.

— Постарайся поживее, — мягче добавил он. Но мои неумелые попытки оттолкнуться от воды деревянной ложечкой весла так и не смогли оставить его в покое. — Погоди, погоди. Держи весло под углом и локти разведи в стороны. Вот так. Старайся следовать ритму: Раз, два, раз, два…

С исполнением капитанских советов дело двинулось намного успешнее. Счёт помогал делать гребки одновременно и судёнышко неохотно подчинилось просьбе плыть по нужному курсу. Безымянный островок, ставший временным прибежищем для команды и пристанищем для «Чёрной Жемчужины», уменьшался стремительно, а чёрные паруса почти сразу спрятались за холмом. По преодолении половины пролива плотик угодил в течение — волны подхватили днище и поволокли к берегу Исла-де-Розас. Уже издалека были видны венчающие прибрежье скалы, торчащие из воды подобно клыкам кракенов. Сероватый пологий берег левее превращался в неприступный обрыв, увенчанный вьющимися корнями растений — воистину, недоступный ни для какого альпиниста. Наша же цель лежала чуточку западнее — там, где обширные пенистые валуны волн с грохотом переваливались через смертоносные рифы, и уносились к пустому галечному пляжу.

Течение в купе с попутным ветерком благонравно позволили отложить вёсла и отдаться на волю прибоя, что гнал плот не хуже встроенного мотора. Смущала лишь качка: гребни волн тяжело перебрасывали плот, то и дело вгрызались в просоленные леера и омывали поверхность. Однако, промокшая солдатская форма не виделась удручающей проблемой после того, что мне уже пришлось пережить в этом мире. Поэтому бодрое расположение духа не спешило перемениться тревогой.

— Капит… — я обернулась к Джеку, но замолкла на полуслове. Воробей схлопнул подзорную трубу и сосредоточенно-взволнованно вцепился в весло. — В чём дело, Джек?

Ответом меня не порадовали. Однако, вскоре он стал не нужен.

По мере приближения берега, плот швыряло в гребни волн всё безжалостнее. Хлёсткие брызги били по лицу в бешеной попытке смахнуть пассажиров плота в пучину, солдатскую шляпу снесло с макушки первым же дуновением. Бурлящий поток захватил кораблик и завертел, как юлу. Почти перед нами волны соскользнули, обнажая гигантскую скалистую гряду, что выросла прямо по курсу как каменный исполин. Глаза в ужасе расширились, собственный вскрик ударил по ушам. Вспотевшие ладони намертво впились в трос. Поднырнувшая под днище волна поставила плот почти вертикально. Мокрые пальцы бешено вцепились в леер, в отчаянной попытке не соскользнуть, как по горке, в смертельный водоворот. Несущаяся прямо на нас каменная гряда, волны, сильными ударами впечатывающие тело в деревянную поверхность и отчаянное рвение удержаться почти не дали рассмотреть, как Джек рванулся на поднявшийся край плота, и собственным весом вернул его в горизонтальное положение. Плот плюхнулся на воду всей поверхностью так резко, что меня подбросило в воздух. Едва сковывающий тело ужас позволил поднять голову, жуткое зрелище с новой силой погрузило в ступор. В нескольких ярдах прямо перед нами о скалистую гряду разбивались ревущие волны, увенчанные белыми шапками пены. Адское водное месиво поволокло утлое судно прямо на скалы, вертя во все стороны.

— Греби! — в меня прилетело весло, но шок в вперемешку с боязнью быть похороненной под волнами не позволил сдвинуться с места. Сквозь режущие глаза волны увиделся силуэт капитана, умудрившегося принять стоячее положение и сосредоточенно закусившего губу. Весло в закалённых бурями и битвами руках, работало так часто, что уследить было почти нереально. Джек пытался сменить траекторию движения, обплыть скалу, выгрести из смертоносного течения. Накатившая волна чуть не сбила лихого пирата с ног, и с лихвой окатила меня. Новая порция холода возвратила рассудок и заставила действовать. Я приподнялась, но локти предательски разъехались по скользкой палубе, и нос в который раз поцеловался с древесиной. Превозмогая истеричную дрожь, я поползла к краю плота. Ладонь притянула весло к телу, но ледяная волна чуть не отобрала его. Едва новый гребень остался позади, одна рука схватилась за трос, а другая перекинула край весла за борт. Ожидания, что переправиться через рифы будет нелегко, переоправдались во много раз: в жизни не удалось бы представить, какой ревущий бешеный водоворот окажется совсем близко, рядом, перед собой. Скала, несущаяся прямо на нас, уже отбросила от себя предыдущую волну и готовилась принять удар новой — на гребне которой вертелся плот. Но последний миг, когда две волны столкнулись, чуточку замедлив течение, сопроводился неуловимым движением капитанского весла — и плот пронёсся в миллиметре от скалы.

Едва подступившее облегчение сменилось новой волной напряжения: если ещё за несколько десятков ярдов творится такой ужас — что же происходит там, у самых рифов? Приближение новой гряды сопроводилась новой дозой повышения качки. Зубчатые скалы вырисовывались ужасающе ясно; волны с оглушительным шумом бились о них, рассыпаясь миллионами буйных пенных струй.

Я подскочила на колени и рванулась к лееру. Взгляд метнулся промеж волновых бугров и несколько секунд задержали его на темнеющем по правому борту широком пятне. Лёгкие сковал холод, дыхание перехватило, а пальцы занемели.

— Уходи отсюда! — я кинулась к Джеку, но пошедший ходуном плотик впечатал меня лицом в сырую доску. — Джек! Уводи плот! — Воробей мазнул по мне косым взглядом, с двойным усердием вытаскивая застрявший между леером и палубой кончик весла. — Уходи! — я поднялась и заголосила во всё горло: — У-хо-ди! РИФ!!!

