Загробная карьера Саши Маузера

Глава четвертая. Лучше бы не знакомились

Сквозь сон я почувствовал, как что-то настойчиво толкает меня в бок, а потом перед глазами распустился прекрасный огненный цветок, самый красивый из всех, что мне довелось видеть. Я протянул было руку, чтобы схватить это чудо природы, но цветок тут увернулся, оказавшись прядью рыжих волос.

— Как себя чувствуешь? — спросила незнакомка.

Не открывая глаз, я промычал что-то, что должно было означать “Хотелось бы лучше”.

— Вот, попей, — в руку сунули что-то круглое, наполненное водой. Я сделал глоток… и меня чуть не вывернуло от мерзотного вкуса.

— Что это?

— Мой универсальный коктлейль, — в голосе послышались извиняющиеся нотки. — Что, невкусно?

— Для сдачи анализов сойдет.

Если вы еще не закрыли книгу после прошлой главы, и задаетесь вопросом, с чего это я вдруг так неожиданно позволил себя увести какой-то девушке, то это не обычная прихоть попаданца в стиле “взбрело в голову — сделал — пошла нафиг, логика”. На самом деле, я, наверное, единственный, кто с самого начала понял, в чем прикол этого сюжета.

Дело в том, что в период далекого, розового отрочества, возраст 16–17 лет, я был страшным задротом, попросту говоря, мог не вылезать из-за компа сутками, погружаясь в виртуальную реальность, где мне хоть немного, но обламывалось богатство и власть, чего так сильно хотелось, но что так сильно не давалось в реальной жизни (что тут скажешь, не все внуками миллионеров рождаются). Особенно меня привлекали разные симуляторы, где развитие сюжета полностью зависело от твоих действий. И вот, в одном из таких, не помню, как назывался, была хитрая задумка — тебе давали персонажа, который вроде хочет помочь, но если согласишься, то на тебя в итоге нашлют проклятие, и ты или тащишь карьеру в ущербном состоянии, либо валишь ее вообще. И, конечно же, опытные игроки вроде меня этого персонажа сразу же посылали куда подальше, потому что не хотели проблем, связанные с его дальнейшим участием в развитии твоей сюжетной линии.

Так вот, если помните, с самого начала я высказал предположение, что нас погрузили в такую себе виртуальную реальность, и это все — не более, чем игра. А если здесь такая же хитрая задумка, то вполне логичным ходом было послать Координатора, и принять помощь более интересного персонажа — красивой, таинственной незнакомки, еще и со своей бандой.

Что будет дальше, я не представлял, но догадывался, что именно с этой девушки начнется все самое прикольное. Еще бы найти кнопочку “Рестарт”, и можно со спокойной душой принять за факт то, что если пройдешь игру, проснешься, живой и невредимый, в клинике, тебе выдадут двадцать тысяч, и твоя жизнь автоматически наладится, что, в свете недавних событий, произошедших лично со мной, не могло не радовать.

“Ход твоих мыслей мне нравится. Продолжай в том же духе”.

— Чего?

— Я говорю, как ты себя чувствуешь? В ушах не звенит?

Наверное, звенит, раз я только что… Ладно, это все от нервов. И недосыпа. Или нехватки кофеина.

— А где Худой?

— Кто?

— Тот, второй, — разлеплять глаза мне страшно не хотелось, боялся ослепнуть от ее рыжих волос. — Виталий.

— Да вот он, рядом сидит.

Я повернул голову, и рискнул приоткрыть левый глаз. Виталя жадно пил из пластмассового стакана, который держала у его рта еще одна девушка, с волосами ярко-розового, как жевательная резинка, цвета. Интересное кино, а что, брюнеток или блондинок у них не водится?

— Проснулся? — спросила розоволосая, и я сразу понял, кто именно хотел вырезать и продать мою печень. — Даш, что дальше с ними делать?

— Пусть пока отдыхают.

