Загадай желание

Глава 4

– Как же, знаю, – сказала Тина. – Кэтрин Ренсселэр. Новенькая. Работает в Фонде Форда. – Клэр спрашивала себя, почему на филантропов работали только богатые. – Шеф не понизил Блэр, но Кейт быстро продвигается вверх. А вот Кортни уже конец. Но она пока не знает об этом.

Клэр чихнула. Погода снова стала теплой, и солнечный свет отражался от воды нью-йоркской гавани. Но красивый свет только раздражал влажные глаза Клэр.

– Дать платок? – предложила Тина.

Клер покачала головой:

– У меня есть. Так и знала, что простужусь на этом холоде.

Вчера девушка покинула вестибюль, слишком оскорбленная и подавленная, чтобы вернуться наверх за вязаньем и книгой. Клэр вышла в дождь без зонтика, ее шарф промок насквозь, прежде чем она дошла до угла. Было ужасно темно, ни одного такси в поле зрения; к тому же у нее сильно болел живот, но, несмотря на голод, она не собиралась есть. Так или иначе, есть одной, даже без книги, – никакого удовольствия.

Сейчас Клэр выудила из сумочки бумажный платок и высморкалась. Она сильно сжимала ноздри, но не потому, что из них текло. Она хотела ущипнуть себя, наказать за то, что была такой дурой. Ее мокрые глаза немного прояснились, когда две слезы скатились по щекам.

– Это все от холода! Ты знаешь, пляж в Пуэрто-Рико вылечил бы тебя моментально. Кстати, сегодня я получаю билеты. Это – твой последний шанс, – уговаривала Тина.

– Нет, спасибо. – Слезы продолжали капать. Клэр на ощупь достала другой платок; оказалось, что это была скомканная влажная сотня долларов. Вчера вечером, зажав купюру в кулаке, она так и несла ее больше часа, потом, опомнившись, со злостью бросила в сумку. Теперь, конечно, Тина заметила это.

– Откуда у тебя деньги, зарплата ведь только завтра? – спросила Тина. – Твоя мама наконец почувствовала себя виноватой и решила исправиться?

Клэр засунула деньги в карман, несмотря на то, что ей хотелось выкинуть их в воду. Она фыркнула. У нее кончились носовые платки, но она так и не смогла остановить ни насморк, ни слезы. Такое чувство, как будто вся ее голова состоит из жидкости.

– Мне нужно заскочить в дамскую комнату прежде чем мы доберемся до Манхэттена, – сказала Клэр, игнорируя вопрос Тины.

В тусклой, окрашенной в серый цвет кабинке и носовой части парома она дала волю слезам. В какой-то момент ей вдруг захотелось оказаться под паромом, на дне гавани. Возможно ли плакать под водой? Эта мысль заставила ее успокоиться. Клэр встала и начала приводить себя в порядок. Собственное отражение во вдавленном в стену металлическом зеркале расстроило девушку еще больше. Она выглядела ужасно. Клэр была даже благодарна своей простуде, которая хоть как-то могла оправдать ее опухшие глаза, покрасневший нос, бледность и потрескавшиеся губы. Пока она смотрела на свое отражение, в памяти вдруг всплыл образ Кэтрин Ренсселэр: идеальная кожа, неброская, но дорогая одежда, красиво уложенные блестящие волосы. Даже ее имя было каким-то изысканным. Нет ли такого города Ренсселэр, где-нибудь в штате Коннектикут или Пенсильвания?

Клэр вытащила расческу и попробовала придать волосам некоторый порядок. Интересно, что чувствуешь, когда твоим именем названо какое-нибудь место? Клэр Эмилия Тоттенвилль. Ха! Хоть ее родной город – настоящая дыра, но такое имя звучало бы более значительно. По крайней мере, лучше, чем Клэр Эмилия Байлсоп.

