За закрытой дверью

Глава 6

Закрыв дверь с обратной стороны, автоматически вытираю губы тыльной стороной ладони. Такси. Кафе не слишком далеко и не слишком близко от работы Димы. Андрей уже ждет меня, его сложно не заметить: слишком качественный костюм для этого заведения.

— Привет, Мира, ты прекрасно выглядишь, — улыбается Андрей, вставая, чтобы отодвинуть для меня стул.

Останавливаю его взглядом и сажусь сама. Слишком самонадеянно: неприятные ощущения все еще заставляют ерзать на стуле.

— Можно сразу к сути вопроса?

— Разумеется, — опускает взгляд Андрей.

— Что ты сделал? Дал взятку, чтобы подделали анализы?

— Да. Я не знаю результат, потому что в любом случае результат был бы один: подтверждающий отцовство Димы.

— И зачем ты это сделал?

— Ты хотела, чтобы ребенок был от него.

— Какая разница, чего я хотела?!

— Для меня принципиальная. Так было бы проще всем, а главное тебе. Мира, разве ты не этого хотела? Ты смогла быть с Димой, спокойно растить с ним ребенком без сомнений и сложностей. Мне казалось, что это лучший вариант.

— Думаешь, ложь может быть лучшим вариантом? Я имела право знать, кто отец моего сына, имела право на правду!

— Полностью согласен. Прости, я не должен был решать за тебя. Был уверен, что так упрощу сложную ситуацию, в итоге только обострил. Разумеется, ты имеешь право на правду, она здесь, — Андрей протягивает конверт. — Это настоящий результат. Я так и не смог открыть. Он твой, Мира.

— Нет, твой. Открывай и читай.

Откинувшись на спинку кресла, смотрю на растерявшегося Андрея с вызовом. Победив самого себя, он вскрывает конверт и выпрямляет лист.

— Андрей Сутин. Вероятность отцовства девяноста девять и девять…

Андрей смолкает не то от личного шока, не то от моей странной реакции. Из меня вырывается громкий неопределенный звук, похожий и на смех, и на всхлипы. Запрокидываю голову и смотрю на белый потолок с корявыми люстрами. Первое ощущение: досада, она колет в позвоночник, но быстро проходит. Вместе с ней исчезает все. Шок образует воронку, куда засасывают абсолютно все эмоции.

— Ну такая у нас правда, — улыбаюсь Андрею в лицо. — Поздравляю, папаша.

Мой сарказм заставляет Андрея приткнуть взгляд в листок.

— Мира, как ты догадалась?

— Группа крови. Случайно нашла анализы. У Миши четвертая, ее не может быть, когда у обои родителей вторая. У тебя четвертая?

— Да.

— Без понятия, что делать дальше. Новости дерьмовые, без обид. Все равно предпочитаю знать суровую правду, а не жить во лжи.

— Еще раз прости, это моя вина.

Нам приносят кофе, который заказал Андрей. Кофе никто не пьет. Андрей смотрит на меня, я смотрю в пустоту. Даже злость уже в смертоносной воронке, и я улыбаюсь уже иначе.

— Ну что скажешь после детального изучения моего лица? — спрашиваю я.

— Я бы определенно сделал выбор в пользу комплиментов, но что-то мне подсказывает, что слышать их от меня, ты не расположена, — улыбается Андрей. — В таком случае могу сказать, что твоя новая книга потрясающая.

Андрею удается перенаправить воронку, теперь меня забрасывает кучей неопределимых эмоций. Искривив все лицо, выдавливаю:

— Ты читал мою книгу?

— Да, хотел попытаться понять тебя.

— Нет, Андрей, сейчас без шуток. Ты реально это прочитал?

— Да, — чуть не смеется Андрей.

— Ну нет, — уговариваю я его. — К моей великой радости, Дима не прочитал ни строчки, а ты читал ту самую книгу? Какой кошмар. Андрей, мне стыдно. Можешь себе такое представить? Почти никогда не бывает, а сейчас капец, как стыдно.

Действительно чувствую пекущую неловкость в груди и животе. Я прекрасно знаю, что написано в моей книге, а знать, что и Андрей знает, как оказалось, неожиданно тяжело. Пока я справляюсь с душевными метаниями, Андрей улыбается светлейшей улыбкой на свете.

— Но почему? — спрашивает он. — Ты написала о себе, написала поразительно и пронзительно.

— Потому что там есть ты. Разве тебе понравилось читать о себе?

— Здесь нужно другое слово. Не «понравилось», а «нужно». Мне это было нужно. Только прочитав тебя, смог понять. Знаю, что не слышал тебя, не замечал того, что происходило прямо на моих глазах, происходило с тобой. Это все правда. Я не был идеальным мужем и, по сути, не сделал никакого реального шага навстречу. Мои привычки, моя работа, все моя жизнь остались прежними, мне было удобно. Да, я был счастлив, ведь ты была рядом, но неудивительно, что ты не была. Ради меня ты изменила всю свою жизнь. Все вокруг было непривычным, многое тебе не нравилось, и даже меня не было рядом, чтобы поддержать. Я совершил много ошибок и все разрушил. Прости, Мира, мне, правда, жаль.

