За стеклом [Коламбия-роуд]

44

— Эх, надо было сказать ему, что нас преследует маньяк, — чуть позже сокрушался Павлов, в который уже раз. Похоже, он надеялся, что, повторяя это снова и снова, сможет изменить результат визита Картье. — Ни один домовладелец не бросит жильцов на произвол судьбы, зная, что те подвергаются риску. Он занялся бы этим, если б я только рассказал. Может, убил бы двух зайцев одним выстрелом и нам бы заодно починили горшок.

— Забившийся унитаз, может, и его проблема. — Слим протянул моему брату только что изготовленную самокрутку. Ну что ж, мудро, учитывая, что Павлов пребывал на взводе с момента ухода нашего домовладельца. — А вот престарелый транссексуал, скорее всего, проблема наша.

— Я по-прежнему считаю, что это отвратительно. — Мой брат прервался, чтобы сделать первую затяжку, которая, к счастью, успокоила его и заставила умолкнуть. Мы снова сгрудились в пределах «белого пятна» на лестничной площадке, где проводили теперь столько времени, что устилавший ее ковер уже, пожалуй, требовал чистки, из-за нападавшего на него пепла в основном. Хотя ковер нам не принадлежал, а почтения к дому в последнее время в нас заметно поубавилось.

Парни преклонили колена по обе стороны от меня, и втроем мы уставились в стоящий перед нами ноутбук. Загрузился сайт complicity, и я с радостью увидела, что веб-камеры демонстрируют отсутствие жильцов в доме. Даже если внимательный зритель, подмечающий все детали, углядел бы всплывший к потолку завиток дыма, то при всей своей наблюдательности не разглядел бы сам косяк, который мы передавали друг другу за пределами видимости камер. Слим частенько их сворачивал — особенно с той поры, как мы подбросили Картье свои гостинцы. Здесь, в доме, травка помогала разрядить ситуацию. Размывала барьеры, так сказать. Для внешнего мира мы оставались невидимы в своем убежище до тех пор, пока говорили вполголоса. Я забрала косячок у брата, который словно окаменел, сжимая его в пальцах.

— Как вы думаете, чем он занимается, оставшись в одиночестве? — размышляла я вслух. — По словам Картье, он весь — сплошные дела и заботы, никаких развлечений, но ведь люди выкладывают денежки, чтобы посмотреть, как он сидит за своим компьютером.

— А какая нам разница? — переспросил Слим. — Проведя немало времени по эту сторону веб-камеры, я не горю желанием развернуть ее и понаблюдать за кем-нибудь еще.

— Ладно тебе, — сказала я. — Было бы здорово облить его грязью.

— Он зарабатывает для нас деньги, — напомнил Слим. — Может, и не бог весть какие, но я, по крайней мере, опять сплю по ночам. Не хочу присоединяться к почтенной публике. Зачем? Чтобы мне потом снились кошмары? Предоставь это им, Циско. В конце концов, они платят за эту привилегию.

— Но он практически попросил нас заняться любовью в прямом эфире! — возмутилась я, отчего мой брат стряхнул с себя оцепенение. — Может, нам лучше уехать куда глаза глядят, пока это еще возможно?

Я ляпнула не подумав, но явно выразила общий настрой, и все вздрогнули, пусть даже звон, который мы одновременно услыхали, всего лишь сопровождал новое сообщение, прибывшее по электронной почте. Автоматически зажегся «зеленый свет» от getcartier. наш мучитель включил компьютер. Это был сигнал — пора втиснуться в привычную роль, выйти на сцену и зажить прежней жизнью. К этому времени ребята уже натренировались действовать по этой подсказке. Слим направился в гостиную, где возобновил свои отношения с Мисти Вентурой, тогда как Павлов удалился в спальню и занялся глажкой. Что делала я? Просто импровизировала. Четко выписанной роли у меня не было. Я приноравливалась к остальным игрокам пьесы, но прямо сейчас не желала вписываться никуда, кроме этого участка ковра. Так и коротала время, сидя в «белом пятне» в компании с наполовину выкуренным косяком и ноутбуком, подключенным к библиотеке Картье. Я была именно там, где мне хотелось сейчас быть. Парням оно, может, и до лампочки, но я не могла побороть любопытство. И что же я увидела через орлиный глаз? Слегка искаженный вид на Фрэнка перед монитором; угол обзора показывал происходящее на экране. Ничего сверхъестественного, но для меня — более чем достаточно. Наш домовладелец устроился в кресле, и я решила, что он едва вошел домой: похоже, ему только сейчас пришло в голову стряхнуть с плеч пальто.

