За пределами эмпатии. Терапия контакта-в-отношениях

Глава 8. Сара: Терапия с клиентом в регрессии

Возрастная регрессия - обычное явление в повседневной жизни. Все мы переживали моменты сильных эмоций или стресса, когда обнаруживали, что думаем, чувствуем и ведем себя так, как это было нам свойственно на ранних стадиях нашего развития. Психотерапия, фокусируясь на аффекте, на развитии и на феноменологическом опыте, может создавать подобные моменты для клиента, и неудивительно, что во время психотерапии происходит возрастная регрессия. Интегративные психотерапевты используют такую регрессию двумя основными способами: для диагностики - как еще один показатель особенностей контакта и нарушений взаимоотношений, а также стратегий, которые клиент выработал, чтобы справляться с этими нарушениями; и для терапии - чтобы получить доступ к травмированным или отделенным частям Я и работать с ними, способствуя таким образом росту.

Возрастные регрессии могут различаться по многим параметрам, и важно понимать эти отличия. Во-первых, регрессия может возвращать клиента в разные моменты его истории развития: клиент могут регрессировать к тому возрасту, в котором произошла травма, или к периоду времени до травмы (чтобы избежать боли травматического опыта), или же к тому периоду, когда он получил сильное подкрепление. Во-вторых, степень осознания клиентом регрессии может варьироваться: во время возрастной регрессии он может четко осознавать то, что происходит, и иметь доступ к одновременно присутствующему наблюдающему Эго; или регрессия может происходить вне осознания, и чувство самосознания полностью (хотя и временно) катектируется до регрессированного состояния; или опыт регрессии клиента может сочетать в себе осознаваемые и неосознаваемые элементы. Последний случай встречается наиболее часто, когда клиент переживает сильный перенос по отношению к человеку, в присутствии которого происходит регрессия. (Часто, но не всегда, таким человеком является терапевт.) Наконец, регрессия может использоваться, осознанно или нет, чтобы вызвать нужные или желаемые реакции у тех людей, с которыми клиент состоит в отношениях в настоящее время. Эти регрессивные паттерны не являются взаимоисключающими: клиент может переходить от одного к другому во время одного регрессивного переживания.

Следующий транскрипт иллюстрирует использование регрессии в клинической практике и важность настроенности на уровень развития. Настроенность на уровни развития особенно значима для данного случая, потому что клиентка быстро переключается между тремя разными периодами развития: ранним детством, ранним взрослым возрастом и настоящим временем. Хотя она испытала травму и во время первого, и во время второго возрастного периода, ранее в терапии она регрессировала к детству, чтобы защитить себя от боли, вызванной событием периода ранней взрослости, а также чтобы защититься от замешательства в настоящем. Здесь возрастная регрессия выполняет для нее более чем одну функцию. Она также служит двум основным терапевтическим целям: помогает и терапевту, и клиенту понять природу травматических событий и реакцию клиента на них, а также обеспечивает средство для работы с частями ее Я, которые в ином случае были бы недоступны.

Возрастная регрессия обеспечивает доступ не только к внутренним переживаниям и реакциям клиента, которые имели место на более ранних стадиях развития, но также и к отношениям со значимыми другими, которые были интроецированы на этих ранних стадиях. Воспроизводя взаимодействие с этими значимыми другими людьми («разговаривая» со значимым человеком), клиент может улучшить внутренний контакт и осознать мысли и чувства, которые ранее были недоступны сознанию. Во время таких взаимодействий клиенты ярко демонстрируют, как ранние решения, выводы и реакции выживания создают жизненный сценарий - систему фиксированных гештальтов, - который направляет и ограничивает их реакции во взрослом возрасте.

В нижеприведенном транскрипте мы будем наблюдать, как клиентка живо вспоминает и вновь переживает события раннего детства, раннего взрослого возраста и настоящего. Мы увидим, как терапевт благодаря чуткой настроенности на уровень развития помогает ей использовать возрастную регрессию терапевтически, и как улучшенный контакт с самой собой, с терапевтом, с насильником и с мужем (в ее фантазии) взаимодействуют в сложной симфонии роста и исцеления.

Сара, клиент, - это женщина шестидесяти лет, которая ушла в женский монастырь в подростковом возрасте и была католической монахиней, принявшей постриг, до 35 лет. Несколько раз она работала с терапевтом, и в последнее время повторяющейся темой в ее работе стал ее слабый сексуальный отклик после того, как она вышла замуж в возрасте 37 лет. Она сообщила, что в детстве, когда ей было 2 или 3 года, она подвергалась сексуальным домогательствам со стороны старшего брата; она также рассказала, что стала жертвой изнасилования на свидании вскоре после ухода из монастыря. Несмотря на то, что в терапии она много работала с темой раннего сексуального домогательства, она никогда не прорабатывала случай изнасилования: каждый раз, когда она подходила к этому эпизоду, она спонтанно регрессировала к периоду детства, когда произошло домогательство. Она пришла на текущую сессию с четким намерением работать со случаем изнасилования; она полагает, что ее нынешние сексуальные трудности являются, по крайней мере отчасти, следствием изнасилования и ее реакцией на него.

В начале транскрипта Сара сворачивается калачиком в кресле. У нее испуганное, но в то же время решительное выражение лица, какое бывает у ребенка, который ожидает какого-то неизвестного, но угрожающего события.

Терапевт: Чувствуете себя маленькой?

Сара: Ох, то маленькой, то большой. Я все думаю о том, что... хм... когда я думаю о том, что меня изнасиловали, я становлюсь очень эмоциональной. Но, как я уже сказала, как же я собираюсь подойти к этому изнасилованию, если я продолжаю становиться маленькой? И все так запутано.

Терапевт: Это интересный комментарий. Возьмите немного времени, прежде чем мчаться дальше.

Есть несколько оснований для этой интервенции. Прежде всего, Сара еще не вполне осознает все связи между двумя случаями сексуального насилия. Она знает, что, когда пытается поработать с одним из них, то каждый раз переключается на другой, но она видит в этом препятствие для работы, а не естественное следствие ее подхода к решению проблем. Эти два эпизода «запутаны» и, позволяя себе переживать замешательство, а не пытаясь вырваться из него, она восстановит внутренний контакт.

Интервенция также представляет собой феноменологическое исследование и подразумевает вопрос «Что происходит внутри?». Таким образом, интервенция показывает уважение к способности Сары разбираться в чем-либо и к ее смелости встретить то, что ей откроется; в интервенции также присутствует когнитивная настроенность, поскольку она направлена на то, как Сара будет упорядочивать свои мысли и осмыслять их. И наконец, терапевт выражает беспокойство по поводу возможного неподходящего ритма, в котором движется Сара, торопя себя «подойти к этому». Предлагая ей «взять время» и не «мчаться», терапевт приглашает ее найти свой собственный ритм и лучший для себя темп в исследовании сложного материала.

Сара: Да. Спасибо.

Терапевт: Потому что вы только что сказали кое-что очень важное. Повторите это?

Сара: Я сказала: «Как же я собираюсь подойти к этому изнасилованию, если я продолжаю становиться маленькой? И я чувствую, что все это взаимосвязано».

Терапевт: И значит пи тогда, что «становиться маленькой» - это способ избежать изнасилования?

То, как Сара формулирует свою дилемму, может отражать некий механизм избегания, который используется неконтролируемо - почти рефлекторное уклонение от болезненных эмоций, связанных с изнасилованием. Во время исследования терапевт признает это, но одновременно допускает возможность, что за этим может стоять что-то еще, и что у того, чтобы «становиться маленькой», могут быть и другие цели.

Сара: Нет. Это взаимосвязано. Когда меня изнасиловали, и по прошествии времени, когда я смогла посмотреть на это изнасилование, я помню, что чувствовала себя так же, как чувствовала себя тогда, когда стояла на том стуле в ванной, а мой брат якобы показывал мне, как купают в ванной маленькую девочку. И это было чувство: «Просто не двигайся и пусть он делает все что хочет». Даже несмотря на то, что я знала, что это было неправильно, у меня не было над этим никакой власти.

Это определенно нечто большее, чем только избегание, и Сара знает об этом. В этот момент терапевт могла легко включиться, чтобы подкрепить связь, которую Сара устанавливает между двумя событиями. Но Сара очень поглощена своим рассказом и для нее важно быть уверенной, что терапевт знает, что произошло с ней на самом деле. Настроенная на ее потребность поделиться историей, терапевт просто кивает и продолжает слушать.

Сара: А потом я выросла... 35, 36 лет... я ушла из монастыря за несколько месяцев до этого. Это произошло в том году - между уходом из монастыря и замужеством. И, э, я работала в университете, работала с ребятами из колледжа в Ньюмен-центре. И, э, я отправилась поужинать с этим, э, с этим мужчиной. Его звали Джерри. И мы вернулись в... в Ньюмен-центр, а ребята смотрели телевизор и сказали: «Эй, Сара, тут показывают фильм о монахине, которая ушла из монастыря». Я ответила: «Ух ты, я бы хотела посмотреть». Но я не хотела мешать им развлекаться, поэтому сказала: «Наверно, я пойду и посмотрю его дома». И мы с Джерри сели в машину, он остановился рядом с моим домом, но он не попрощался со мной у дверей, а сказал: «Я хотел бы зайти и тоже посмотреть фильм». И, гм, я была удивлена, и, будучи наивной и не слишком опытной, я пустила его в квартиру, и мы начали смотреть фильм, и он начал трогать меня. А я просто отталкивала его и пыталась перевести все в шутку (говорит все быстрее и быстрее), и вернуться к просмотру фильма, это был мой способ сказать «нет», (голос прерывается; в нем слышен сильный испуг) Но... гм... помогите мне... Я боюсь, что у нас закончится время, прежде чем я смогу разобраться с этим...

Терапевт: Мы возьмем столько времени, сколько нужно вам.

Терапевт: Когда вы продвигаетесь так быстро, вам удается избежать чувств настолько, насколько вам это необходимо?