Рядом слышался какой-то гул, голоса, приглушенная музыка. Рыжеволосая принесла и мне воды, я с удовольствием напился, и вежливо попросил больше не приносить, потому что в переполненном сосуде скоро польется через край. Не знаю, поняла ли она мысль, но, во всяком случае, отошла в сторону, и теперь я мог хорошо осмотреться без риска ослепнуть.

Обстановка вокруг сильно напоминала сарай, куда складывают все, что может гарантированно пригодится в хозяйстве, и все, что может пригодиться не так гарантированно, но выбросить жалко. Громоздились лопаты, грабли, вилы, стоял разобранный культиватор, лежала резиновая лодка, стопки книг, набитые посудой коробки. В дальнем конце приткнулся стеллаж, забитый пустыми банками. Единственным, что не вписывалось в интерьер, был длинный стол в окружении табуреток, на которых расположилась вся банда. Теперь, когда они сняли маски, я увидел, что здесь преимущественно парни, девушек всего две, и с обеими я уже в какой-то мере познакомился.

— Эй, Маузер! — Виталя ударил меня носком ботинка, привлекая внимания. — Как думаешь, где это мы?

— Ты задолбал меня уже этим вопросом. Сиди, сам думай.

— Вы в нашей штаб-квартире. — ответила незнакомка, которую розоволосая назвала Дашей. — Чай будете пить?

— А сладенького к чаю ничего нет? — спросил я на всякий случай.

— Нет.

— Тогда я не буду.

Виталя непонимающе заморгал.

— Слышь, коза, ты кто такая? И зачем нас сюда притащила?

— На вашем месте я бы лучше сказала “спасибо”, — холодно заметила розоволосая, разливая кипяток из электрического чайника. — Вы бы уже погибли, если бы не мы.

— Да ладно… Смерть не такое уж и страшное явление, тем более, для нас. На кой мы вам вообще понадобились?

— Что-то ты больно любопытный, — сказал здоровяк, тот, что был с “помпой”. Он значительно выделялся на фоне остальных своей гренадерской фигурой.

— А у тебя штаны на талии не сходятся, на твоем месте я бы не гантели таскал, а портного за шкирку, — не остался я в долгу.

— Чего? — рыкнул он, расправляя плечи.

— Тихо! — рыжеволосая подняла ладони. — Спокойно, парни, мы в одной лодке. Короче, меня зовут Даша, а это мои друзья. Мы представляем собой ячейку общества под названием “Новое человечество”. Наша цель состоит в том, чтобы оставшиеся города объединились, а не грызли друг друга, пытаясь завладеть как можно большими ресурсами из тех, что остались. Я слышала, как Координатор ввел вас в курс дела. Но одного он не сказал: на самом деле человечество не объединилось. Нас поглотила анархия.

— А? — спросил Виталя, морща лоб. Представляю, как у него мозг кипит, пытаясь вспомнить, что такое “анархия”. Мне, кстати, это слово тоже ни о чем не говорило.

— Кстати, да, Даша, в чем она состоит? — неожиданно вкрадчиво спросила розоволосая. — У ребят тут тоже назрел вопрос.

Даша удивленно посмотрела на них.

— Вы чего это?

— А того! — сказал какой-то очень сутулый парень. — Мы к Петровичу в дом вломились, кого надо взяли, где деньги за все это?

— Я же говорила, мы бьемся не за деньги, а за мир…

— Где этот мир? — заорал здоровяк, потрясая кулаками. — Долго нам еще по домам бегать, этими железками дурацкими размахивать? Лучше уж реально на нормальную работу устроиться, правильно Петрович про завод говорил.

— Ты говорила, что мы будем купаться в деньгах, — сказала розоволосая. — А в результате ни денег, ни купания, даже душ в этой халупе принять негде. А теперь ты еще притащила двух незнакомых парней, про которых все о нас рассказываешь, хотя мы уже пятый день боимся на улицу выйти, потому что нас полиция везде ищет.

Виталя открыл было рот, чтобы что-то сказать, но я пресек это ударом ноги по его боку. Он ругнулся под нос, но на это никто не обратил внимания.

— Короче, Даша, мы посовещались, и решили кинуть тебе предъяву, — конкретно высказался сутулый. — Ты не держишь своих обещаний, мы живем в сарае, питаемся консервами, а на горизонте не счастливое будущее, а какая-то черная неизвестность.