— Здрасьте, мистер Картье!

Когда тот принялся стучать по клавиатуре, я приготовилась к любым неожиданностям, но все же дрогнула, когда на его мониторе возникла страничка с приветствием второго сайта. По крайней мере, подумалось мне, на этот раз мы с ним поменялись местами.

— Входя, не забудьте вытереть ноги, — сказала я и немного дальше откинула крышку ноутбука, чтобы обеспечить себе комфортабельный просмотр.

Кажется, впервые я смотрела на Картье, а тот не сверлил меня глазами в ответ, отчего взгляд нашего домовладельца отчасти утратил внутреннее напряжение. Фрэнк сделался чуточку менее внушительным. Но, с другой стороны, выражение его лица обрело новую жесткость: Картье щелкал по клавиатуре, бормоча что-то похожее на ругательства.

— В чем дело? — По монитору было видно, что он сейчас с нами в самом прямом смысле, движется при помощи камер вниз, на кухню. — Чего же ты ищешь?

Еще щелчок, и Фрэнк вошел в гостиную. Теперь на его экране был виден Слим, сидящий по-турецки на диване с джойпадом на коленях и с выражением предельной сосредоточенности на лице. Мне показалось, наш домовладелец захочет остаться там, побыть какое-то время со Слимом или, поменяв угол зрения, проследить за успехами Мисти, но Картье снова вышел и бросился вверх по лестнице. Я видела, как он перещелкивает картинку с одной лестничной камеры на другую, и, клянусь, сквозь меня словно прошел призрак. Следующей остановкой стала спальня Павлова. Вскользь глянув, как мой брат отпаривает носки, Картье быстро удалился. Когда же он проник во вторую спальню, я похолодела. Фрэнк медлил в пустой комнате, не спеша разглядывая детали обстановки. Брошенные трусы. Смятая салфетка со следами губной помады. Углубление в моей подушке на кровати. Увидев, как близко он придвинулся к экрану, я с отвращением отпрянула.

Этот урод явился за мною.

Нет, это не просто невинный бизнес; когда Фрэнк заглянул в окно чата внутри бельевого шкафчика, я поняла все. Это не только удовольствие. Наш домовладелец загребал наличные, а заодно получал наслаждение от понаставленных тут камер. Только чтобы убедиться в этом окончательно, я раздавила окурок и по очереди навестила парней. Сперва поговорила с Павловым (просто пару слов шепотом на ухо), а затем спустилась в гостиную, отыскала Слима и шепнула ему ту же просьбу. Слим поступил именно так, как я и просила. Когда он оставил меня сидеть на диване в одиночестве и присоединился к Павлову на «белом пятне», мне оставалось лишь догадываться, где бродит теперь Картье. Я подозревала, что он незримо кружит надо мной, и поставила свой эксперимент только для того, чтобы выяснить это наверняка. Чувствовала себя наживкой на крючке: сижу тут на диване, а два азартных рыболова следят за нашим домовладельцем с экрана ноутбука. Джойпад так и просился мне в руки, но едва ли Слим похвалил бы меня за попытку вмешаться в его игру на этой стадии. Как он и рассказывал, сама Мисти тяжко дышала, стоя где-то у полосы прибоя. Виртуальное солнце парило над горизонтом, пронизывая воду своими лучами. Я смотрела на этот искусственный пейзаж и жалела о том, что не могу как-нибудь исхитриться и присоединиться к ней, перебраться из этого мира в другой. Жалеть пришлось недолго: в дверях показался Павлов с сжатыми в бескровную линию губами, явившийся, чтобы позвать меня наверх.

— Ты не ошиблась, — шепнул Слим, когда мы присоединились к нему за ноутбуком. — Картье обшарил тебя с ног до головы, а потом полез под диван — в чат, чтобы поделиться увиденным.

— Почитала бы ты его комментарии, — промолвил мой брат. — Впрочем, лучше поверь на слово, перед нами вуайерист самого низкого пошиба.

На экране Картье без устали щелкал по клавишам. Он перебирал камеры на лестничной площадке, кружа над нами, как виртуальный стервятник, удивляясь, должно быть, куда это мы запропали. Заметив в кадре краешек своей макушки, я тут же пригнулась, тихонько ругаясь под нос, но вовсе не потому, что волосы уже отросли и их пора было снова покрасить.

— Ну, хватит! Пора прикрывать лавочку.