Основополагающим принципом интегративной психотерапии является то, что у любого поведения есть своя функция и что целью этой функции является поддержание благополучия человека. Независимо от того, насколько мешающим или дисфункциональным выглядит поведение, мы предполагаем, что впервые оно возникло в попытке человека выжить и удовлетворить свои потребности. Признание поведения и подтверждение его функции являются компонентами терапевтической вовлеченности. Ускоренный ритм Сары настолько очевиден и настолько явно ухудшает ее способность перерабатывать свое переживание, что он наверняка служит важной психологической цели. Задавая ей вопрос об этом, терапевт не только подтверждает возможную функцию этой перемены в ритме, но также запускает процесс передачи этой функции терапевтическим отношениям. Когда терапевт временно берет на себя какую-либо функцию, которая ранее выполнялась защитами Сары, терапевтические отношения становятся местом, где она может отпустить контроль, проработать устаревшие паттерны и вместо них создать новые.

Сара: Ну... (пауза)

Терапевт: Ваши слова несколько минут назад: «Я просто хочу пройти через это», вы произнесли их очень быстро. И, по моему опыту, если идти так быстро, то нам все равно придется возвращаться и работать с этим снова.

Сара: Это такая полезная информация. Сначала вы дали мне разрешение взять время. Это очень, очень глубоко для меня. Да? А теперь, теперь я соберу это воедино, чтобы я смогла это почувствовать, (вздыхает, начинает плакать)

Ритмическая, аффективная и когнитивная настроенность терапевта помогла дать Саре именно то, в чем она нуждалась в тот момент: разрешение замедлиться и ощутить свои чувства, а также вескую и логичную причину, чтобы сделать это. Она продолжает свой рассказ в более медленном, вдумчивом темпе.

Сара: (продолжает) И... не знала слова «Нет!»... Я не знала, что могу просто выгнать его из квартиры; я ничего не знала. Я знала только, как делать то, что я привыкла делать... то есть избегать. То есть пытаться... пытаться... помешать другому делать что-то, отвлекая его, или...

Терапевт: (пауза) Так, как вы поступали, когда были маленькой, по отношению к брату?

Сара: Тогда я еще этого не знала. Но позже я научилась увиливать.

Терапевт: Итак, с Джерри вы полагались на то, что узнали много лет назад?

Сара: Да. Да.

Терапевт: Либо притихнуть и позволить ему делать то, что он делает, либо увиливать...

Сара описала две стратегии совладания - пассивность и отвлечение внимания. В детстве она «не двигалась и просто позволяла ему делать все, что он хотел», позже она научилась «увиливать». В случае с Джерри она попыталась отвлечь его, «пытаясь перевести все в шутку и вернуться к просмотру фильма». Когда это не сработало, перешла ли она к более ранней защите и просто замерла и позволила ему делать то, что он хотел? Исследование и признание терапевта помогают Саре нащупать ниточки, которые связывают эти два события и заставляют ее реагировать эмоционально, потому что она в замешательстве и пытается выразить все сразу. В следующей интервенции, приведенной ниже, направляющая фраза терапевта является своего рода исследованием или подготовкой к исследованию, поскольку она одновременно и приглашает, и дает разрешение на первую возрастную регрессию за время этой сессии.

Сара: Я пыталась увиливать. И это не сработало. И это... Я помню, как он толкнул меня на диван. И вот тогда я... просто позволила ему делать все, что... (ее голос затихает, она выглядит печальной и побежденной)

Терапевт: Оставайтесь с этим, Сара. Просто вернитесь снова к этому переживанию. Когда вы решили просто позволить ему делать все.

Сара: Я не могла увиливать; я не могла заставить его остановиться. У меня больше не было слова «нет». Я не знала, как использовать «нет», (плачет)

Терапевт: (пауза) Что вы чувствовали по отношению к нему?

Сделав паузу, которая дает Саре возможность продолжить и завершить ход мысли, если она еще не закончила, терапевт далее проводит феноменологическое исследование. Просьба к Саре назвать и описать ее чувства помогает ей интегрировать ее внутреннее переживание с внешним рассказом; с помощью этого вопроса также исследуются другие, возможно еще не озвученные, чувства. Кроме того, такой вопрос усиливает возрастную регрессию: в основе регрессивного опыта лежит переживание феноменологии прошлого события, отношений или временного периода.

Сара: (плачет) О-о-о, о-о-о... Я не могу... было отвращение, (вздыхает) Просто безумие - я не хотела ранить его чувства! (снова рыдает) Звучит так безумно, когда он делает со мной такое, а я беспокоюсь о его чувствах...

Терапевт: Вы должны быть милой?

Сара: Я всегда такой была.

И теперь мы видим три стратегии, каждая из которых возникла раньше, чем следующая. Когда Сара была очень маленькой, ее стратегия состояла в том, чтобы ничего не делать, молчать и замирать. Когда она стала немного старше, она научилась отвлекать внимание и увиливать. И в самом утонченном виде ее стратегия заключалась в том, чтобы «быть милой». Сара признает историчность этого последнего механизма совладания, хотя она пока не знает, когда и как она его выработала. В своем ответе терапевт подтверждает, что она тоже замечала эту стратегию в действии во время работы с Сарой. Далее она приглашает Сару вернуться обратно на путь, ведущий к терапевтической регрессии. Обратите внимание, что терапевт изменяет время глагола (вместо «толкнул» - «толкает»), чтобы помочь Саре перейти от рассказывания к реальному переживанию.

Терапевт: Да, я знаю. (Сара продолжает плакать) Он толкает вас на диван...

Сара: Я, я, я не могу вспом..., я пытаюсь вспомнить... что было на мне надето. Я не могу вспомнить...

Терапевт. Вы не вспомните, если будете идти так быстро. Ваши эмоции -часть вашей памяти... Я думаю, вы все еще опережаете свой собственный естественный ритм, чтобы не чувствовать, насколько это ошеломляюще. Как и многие другие люди, вы, возможно, верите, что если вы поспешите и пройдете через это, то, возможно, это исчезнет.

Терапевт демонстрирует свою настроенность на процесс Сары и дает ей разрешение, обернутое интерпретацией и некоторой информацией. Саре действительно необходимо замедлиться, и терапевт выражает свое убеждение в том, что спешка - это способ Сары защитить себя от боли своих воспоминаний. Терапевт также делится с ней своим профессиональным наблюдением о распространенности реакции Сары. Эти два сообщения: «Ты не отличаешься от многих других людей, которые выбирают этот способ, чтобы защитить себя от боли», и приглашение замедлиться и дать возможность переживанию развернуться, обеспечивают подтверждение и нормализацию потребностей Сары. В своем следующем комментарии Сара признает защитный характер своего ритма, но она пока еще не начинает замедляться.

Сара: Я еще не дошла до самой худшей части; возможно, поэтому я спешу перейти к ней, потому что боюсь, что вообще не заговорю об этом.

Терапевт: Я помогу вам подойти к этому. Но, Сара, если вы будете ускоряться и опережать свой естественный ритм, то, даже если вы перейдете к этой части, вы не сохраните результат в долгосрочной перспективе.

Сара: Наверное, я не знаю, каков мой естественный ритм.

Терапевт: Что ж, я тоже не знаю, каков он, но давайте выясним это вместе.

В своих двух последних ответах терапевт акцентировала совместный характер этой терапевтической работы. «Я помогу вам», говорит она, «Давайте выясним вместе». По мере продвижения этой работы обращайте внимание на тему одиночества, что нет-никого-кто-бы-помог, - тему, пропитывающую травматический опыт, к которому обращается Сара. Самый серьезный психологический ущерб наносит не травма сама по себе, а травма в условиях отсутствия отношений. Терапевт подчеркивает то, что в этот раз Сара не будет одна. В этот раз будет по-другому. Исцеление происходит в отношениях с хорошим контактом, и в этот раз такие отношения будут обеспечены.

Сара: Хорошо.

Терапевт: У меня ощущение, что вы движетесь так быстро - это защитный процесс, - чтобы не переживать полноту чувства. Я не имею в виду, что вы не чувствуете себя несчастной, несмотря на это...

Сара: Вы имеете в виду в течение всей моей жизни?

Терапевт: Я не знаю. Я говорю о данном моменте, об этом утре.

Сара: У меня всегда проблема с временами.

Терапевт: Я хочу услышать о каждой малейшей детали этого опыта. И я думаю, для вас важно не пропускать ни одну подробность, включая эмоциональные нюансы.

Сара: Я думаю, что отключаю свои эмоции, потому что я была как бы неизвестно где.

Терапевт: Возьмите некоторое время, чтобы узнать больше об этом неизвестном месте.

Маленький ребенок замирает в пассивности. Сара движется вглубь, к своей внутренней, замурованной сущности; она съеживается, чтобы не чувствовать, не думать, не действовать. Это и есть то место «неизвестно где», о котором говорит Сара? Если да, то неудивительно, что она чувствует, что ее эмоции отключены, - потому что так и есть! Уделяя время тому, чтобы ощутить это неизвестное место, она может начать оживлять эти чувства. Кроме того, ответ терапевта помогает уменьшить раннее упомянутый страх Сары, что ей не хватит времени завершить работу. «Просто возьмите некоторое (ваше) время», «Я буду с вами», «Замедлитесь», «Позвольте себе быть».

Сара: (тихо плачет; плач постепенно усиливается) О-о... Никто не может мне помочь! Вокруг есть люди, но никто не может мне помочь! (рыдает) Я - не -знаю - как - позвать - на помощь!-

В этом ответе мы видим, насколько важным является акцент на совместном поиске решения, сделанный терапевтом ранее. Травма, которую пережила Сара, была тяжелой, но ее чувство одиночества - это было еще хуже. Никто не предложил помощь, а она не знала, как попросить о помощи. Во время этой работы будет по-другому; на этот раз ей не придется решать проблему одной.

Терапевт: Вы не можете позвать достаточно громко?

Сара: Нет, я вообще не могу издавать звуки.

Терапевт: Как было с вашим братом?

