За кулисами в Турине (Плохая война – 7)

9. Глава. 26 декабря. Тем временем в лагере врага

Рене де Виллар вернулся с турнира засветло, полюбовавшись, как дюжина из Савойи, Прованса и Парижа побила «дюжину из Монцы». Бой вышел нелегким. Де Фуа все-таки прибыл из действующей армии в сопровождении не только подхалимов, но и славных рыцарей.

Привратник доложил, что в приемной ожидает некий Мальваузен. Губернатор уже не чаял увидеть своего человека живым, и принял его сразу же, даже не переодевшись и не поужинав.

Над загадочным исчезновением золота короля или уже золота королевы ломали головы все причастные. В том числе и губернатор Прованса, сводный брат королевы-матери Луизы Савойской. Это к нему рыцарь королевы Андре де Ментон должен быть привезти золото из Генуи.

За золотом губернатор отправил трех верных людей. Луи де Ментона, брата «рыцаря королевы» Андре де Ментона. Дена Мальваузена, своего верного разведчика и контрразведчика. Антонио Бонакорси, разговорчивого дипломированного врача, чтобы первые двое друг с другом не перессорились. И полсотни солдат.

Золото в Марсель не привезли. Во всяком случае, не привезли раньше, чем губернатор отправился из Марселя в Турин. В Турине сестричка Луиза первым делом пожаловалась, что ее золото украли. Очень жаль. Неплохо бы чем-то помочь сестре. И неплохо бы самому разобраться, куда подевались все верные люди.

Ответ на последний вопрос принес Ден Мальваузен, Умный мужик знал, что сеньор будет на Рождество в Турине, и отправился с докладом в Турин, а не в Марсель.

Сразу по прибытии Мальваузен прибежал с докладом. Де Виллар взял перо и бумагу и записал основные тезисы.

У де Ментона золото стащили генуэзские воры во главе с местным авторитетом Лисом Маттео.

Общая идея принадлежала Альфонсо Тарди, советнику из Банка святого Георгия. Золото должны были погрузить на галиот «Пегас» и вывезти из Генуи.

Тарди официально мертв. Убит и похоронен еще до ограбления.

Галиот и Тарди куда-то подевались, а золото в монетах и слитках на четырех телегах вывез из Генуи французский рыцарь Максимилиан де Круа. Причем с теми же возчиками, которые везли краденое золото в порт. Похоже, Тарди обманул Лиса Маттео, который ждал галиот в Портофино, попался там Луи де Ментону и умер под пытками.

Андре де Ментон догнал де Круа на дороге в Вогеру. Тот отбился. Де Ментон погиб. Генуэзцы могут утверждать, что его убил де Круа, но на самом деле есть улики, которые указывают, что де Ментона убили сами же генуэзцы.

Можно подозревать, что генуэзцы сами украли золото, если бы не некоторые еще события.

Максимилиана де Круа на дороге Аренцано-Генуя прикрывал брат Витторио, порученец епископа Генуи и Турина Инноченцо Чибо. Известно, что брат Витторио отдал мула кому-то из сообщников де Круа.

В Вогере де Круа получил дополнительную охрану в виде отряда тяжелой кавалерии.

На переправе в Парпанезе отряд встретила засада из Пьяченцы.Де Круа с тяжелым ранением добрался до Пиццегеттоне, где был арестован по какому-то обвинению, не связанному с золотом, и почти сразу же сбежал, как будто побег был подготовлен заранее.

Первую телегу золота де Круа потерял в Борго-Форнари. У Луи де Ментона ее отбили разбойники и увезли в Геную. К вопросу о том, зачем те или не те генуэзцы убили Андре де Ментона. Генуя большая и там свои конфликты интересов.Вторая телега уплыла на пароме в сторону Пьяченцы.

Третья телега потерялась между Парпанезе и Миланом. Это, надо полагать, то самое золото, привезенное в Милан фуражирами Фрундсберга.