— Циско права, — поежился рядом мой брат. — В жизни еще не чувствовал такой клаустрофобии. Едва только он выйдет с нашего сайта, надо уносить ноги.

В это время Картье, похоже, оставил поиски непонятно куда пропавших жильцов и щелкнул на камеру, размещенную в уборной. Выбранный им кадр выглядел тошнотворно; меня и вправду замутило при мысли, что люди могли наблюдать за нами с этой выигрышной позиции.

— Прилив, — заметил Слим. — Смотрите-ка.

И верно, вода стояла в опасной близи от бортиков. Я подумала, что Павлов сейчас взорвется. Но мы сделали это вместе — не потому, конечно, что унитаз грозил протечкой, но потому, что Картье нырнул в него, переключив браузер на камеру, в которую мы сами никогда не заглядывали. Мы даже не подозревали о ее существовании: она расположилась за двойным изгибом трубы, просто невероятно. На веб-сайте, где ничто не свято, в мире, где каждая песчинка становилась предметом ажиотажа, этот козел вмонтировал камеру в канализационную трубу!

— Матерь божья! — сдавив щеки ладонями, я тупо взирала на откровение, явленное мне с монитора Картье.

Картинка напоминала кадры, сделанные шарящим по морскому дну глубоководным батискафом; она приходила из таких глубин, что оператору приходилось управлять съемками с поверхности. Камера казалась мне каким-то зондом, поскольку сквозь мглу еле пробивался желтоватый свет — слишком слабый, чтобы можно было различить хоть что-то, кроме взвешенных в воде частиц. Развернув кресло к шкафу рядом со столом, Фрэнк вытащил из бара бутылку шотландского виски. Я не винила его за внезапно возникшую потребность промочить горло. Жаль только, что уйдя за стаканом, он пропустил тот момент, когда луч света в канализации вдвое ослабил свою пропускную способность и сделался из желтого серебристо-зеленым.

— Вы это видели? — Я прикрывала рот рукой, что объяснялось необходимостью говорить шепотом и внезапно нахлынувшей слабостью. — Там, внизу, что-то шевелится.

— Чем бы оно ни было, — сказал Павлов, — я сейчас закричу.

— Это экскремент? — Слим склонился чуть ниже, когда еще одно тело неясной формы, скользя, пробуравило свет. — Как я понимаю, выставочный экземпляр.

— Не меньше фута, — вздрогнула я. — Монстр какой-то.

— Еще не легче, — проговорил мой брат, уже с ноткой ужаса в голосе. — Эта штука движется против течения.

Все втроем мы придвинулись к ноутбуку, словно тот высасывал из дома воздух в надежде вытащить нас отсюда прямо на экран монитора Картье. На фоне зыбкой мглы перед нами вдруг возник любопытный глаз на стебельке. Многократно увеличенный, он хитровато взирал на нас, отчего мы со Слимом повернулись к Павлову, который, в свою очередь, воздел очи к небесам и тихонько пропищал голоском потерявшегося котенка:

— Морские Девы!

Чем занималась эта зверушка? Дурачила Фрэнка? Играла в жмурки-пряталки с нашим домовладельцем, отошедшим налить себе стаканчик? Похоже, именно так: зверюга отпрянула от линзы, чтобы сплавать за друзьями. Это длилось секунду или две — мельтешащий в кадре косяк раздутых мутантов, бросившихся врассыпную за миг до того, как Картье вернулся за клавиатуру. Я была ошарашена. Затуманенный травкой, мой мозг все еще пытался выжать какой-то смысл из увиденного. Молчание здесь отнюдь не помогало, и поэтому я заполнила паузу первым что пришло на ум:

— В инструкции сказано: они игривые.

— В инструкции много еще чего говорилось. — Слим бросил сердитый взгляд на моего брата. — Но я не думаю, что там затрагивался вопрос, что происходит, если бросить им сразу всю питательную смесь для роста и смыть после этого в унитаз!

— Давайте убираться отсюда, — сказал Павлов, уже преступивший, судя по голосу, грань безумия. — Если в доме отсутствует санитария, в нем отсутствую и я.

— Погоди! — Слим предупреждающе поднял указательный палец и опустил его, тыча в ноутбук. Картье только что выключил монитор и забирал свой плащ со спинки кресла. — Этот ублюдок еще не расплатился с нами.

Наш домовладелец сделал то, что так отчаянно хотелось сделать мне: опрокинув в себя стакан виски, он вышел из кадра. Мы втроем остались торчать в глазу орла, наблюдая, как Фрэнк покидает библиотеку.