Сара: О-о... Они были там. Они видели, как он вытащил меня из кухонной раковины, когда моя сестра купала меня. Он достал меня прямо из раковины... отвел меня в ванную... и никто не зашел проверить, что там происходит! О-о... (пауза, затем более спокойным тоном) Никто ни о чем не подозревал. А я не могла закричать: «Помогите, кто-нибудь, помогите мне!» Я не знала, как это делается, (снова плачет) Я не знаю, как сказать: «Помогите мне, кто-нибудь, спасите меня и обнимите, мне страшно...» Я не знаю, как это сделать...

Во время исследования терапевту приходится иметь дело с защитными стилями Сары или, другими словами, с тем, как она научилась прерывать контакт, чтобы защитить себя от боли, связанной с несостоятельностью значимых отношений. Однако вместо того, чтобы признать сходство двух переживаний, Сара мгновенно регрессирует к эпизоду детства. Хотя на этом уровне предстоит проделать определенную работу, ее эксплицитный запрос на эту сессию - разобраться с изнасилованием. Терапевту нужно будет вернуть ее обратно.

Терапевт: А на диване, с Джерри?

Сара: Оооохххх... не могла закричать...

Терапевт: Даже если бы вы закричали, кто-нибудь услышал бы вас?

Сара: Я не знаю... (пауза) Я даже не знала, что мне было это нужно... что я должна была... могла... Я не знала...

Терапевт: Было ощущение, словно там никого не было, как будто вы совсем одна с этим мужчиной.

Сара: Я не знала, что он будет делать дальше.

Терапевт: Но вы кое-что знали, когда он прикасался к вам. Вам это нравилось или не нравилось?

По тому, что Сара повторяет «Я не знаю», а также по ее описанию места «неизвестно где» можно предположить, что она утратила большую часть своего чувства Я. Она больше не может действовать, чувствовать или думать. Одним из первых шагов в восстановлении чувства Я является возвращение к базовому осознанию на уровне «нравится - не нравится», «хочу - не хочу». Именно здесь зарождается Я или Эго, вместе с осознанием потребностей и желаний («не нужно» и «не хочу») по мере того, как они возникают. Ранее Сара говорила, что чувствовала отвращение, когда Джерри начал ее трогать, и это, безусловно, было сильное переживание ее собственного «не хочу». Повторение вопроса о том, нравилось ей или нет то, что он делал, на первый взгляд может показаться бесчувственным или даже глупым, но цель этого вопроса - помочь Саре вспомнить этот опыт отвращения и таким образом помочь ей преодолеть ее беспомощное, безнадежное онемение. Как мы увидим, с помощью этого вопроса достигается даже большее: он подводит ее лицом к лицу к другому болезненному аспекту травмы.

Сара: О, это следующая часть, к которой я должна подойти... (рыдает) Это о стыде...

Терапевт: Несколько минут назад вы подразумевали, что вам не нравились его прикосновения.

Сара: Нет, это пугало меня. И я думала, что смогу увиливать, и оттолкнуть его, и вернуться к просмотру фильма... (она делает смахивающее движение рукой)

Терапевт: Повторите этот жест. Для меня это выглядит как жест неприязни.

Сара: Да.

Терапевт: Вам было неприятно, что он вас трогает?

Сара: Да, это было неприятно - да, да, неприятно! Потому что он - я не... - я этого не хотела - я не знала, что он будет... я не... - Нет! (плачет)

Терапевт: Скажите это еще раз - «Нет!»

Сара: Нет! Нет! И мне не нравилось, когда брат трогал меня. Убери руки! (рыдает) Не делай так, нет-нет-нет-нет-нет!

Направляющие фразы терапевта - «повторите этот жест» и «скажите это еще раз» - помогают Саре полностью погрузиться в возрастную регрессию и пережить давнюю травму по-другому. Ни в детстве, ни во время события, которое произошло во взрослом возрасте, Сара, фактически, не могла постоять за себя, выразить протест или сказать «нет». Сначала она «увиливала», а потом становилась пассивной. Здесь, в воображении, она начинает ощущать свою собственную силу и свою способность защитить себя и потребовать то, что ей нужно.

Терапевт: Правильно, Сара! Уважайте это «Нет!»

Сара: НЕЕЕЕТ!

Терапевт: Вот так! Оттолкните, его снова! (держит для нее подушку, чтобы она могла ее толкать)

Сара: НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!

Терапевт: Оттолкните его - и все!

Сара: УХОДИ! Ох, не прикасайся ко мне так!

Терапевт: Еще раз.

Сара: (отталкивает) Я не хочу, чтобы ты это делал!

Терапевт: «Не прикасайся ко мне...»

Сара: НЕ ПРИКАСАЙСЯ КО МНЕ! НЕ ПРИКАСАЙСЯ КО МНЕ! МНЕ ЭТО НЕ НРАВИТСЯ!

Терапевт: Да... «Мне не нравится...»

Сейчас Сара делает именно то, от чего прежде она себя всегда удерживала: отстаивает свои потребности и требует, чтобы с ними считались. Хотя не вполне ясно, обращается ли она к брату или к Джерри, она обретает силу с каждым «нет», с каждым «не делай этого» и с каждым отталкиванием. Терапевт продолжает поддерживать и поощрять ее и в итоге поможет ей направить ее новообретенную силу на ситуацию изнасилования.

Сара: Я - НЕ ХОЧУ - ЭТОГО! МНЕ ЭТО НЕ НРАВИТСЯ! КТО-НИБУДЬ, ПОМОГИТЕ МНЕ!

Терапевт: Вот так. «Мне нужно...»

Сара: МНЕ НУЖНО, ЧТОБЫ КТО-НИБУДЬ МНЕ ПОМОГ, ПОТОМУ ЧТО Я ЭТОГО НЕ ХОЧУ! Я СЛИШКОМ МАЛЕНЬКАЯ, СЛИШКОМ-СЛИШКОМ-СЛИШКОМ-СЛИШКОМ МАЛЕНЬКАЯ! (продолжает громко кричать)

Сила «не хочу» проявляется полностью, даже несмотря на то, что обнаруживается, что это сцена раннего насилия. Терапевт ведет Сару, чтобы она снова направила эту силу на сцену изнасилования.

Терапевт: А теперь посмотрите на Джерри и скажите это ему.

Сара: А? О, моя голова... как вы сказали, на кого посмотреть?

Терапевт: Посмотрите на Джерри и скажите это ему.

Сара: Оооо.... ТЫ ГРЯЗНАЯ ПОДЛАЯ СВИНЬЯ!

Терапевт: Продолжайте.

Сара: ТЫ ЛЖИВЫЙ УБЛЮДОК! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! ВОН ИЗ МОЕЙ КВАРТИРЫ! УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!

Она осуществляет переход. В безопасности терапевтических отношений, доверяя терапевту поддерживать ее в отважном исследовании новой и неизведанной психологической территории, она позволяет себе чувствовать силу своей ярости по отношению к насильнику. И снова исследование и руководство со стороны терапевта помогут ей усилить свою реакцию, в полной мере ощутить, каково это - постоять за себя, выразить свои желания и потребности и позаботиться о себе с силой и уверенностью.

Терапевт: «Я должна сказать тебе, что...»

Сара: (пронзительно кричит) ОООООО! КАК ТЫ СМЕЕШЬ? Я не давала ни единого намека, что хочу этого, - ТЫ УБЛЮДОК!

Терапевт: Попробуйте использовать «Нет».

Сара: НЕТ! НЕТ! НЕЕЕЕЕТ!

Терапевт: «Я не хочу...»

Сара: Я - НЕ - ХОЧУ - чтобы ты прикасался ко мне так. ТЫ МЕНЯ ДАЖЕ НЕ ЗНАЕШЬ! (тихо плачет) Ты грязная свинья...

Терапевт: Угу...

Сара: Просто потому, что ты пригласил меня на ужин, у тебя есть права?

Терапевт: Скажите это в виде утверждения.

Задавая здесь вопрос, хотя он и звучит риторически, Сара возвращается на шаг назад, где она лишала себя силы. Что думает Джерри, несущественно; на первом плане должно быть то, что думает, чего хочет и что требует Сара. Предлагая «Сказать это в виде утверждения», терапевт приглашает ее продолжить выражать себя, а не задавать вопросы.

Сара: У ТЕБЯ НЕТ НИКАКИХ ПРАВ!

Терапевт: «И к тому же...»

Сара: И к тому же ты мне даже не нравишься; ты скользкий тип!

Терапевт: Продолжайте.

Сара: Оххх... О... йеагхххх! Блеагхххх! (она издает звуки отвращения, близкие к рвотным позывам, потом громко кричит)

Терапевт: «Ия хочу...»

Ярость Сары важна для того, чтобы помочь ей полностью восстановить чувство себя, но это чувство по-прежнему не является контактным. При повторном переживании травмы гнев (в полном контакте с «я не хочу», но также и с четким осознанием, чего «я хочу») лучше, чем яростное отвергание, способствует укреплению здоровья и в конечном счете росту.

Сара: О, я бы хотела немного уважения, ты, блхххх! И мне не нравятся люди, которые мне врут, - а ты обманул меня, обманул, обманул! (всхлипывает)

Терапевт: Скажите ему, что вы имеете в виду.

Сара: Ты сказал, что хотел зайти посмотреть фильм. Ты, слизняк! Ты, гад! О, ты знал, что делаешь, - с самого начала! Ты знал, что воспользуешься мной, ты знал, ты знал! Оооо... (плачет) Я вижу это гнусное лицо; ненавижу его!

Терапевт: Да... а теперь смотрите на это гнусное лицо, когда он толкает вас на диван.

У этой интервенции - две цели. Прежде всего, она помогает Саре еще больше погрузиться в регрессивное перепроживание сцены изнасилования, но на этот раз с возможностью действовать по-другому: сказать «нет», а не оставаться пассивной, и получать при этом поддержку, а не действовать в одиночку. Во-вторых, смотря именно на Джерри, она может начать избавляться от обобщения, которое, возможно, мешает ее нынешней сексуальной отзывчивости. Секс сам по себе не является болезненным и отвратительным; но таким был нежеланный секс с Джерри.