Четвертую телегу старый священник-швейцарец привел в Монцу и передал командованию швейцарцев для выплаты долгов солдатам. И здесь слова Мальваузена подтверждаются. Де Фуа действительно нашел какие-то средства, чтобы удержать швейцарцев от дезертирства.

— Я очень недоволен, что вы угробили полсотни отличных солдат, — сказал де Виллар, — Но тут надо винить де Ментонов, а не тебя. Как там этот парень, которого я повесил тебе на шею в Марселе?

— Бонакорси? Пригодился. Даже несколько раз. Сдал нам воров, помог мессиру Андре выбраться из горящего дома, лечил раненых. Мы с ним расстались в Парпанезе, я отправился за одной телегой золота, он за другой. Если я Вас правильно понял, та телега попала Фрундсбергу в Милан. Надеюсь, Тони Божьей милостью жив.

— Пользы немного, но и вреда никакого, — резюмировал губернатор.

— И еще у меня для Вас чудеснейший подарок. Даже два, — сказал Мальваузен.

— Какой?

— Я привел сюда одного из возчиков, которые увозили из Генуи золото королевы. Если его пытать, он охотно даст показания.

— Так тащи его в пыточную.

— Рано. Мы с ним идем по следам старого священника, который был одним из главных подручных Максимилиана де Круа. Того самого, что привез золото в Монцу.

— Он в Турине? — удивился де Виллар.

— Должен быть в Турине. С Вашего позволения, я найду священника, и после этого сдам Вам обоих.

Де Виллар отсыпал Мальваузену серебра и золота и отправил отдыхать.

Неужели Оде де Фуа таким образом пытался наскрести средств на свою армию? Украсть у королевы-матери именно те деньги, которые она украла у него?

Что бы сказал по этому поводу король? Король пока что не хочет верить казначею де Самблансе и обвинять мать. Если он узнает всю историю то накажет кого? Козлом отпущения уже назначен казначей. А накажет Его Величество в той или другой форме всех сколько-нибудь причастных, кроме, конечно, матери. Может быть, головы и не полетят, но титулы и должности вполне могут. Да и саму Луизу Савойскую разгневанный взрослый сын может отодвинуть от государственных дел. И тем более может отодвинуть ее фаворитов и родственников.

Не слишком ли рискованно добывать средства для армии такой ценой? Так никто никогда не поступал. Это слишком рискованный поступок для семьи де Фуа, которой есть, что терять. Но де Круа не мог действовать по собственной инициативе. Это не его уровень принятия решений. Значит, он выполнял чей-то приказ. Чей? Кому нужен скандал в высших кругах Франции? Императору Карлу? А что если похитители выполняли приказ самого короля Франциска, который не хочет открыто ссориться с матерью?

— Коня мне! — крикнул де Виллар, — И свиту. Едем к генуэзцам, черт бы их побрал!

Через полчаса после доклада Мальваузена Рене де Виллар уже разговаривал с Дорогим Другом.

— Золото украл рыцарь короля, я знаю его имя, но пока не скажу, — сказал де Виллар.

— Случайно не Максимилиан де Круа? — предположил Дорогой Друг.

— Он самый. И помог ему я знаю, кто, но пока не скажу.

— Случайно не Скарамуцио Тривульцио, епископ Пьяченцы?

— Нет, — удивился де Виллар, — Я имел в виду Галеаццо Сансеверино, сеньора Вогеры и Тортоны. В Вогере обоз с золотом получил в сопровождение отряд кавалерии и переправился через По в Парпанезе. Знаете эту местность? Я без карты не разобрался.

— У меня из-за этого золота карта Ломбардии уже перед глазами стоит. Мой человек отследил обоз до Вогеры и развернулся. Трус. Но куда они хотели попасть с того берега? Погодите-ка. Я правильно помню, что Сансеверино — верный рыцарь короля?

— До сих пор никто не сказал про него обратного.

— С сопровождением от Сансеверино после переправы обоз мог идти или в Монцу между занятыми врагом Миланом и Лоди, но это безумие, или в Пиццегеттоне к Тривульцио.