— А по вашему лучше жить по расписанию, которое составляют всякие уроды? — заорала Даша, и неожиданно выхватила из-за пояса пистолет. — А кто плакал, жаловался, что его с работы выперли? Кто ныл, что ему нечем за квартиру заплатить? Кто хотел повеситься из-за того, что его долгами обложили?

И, чтобы доказать слова делом, ткнула пистолетом куда-то в сторону, очевидно, показывая на тех самых “уродов”, из-за которых нечем было за квартиру заплатить. Это переломный момент, по ее замыслу, должен был укрепить пошатнувшийся авторитет, но сейчас он возымел обратное действие.

— Да пошла ты, — неожиданно сказала розоволосая. — Все, я сваливаю.

— Эль, я с тобой, — сутулый поднялся. — Бодя, ты как?

— Меня тоже все задолбало, — буркнул здоровяк.

И пока Даша стояла в полном обалдении, каждый из присутствующих поднимался, говорил что-то вроде “И не звони мне больше!” открывал дверь, и исчезал в непроглядной темноте. В течении нескольких минут мы втроем остались единственными обитателями сарая… то есть, штаб-квартиры.

— Поверить не могу, — Даша крутила в руках пистолет. — Все шло идеально, и вдруг они решили от меня отказаться!

— Застрелись, — посоветовал я. — Тогда они поймут, как сильно ты расстроилась, и вернуться.

— Да фиг она там застрелится, — проворчал Виталя. — У нее же ствол — игрушечный. И второй тоже. Я это сразу понял, еще в доме Координатора.

— Вот это прикол!

Даша направила пистолет в стену, и нажала на спусковой крючок. Из ствола вылетела тонкая струйка воды, и вывела на грязной поверхности нецензурное слово из трех букв.

— Так, все понятно, — я встал, изо всех сил пытаясь не ухватиться при этом за что-нибудь, чтобы не оставить своих отпечатков. — Пошли, Виталь, вернемся к ребятам.

— Подождите! — рыжеволосая в отчаянии преградила нам путь. — Да, хорошо, признаю, я соврала. Никакое мы не общество по спасению человечества, а просто люди, которые не хотят вкалывать, как все остальные.

— Бабушке своей расскажи, — Худой сделал попытку отодвинуть ее в сторону.

— Подожди, — попросил я. — Кажется, девушка что-то сказала про то, что она лентяйка. Нет? Наверное, показалось.

— Ну ладно, ладно, — признала Даша. — Но и вы меня поймите! У нас здесь жизнь человека расписана до мелочей. Если ты зачат естественным путем, то после рождения тебя отправляют в закрытый интернат, где ты с другими детьми не видишь своих родителей, никуда не выходишь и ничего не знаешь вплоть до совершеннолетия. Потом тебе дают работу, за которую ты получаешь баллы, и которые потом можешь обменять на еду в ресторане или один из свободных домов. Ты работаешь, живешь, трудишься на благо развития базы, получаешь за это еду и кров. Если ты девочка, как я, то к двадцати годам тебе придется выйти замуж, потому что рождаемость низкая, и надо это исправлять. К двадцати трем ты понимаешь, что будешь работать до самой смерти, спать с человеком, которого не любишь, рожать детей, которых восемнадцать лет не сможешь увидеть, и не умрешь, пока твое тело не износится достаточно, чтобы в нем отпала дальнейшая надобность.

— Если ты не в курсе, то это называется “взрослая жизнь”, — заметил я нравоучительным тоном. — Если ты думала, что будет только так, как ты хочешь, то ты явно ошиблась планетой…. А что делают с твоим телом, когда оно изнашивается?

— Забирают, чтобы извлечь из него генетические материалы, необходимые для создания нового тела, — вздохнула Даша. — Что дальше, я не знаю, никто еще не рассказывал.