Сара: Оххх -я не могла смотреть ему в лицо...

Терапевт: Сделайте это сейчас.

Сара: Оооххх... игггхххх!

Терапевт: Сделайте это сейчас, чтобы вы знали, кто это. Чтобы это не стало обобщением для всех мужчин.

Сара: Иггхх! Игггххххх!

Терапевт: Посмотрите на его лицо.

Сара: Ох, это ужасное лицо, это ужасное, гнусное, лживое лицо! Лицо предателя! (рыдает) Ты такая свинья. Ты ничем не отличаешься от моего брата, который использовал маленькую девочку, и ты знал это! Я была наивной, и ты знал это! Я была девственницей, и ты знал это! Ох, ты ничтожество! Ты наверняка знал; я была такой наивной; сейчас я оглядываюсь назад, и вижу признаки, по которым любой мог понять... (плачет несколько секунд)

Терапевт: Ммммм... вы только что сказали важные слова.

На самом деле, все фразы, которые Сара только что произнесла, важны: каждую из них можно продолжить и использовать для проработки этого опыта. Вместо того чтобы выбрать одну из них, исходя из собственных приоритетов, терапевт приглашает Сару выбрать самой, на чем она хочет сфокусироваться. Это также помогает Саре восстановить свое мышление; иначе есть риск, что она потеряет себя в слезах и снова станет беспомощной.

Сара: Ты обокрал меня. Ты изнасиловал и обокрал меня. И с тех пор ты постоянно вмешиваешься в мою сексуальную жизнь! Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя!

Терапевт: Да, скажите ему, что он украл у вас. «Ты украл...»

Сара: Он украл у меня что-то очень важное... и теперь я не могу получить это; похоже, я не могу с этим справиться! Не могу! Я не могу добраться туда!

Терапевт: «Я была девственницей, и ты украл...»

Повторяя слова Сары и делая более явной подразумеваемую кражу ее девственности, терапевт «запускает насос». Цель состоит в том, чтобы, опять же, сделать аффект более интенсивным и полностью промыть и очистить эту застарелую, гноящуюся рану, чтобы она могла зажить - и чтобы Сара смогла «добраться туда».

Сара: Я была девственницей, а ТЫ ОБОКРАЛ МЕНЯ!

Терапевт: Скажите ему, что вы хотели сделать с вашей девственностью.

Сара: О, я хотела подарить ее кому-то в любви. Я не хотела, чтобы кто-то ЗАБРАЛ ЕЕ, ИЗНАСИЛОВАЛ МЕНЯ И ОБОКРАЛ МЕНЯ!

Здесь появляется новая тема: «Я хотела подарить ее кому-то в любви». Это первое открытое выражение позитивного желания, в отличие от «не хочу», с которого Сара начала работу. Терапевт поможет Саре развить и расширить эту тему, усиливая одновременно ее чувство Я и признание ценности этого Я.

Терапевт: Скажите ему, что вы хотели бы подарить ее кому-то. Не ему.

Сара: Оххх, я хочу подарить ее кому-то особенному, кому-то, кто что-то значит для меня. А не какому-то слизняку, который приглашает меня на ужин и думает, что у него есть права на мое тело!

Терапевт: Скажите ему, как вы хотели бы, чтобы это произошло. Уверена, у вас была мечта.

Сара: Да, я всегда знала, что секс был чем-то прекрасным, и что это - выражение всего моего ощущения Я, и я не хотела, чтобы кто-то просто вломился туда и уничтожил все это... (плачет)

Терапевт: Расскажите ему об этой мечте - о том, как должно было быть. Как вы хотели, чтобы это произошло.

Сара: Это должно было быть продолжением любви - а не так - оооо, не так! Мало того, что мне пришлось выдержать тычки, и щипки, и толчки моего брата... так тяжело было проходить через это. Это было ужасно. А тут еще и ты, и только когда - ооо!

Какой бы четкой и логичной ни была дорожная карта, фактическое развитие терапии редко следует такому пути. Вместо этого она идет вперед и поворачивает вспять; отклоняется в сторону и петляет. Сара нуждается в том, чтобы вернуться к негативному «не хочу»; мы должны взять еще один фрагмент и вплести его в целостную картину, прежде чем она будет готова продолжать восстанавливать свою мечту.

Терапевт: Мммм, скажите это ему...

Сара: Это как несмываемое клеймо на моей психике или еще где-то - на всем моем теле! Мой разум, мой дух просто... О, Боже... Оххх, то, что ты сделал со мной, НЕПРАВИЛЬНО!

Терапевт: Да, скажите это еще раз. «Это неправильно!»

Сара: Это неправильно! И это самое чудовищное, что я когда-либо переживала! (кричит в слезах) О, я хочу оставить это в прошлом...

По мере того как Сара переживает давнюю травму и одновременно чувствует контакт и поддержку со стороны терапевта, ее осознание себя расширяется. Теперь она понимает, до какой степени все ее ощущение Я было пропитано последствиями раннего сексуального домогательства и ее реакцией на этот опыт, и ее крик сквозь рыдания близок к отчаянию. Терапевт действует быстро, чтобы предоставить ей средство для принятия мер и превратить отчаяние в решение проблемы.

Терапевт: Да. Тогда расскажите об этой мечте своему мужу. Представьте своего мужа прямо здесь (показывает на пустой стул) и расскажите ему о мечте, потерянной на диване той ночью.

Сара: О, Стивен, Стивен... О, Стивен, моя единственная любовь... ты по-настоящему любил меня и заботился обо мне, тосковал по мне, всегда давал мне свободу... вплоть до сегодняшнего дня...

Терапевт: «И если бы Джерри не изнасиловал меня той ночью...»

Сара: Тебе не пришлось бы ждать так долго. Даже по сей день - и ты знаешь, ты должен знать - ты такой чуткий, ты должен знать, как я борюсь со всем этим...

Саре так трудно сформулировать, что могло быть потеряно, как она верит, навсегда. Она хорошо начала, переживая опыт хорошего контакта со Стивеном. Теперь ей необходимо сделать решительный шаг и выразить - словами и в контексте отношений с мужем - то, что она (и он также) потеряла. Только сделав это она сможет до конца оплакать потерю - если говорить ее словами, «оставить это в прошлом».

Терапевт: Расскажите Стивену о своей мечте.

Сара: Потому что, Стивен, я мечтала... просто... отдаться в любви. Кому-то такому, как ты, и ты был таким человеком. Ты был тем, кто действительно, по-настоящему любил меня, тем, кого я по-настоящему любила, уважала и ценила. И это все стало... основа для начала была отвратительной... У меня не получалось это... любить.

Терапевт: Угу...

Сара: Это было представление, в котором чего-то не хватало; мне не удается оставить это в прошлом... (рыдает) О, Боже, как же я... О, Стивен, спасибо тебе за твое терпение! И за твою искреннюю любовь...

Терапевт: Расскажите Стивену, что Джерри украл у вас.

Сара: Он украл у меня что-то очень ценное...

Терапевт: Продолжайте. Скажите ему, что он украл.

Побуждая Сару использовать язык, чтобы дать реальное название тому, что было украдено, терапевт помогает ей придать форму и сущность ее потери. Четкий и прямой язык улучшает контакт как с собой (Саре необходимо услышать свой собственный голос, подтверждающий ее опыт и дающий ему определение), так и с другими (которые все-таки не могут читать ее мысли).

Сара: Он украл мою невинность; он украл мою способность отпускать этот поток - перекрыл его прямо посредине, поставил там заслон...

Терапевт: Скажите Стивену, что произошло с вашей мечтой.

Сара: Моя мечта была уничтожена. Моя мечта была полностью уничтожена. Я, я потеряла ее. Оххх...

Погружение Сары в регрессию и в воображаемый разговор со Стивеном являются подлинными, и очевидно, что она переживает одновременно новое осознание и значительное облегчение. Но по-прежнему чего-то не хватает -что-то еще не было проработано. Подобно хирургу, который проверяет, не осталось ли каких-то мельчайших кусочков инородного тела в ране, терапевт возвращается к ранее сказанной реплике Сары.

Терапевт: Готовы сейчас вернуться назад и рассказать мне о «самом худшем»?

Сара: Ну, сейчас это уже не похоже на самое худшее, но...

Терапевт: Хммм...

Сара: Но, возможно, я смогу справиться со стыдом.

Терапевт: Только не спешите.

Сара: Ладно, ладно, ладно.

Терапевт: У вас не получается справиться со стыдом, потому что вы держите его в себе.

Сара: Можете повторить?

Терапевт: У вас не получается справиться со стыдом, потому вы держите этот стыд внутри себя. Давайте просто пойдем в него.

Сара снова показала признаки ускорения, как только терапевт упомянула о «самом худшем». Однако на этот раз Сара готова дать имя этому «самому худшему». И когда она делает это, динамика становится яснее: пытаться преодолеть стыд, быстро рассказывая свою историю или делясь своими воспоминаниями, - это все равно что пытаться обогнать свою собственную тень в кошмарном сновидении. Сара должна повернуться лицом к этому кошмару и погрузиться в него, чтобы развеять тень раз и навсегда.

Терапевт: Он толкнул вас на диван...

Сара: И он ввел в меня свой пенис. Хорошо, что он не был большой. Потому что иначе это было бы действительно очень больно. Но когда он кончил, я возбудилась, и это было странно - ведь я была так зла на него.

Терапевт: Это биология.

Нормализация: в реакции Сары не было ничего странного или необычного; так устроены люди. Ядром чувства стыда является убеждение «со мной что-то не так». Сара считала, что с ней что-то не так, потому что у нее возник сексуальный отклик. Пока это убеждение не будет отброшено, чувство стыда будет сохраняться, а вместе с ним и нарушения в отношениях: разве может ее муж Стивен или кто-то еще хотеть устанавливать реальный контакт с таким испорченным человеком?

