За закрытой дверью

Глава 25

— Здравствуйте, Андрей в своем кабинете? — улыбаюсь я, невинно хлопая ресничками.

— Добрый день, Мира Сергеевна. Андрей Кириллович в кабинете, однако не уверена, что он сможет вас принять.

— Ничего, главное, что я уверена.

— Предлагаю вам альтернативное решение: я поинтересуюсь у него, есть ли возможность прервать свою деятельность и принять вас. В обратном случае вы сможете подождать в холле приглашения для личной встречи. Если вы явитесь без предупреждения и отвлечете Андрея Кирилловича от важных рабочих процессов, не думаю, что ему это понравится.

— Ты его жена? — смотрю секретарше в глаза, пока она не уводит взгляд от неловкости. — Ну так откуда тебе знать, что ему понравится?

Добавляю в тон явную пошлость и, виляя задницей, прохожу к кабинету царя и бога данного заведения.

— Мира Сергеевна, все же я настаиваю…

Секретарша ничего такая, даже из-за стола подпрыгнула и атакует напористым взглядом. Ну мне тоже сейчас нужен Андрей, при других обстоятельствах мы бы, может, даже подружились. Дергаю за дверную ручку и с приумноженной уверенностью кричу:

— Милый мой, хочешь я тебя отвлеку от работы?!

— Безумно, — отвечает голос из кабинета.

— Хочет-хочет, — подмигиваю съежившейся секретарше и вхожу.

Мой вызывающий настрой сходит на нет, когда вижу Андрея. Шикарный белый кабинет с панорамными окнами и он на своем кресле-троне у компьютера с тремя экранами. Андрей встает и улыбается так, что мне шею стягивает удавкой.

— Мира, я и не ожидал… Когда ты приехала? Как ты? Как Миша?

— Привет, Андрей. Сразу приношу глубочайшие извинения за то, что явилась без приглашения, навела смуту в твоем идеальном офисе и отвлекла от работы. Просто подумала, что лучше поговорить обо всем сразу, а не назначать встречи, чего-то ждать…

— Шутишь? Я безумно рад тебя видеть. Так приятно от работы меня не отвлекали еще никогда. Так что, ты давно вернулась? Где остановилась?

— Нигде. Мы приехали сегодня утром. Прости, я ничего не писала и не позвонила. Это было импульсивное решение, неожиданное даже для меня. Собрала чемоданы, купила билеты — и вот мы здесь. Мишутка у твоей мамы, я скоро поеду за ним.

— Понятно, а как твое самочувствие?

— Да отлично. Почти не болит. Я даже в море со своей раной полезла. В балтийское, в чертовом апреле, представляешь?

Лицо Андрея принимает выражение неопределенное.

— Мира, а тебе можно?

— Нужно, — пожимаю плечами. — Андрей, прости, но у нас ничего не выйдет. Мне было очень хорошо с тобой. Ты оказался рядом в самый сложный период моей жизни, и благодаря тебе я выдержала все это дерьмо. Знаю, нам было хорошо вместе, но мне нужно не это.

— И что же тебе нужно?

Улыбаюсь, как дурочка, своим кроссовкам. Не могу выдавить это слово, иначе взорвусь истерическим хохотом.

— Мира, только не говори, что вернешься к нему.

— Поэтому я и молчу, — все же смотрю на шокированного Андрея.

— Ты вернешься к Диме после всего, что он сделал? После того, как он чуть не убил тебя? Мира, это же опасно, как ты не понимаешь! Со всеми доказательствами и моей помощью ты могла бы добиться запрета на приближение или другие ограничения, которые защитили бы тебя. Мира, все не то, во что тебе хочется верить. Хоть Дима целился в меня…

— Он хотел убить меня, я знаю, — размеренно и с улыбкой на лице заканчиваю я.

— И все равно хочешь быть с ним?

— Да, Андрей. Мне очень жаль, что в этот смертоносный ураган затянуло и тебя. В тот момент, когда он пьяный с этим пистолетом ворвался в квартиру, концентрация ненависти была такая… Он ненавидел меня точно также, как ненавидела его я. Удивительно, что всех там не перебило разрядом молнии. Если бы Дима не подстрелил меня, то это я бы выхватила пистолет и пустила бы всю обойму ему в голову. Ненавидеть так сильно, чтобы желать смерти, можно только того, за кого бы отдал жизнь.

Вижу, что мои доводы лишь продолжают шокировать Андрея. Он не понимает такого формата отношений и жестокой любви не понимает. Да я и сама ничего не понимаю, если честно.

— Это же зависимость, Мира. Это ненормально.

— Любовь и есть самая сильная зависимость, — пожимаю я плечами. — Я — все, что у него есть. Без меня вся жизнь Димы рассыпется как карточный домик. У меня же может быть все, больше, чем когда-либо, но все это мне не нужно, потому что его там не будет.

— Мира, ты уверена, что хочешь это продолжить? В следующий раз все может закончиться не так благополучно.

— Да, Андрей, я все решила. Прости, что все так нелепо. Ты изменился, знаю, очень изменился. Может, если бы с самого начала все было так, то я бы никогда не ушла. Но уже поздно. Я люблю Диму, хоть ты заслуживаешь любви больше. Я бы, правда, хотела любить тебя, а не его, но не могу.

— Что будет дальше, Мира? Вернешься к нему, а потом? Какой ты видишь свою жизнь и жизнь своего ребенка?

А вот этот вопрос особенно болезненный. У меня есть на него ответ, и он добьет Андрея.

— В ней будет только Дима. Дима отец Мишутки, чтобы не значили все эти анализы. Это его ребенок, только его. Прости Андрей, но пока я не могу представить тебя в жизни сына. Мишутка слишком маленький: нам придется общаться и видеться, а я этого не вынесу. Мне будет очень тяжело, если вы вдвоем вновь будете рядом. Возможно, я расскажу Мишутке позже, когда он подрастет и, если он сам захочет, то будете общаться. Но пока нет, прости.

— Это твое решение и я приму его, — говорит Андрей. — Хотя, конечно, рассчитывал на другой исход.

Андрей пытается натянуть бывшую маску сдержанности, но это так не работает. Когда научился чувствовать, приходится чувствовать не только радость, но и боль. Вижу его боль, разочарование и отчаяние. Удавка разрезает кожу.

— Черт, Андрей, все должно было быть не так. Раз уж мы подожгли друг друга, то должны были хотя бы погореть. Ты заслуживал красивый роман, а не пару чокнутых дней, которые закончились отвратной сценой с моей несостоявшейся смертью.

— За эти пару дней я прожил больше, чем за всю жизнь. Мира, спасибо, что научила меня любить.

— Спасибо за то, что любил.

Подхожу к Андрею, хотя, может, лучше было бы уйти. Ему будет еще больнее, но я хочу поставить именно такую точку. Дотрагиваюсь его гладкой щеки и целую. Нет уже никакой страсти, да и на нежность не тянет. Поцелуй-прощание горький, зато отрезвляющий.

— Прощай, Андрей, — говорю я и выхожу, чтобы не заставлять его выдавливать ненавистное слово.

Мне даже хуже, чем в прошлый раз. Тогда я разбила сердце мужа, который не смог меня понять, разбила признанием, что спала с его братом. В этот раз я оставляю с раной на сердце того, кого могла бы полюбить, если бы не полюбила другого. Хоть вся тушь оказывается на щеках вместе со слезами, чувствую себя свободной от старых ошибок и на прорезавшихся крыльях лечу совершать новые.