Что-то пронзительно заскрежетало под днищем — как пилой по костям. Удар качнул судёнышко в сторону — ноги подломились, опрокидывая тело — под спиной угрожающе затрещал леер. Джек пытался оттолкнуться веслом от камня, покинуть опасный пролив меж двух скал, но проплывающие под нами рифы цепко хватались за дно. Крен окунул левый борт в воду — я покатилась по ставшей покатой поверхности, и едва выставленные вперёд подошвы сапог врезались в стонущий трос, волна окатила с головой, попадая в глаза, в нос, в рот, сдавливая лёгкие спазмом. Джек что-то упорно кричал мне, но какофония ветра и волн вперемешку со звоном в ушах огородила от всех посторонних звуков. Как только волна сошла, я жадно хватанула ртом воздуха — чтобы потом новый удар о палубу бессердечно выбил его. Что-то смачно треснуло за спиной, следом прогремело ругательство — и переломленное надвое весло скрылось в глубинах. «Нет-нет-нет!» — зашептал истерящий внутренний голос. Я попятилась от борта, наткнулась на джеков сапог и яростной хваткой вцепилась в него, пока глаза, вдруг перешедшие в режим «замедленной съёмки», по всей длине созерцали гигантскую закручивающуюся волну, летящую прямо на нас. Ветер, а за ним и страшная сила стихии, ударили по лицу — и тут же всё завертелось, замельтешило, перемешалось. Тело рассталось с плотом в одно незаметное мгновение и подлетело в воздух, перемешанный с водой. Один миг в полёте, показавшийся вечностью — и удар о воду, жадно сошедшуюся над головой…

… Глубина выдавливала оставшийся в лёгких воздух, как ледяные тиски. Несмотря на бушующий наверху ад, под водной толщей было потусторонне тихо и спокойно. Как в невесомости, извивались невесомые пряди волос, щекотали по щекам и плелись как тонкие тела змей. К поверхности устремился нестройный рой пузырьков. Дно притягивало, словно магнит — а из него вырастали ракушки и рифы, заточенные волнами до остроты кинжалов. Высоко над головой, там, где бушевали волны, резко появились чёрные пятна. Меркнущее сознание подсказало, что это обломки плота, разбитого о скалу волной-убийцей. Силы бороться исчезли так же внезапно, как подступило странное спокойствие, обволакивающее и утягивающее навстречу смертоносным рифам. Умереть на дне — от удушья и режущих ракушек, или же наверху — от волн, что как исполинские стражи острова, раскалывают черепа о скалы — разве есть разница? Однако, скоро горло сдавил спазм, а в груди ощутилась рвущая боль, растекающаяся по всему телу. Воздух кончался ещё скорее, чем дюймы глубины отделяли от поверхности безвольное, как кукла, тело. Ещё не умерший внутренний голос активно зашептал, что пора бы взять бразды вершения своей же судьбы собственные в руки, а коньки отбросить можно и в более нетривиальной обстановке. «Не ты ли говорила, что за жизнь надо держаться, как засохшая гречка за стенки кастрюли?»

Время поджимало. Что-то нервное сжалось в душе, ненароком предполагая, что спохватилась я слишком поздно. Ноги активно замельтешили в воде — но громоздкие сапоги мешали движению. Однако, рифы оказались слишком близко, а жмущий размер вкупе с давлением воды наотрез не позволили избавиться от них здесь же. Вместо этого в качестве сброшенного балласта послужил тяжёлый солдатский китель. Скинув его, я ощутила, словно похудела на несколько килограммов. Рваться к воздуху, прогнать из мыслей испуганное «Не успею!», заткнуть наступающую истерику холодной пустотой и сосредоточиться на движениях — рывок вверх, взмах руками, рывок вверх, взмах…

Волны выпустили меня на поверхность неловко, и словно осознав свою оплошность, тут же сошлись над головой. Не позволяя неведомой силе вновь завладеть мной, я заметалась в глупой попытке распознать сторону расположения спасительного берега. Наткнувшись взглядом на пляшущий над головой обломок плота, хватанула рукой — но пальцы скользнули по дереву как по маслу. Странная ярость завладела разумом, как оглашённая, повторяя: «Нет, ты сможешь! Сможешь! Назло всему этому скотскому издевательству!»

Наконец ладони ухватились за обломок бревна и подтянули кверху. Волны расступились надо мной стремительно, и тут же остервенело толкнули в спину, выбивая из-под локтей несчастный останок плота. Берег был близко — но одновременно в недосягаемой дали. Я барахталась, плыла, тонула и снова выныривала, преодолевала гребень за гребнем, цеплялась сапогами за рифы, изрывала одежду о скалы, кашляла и отплёвывалась от соли. Каменные стражи не хотели пропускать жертву к объекту охраны никакой ценой, но отчаянное желание жить не оставляло маленького человечка, бьющегося как рыбка в воде. Да, на какое-то время я словно бы наблюдала за всем со стороны и воспринимала происходящее от третьего лица. Вероятно, новая стадия сумасшествия…

Сапоги коснулись дна, как показалось, спустя вечность. И не сразу осозналось, что подо мной именно дно — такое близкое и досягаемое, а не очередной риф. Едва удалось поверить в то, что метр — и я буду на берегу, как волна с силой толкнула в спину, выплёвывая меня на мокрую гальку, словно бы уставшая наблюдать за мучениями. Осознавая, что смертельный ужас остался позади, я быстро, насколько это позволял измученный организм, отползла от полосы прибоя, как от страшного проклятия — и упала на спину, раскинув безвольные руки в стороны. Твёрдая суша под телом ощущалась нереальной сказкой, каким-то чудом воплотившейся в жизнь. Впрочем, так и было.