Сара: Мое тело отвечало, и я не оттолкнула его.

Терапевт: Это естественно.

Сара: И я выдвинула этот диван - получилась кровать - и сказала ему, что он получил от меня то, что хотел, и теперь, теперь он должен кое-что вернуть.

Терапевт: Что вы имели в виду?

Несмотря на то, что терапевт могла довольно хорошо понимать, что имела в виду Сара, есть несколько причин, почему все же было важно задать этот вопрос. Во-первых, она могла ошибаться. Фраза было несколько неоднозначной и у нее могли быть дополнительные значения, личные для Сары. Во-вторых, вопрос четко сообщает Саре, что терапевт здесь, что она внимательно слушает и ей важно то, что говорит Сара. Кроме того, голос терапевта звучит нейтрально; в нем нет никакой подразумеваемой критики, которую Сара могла бы использовать, чтобы подкрепить свое чувство стыда. И наконец, осознанность Сары улучшается, когда она выражает словами то, что прежде проявлялось в неясных символах.

Сара: Я имела в виду, что я возбудилась, и теперь ему придется удовлетворить меня. Вот только он засмеялся мне в лицо и сказал: «Ты не понимаешь» - с этой ухмылочкой на лице. Он добавил: «Теперь я не могу этого сделать». Я его ненавидела!

Терапевт: Он не собирался удовлетворить вас, после того как получил от вас то, что хотел?

Сара: Нет, потому что он...

Терапевт: Какой подонок!

Вовлеченный терапевт может поймать себя на спонтанной и личной реакции в ответ на то, что сказал клиент. В нашем случае озвучивание спонтанного ответа было терапевтически полезным с той точки зрения, что это было нормализацией: у женщины есть естественная потребность получать удовлетворение в сексуальном взаимодействии, и мужчина, который удовлетворил себя, а после этого отказывается быть внимательным и отзывчивым, - это подонок!

Сара: Да, но он сказал мне, что это я дура, потому что не знаю, что у него не может снова встать. Он смеялся надо мной, потому что он получил то, что хотел. И знаете что? Это так ужасно! Той ночью я разрешила ему спать в этой кровати вместе со мной. Из-за вот этой вот безумной мысли, что я вроде как не хочу выбрасывать его на улицу.

В этом ответе мы видим, как Джерри подкрепил стыд Сары. Мало того, что она критиковала себя за свое физиологическое возбуждение, так еще и он покритиковал ее за наивность; теперь, выходит, было что-то не так и с ее телом, и с ее мозгом. И она также готова критиковать и стыдить себя за то, что позволила ему переночевать у нее, не осознавая, что причиной ее поведения могла быть естественная потребность / надежда / желание, что каким-то образом травма будет нейтрализована, что изнасилование превратится в акт любви, а насильник - в искренне влюбленного мужчину. Сможет ли она осознать присутствие этой надежды и увидеть, что ее действия вполне понятны и что она заслуживает сострадания, а не стыда?

Терапевт: Вы не хотели его выгонять - какая надежда была у вас?

Сара: Я не хотела выгонять его из дома; это вроде о том, что я не хочу ранить его чувства, ну, не хочу вышвыривать его посреди ночи. Да, и, может быть, в глубине души я надеялась... возможно, я надеялась... что... что я что-то почувствую.

Терапевт: Какая прекрасная надежда.

Сара: О, это...

Терапевт: Вы надеялись, что, возможно, сможете вернуть себе мечту хотя бы отчасти?

Сара: Нет, не мечту, просто секс - и вот поэтому мне так стыдно. Я начала что-то чувствовать, но это были смешанные чувства, грязные, запятнанные, и я чувствовала себя шлюхой.

Сара полна решимости не лгать и не оправдывать себя, и она снова возвращается к позиции «со мной что-то не так». Теперь получается, что у нее есть не только биологический изъян, но она еще и шлюха. Ранее выглядело так, что Сара согласилась с утверждением терапевта о том, что ее реакция была «биологией», но сейчас она снова вернулась к стыду. Следующий ответ терапевта является конфронтацией: она указывает на несоответствие между тем, что Сара приняла свою реакцию как нормальную, биологическую, и тем, что она стыдится ее.

Терапевт: Можете ненадолго вернуться чуть назад? Что стыдного в тех естественных реакциях, которые вы описываете?

Сара: О, о, о... Скажите это еще раз, потому что мне необходимо это услышать. И еще раз, и еще раз, и еще...

Терапевт: Что стыдного в тех естественных реакциях, которые вы описываете? (пауза) Это ритмы вашего тела - когда он [мужчина] возбуждается и приближается к оргазму, ваше тело тоже хочет возбудиться и достичь оргазма. Простите, но я не понимаю, чего здесь стыдиться.

Сара: Потому что это был не тот человек, не в той постели и не в то время. Это было неправильно!

Терапевт: Подождите минутку, подождите, подождите. Ваше влагалище не знало, кто это.

Сара: Не знало?

Терапевт: Нет.

Сара: Но я знала. Я знала.

Терапевт: Да. Мозг знает, но как насчет вашего влагалища?

Сара: Я не знаю! Это, это неувязка, с которой мне не удается разобраться.

Терапевт: Что ж, я подозреваю, что, когда вы хотели, чтобы он удовлетворил вас, в тот момент это было влагалище, которое очень долго ждало.

Сара: (хихикает) Это точно. Ох... вы говорите это, и я смеюсь, а потом другая часть начинает: «Фу, ты отвратительна».

Расщепление ее Я, когда одна часть критикует другую, в этот момент становится очевидным для Сары. Она больше не воспринимает свое ощущение Я как постыдное и отвратительное, но осознает, что критика является частью ее внутреннего диалога; но она пока еще не может освободиться от стыда и самокритики. Далее следует мягкая конфронтация терапевта.

Терапевт: И почему же вы чувствуете отвращение к тому, что, как вы знаете, является таким естественным с точки зрения биологии?

Сара: Потому что это был не тот человек, не в то время...

Терапевт: Но вы пытались сделать его таким человеком.

В интегративной психотерапии мы фокусируемся на психологической функции поведения, прежде чем пробовать его менять. Сара провела ночь со своим насильником. Состояла ли функция этого поведения в том, чтобы восстановить мечту, превратив его каким-то образом в того самого человека и исцелив боль травмы в условиях отсутствия отношений? Когда терапевт вновь говорит об этой возможности, Сара сопротивляется. Реакция стыда упряма; она не уйдет легко.

Сара: Я пыталась сделать его тем самым человеком, хотя это был не тот человек; вот это стыдно.

Терапевт: Почему?

Сара: Потому что! Потому что я бегаю за каким-то слизняком, которого я ненавижу и на которого я так разгневана, и я пытаюсь...

Терапевт: Вы пытались не ненавидеть его?

Сара: Нет, думаю, я пыталась его наказать.

Это неожиданный поворот; раньше со стороны Сары не было никаких намеков на это, и в данный момент трудно понять, как разрешение Джерри провести ночь в ее доме может его наказать. Провести здесь исследование будет легко и естественно, и, конечно, это будет более уместно, чем продолжать настаивать на развитии идеи о том, чтобы «сделать-из-него-того-самого-человека».

Терапевт: Как вы собирались это сделать?

Сара: Унизив его - правда, он обратил это против меня и в итоге я была унижена.

Терапевт: Вы хотели, чтобы он вас удовлетворил?

Сара: Мое тело хотело этого. А моя голова хотела наказать его. Все было запутано, видите?

Терапевт: Да, вижу. Поэтому давайте будем идти шаг за шагом, поскольку вы переживаете разные чувства одновременно.

Сара: Да, да, да!

Терапевт: Ваше тело нуждалось в удовлетворении.

Сара: Вот почему мне было необходимо поговорить с вами об этом - потому что я знала, что вы скажете такие слова. И мне необходимо это услышать. Мне необходимо это слышать, даже если иногда я уворачиваюсь от этого... Я понятно говорю?

Трудно представить более ясное выражение потребности в подтверждении: «Я знала, что вы это скажете, и мне необходимо это услышать». И, конечно, подтверждение должно идти от какого-то внешнего источника, по крайней мере, вначале; как вы можете давать себе убедительное подтверждение, если в то же время «уворачиваетесь» от этого? На самом деле, «уворачивание», возможно, относится к чуть более широкому контексту, потому что в последнем предложении Сара, похоже, выражает некоторую неуверенность по поводу ее отношений с терапевтом и также просит подтверждения.

Терапевт: У вас отлично получается... Хорошо, итак, этот мужчина, хотя он разочаровал вас и смутил вас...

Сара: Да.

Терапевт: ...он также стимулировал ваше тело.

Сара: Да.

Терапевт: И тогда вы захотели большего. Только что утратив мечту, вы могли, по крайней мере, тоже получить хороший оргазм.

В этом одном предложении терапевт резюмирует работу последних нескольких минут. Она упорядочивает то, что было спутанной массой противоречивых чувств, в виде простого, логичного, осмысленного утверждения, такого, которое нормализует и подтверждает именно то, по поводу чего Сара чувствовала стыд.

Сара: Да, именно так... Боже, не могу поверить, что говорю это вслух!

Терапевт: Вы и многие другие женщины, сделавшие такой же выбор.

Сара: Как? Что?

Терапевт: «Ладно, теперь, когда я потеряла свою мечту, я могу хотя бы получить какую-то компенсацию».

Сара: Да.

Терапевт: Или надеяться, что у вас может остаться хотя бы часть вашей мечты, что-то хорошее - возможно, утром он будет вести себя чудесно...

Сара: Блеаггггххх!

Терапевт:... я не будет таким мерзким.

Сара: О, нет, не это.

Сара твердо и неуклонно отвергает идею о надежде, что отношения с Джерри могли каким-то образом превратиться во что-то хорошее. Похоже, что нет смысла продолжать настаивать на этой идее; когда - и если - эта идея найдет у нее отклик, она к ней вернется. Пока будет лучше поддерживать то, что она осознаёт в данный момент, и продолжать исследование.