— Блин! — Виталя выпучил глаза. — Саня, я вспомнил, что такое “анархия!”. Это типа состояние, когда нет законов, нет справедливости, и просто творится тотальный… Ну, это слово, начинается на п и заканчивается на ц…

— Принц, я понял. Короче, Даша, что тебе надо?

— Хочу знать, чем заняться.

Заявление прозвучало несколько неожиданно.

— И чем же ты хочешь заниматься?

— Да без понятия, — она тоскливо подняла глаза к потолку. — За что не бралась, ничего не нравится.

— Думаешь, мы тебе сильно поможем в этом деле?

— Ну, может у вас лучше получится приспособиться к этой ненормальной жизни, — девушка смущенно пожала плечами. — Когда я случайно узнала, что Координатор покупает души для новых тел, я решила назло помешать ему. Меня дико бесит мысль, что когда человек умирает, его так цинично заставляют жить по новым правилам, не давая шанса делать свой выбор. Вы же слышали, он не спрашивал вас, чего вы хотите. Он просто рассказал, что происходит, и поставил вам перед фактом: смиритесь. Ненавижу таких людей.

Тихое гудение заставило меня повернуть голову. На стене сарая мигала яркая желтая надпись: “Помоги ей!”.

— Виталя, ты тоже это видишь?

— Что?

— Вот это, — я повернул его голову в нужную сторону. — Слова.

Несколько секунд Худой молчал, щурясь, как одессит в китайском ресторане, и недоуменно ответил:

— Ничего не вижу. Какие слова?

— Ясно, — отлично, то есть мне дают подсказки, и никто их, кроме меня, не видит. С каждой минутой все интереснее. — Так, Дарья, пожалуйста, с самого начала. Что там с нашей матушкой-природой произошло, и куда все люди делись?

***************

На второй взгляд город оказался еще более фантастическим, чем на первый. Спальный район с круглыми домами быстро закончился, и Даша вывела нас в деловой центр — сердце базы. Здесь располагалась шахта по добыче полезных ископаемых, несколько небольших заводов изготовления различной хрени, а больше всего места занимало здание, занимающееся производством искусственных человеческих тел. Здесь почти не было прохожих, гудели механизмы, летали грузовики, но по улице никто не шел и на лавочке без дела не сидел.

— Жизнеобеспечение базы полностью зависит от работы ее населения, — пояснила Даша, когда Виталя высказала похожее удивление. — А значит, нормированный рабочий день, все при деле, и каждый понимает, что если он будет отлынивать, то добром это не кончится для всех, а не только для него.

— А тот мужик, которого мы встретили?

— Наверное, он работал в ночную смену.

За деловым центром улица резко обрывалась, а дальше поднимался тот самый купол, который мы уже видели раньше.

— Чтобы поддерживать такое, нужно очень много ресурсов, — сказала Даша. — Поэтому база постоянно передвигается с места на место. Но это единственное, что мешает всяким тварям пробраться внутрь и сожрать нас.

— Ты хоть раз видела этих тварей? — проворчал я. — Или вас только запугивают, чтобы вы за пределы базы не выходили?

— Почему. Видела, — девушка внезапно смутилась. — Однажды я стояла здесь… просто стояла, и думала… И вдруг увидела, как над лесом летит какое-то чудовище. У него были перепончатые крылья, зубастая пасть, а глаза красные, большие. Потом оно спустилось, и пропало из виду.

— Может, сойка какая-то? — предположил Худой, демонстрируя свои знания орнитологии.

— Да щас! Говорю же тебе — чудовище!

Громкое пение прервало наши споры. По улице медленно двигались пять открытых грузовиков, в кузове каждого стоял гроб. За машинами по другой стороне улицы шли несколько людей, и распевали какую-то церковную песню, что-то вроде “Господи, спаси и сохрани наши бессмертные душ-ш-и-и…”

— Наверное, исследователей хоронят, — сообразила Даша. — Помните, я рассказывала?

— Да, но ты так и не сказала, от чего они умерли.

— Я слышала, что они вернулись из экспедиции, а утром их нашли мертвыми. А в крови каждого — неизвестный яд органического происхождения. А вы еще в чудовищ не верите!

— Не повезло мужикам, — вздохнул Виталя.