Она убрала расческу и почувствовала мягкий толчок. Паром пришвартовался. Как долго она пробыла здесь? Тина, наверное, вне себя, ждет по ту сторону трапа, сердито переступая с ноги на ногу, пока толпы пассажиров из пригородной зоны сходят с парома. Стоя внизу, Клэр знала, что сойти получится, только когда все сойдут с верхней и главной палубы, и Тина будет ругать ее всю дорогу. Она снова заплакала. Клэр не была уверена, что сможет выдержать попреки подруги или вопросы Джоан о работе по «Вортингтон», а может, придется вглядываться влажными, уставшими глазами в сегодняшние страницы бессмысленных чисел, пока они не расплывутся. Замкнутое пространство туалета вызывало отвращение, но Клэр чувствовала себя сейчас в большей безопасности, чем когда выйдет на палубу. Она совсем не представляла, как сегодня выдержит целый день. Но выбора не было, Клэр взяла сумку и встретила Тину – та ждала ее именно там, где Клэр и предполагала.

Опустив голову, Клэр так и продолжала смотреть в пол, пока они шли на работу, покупали кофе, входили в вестибюль, поднимались в лифте и пока она пробиралась к своему столу. Девушка убрала сумку и повесила пальто, так и не подняв головы. Она не знала, чьего пристального взгляда избегала: она почти никогда не встречала здесь Майкла Уэйнрайта, и конечно, той женщины, Кейт, тоже не будет поблизости. Охранник Гас сегодня работает в ночную смену, а других свидетелей вчерашнего события не было. Тем более что это даже не было событием для Мистера Совершенство и его очередной женщины.

Все же Клэр чувствовала рану в душе. И эта внутренняя брешь, очевидная для нее самой, казалось, была заметна всем.

Сев за стол и открыв пакет с кофе и рогаликом, она поняла, что ошиблась насчет себя самой. Клэр приписывала свой недостаток страсти собственному характеру – сдержанному, сосредоточенному на самой себе, застенчивому. И никогда не воспринимала увлечение Мистером Совершенство всерьез. Она смотрела на это как на своего рода развлечение, которое не было чем-то важным в ее жизни. Но когда он, как Клэр по ошибке показалось, пригласил ее на ужин, что-то случилось. Какое-то чувство сорвало маску ее эмоциональной холодности и наполнило девушку радостью. Оно оказалось настолько интенсивным и полным, что отрицать его было бы даже грешно. Это чувство переполняло ее до краев. За этот час или два ожидания Клэр почувствовала, как все внутри ее ожило, и поняла, на что она способна, насколько сильны ее чувства. Теперь же она ощущала боль. Как будто была гениальным пианистом, вынужденным всегда играть только одной рукой. Вчера вечером, в течение нескольких драгоценных часов, у нее были обе руки. А сегодня утром она вдруг узнала, что должна возвратиться к прежнему существованию. И теперь будущее казалось не мрачным – оно казалось невозможным.

Клэр посмотрела на свои руки над клавиатурой. Слеза упала на ее большой палец, но она быстро вытерла ее. Девушка начала работать над заданием, которое дала ей Джоан. Но была одна проблема. Каждая унылая строка чисел сменялась другой строкой, потом еще одной… казалось, как будто Клэр читала и печатала их в своем сознании, и затем они, появляясь на экране, заключали ее в тюрьму, линию за линией, число за числом.

Клэр не могла понять, как избавиться от этого. Возможно, если она выйдет, пообедает в одиночестве, съест мороженое с фруктами, оближет ложку, вместо того чтобы зализывать собственные раны, ей станет лучше. Что-нибудь сладкое с карамельным соусом было бы так… так успокаивающе. Но Тина тоже обязательно пойдет с ней и все испортит.

Странным было то, что, хотя она и не говорила Тине и вообще никому – даже Кейт и Мистер Совершенство – не догадывались о ее глупом фиаско, – Клэр чувствовала глубокий, невыносимый стыд. До сих пор она никогда не задумывалась, какое значение может иметь слово; сейчас, оскорбленная, едва могла поднять голову. Никому не пожелаешь нести такое бремя.