Терапевт: Этого бы не произошло.

Сара: Нет, он был мерзавцем, потому что я чувствовала, что меня предали. Я чувствовала предательство. Я знала, что его намерения... он бы никогда - эаггххх!

Терапевт: Что произошло потом?

Сара: И... насколько я помню, он просто заснул. А потом, утром, я его выставила. Но то, что происходило после, было тяжело, потому что я не знала (начинает всхлипывать, рассказывая) с кем поговорить об этом; я не знала, что делать; я думала, это моя вина.

И снова Сара формулирует основную предпосылку интегративной психотерапии: именно отсутствие поддерживающих отношений после травмы наносит вред в долгосрочной перспективе. Быть изнасилованной на свидании - это тяжелый опыт, но то, что рядом не было никого, с кем можно было бы поговорить, и никого, кто мог уверить ее, что это не ее вина, позволило чувству стыда развиться. И этот стыд, убеждение «со мной что-то не так» - это настоящий разрушитель отношений, то, что лежит в основе нынешних трудностей Сары в установлении контакта.

Сара: (продолжает) А потом, потом он начал названивать в офис, где я работала, рядом с Ньюмен-центром. И он пугал меня, говорил: «Не называй это изнасилованием», и, и потом я вспомнила, как я чувствовала себя после, и я, я совершенно запуталась; может, это не было изнасилование, но я знала, что это было именно так. И еще к нам заходил один парень, такой себе маменькин сынок, он сидел в офисе и разговаривал со мной. И он казался мне таким... не мужественным, ему просто нужно было с кем-то пообщаться. И он как раз находился в офисе, когда позвонил этот мужчина, и он увидел, что мое лицо побледнело, и я повернулась к нему и сказала: «На том конце провода - мужчина; он донимает меня этими телефонными звонками, все звонит и звонит, и мне страшно; можешь мне помочь?»

Терапевт: Ух ты!

Сара: И этот маменькин сынок встал со стула в углу офиса, где он обычно сидел и разговаривал со мной, подошел к телефону и превратился вдруг в такого невероятного мужчину, и - вы не поверите - сказал тому парню: «И если ты еще хоть раз ей позвонишь, я... бла-бла-бла-бла-бла-бла», - и больше Джерри меня никогда не беспокоил. Тот парень стал моим героем!

В самом деле, здорово! Сара наконец попросила о помощи, когда она действительно в ней нуждалась. И это сработало. Впервые в жизни ей не пришлось справляться одной и не пришлось защищать себя, не зная, как это делать. Должно быть, это было восхитительное чувство - и терапевт сразу обращается к этому опыту, используя его, чтобы помочь Саре создать фантазию о том, как ей так же могли бы помочь во время изнасилования. Со временем фантазии могут оказывать такой же психологический эффект, как и фактические воспоминания; после проработки стыда фантазия, в которой она зовет на помощь и получает ее, может значительно облегчить страдания, о которых она помнит.

Терапевт: Как бы сложилась ситуация, если бы он [ее друг-герой] был твоим ближайшим соседом?

Сара: Да! О, он был тем, в ком я нуждалась. Мне нужен был кто-то, такой как он.

Терапевт: Можете ли просто представить, что вы сделали бы по-другому, если бы он там жил?

Сара: Ага.

Терапевт: Что бы вы сделали?

Сара: Я бы кричала, вопила и звала бы его на помощь по имени. Он бы зашел в квартиру и превратился бы в такого мачо, и он бы вышвырнул Джерри пинком под зад. О, это звучит замечательно! (смеется) Именно это он сделал, буквально, по телефону.

Терапевт: Итак, стыдное во всем этом - это ваши сексуальные чувства после первого проникновения?

Сара: Да.

Терапевт: Хорошо, а теперь я хочу спросить вас о самой важной и, вероятно, самой неловкой теме. Я хочу поговорить о нынешней жизни.

Сара: О, Боже... да?

Терапевт: Не могли бы вы рассказать о вашей нынешней жизни?

В этой просьбе терапевт приглашает Сару напрямую обратиться к проблеме, которая привела ее на эту сессию, - к ее текущей сексуальной дисфункции. Исцеление прошлого и проработка стыда, связанного с воспоминаниями о прошлом, окажут малый эффект в долгосрочной перспективе - или такого эффекта вообще не будет - если эти изменения не будут привнесены в настоящее. Если Сара не разберется со связью между тем, как она стыдила себя в прошлом и как этот стыд затрудняет ее нынешние отношения, она будет продолжать создавать ситуации и фантазии, в которых она себя стыдит и которые будут ухудшать ее способность быть в контакте с другими и с собой, и, безусловно, будет препятствовать ее сексуальной отзывчивости. Сара знает, что будет происходить дальше, и ожидает, что это будет трудно. Но она хочет облегчения, хочет достичь существенных изменений и готова делать все, что для этого потребуется.

Сара: Да.

Терапевт: Желая получать удовольствие от своего тела после изнасилования, компенсируете ли вы изнасилование и желание удовлетворения тем, что не позволяете себе полностью наслаждаться своим телом вместе со Стивеном?

Сара: Я не знаю, делаю ли я именно это, но в этом есть какой-то смысл. Я пытаюсь... (пауза)

Терапевт: Позволяете ли вы себе действительно расслабиться и забавляться со Стивеном?

Сара: Я как будто пытаюсь, и не могу.

Терапевт: (пауза) Я понимаю, что если вы несправедливо стыдите себя за что-то настолько естественное, то вы, возможно, будете компенсировать это, сдерживая себя сейчас.

Сара: Именно это я и делаю! О... ух...

Терапевт: Этой проблеме много лет, не так ли?

Сара: Да. Я пыталась получить помощь тысячами разных способов.

Изнасилование, а также отсутствие поддержки и контакта после этого создали рану, которая не заживала более двух десятилетий. Точно так же, как в случае физической раны, очень важно хорошо очистить ее и не зашивать, прежде чем вся инфекция не будет устранена. Терапевт решает вернуться назад, еще раз, чтобы посмотреть, не осталось ли чего-то, что необходимо вычистить.

Терапевт: Вам нужно еще что-нибудь сказать Джерри? «Ты маленький...»

Сара: (поворачиваясь к подушке, которую она отталкивала на более раннем этапе работы) Ты отвратительный маленький засранец. Там, конечно, и смотреть было не на что.

Терапевт: Скажите ему, что вы подразумеваете под этим.

Сара: Ты скользкий тип. И зачем я вообще пошла с тобой на ужин?

Вот еще один, по-видимому риторический, вопрос, который тем не менее требует ответа. Если ответ не будет дан эксплицитно, вопрос может уйти в подполье и стать топливом для очередного цикла развития стыда. Вместе с ответом и преобразованием в утверждение он усилит у Сары зарождающееся чувство самопознания.

Терапевт: Преобразуйте это в утверждение.

Сара: Наверное, потому что мне стало жаль тебя, глупый маленький засранец.

Терапевт: Скажите ему, зачем вы пошли с ним на ужин.

Сара: Просто чтобы выйти в свет, сходить на свидание.

Терапевт: Да.

Сара: Сходить куда-нибудь, поужинать с кем-то, а не общаться только с этими детьми из Ньюмен-центра.

Терапевт: То есть вам было одиноко?

Сара: Да.

Терапевт: И это была ваша причина.

Снова нормализация. Это естественно - чувствовать себя одиноко, естественно нуждаться в обществе сверстников, и естественно хотеть, чтобы тобой восхищался мужчина. Центральный элемент терапевтического процесса - помочь Саре полностью осознать свою мотивацию, чтобы она смогла принять ее нормальность.

Сара: Да.

Терапевт: Что еще побуждало вас?

Сара: Больше ничего, кроме этого.

Терапевт: Что ж, это важно.

Сара: Да, это было довольно важно. Даже несмотря на то, что встречи с людьми одного со мной возраста обычно оказывались не слишком удачными. Каждый из тех, с кем я встречалась тогда, был либо поглощен своими собственными проблемами, либо, как у этого парня, у него было только одно на уме. О, с ними было совершенно неинтересно. От них была одна головная боль, понимаете?

Терапевт: Вы много выпили тем вечером, Сара?

Во время предшествующей работы с этим терапевтом Сара говорила о своих проблемах с алкоголем. В период ранней зрелости она какое-то время злоупотребляла алкоголем, потом полностью бросила пить, и на момент настоящей работы не употребляла алкоголь уже несколько лет. Есть вероятность, что злоупотребление алкоголем было еще одним аспектом изнасилования и, может быть, еще одним фактором самопристыжения Сары. Если это так, этому аспекту необходимо уделить внимание, чтобы он не испортил результат работы, которую она проделала.

Сара: Нет. Нет, я не пила. У меня был инцидент годами ранее: парень, который давал мне уроки вождения, решил отпраздновать - за ночь перед моим экзаменом - мои успехи (с вином) и затащил меня на заднее сиденье автомобиля, а я кричу: «Не пытайся воспользоваться...» Я знала, что к этому идет, так как он уже доставал член на заднем сиденье. И я не знаю, что я ему сказала, но следующее, что я помню, это то, что он (смеется) произносит Молитву о раскаянии и прячет свой член, и... и... он возбудил меня. Он тер мою грудь, и он завел меня, и... и потом я, должно быть, дала это понять, или он сам догадался, что я возбуждена, и вот он говорит: «Я могу удовлетворить тебя другими способами». И я ору: «Убирайся из этой машины!» (смеется снова) Вот только это была его машина, так что он не мог оттуда убраться. И тогда он отвез меня домой к моей подруге. И вот я добралась к дому подруги; с ней я чувствовала себя в безопасности. И я, конечно, зашла в дом, и от меня, наверно, несло этим вином, и, ммм, я, наверно, выглядела дико, потому что он задрал мне юбку, и я могу представить, на кого я была похожа после той возни на заднем сиденье. О, Боже... (смеется)

Терапевт: Сара, вы смеетесь над этим, а ведь это похоже на еще одно изнасилование.