— Или монета в Монцу, а слитки в Кремону, а оттуда в Венецию. Все понимают, что солдатам нельзя заплатить слитками, и их надо будет в каком-то достаточно богатом городе менять на серебро.

— Может быть, у всех своя цена? — предположил ДД.

— Сансеверино — человек чести и не предатель, — уверенно ответил де Виллар.

— Кто говорит о предательстве? — парировал генуэзец, — Любой рыцарь без зазрения совести возьмет с обоза часть груза в уплату за безопасный проезд по своей вотчине.

— Даже у врага?

— Нет. У врага не возьмет. Минутку, а что случилось в Парпанезе? Как сказали нам достойные люди на нашем последнем собрании, на северном берегу По одну телегу с золотом нашли швейцарские фуражиры, другую — ландскнехтские. В то же время в том же месте не могло быть других обозов с золотом. То есть, тот обоз, который взялся сопровождать Сансеверино, после переправы разбежался, куда глаза глядят. Но там должно было быть три телеги.

— В Парпанезе на отряд Сансеверино была засада из Пьяченцы. Третья телега, груженая золотом, ушла по реке в сторону Пьяченцы. Другие две покинули Парпанезе без охраны, потому что засада разменялась с охраной почти один к одному. Де Круа тогда подстрелили из арбалета в голову, ему делали операцию в Пиццегеттоне, а потом он оттуда сбежал. Как это стыкуется с вашей версией про Медичи?

Дорогой Друг взял паузу. Де Виллар не торопил.

— Полностью подтверждает, — сказал Дорогой Друг.

— Подробнее, будьте любезны.

— Верный рыцарь короля не сбежал бы из Пиццегеттоне. Де Круа служит Медичи.

— Что он для них делает? — скептически спросил де Виллар.

— В первую очередь отвлекает внимание от одного священника, старого швейцарца. Земляки называют его «Безумный Патер». Я уверен, что это тот же священник, который на море был известен как Тодт из экипажа «Санта-Марии». В первый раз он попался нам на глаза в Ферроне два года назад. Во второй раз в Генуе, когда они с де Круа переиграли де Вьенна.

— Переиграли де Вьенна?

— Пробили ему голову. Пока он лежал без чувств, увели у него из-под носа корабль, на котором он должен был идти в Рим.

— Серьезные люди.

— Все еще сомневаетесь?

— В докладе моего человека нет никаких следов Медичи.

— В докладе уличного соглядатая их и не может быть.

— Внимательно слушаю Вашу версию.

— Де Круа украл золото для Медичи и вел обоз, судя по маршруту, в Милан. Не в Рим, не во Флоренцию и, кстати, не в Пьяченцу. Из Генуи в Пьяченцу есть прямая дорога через Боббио. Там на пути ни одной заставы.

— Почему в Милан?

— Потому что кардинал Джулио Медичи воевал на стороне императора Карла. Воевал. До сих пор. Теперь ему понадобились все ресурсы, чтобы бороться за тиару, и он распустил нанятых им шестнадцать тысяч швейцарцев. Кардинал Инноченцо Чибо, епископ Генуи и Турина, между прочим, запасной кандидат в Папы от Медичи, организовал кражу золота у врага Медичи короля Франциска…

— Строго говоря, у королевы-матери.

— В данной ситуации неважно, у кого именно из французов или из генуэзских подданных короля.

— По-моему, даты немного не стыкуются. Мне на неделе рассказывали свежие новости, и он их распустил раньше.

— Да? Тогда это многое объясняет. Хотя швейцарцы все равно не исчезнут по мановению руки. Их и через неделю-другую большей частью можно бы было собрать обратно.

— Что?

— Исходим из того, что Сансеверино не предатель. Ему могли сказать, что золото едет в Монцу в армию короля. Достаточно просто показать дукаты и не показывать слитки. Все знали, что Его Величество собирался прислать денег в армию через Геную, и этот платеж где-то застрял. Тем более, что де Круа с Сансеверино наверняка встречались в Милане до войны.