— Дуй в гризли, — поторопил мой брат Слима, уже не скрывая возбуждения. — Он пошел в соседнюю комнату. Давай сюда мишку. Дай мне этого долбаного медведя!

Слим пробарабанил по клавишам, и картинка на экране переключилась на вторую камеру. Мы словно оказались внутри пещеры, таков был обзор из медвежьей глотки. Сквозь пространство меж челюстей мы видели зеркало на дальнем конце комнаты, а в нем — самих себя. Хищник, выпрямившись во весь рост, стоял на задних лапах, высоко задрав обе передние. Зрелище можно было бы назвать путающим, если бы Картье не приспособил медвежьи когти под вешалку для курток.

— Вот и он, — сказал Слим, когда в кадре появился Фрэнк и приблизился к веб-камере вплотную. Он явно вешал пальто на медвежью лапу, но между клыками были видны лишь отдельные фрагменты происходящего: румяная щека, капустная кочерыжка уха, еще что-то, уже ни на что не похожее — это Картье обернулся к зеркалу.

— Это похуже Морских Дев, — сказал Слим. — От всей души надеюсь, он сделает сейчас что-нибудь действительно постыдное.

— Сколько народу сейчас это смотрит, как ты считаешь?

Слим повернулся к Павлову:

— Вполне достаточно и того, что мы трое это увидим.

— Только если Картье не дает своих представлений нагишом, — предостерег мой брат. — Все что угодно, только не это.

Фрэнк, однако, кажется, не собирался делать ничего неприглядного. Впрочем, то, что он извлек из кармана пиджака, потребовало от нас самого пристального внимания. Стоя спиною к нам, Картье потряс бицепсами, а затем принялся боксировать со своим отражением — видно, он считал себя непобедимым тяжеловесом. Маленькая косичка подпрыгивала вверх-вниз, когда Фрэнк перескакивал с одной ноги на другую.

— Если бы я только мог заставить медведя двигаться, — сказал Слим, — я шагнул бы вперед и дал бы Картье пинка под зад.

— Не спеши с выводами, — не отрываясь от экрана, сказала я. — Погляди лучше, что зажато у него в кулаках.

Слим с моим братом приникли чуть ближе к экрану, и я терпеливо ждала, когда же они заметят то, что я уже успела углядеть. У Фрэнка там был вовсе не столбик монет — старый трюк ведущих нечестную игру боксеров. Сумма была более значительной, и выражалась она в бумажных банкнотах: по меньшей мере пара тысяч фунтов в каждой горсти. Ничего другого о спортивных достижениях Картье я сейчас и знать не желала.

— Гляньте-ка, — взлетел вверх по гамме голос Павлова. — Глядите!

— Сегодня пятница, — тихонько присвистнул Слим. — День выплаты арендной платы.

— За что? — переспросила я. — За недвижимость внутри Сети или вне ее?

— В любом случае, — заметил мой брат, — надеюсь, он тщательно моет руки.

— Такую грязь не так-то просто отмыть, — возразила я. — Если только она ведет происхождение от camplicity.com.

Фрэнк нанес отражению прямой удар, потом хук, а затем, танцуя, развернулся прочь от зеркала, словно был теперь готов поквитаться с медведем.

— Господи Иисусе, скорее выбирайся из глотки!

— Не двигайся! — Слим ухватил моего брата за запястье, не давая тому вскочить и убежать. — Даже не дыши.

Нас раскусили. Картье узнал о существовании камер. Должен был узнать, не так ли? Вот он приближается к гризли с двумя пачками банкнот и таким выражением на лице, словно сейчас свалит медведя одним точным ударом. Затем, как я и боялась, Фрэнк потянулся вперед, но его пальцы не нащупали нас в медвежьем горле. Они нырнули ниже. Куда-то в район медвежьих кишок, решила я. Судя по тому, как картинка закачалась вверх-вниз, наш домовладелец проявлял при этом явную агрессию.

— Чем он занят? — шепнул Слим, но нужды повторять вопрос у него не возникло. Шагнув в сторону, Фрэнк Картье принялся рыться в кармане своего пальто. В зеркале напротив отразилась вся картина целиком: гризли с развороченным нутром, расстегнутая застежка-молния на брюхе открывает зияющую пустоту, заполненную необычной набивкой. Аккуратно перевязанные пачки — точно такие же, как и те две, что Картье только что прибавил к остальным.

— Вот это, — произнесла я, когда наш домовладелец вернулся, чтобы добавить в медвежье тулово очередной кирпичик, — как раз и называется «Денежный залп».