Смех Сары является ее защитой от боли, связанной с этим свежим воспоминанием о домогательстве и от стыда из-за того, что произошло. Высмеивая этот случай, она может отрицать его серьезность и то, как она использует его в качестве еще одного доказательства для своего сценарного убеждения «со мной что-то не так». Комментарий терапевта обращает ее внимание на несоответствие между ее аффектом и историей, которую она рассказывает. Эта интервенция является конфронтацией. Однако, как любая эффективная конфронтация, она содержит одновременно признание и подтверждение: она подчеркивает значимость того, о чем говорит Сара, и демонстрирует, что терапевт стремится понять функцию как поведения Сары, так и ее нынешнего способа справиться с ним.

Сара: (без смеха, в ее голосе слышно удивление) Так и есть. Это было еще одно изнасилование.

Терапевт: Вот еще один мужчина, который дает волю рукам. Задирает ваше платье...

Сара: ...хочет воспользоваться мной.

Терапевт: Даже если вы были пьяны, все равно...

Сара: Никогда раньше не думала об этом как об изнасиловании.

Терапевт: Возможно, он не проник в вас, но это было использование вашего тела без вашего разрешения. Без вашего желания, чтобы это происходило.

Этот комментарий проводит связь между тремя травмирующими сексуальными случаями: «тычками, щипками и толчками» брата (без разрешения Сары), сексуальным использованием со стороны Джерри (без разрешения), а теперь - приставаниями инструктора по вождению (без разрешения). Саре больше не нужно иметь дело с тремя отдельными травмами и тремя отдельными обоснованиями для чувства стыда; она может начать заменять свое восприятие «чувствовала себя шлюхой» на «мной воспользовались без моего разрешения».

Сара: Да.

Терапевт: Без вашего согласия.

Сара: Без моего согласия. И я помню, что он купил бокал вина, и что, когда я выпила, я почувствовала себя странно, и мне пришлось пойти в дамскую комнату, и я сказала: «Пожалуйста, не надо больше вина. Сейчас просто отвези меня домой». Я вернулась, а там был второй бокал вина. И, должно быть, я его выпила. Не помню, чтобы я его не пила. Ия точно помню, что очень опьянела. Уф! Это было непросто - как мне удалось этого избежать...

Терапевт: Вы закричали.

Сара: Я имею в виду, то, что я сделала на заднем сиденье...

Терапевт: Вы сказали: «Убирайся из машины».

Сара: Да, тогда я поступила по-другому.

Это взаимодействие выводит на передний план уместные и эффективные действия Сары, вместо того чтобы продолжать фокусироваться на ее беспомощности и стыде.

Терапевт: Именно так.

Сара: А потом я пошла домой к моей подруге. Она ни о чем меня не спрашивала. И потом - кажется, на следующий день - я, должно быть, рассказала ей, по крайней мере отчасти, о том, что произошло. Ия, наверно, просто отложила это куда-то подальше. Слишком остро это было, чтобы с этим справиться.

Терапевт: Это было действительно серьезно.

Сара: Очень серьезно. Очень, очень серьезно. Это было за два года до того, как я ушла из монастыря. Именно после этого случая я ушла - туда, где я могла прийти в себя, потому что я была сама не своя. Я думала, что была сама не своя по многим причинам, и я никогда не думала о значимости этого. Я задумываюсь, повлияло ли это на мое решение оставить монастырь.

Терапевт: В каком смысле?

В данный момент важно провести исследование, потому что Сара начинает возвращаться к неконкретному языку. Обратите внимание, сколько раз она использует слово «это» в своих последних репликах. Что значит «это»? Говорит ли она размыто, чтобы избежать контакта со своими чувствами и мыслями о пережитом опыте? Вопрос терапевта лишь отчасти направлен на получение информации; его цель, скорее, помочь Саре восстановить полный контакт со своими собственными воспоминаниями и феноменологией.

Сара: (пауза, начинает плакать) Потому что я была монахиней, а делала то, что не должна была делать.

Терапевт: Например?

Сара: Пила, и в итоге оказалась на заднем сиденье чьей-то машины, и возбудилась.

И снова мы видим замешательство Сары, связанное с ее сексуальным откликом. Несмотря на то, что (внешне) она приняла описание терапевтом ее реакции на Джерри как «биологической» и нормальной, она снова стыдится своего сексуального возбуждения во время случая, который имел место раньше. Если она верит, что возбуждаться - это стыдно, неудивительно, что она испытывает сексуальную дисфункцию в своем браке.

Терапевт: Значит ли это, что с вами что-то не так, потому что он гладил вашу грудь, и вы возбудились?

Сара: Неправильно скорее то, что я вообще была там и занималась этим, а не то, что мое тело реагировало.

Терапевт: Это как бы - я пытаюсь провести связь - «ты не достойна быть монахиней» или «на самом деле ты не монахиня», или...

Сара: Возможно. Может быть, я испугалась, потому что возбудилась, и, может быть, я поняла, что не должна быть монахиней.

Терапевт: Понимаете, несколько минут назад вы сказали, что самое худшее в другом изнасиловании - и это меня удивило - было то, что вы возбудились.

Сара: Да.

Терапевт: Что самое стыдное в том изнасиловании было ваше возбуждение. И это меня удивило. Я ожидала, что вы будете возбуждены. Как и будете чувствовать отвращение.

Сара: Да, и то и другое одновременно.

Терапевт: Одновременно, (пауза) Поэтому я спрашиваю, было ли самым худшим в этом случае также самоосуждение из-за того, что вы возбудились.

Хотя для этого было подготовлено основание, это первый раз, когда терапевт открыто предполагает, что Сара сама создала это «самое худшее» в ситуации совершенного над ней насилия. Готова ли она это услышать?

Сара: Ох (пауза) И я думала, что со мной что-то не так...

Терапевт: Что говорила вам об этом Церковь?

Сара: О, Церковь не учила, что секс был плохим. У меня такого не было. Он был чем-то прекрасным. И это был... это был добровольный подарок, который мне дарят.

Терапевт: Прекрасен ли он для монахини?

Насколько стыд Сары является прямой реакцией на учения ее религии? Согласованность духовной и терапевтической осознанности - это тонкий момент, и терапевту необходимо понимать, идет ли работа в направлении такой согласованности. Однако еще важнее то, как Сара усвоила свои убеждения: были ли они поняты и интернализованы осознанно или же они были просто интроецированы целиком, без единой доли сомнения? Интроецированный материал находится вне осознания и часто бывает недоступен для изучения, дополнения или пересмотра; у него сохраняется та же детская и часто искаженная форма, в которой он был усвоен изначально, и он никогда не становится полностью интегрированной частью жизни во взрослом возрасте.

Сара: Ну... да. Если... если его дарят добровольно. Если добровольно... знаете, а может быть, потому что это случилось со мной, о, это начинает приобретать какой-то смысл ... (пауза) Это все равно как если бы я нарушила мой обет, или что-то вроде того.

Терапевт: Потому что вам не удалось сделать его прекрасным?

Сара: Добровольный дар, его дают добровольно. А я это испортила.

Терапевт: Это прекрасно, если добровольно...

Сара: Это не было добровольно!

Терапевт: Я просто... я лишь хочу убедиться, что все правильно понимаю.

Сара: Хорошо.

Терапевт: Это прекрасно, только если это добровольный дар.

Сара: (плачет) Это не был добровольный дар.

Терапевт: (пауза) Итак, что же происходит между вами и Стивеном, если вы знаете, что в первый раз и еще в одном случае не было добровольности?

Когда давнее убеждение стало явным, Сара может начать исследовать его влияние на свои нынешние реакции.

Сара: Охх, это мешает. Мешает.

Терапевт: Тогда где прекрасное у вас со Стивеном?

Сара: Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, но я отвечу... Прекрасное со Стивеном... в том, что я отдаю себя, насколько могу, так свободно, как я могу, но я не могу оставить это в прошлом. Я надеюсь... в этом начинает появляться какой-то смысл.

Терапевт: Давайте уделим этому какое-то время, (пауза) Чтобы мы шли в согласии с вашим ритмом, (пауза) Чтобы ваш секс был полноценным.

Сара: (быстро говорит) Помогите мне не чувствовать стыд. На меня внезапно накатило: «Боже, ты же рассказала все, все эти тайны». А я держалась за кусочки... Я рассказала эти истории, но я не дошла до того, что держу их в тайне. Потому что я не могла, но... но вы помогаете мне соприкоснуться с этим. Я думаю...

Подобно грибку, стыд разрастается в темноте. Сохранение стыдных случаев в тайне (а самое стыдное всегда стремятся держать в большой тайне) позволяет стыду продолжать существовать. Воображаемая реакция других всегда намного хуже, чем реальная, и воображаемая реакция другого является одним из элементов, которые Сара использует, чтобы подпитывать стыд. На данный момент она избавилась от большей части своего стыда и устранила много барьеров, которые мешали контакту и которые она использовала в прошлом, чтобы держать свой стыд в большой тайне. «Прилив», который она описывает, - это своего рода последняя отчаянная попытка или запоздалое действие, направленное на восстановление ее прежнего знакомого психологического равновесия.

Терапевт: Вы перестали чувствовать себя прекрасной после этих событий?

Сара: Охххх... (горько плачет) О, похоже, что да. Не такой я хотела быть... и я делаю это, говорю другим людям, что это была моя вина; это произошло потому, что я сделала это и то, и я должна была знать, и я могла бы... но я не сделала...

Терапевт: И ваш опыт секса не был прекрасным.

Сара: Нет. Ни единого раза, никогда - никогда с тех самых пор, когда я была еще ребенком. А я хотела, чтобы это было прекрасно! Потому что я знала, я знала, меня хорошо учили, у меня было здоровое... понимание, но у моего тела этого не было. У меня ни разу не было позитивного опыта. Он не соответствовал тому, каким, как я знаю, он должен быть.

Терапевт: Что же случилось с вашей мечтой?