— Допустим, Сансеверино дал охрану, потому что поверил. Но зачем де Круа вообще к нему обратился?

— Потому что как раз перед Вогерой Андре де Ментон хорошо потрепал его отряд. Де Круа не мог знать, идет за ним серьезная погоня или он уже окончательно отбился от преследователей. Сансеверино это импровизация. Хорошо сыгравшая импровизация.

— Тогда что случилось на переправе в Парпанезе?

— Нештатная ситуация, которой не было в первоначальном плане. Епископ Пьяченцы прислал свое сопровождение. Или чтобы везти золото в Милан и возвращать швейцарцев. Или, если принято окончательное решение о демобилизации, повернуть обоз на Пьяченцу.

— Хорошая версия, — согласился де Виллар, — Она объясняет почти все.

— Почти?

— В обозе было четыре телеги с золотом. Вы, наверное, знаете, что одну из них де Круа потерял у Борго-Форнари.

— Знаю. Верный рыцарь короля некий шотландец Маккинли отбил ее и передал Луи де Ментону.

— Верно, что у Луи де Ментона золото отбили какие-то разбойники и увезли в Геную?

— Верно. Мой верный человек шел по следу, дошел до Тортоны и остался там на кладбище. В Генуе этого золота нет.

— Или есть, но не полностью. Золото такая штука, что без хорошей охраны прилипает ко многим рукам по пути.

— Не надо делать такие намеки. Весь город до сих пор ищет пропавшее золото де Ментона. Если бы кто-то просто обмолвился, что у него есть горячие слитки или дукаты, к нему бы очередь выстроилась. Фабио Моралья, лучшая ищейка в Генуе, неспроста поехал в Тортону и не случайно там погиб вместе с отрядом в пять человек.

— Как ваша версия про Медичи объясняет этих разбойников, которые возят золото туда-сюда?

— Иногда разбойники это просто разбойники.

— Допустим. Тогда что делает де Круа в Турине? Неужели он думает, что его до сих пор не раскрыли как агента Медичи? Даже не заподозрили и не задержат на предмет дальнейших разбирательств? Что заставило его прискакать сюда, невзирая на рану в голове? Он же с трудом держится в седле.

Дорогой Друг улыбнулся.

— Это простой вопрос. Я как раз сегодня говорил с Маккинли. В Борго-Форнари он вызвал де Круа на поединок, и тот принял вызов. В Турине на Рождество. Судя по тому, что де Круа прибыл не просто верхом, а с женой и со свитой, он и так планировал здесь быть. Поединок состоялся утром.

— Очень самонадеянно. По нему тюрьма плачет.

— Судя по тому, что за неполный месяц он дважды совершал побег из заключения, его это не очень пугает. И я подозреваю, что здесь Медичи тоже что-то готовят против нас.

— Вы сейчас считаете, что де Круа здесь ради поединка или что он здесь ради реализации хитрого плана?

— В двух предыдущих историях, где я подозреваю, что де Круа служит Медичи, упоминался старый священник-швейцарец, известный в Генуе под прозвищем Тодт. Он же был в Генуе, когда пропало наше золото.

— Мой человек тоже упоминал двух старых священников в обозе де Круа. Да, Тодт и Книжник.

— Если вы найдете Тодта в Турине, будьте уверены, они с де Круа что-то замышляют для Медичи.

— Может быть, стоит их обоих посадить под замок и держать там, пока все высокие договаривающиеся стороны не покинут Турин?

— Отличная идея. У нас с Вами мысли прямо сходятся. Я как раз послал людей захватить де Круа по пути из Монкальери в Турин.

Де Виллар аж вскочил, удивленный таким самоуправством.

— Не хочу Вас огорчать, Дорогой Друг, но у Вас нет власти, чтобы захватывать рыцарей Его Величества в Савойе. Это воспримут как оскорбление, — сказал он.

— Что касается юрисдикции, то французский губернатор в Генуе точно такой же губернатор, как Вы в Провансе. И имеет право задерживать подданных Его Величества, подозреваемых в преступлениях, совершенных в Генуе, — спокойно ответил генуэзец.