С каждым новым словом Андрея вихрь набирает оборот. Неловкости уже нет, теперь мне горько и сложно дышать. Я не готова слышать признание вины Андрея, когда до сих пор чувствую подобную перед ним. Не могу говорить, не могу смотреть на него. Что-то скользкое переворачивается внутри и мешает думать.

— Ладно, не будем о плохом. Мира, расскажи лучше, как ты?

— Да что здесь рассказывать? Я все еще сижу дома с ребенком. С Мишуткой не заскучаешь, дни пролетают мигом. Продолжаю писать, наконец-то начала получать заработок со своих книг. В целом ничего интересного, но меня все устраивает.

— Ты большая молодец, я очень горжусь тобой. Совмещать дом, ребенка, любимое занятие, должно быть, сложно.

— Могло бы быть хуже, я ведь одна.

— Да, конечно, — Андрей улыбается уже иначе, а после паузы добавляет: — Сколько уже Мише? Два?

— Два года и два месяца.

Его вопросом и моим ответом сдувает всю непринужденность разговора. Больное место каждого. Ребенок. Не хочу сейчас думать о всех проблемах, поэтому делаю глоток кофе. Мое мизерное действие рассеивает напряжение, которым пропитало все пространство.

— А что расскажешь о себе? — спрашиваю я. — Кольца на руке не наблюдаю, значит не женился?

— Нет и не планирую.

— Почему же? Избранница недостаточно хороша?

— Нет никакой избранницы, — он неожиданно искренне смотрит мне в глаза.

— Но кто-то же наверняка был за эти три года.

— Серьезных отношений не было, только секс.

Челюсть опускается автоматически. Андрей ассоциируется у меня с чем угодно, только не со случайными половыми связями. Не было девушки, но был секс? Пока борюсь с диссонансом, Андрей добавляет, при чем безэмоционально:

— За деньги можно купить многое. Как оказалась, подобные развлечения не для меня. После секса за деньги становилось еще хуже. Одиночество лучше, чем видимость близости.

— А кроме личной жизни? У тебя точно должно быть что-то интересное.

— Ничего интересного, увы, нет, — пожимает плечами Андрей. — Есть работа, много работы, новые филиалы по всему земному шару. Сейчас совсем другой уровень дохода.

— Еще больше? — показательно округляю губы. — Куда тебе еще больше? Андрей, у тебя уже капитал больше, чем бюджет маленькой страны, да?

Андрей смеется, а я продолжаю играть вселенское удивление.

— Нет, я серьезно. Что ты задумал? Хочешь обвалить биржи? Создать новый мировой кризис или разорить корпорацию «Google»? Смешно тебе? Ну смейся, смейся. Ты же понимаешь, что уже не вписываешься в среднестатистические заведения для среднестатистических людей? Каждому в этом зале глаз колешь! Знаешь, сколько официанток пробежало вокруг нашего столика и по скольку раз? Хоть они и не знают, что твой костюм из эксклюзивной коллекции «Brioni», цены на которую начинаются с десятков, а не тысяч евро, все они чувствуют, что ты из другого мира. Быть настолько богатым попросту неприлично!

Андрей уже не смеется, только странно улыбается и смотрит на меня так, что заставляет заткнуться. Раньше он не умел так смотреть, мне даже становится страшно, что он сможет разгадать. Андрей не умел замечать даже очевидного, разве он сможет нащупать то, на что даже я не могу решиться?

— Мира, я хочу спросить… Ты счастлива?

Оказывается, научился. Прислонив язык к низу верхних зубов, хочу выдавить логичный ответ, но не могу. Не ожидала от правильного и хорошего Андрея ножа в спину. Это больно. Больно услышать собственный внутренний вопрос в реальной звуковой оболочке.

— Не лучшее время, чтобы говорить о счастье, — увожу взгляд к окну. — Новости не из простых, да и вообще период в жизни…

Как же жалко. Мне тошно от себя самой. Ненавижу все вокруг: и Андрея с его прицеленными вопросами, и эту ситуацию с отцовством. Ненавижу свою нерешительность и ненавижу Диму.

— Не знаю! — срываюсь я. — Да, блять, опять ни хера не знаю!

— Мира, прости, что расстроил. Мне не стоило… И вообще это моя вина, этот тест на отцовство, ложь…

— Дело не только в тебе, просто хреновый день. Может, даже самый хреновый в моей жизни.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь?

Может ли Андрей мне помочь? Могу ли я себе помочь? Черт, зачем он так участливо смотрит? Зачем эта прикушенная губа и тянущаяся к моим пальцам ладонь. Хочет поддержать? Пожалеть?

— Нет, — говорю я и ухожу.

Не прощаюсь и не оборачиваюсь, пусть лучше считает конченной сукой, чем жалеет. Сколько раз за нашу беседу я подумала о том, что Андрей скорее умер бы, чем поступил бы со мной, как Дима? Эта мысль была единым фоном для всего общения. С момента, как мы с Димой стали жить вместе, я не сравнивала их. За все отношения ни разу. Я не думала об Андрее, мысленно не ставила на место Димы. Теперь все изменилось.

Может, мне и нужна была поддержка Андрея, да не может, а точно. Я должна была сказать еще хоть что-то, чтобы страх и боль перестали меня жевать изнутри. Я не смогла. Было всего два варианта: сказать всю правду или сказать «нет». Дальше последовали слезы, я решила оставить их себе.