Сара: Она была разбита вдребезги... и последствия вылились в этих чувствах извращенности. А потом я принесла это в постель. Как будто это мое собственное извращение, а не...

Терапевт: Как будто что-то не так с вами или вы не прекрасны?

Сара: И как я могу свободно дарить прекрасное, если оно не прекрасное?

Терапевт: Вы не можете свободно подарить это Стивену, если это было украдено?

Сара: Нет. Это было украдено еще до Джерри. Этот случай на заднем сиденье автомобиля. Я не осознавала, насколько значимо это было - я действительно похоронила это воспоминание. Хотя я и рассказала эту историю, я, на самом деле, похоронила ее значимость (рыдает)

Терапевт: (долгая пауза) Теперь поговорите со Стивеном.

Переживание стыда Сарой снова и снова нарушало ее контакт со Стивеном и не позволяло ей расслабиться, чтобы «свободно дарить» - как она хотела это делать в сексе. Теперь, вместе с новым осознанием - вместе с феноменологическим, а также интеллектуальным изменением - она может начать восстанавливать этот контакт. Осуществление этого в фантазии поможет ей позже воплотить это в реальности.

Сара: Стивен... (пауза) О, Стивен... когда я говорю «Стивен», я сразу вижу себя в его объятьях, и он просто обнимает меня. И я не хочу, чтобы на этом все заканчивалось.

Терапевт: Скажите Стивену, как вы хотите, чтобы это было.

Сара: Ох... Я хочу, чтобы это было намного богаче, чем есть сейчас, гораздо полнее. Я не хочу пугаться каждый раз, когда ложусь в постель.

Терапевт: Расскажите Стивену о тайне, которая попадала в постель с вами.

Сара: О-о, Стивен... (обращается к терапевту) Я чувствую, что это почти как если бы я осквернила его тем, что...

Терапевт: Скажите это Стивену.

Сара: Стивен, это почти как если бы я осквернила тебя, отдав это где-то в другом месте. Но на самом деле я не отдавала; у меня забрали это... мужчины, которые с тобой и рядом не стояли. Совсем не такие, как ты.

Терапевт: Да, расскажите Стивену, какой он.

Сара: О-о... Стивен... такая глубокая любовь и уважение... такая нежная забота обо мне...

Терапевт: (пауза) Расскажите Стивену, что происходило бы, если бы вы пригласили домой его.

Сара: Я... Я не знаю...

Терапевт: Что с мечтой, которая была разбита вдребезги? Как вы считаете, со Стивеном мы сможем собрать кусочки воедино?

Сара: Единственное, что я вижу, - это моя первая брачная ночь, во время которой все должно было быть намного лучше.

Терапевт: Расскажите Стивену о своей мечте.

Сара: Да, Стивен, я бы хотела, чтобы это было так.

Терапевт: Расскажите ему, как вы собирались подарить свою девственность.

Сара: После того как мы попрощались со всеми нашими друзьями, мы идем в наш номер в мотеле перед тем, как отправиться в наше свадебное путешествие... (вздох) Да, вот так это должно было быть...

Терапевт: Расскажите ему о том, что вы только что представили.

Сокровенная фантазия может исчезнуть, стать размытой, или ее может накрыть возвращение прежних самоосуждающих убеждений Сары. Проговаривая ее вслух и делая ее конкретной и подробной, Сара укрепляет новую систему реакций. В каком-то смысле она делает себе прививку от соскальзывания в стыд.

Сара: Я просто представила всю свою любовь к нему и его - ко мне. И это глубокое внимание, которое мы проявляем друг к другу, и уважение к потребностям и пространству друг друга, и все в таком духе. Мы бы просто упали в объятья друг друга, и это произошло бы так естественно и так прекрасно, во всей полноте и богатстве этой любви, (плачет) Да...

Терапевт: Скажите ему, что вы сказали бы себе, когда ваше тело возбудилось.

Сара: Да, так оно и должно быть! Да, это все, о чем я мечтала, это... это даже лучше, чем я думала. Потому что я могу это чувствовать; это не просто в моей голове!

Терапевт: И вместо того, чтобы говорить «со мной что-то не так», скажите ему, что бы вы думали.

В оставшиеся минуты терапевтической сессии Сара строит конкретные планы к возвращению Стивена (в то время он был в командировке). Она еще раз повторила, что с ней все в порядке, а не наоборот, и она также произнесла это во время воображаемых бесед с Джерри и с инструктором по вождению. В завершение сессии она вновь обращается к Стивену.

Сара: Ах... все в порядке. Теперь все правильно... Ты просто нужен мне, Стивен. Просто нужен мне. Я просто хочу тебя. И я собираюсь выгнать этих людей из моей головы, и из моей жизни, и быть с тобой.

В этой работе мы увидели, как клиент может быстро переходить от одной возрастной регрессии к другой, и как настроенность психотерапевта на эти уровни регрессии помогала ей выстраивать ответы, которые соответствовали как уровню развития в регрессии, так и сути проблемы, которая была озвучена в запросе клиентки, когда она еще не регрессировала. Исследуя сценарные убеждения и другие фиксированные гештальты, которые были созданы во время ранних травм, и Сара, и терапевт смогли яснее понять функции нынешнего проблемного поведения Сары, а также ее реакции на сексуальное насилие со стороны брата, изнасилование на свидании и домогательства учителя по вождению. Хотя все эти эпизоды имели место в разные периоды ее жизни, и несмотря на то, что ее поведение внешне было довольно разным, глубинные потребности и стратегии выживания были одними и теми же.

Другим важным аспектом работы Сары было обращение к чувству стыда. Как отмечалось ранее, центральным компонентом в переживании стыда является убеждение, что «со мной что-то не так». Пока это убеждение сохраняется -хотя оно может быть глубоко спрятано и недоступно для осознанного понимания - эмоциональные реакции, порожденные стыдом, будут провоцироваться любой ситуацией, которая связана - аффективно, когнитивно, поведенчески или физиологически - с первоначальным опытом стыда. Когда Сара регрессировала и повторно пережила реакции, которых она стыдилась, вовлеченное, подлинное и нормализующее присутствие терапевта помогло ей перестроить свои убеждения и воспоминания так, чтобы ей больше не приходилось чувствовать стыд.

Конечно, за свою жизнь Сара пережила много травматических событий, но она осознала, что не сами эти события вызвали долговременные нарушения и продолжительное чувство стыда - более серьезную травму породило отсутствие поддерживающих отношений во время и после болезненных событий. Из-за отсутствия таких отношений Сара должна была одна разбираться со значением каждого события, значением своей эмоциональной реакции и стратегией совладания с этой реакцией и ее последствиями. Как мы видели, значения, которые она выбрала, были самоосуждающими и самокритичными: «Со мной что-то не так», «Я глупая», «Я шлюха». Все стратегии произошли от самой ранней травмы, когда ребенок подвергался сексуальному насилию со стороны брата, и рядом не было никого, кого можно было бы позвать на помощь или кто мог бы утешить и понять позже. Стратегия первая: будь милой; стратегия вторая: увиливай и отвлекай внимание; стратегия третья: замирай. Это то, что маленькая Сара решила делать, и ни одна стратегия не помогла, когда Сара оказалась наедине с насильником.

Именно качество терапевтических отношений, больше чем что-либо другое, помогло Саре найти способ изменить свои хорошо отработанные и ставшие автоматическими реакции. Она ощутила не только безопасность и поддержку искренних и заботливых отношений - именно то, чего у нее не было раньше, -но также в этих отношениях терапевт взяла на себя функции, которые ранее выполнялись защитами Сары. Таким образом терапевт остановила ее самокритику и обеспечила понятное объяснение для ее поведения. Когда Сара начала чувствовать, что терапевт отвечает за эти жизненно важные функции, и верить, что терапевт позаботится о ее потребностях в отношениях, ей открылась возможность отбросить прежние защитные стратегии. Не будучи ограниченной этими стратегиями - отвлекать внимание, замирать или «быть милой», - она могла экспериментировать с новыми паттернами. Вместо того чтобы замирать, она могла сказать «нет». Вместо того чтобы отвлекать внимание, она могла четко заявить о своих потребностях и желаниях. Вместо того чтобы быть «милой», она могла выразить свой гнев насильнику. И, поступая так, она смогла ощутить свою собственную силу и потенциал: она больше не была женщиной, которая чувствовала и действовала как беспомощный ребенок; она стала женщиной, которая могла чувствовать и поступать как женщина.

Через несколько месяцев после завершения этой работы терапевт получила от Сары письмо. На наш взгляд, ее слова станут хорошим завершением этой главы.

Я брала вас за руки и заставляла себя смотреть вам в глаза, когда мы прорабатывали детали каждого случая изнасилования... Благодаря вашим заверениям, что то, что я чувствовала, было нормально; благодаря информации, которую вы давали и которой у меня не было в то время, когда произошло первое и второе насилие; благодаря вашим словам поддержки, что я приняла единственное или лучшее решение, которое было мне доступно в то время, - я начала освобождаться от стыда и вины.

Рассказывая мои истории, я установила связь с инцидентом, который произошел с моим инструктором по вождению вечером, во время моей последней испытательной практики... Я оказалась на заднем сиденье машины, отбиваясь от его приставаний. Рассказывать это было так тяжело. Когда вы посмотрели на меня и сказали: «Сара, это было изнасилование», это было настоящее пробуждение!

Моя неспособность наслаждаться полноценной и здоровой сексуальной жизнью с мужем... всегда беспокоила меня. Я объясняла это тем, что пережила инцест в детстве. Работа с темой изнасилования была очень сильной, просвещающей и освобождающей. Спасибо вам!

Когда я писала это письмо, я обнаружила, что немного расчувствовалась, но меня не накрыло. Для меня это хороший знак. То, что имело силу погрузить меня в регрессию, - теперь я могу смотреть на это со смешанным чувством грусти и принятия. Это смешанное чувство не кажется мне странным; это скорее разрешение горя. И моя новая жизнь бьет ключом. Теперь я могу стремиться к новой мечте - к наполнению моего брака.