— Это точно, — вздохнул и я. — Самим бы так не влететь.

Посмотрев на прощание на непроходимые джунгли внизу, мы двинулись дальше.

— А вон там у нас был дом-интернат, в котором я росла, — Даша махнула рукой в сторону небольшого здания, обособленно стоящего в стороне, отдельно от скопища домов. — Все ребята, с которыми вы познакомились сегодня, росли вместе со мной.

— Да-да, помню. Банда с игрушечными пистолетами, и их предводительница — лентяйка. Как глупо и не смешно.

— Я не лентяйка! — огрызнулась Даша. — Просто не хочу жить, как все. Сами-то чем лучше? Вместо того, чтобы работать, согласились отдать себя под нож.

— Мы хотя бы за реальные деньги согласились, а не за баллы какие-то.

— А у нас баллы — и есть реальные деньги. Когда ты работаешь, ты получаешь их на счет, а потом в магазине или в ресторане просто вводишь номер счета, и у тебя их списывают. Можно также получить дом, но в конце месяца опять же со счета будет списываться определенное количество баллов.

— А у тебя есть дом?

— Как человеку естественного происхождения, дом мне предоставили в восемнадцать лет. Но когда Сергей Петрович узнал, что я не работаю, он меня оттуда выгнал.

— А кто он вообще такой?

— Сволочь.

— Это понятно, а кто он лично для тебя?

— Скотина.

— Ясно.

— А что тогда тебе сегодня гнали за деньги какие-то? — спросил Виталя, задумчиво рассматривая дом-интернат.

— А, это Эльвира. Ну, та, с розовыми волосами. Прочитала где-то, что раньше у нас были бумажные деньги, и тот, у кого их было много, становился круче остальных. Ну, мы вломились в музей, выкрали образцы таких денег, начали их тратить — не получается. Нигде не принимают. Тогда Эльвира решила, что имеются в виду не бумажные, а электронные деньги, и типа их можно обменять на баллы, и жить, ничего не делая. Начали мы искать эти электронные средства, но так и не нашли. Хотя я пообещала, что найдем.

— У тебя, случайно, папа не депутат? — спросил я как бы между прочим.

Закончили мы осмотр базы пригородом, где располагалось несколько ферм, занятые выращиванием овощей или ходячих источников мяса, проще говоря, животных.

— Ну, вот и все, — подвела итог Даша, снова останавливаясь возле сарая, что располагался возле музея. — Как видите, особых перспектив на счастливую жизнь у вас нет.

— Ну, хоть культура какая-то есть, — успокоил я. — Вот у нас люди могут и в рыло дать, и нож в почку, если им что-то не нравится. А здесь люди друг друга берегут, потому что вас и так мало осталось.

— Короче, дальше что делать?

Дальше? А что дальше? Жить. Раз уж нам так свезло, то ничего не поделаешь. Обычно компьютерная игра сводится к тому, что ты должен сделать карьеру, и стать самым богатым и могущественным в своем виртуальном мире. Так и поступим, тем более, один персонаж у нас уже открыт.

— Возвращаемся к пацанам?

— Да щас! Помнишь, как Котопес в больнице над нами постоянно смеялся, мол мы ничего не знаем, а он дофига умный? Вот и пусть они с Боцманом теперь сами справляются. А у нас своя дорога. Даша, ты что-нибудь слышала про виртуальные миры?

— Нет. А что это?

— Проехали. С завтрашнего дня устраиваемся на работу, и живем, как все. Вот такой у нас план для начала.

Рыжеволосая замотала головой, огненные пряди метнулись.

— Я не хочу на работу!

— А кто тебя спрашивает? — хмыкнул Худой. — И потом, мы вместе будем, не переживай.

— Да? Точно?

— Точно-точно, — кивнул я. — А пока лучше подумать, где нам переночевать, а то вон, уже темнеет.

— У меня здесь недалеко подружка живет, — Даша снова кивнула в сторону спального района. — Примет на одну ночь.

— А за ночлег натурой не надо расплачиваться?

— Нет.

— А жаль.