Ее простуда оправдывала красные глаза и все ее состояние. К счастью, у всех было много работы, и никто не замечал Клэр, по крайней мере до одиннадцати, когда Мэри Вторая вошла и начала спорить с Джоан. Мэри Вторая работала у мистера Крэйдена-младшего, и она была очень дотошна, когда дело касалось исследований, проводившихся для него. Она часто просила что-то конкретное у Клэр, но это было против политики Джоан. Как будто Мэри Вторую интересовала еще чья-то политика, кроме своей собственной! Клэр не прислушивалась к их беседе, пока голоса не стали повышаться. Она услышала свое имя. Джоан и Мэри стояли возле ее стола.

– Она уже работает над… – начала Джоан.

– Мне плевать, над чем она работает. Мистеру Крэйдену нужно это, а материалы Бойнтона подождут.

– Нечего вот так заявляться и…

– Смотри…

Клэр подняла голову. Мэри Вторая стояла перед ней с толстой пачкой бумаг.

– Боже, ты выглядишь больной, – сказала она.

– Я простудилась.

– Да ну, неужели? Тогда нечего торчать на работе. Во-первых, надо лежать в постели. А во-вторых, ты заразишь нас всех.

– Мне очень жаль, – извинилась Клэр.

– Мадонна! Что с тобой, Джоан? – воскликнула Мэри Вторая. – Разве ты не видишь, что ее нужно отпустить домой?

Внезапно мысль о кровати, подушках и толстом стеганом одеяле показалась Клэр не только желанной, но и необходимой. Ни матери, ни Джерри сейчас нет дома. Тишина и уют. Чашка горячего, очень горячего чая. Затем немножко поспать. После этого суп с намазанным маслом тостом. Она могла есть, пить и читать в кровати, вдали от матери, постоянно обвиняющей ее в необщительности. И если бы даже Клэр израсходовала целую коробку бумажных салфеток, вытирая заплаканные глаза, у нее есть оправдание: она больна.

– Может, у тебя лихорадка? – спросила Мэри Вторая и, подобно матери, потрогала лоб Клэр. – Ты вся горишь, – сказала она. – Джоан, вызови такси.

– Она живет на Стэйтен-айленде. Я не смогу списать такую сумму. Это слишком для нашего бюджета, – возразила Джоан.

– Спиши это на «Сигну». Мистер Лаймингтон записывает свои кубинские сигары на их счет. Что, черт возьми, изменится из-за одной поездки на такси?

Клэр сидела молча, как будто говорили не о ней. Она чувствовала себя легкомысленной и отрешенной, как будто уже медленно уезжала отсюда. Донна, аналитик, которая сидела около нее, посмотрела на Мэри Вторую и Джоан. Клэр наконец заметила остальных коллег в комнате. Ее стыд и страдание оказались бы сильнее, если бы не нахлынувшее безразличие. Но она была словно за пределами этого.

– Она нас всех заразит, – сказала Донна. – Здесь нет никакой вентиляции.

В комнате начался разговор, но Джоан прекратила это, прижав трубку телефона к уху.

– Я отпускаю тебя домой, – сказала она Клэр, как будто эта мысль пришла ей только что.

Дальше все происходило как в тумане. Вызвали такси. Мэри Вторая втиснула Клэр в пальто, Донна взяла ее сумку и пакет с вязаньем, они проводили Клэр до лифта.

– Машина номер 317, – сказала Донна. – Эта сука Джоан не хотела вызывать такси, – прошипела она. – Как будто это ее личные деньги.

Пришел лифт. Клэр покачнулась, входя в него.

– Ты как, нормально? – участливо спросила Мэри Вторая. – Я должна вернуться к мистеру Крэйдену, пока он не начал орать. Иди на улицу. Машина уже будет там.