— Но графа с супругой!

— Вы в Провансе имеете право посадить под арест графа с супругой по обвинению в государственной измене и оскорблении величества?

— Имею. И Вы в Генуе имеете. Но это пределах юрисдикции французского правосудия.

— И в Савойе, с которой у нас договор о выдаче преступников.

— Во-первых, какой еще договор? Во-вторых, надо хотя бы уведомить местные власти?

— Спрашивать разрешения на арест в Турине лично у герцога, который постоянно проживает в Шамбери? Перебор. Савойяры же не будут обращаться лично к королю в Париж, когда им нужно всего-то перехватить убийцу в Генуе. Я послал гонца к декурионам с уведомлением. И сослался на пару прецедентов, когда мы в Генуе арестовывали и передавали им их преступников. Правда, простолюдинов. Но прецедент есть прецедент.

— Можно оспорить.

— Можно. А можно и не оспаривать. В зависимости от результата. Вы савойяр по происхождению и сводный брат герцога. Пожалуй, Вы бы могли попросить брата не оспаривать арест де Круа французскими, подчеркиваю, властями Генуи именем присутствующего здесь короля Франциска за преступления, совершенные в французской Генуе.

— Но де Круа не должен рассказать королю то, что он знает про золото! Как оно попало к рыцарю королевы, и кто к этому причастен, — де Виллар немного успокоился, узнав, что собеседник не похищает французских графов из личных соображений, а всего лишь опирается на спорные толкования права.

— Я, кажется, забыл сказал. Подумал, что Вам уже доложили. Мне сообщили, что де Круа на турнире имел беседу с викарием Пандольфо Медичи. И намеревался на следующий день вместе с викарием нанести визит Луизе Савойской, чтобы дать разъяснения по поводу того, кто похитил ее золото. Разумеется, в его версии виноваты не Медичи.

— А кто?

— Мы, вы и Конфедерация в целом.

— Почему не де Фуа и де Бурбон?

— Во-первых, Луиза Савойская уже с ними в ссоре. Во-вторых, король уже недоволен ходом войны. В-третьих война пока не закончилась, и для Медичи пока нет смысла сеять рознь среди союзников. Даже если де Круа действительно сделал это для армии. Что, кстати, спорно. Видели дуэль шестерых?

— Видел, — недовольно ответил де Виллар, — Луиза с подачи де Круа недовольна и мной, и де Ментонами. Может, его проще убить, чем арестовывать?

— Я так и сказал своим. Живого или мертвого. Лучше его похитить и допросить. Он выехал вместе с супругой, поэтому придется задержать и ее, чтобы не побежала жаловаться. Теперь согласны?

— Согласен.

— И еще я бы с удовольствием допросил того священника, который по слухам привез золото в Монцу.

— Мой человек как раз идет по следу. Священника тоже возьмем живым.

— Прекрасно!

— Я правильно понимаю, что Ваши люди должны сейчас привести де Круа? Они приведут их с женой сюда?

— Именно так. Выпьем вина и подождем.

Дорогой Друг рассчитывал, что Петруччи и Пичокки вот-вот привезут Максимилиана и Шарлотту де Круа. После чего их можно будет допросить и, при необходимости, ликвидировать. Хотя это совершенно некуртуазно и незаконно. Но цель, увы, оправдывает средства.

Ждать пришлось недолго. Вскоре пришел Петруччи, сильно хромая на правую ногу.

— Противник понес потери убитыми и ранеными, но не пленными. Де Круа прорвался через засаду и скрылся в городе, — доложил он.

— Какого черта! — закричал Дорогой Друг, — Ты фехтмейстер или кто? Я отправил с тобой полтора десятка человек. Почти всех, кто был под рукой. И что?

— Я не единственный в мире фехтмейстер, даже не единственный в Генуе., — спокойно ответил Петруччи.

— Что такое? Им кто-то помог? Рыцари?