Клэр кивнула, когда двери стали закрываться. В какой то момент, перед тем как лифт начал опускаться, Клэр опять заплакала. Странно, но неожиданная доброта людей в кино, по телевидению или в книгах всегда вызывала у нее слезы, теперь же, когда это непосредственно касалось ее, девушка начала рыдать снова. Это было не из-за простуды или злосчастного происшествия вчера вечером, даже не из-за краха ее маленькой надежды. Вся ее жизнь внезапно показалась ей ничтожной. В этот момент, в лифте, Клэр вдруг увидела себя со стороны, вероятно так, как видели ее окружающие: одинокая, полноватая, не первой молодости, все еще живущая в родительском доме и имеющая бесперспективную работу. Никакой карьеры, никаких романтических перспектив, ничего, что могло бы изменить ее жизнь.

Лифт продолжал спускаться, и чувства Клэр падали ниже нуля. Почему, спрашивала она себя, разве у нее не было амбиций, цели? Почему она считала, что все нормально? Нет никаких сил. Когда лифт опустился в вестибюль, Клэр заметила, что у нее опять закончились бумажные салфетки. Нельзя, чтобы кто-нибудь увидел ее в таком состоянии, – она тщетно пыталась найти в сумке и карманах что-нибудь, чтобы вытереть слезы. Вся гордость исчезла: как только двери открылись в вестибюле, она вытерла нос и глаза рукавом своего нового зеленого пальто – плевать…

Выйдя из лифта на мраморный пол вестибюля, она столкнулась с Мистером Совершенство. Он схватил ее руку – не намокшую от слез – и задержал ее.

– Простите, – сказал он и в следующую секунду посмотрел на нее: – Клэр? Это вы?

– Да.

– Заболели?

– Да, – повторила она. Майкл, вероятно, ждал каких-нибудь объяснений, что-нибудь успокаивающее. Ну вроде: легкая простуда или какие-нибудь пустяки – аллергия там, воспаление легких, СПИД, чума, в общем, нечего беспокоиться.

– Мне очень жаль, – сказал он. Интересно, сколько раз он уже говорил ей эти слова?

– Я еду домой, – пробормотала Клэр и высвободила руку.

– Хорошо, хорошо, надеюсь, вам станет лучше. И спасибо за вчерашнюю работу. Это действительно спасло мою карьеру.

Клэр посмотрела на него и приказала себе запомнить навсегда, что мужчины вроде Мистера Совершенство не приглашают женщин, подобных Клэр, поужинать вместе. Они просят их об одолжениях, услугах, о помощи. Они просят их разобраться с чековой книжкой, личной жизнью, забрать смокинг из химчистки, купить подарки для их клиентов, матерей или любовниц. Они просят подчиненных заказать цветы и проследить за их доставкой или купить продуктов на неделю. А потом они дают им сто долларов. Какой же глупой и наивной она была, когда думала иначе.

– Мне нужно идти, – сказала Клэр, повернулась и попробовала уйти с чувством собственного достоинства. Но это невозможно, когда у вас в руках мешок с вязаньем и вдобавок насморк.

Только выйдя из вестибюля, Клэр вспомнила, что у нее в кармане все еще оставалась сотня долларов. Жаль, что она не вспомнила о ней раньше, она бы вернула деньги Майклу. Автомобиль уже ждал. Клэр села на заднее сиденье, благодарная за это убежище больше чем когда-либо.

– Тоттенвилль? – спросил водитель. – Это на Стэйтен-айленд, да?

Клэр кивнула, опустила голову и закрыла опухшие глаза.

Она, видимо, задремала или замечталась. Она не была уверена. Когда автомобиль подъехал к ее дому, она очнулась. Длинная поездка закончилась. Клэр лихорадочно и нервно достала кошелек, вынула сотню и вручила водителю.

– Все оплачено, – возразил он.

– Это – чаевые.

– И чаевые тоже.

– Возьмите, – попросила Клэр. – Мне эта сотня не нужна.

Нетвердой походкой она вышла из автомобиля и хлопнула дверью. Если бы только можно было так же просто выкинуть Мистера Совершенство из своей жизни.