— Почти. Нам с Фернандо пришлось отбиваться от двух достойнейших противников. На стороне де Круа были фехтмейстер из Генуи Антонио Кокки и один из его лучших учеников монах брат Витторио.

— Иди, лечись.

Фехтмейстер вышел.

— Кто эти люди? — спросил де Виллар.

— Кокки работал на де Круа в Генуе. Как независимый подрядчик, насколько мы поняли, — ответил Дорогой Друг, — А Витторио порученец епископа Генуи и Турина Инноченцо Чибо. Чего и следовало ожидать.

— Не думаю, что следовало ожидать, что Вас, Дорогой Друг, переиграет Пандольфо Медичи, — пожал плечами де Виллар.

— Инноченцо Чибо, — недовольно поправил Дорогой Друг, — Очень достойный противник.

— То есть, завтра де Круа придет к Луизе с легендой от Медичи. Что ж. Я завтра с утра пораньше скажу Луизе, что Медичи играют против нас, и посланнику от них верить нельзя. Полагаю, проекту Конфедерации сильно полегчает, если сестричка направит свою праведную месть против внешнего врага, а не против кого-то из партнеров по переговорам.

— Желаю удачи.

— На этом я Вас покидаю, — сказал де Виллар, — Или у нас остались еще какие-то нерешенные вопросы?

— Я требую арестовать, судить и повесить упомянутых Антонио Кокки и брата Витторио, — сказал Дорогой Друг.

— Арестовать монаха скорее всего, нельзя, потому что он монах. Викарий его не выдаст. А вот прослолюдина-генуэзца Кокки арестовать можно. Только за что? За то, что генуэзцы во время визита в Турин Его Высочества устроили здесь свою частную войну и напали первыми, а он защищал другую сторону? Кстати, тот же вопрос по обвинению насчет Витторио.

— Кроме перечисленного, Кокки устроил резню на площади перед собором в рождественскую ночь.

— Нападал или защищался?

— Неважно.

— Не настаиваю на аресте.

— Кокки ранил троих молодых людей в Монкальери сегодня днем.

— Тот же вопрос.

— Они пытались задержать Рыжую Фурию для Ламберто Гримальди. Гримальди уже считает, что она ведьма. Кокки сказал мальчишкам, что она и правда ведьма, а сам представился разбойником.

— То есть, он защищал даму один против троих, — резюмировал де Виллар.

— Она не дама, он не благородного происхождения, а те трое из дворянских семей. Как Вам сам факт, что простолюдин представляется разбойником, вступается за ведьму и ранит дворян на турнире в честь Его Величества?

— Вопиющее сотрясение устоев, — хмыкнул де Виллар, — Сойдет за формальный повод для ареста. Но не для повешения, полагаю. И я категорически против, чтобы вы еще раз устроили военные действия с предварительным уведомлением декурионам. Они и сами не согласятся после того, что вы сегодня устроили.

— Хорошо. Тогда Вы не будете так любезны поговорить с декурионами, чтобы они сами задержали упомянутого Кокки?

— На каком основании?

— По просьбе генуэзских представителей правосудия Его Величества. За вознаграждение. Только не говорите, что и этого нам нельзя. Вы разве не согласны, что упомянутый Кокки нарушает спокойствие в Турине одним своим присутствием, даже когда первым ни на кого не нападает? Для всех будет лучше, если он посидит в тихом месте до окончания переговоров.

— А потом?

— По обстоятельствам.

— Согласен. Какую награду вы назначите за Кокки?

— Сто дукатов за живого или мертвого.

— Его жизнью распорядится суд.

— При условии, что он сдастся, не оказывая сопротивления. Если окажет, то было бы слишком жестоко требовать, чтобы его непременно брали живым под страхом лишения вознаграждения. Он, знаете ли, фехтмейстер.

— Согласен, — поморщился де Виллар, — Если не окажет сопротивления, вести к декуриону живым, а если окажет, то можно и мертвым. Мертвым не в связи с вашими обвинениями, а за сам факт сопротивления законному требованию местных властей.