Закат Человечества

Глава 12. Мы все умрём

С заказом пришлось повременить. Почти три часа мы возились на парковке предварительно растянув сигналку и хорошенько заминировав подходы.

К большому сожалению, биотический блок высшего опустошить не удалось. Та часть его огромного тела, к которой вели жгуты нервов и биотическая сеть, была расплющена опорной балкой.

Но попытаться всё равно стоило.

Зато иные изменённые оказались гораздо щедрее. Да так, что мы покидали парковку забитые под завязку. И не только грязными биотическими клетками, и образцами тел чудовищ.

Масса уцелевших машин порадовала халявной электроникой. Жидкостные процессоры автономного управления, платы секторальной памяти и многое другое теперь оттягивало наши рюкзаки.

Пришлось даже поднимать их отдельно, не рискуя сорвать парамагнитное крепление.

Ещё некоторое время ушла на то, чтобы доставить хабар на территорию Нассы и передать информацию об обнаруженных тачках. У патрульных шла пересменка, заступал новый дежурный, так что мы проторчали в наземной “Башне” до самого обеда.

Добытое оставили в охраняемой высотке, предварительно составив полный список добытого имущества. Иначе было просто нельзя, растащат и сопрут, если бросить, понадеявшись на честное слово.

За услугу расплатились пятёркой патронов к моему “Молоту” и только затем, дав отдых ногам и перекусив, двинулись обратно. Выполнять заказ.

Город снова накрыла непогода. Солнечные лучи, ещё недавно освещающие наш путь сквозь дыры в разорванных тучах, потеряли дорогу к земле погружая округу в привычный уже полумрак.

Поднялся ветер и нам на головы обрушился дождь. В кои-то веки самый что ни на есть обыкновенный, ужасно грязный, с повышением нормы всего и вся, но не смертельный.

Топтун откровенно радовал. Шёл себе и шёл, сохраняя порядок движения в центре группы. Если так и дальше пойдёт из парня выйдет толк, хорошие топтуны тоже на вес золота.

К белому мосту, единственной дельной переправе, нависающей на бурной рекой грязной жижи, исчезающей в железнодорожном тоннеле, вышли без приключений. Не будь дождя, можно было бы увидеть вокзал и затопленные перроны с торчащими из воды вагонами остановившихся на веки составов.

Парамагнитные рельсы не были завалены, так как рядом с ними было запрещено строительство и сохранялся серьёзный участок открытого пространства, не позволивший павшим с небес обломкам уничтожить белый мост.

Когда-то тут всё утопало в зелёных насаждениях. Цвела вишня, разбрасывая белые лепестки по прогулочным дорожкам пока мимо, замедляя свой бег, проплывали гражданские составы, вывозящие людей из низинного города.

Я бывал здесь с детьми и внуками. Катался на парамагнитных скутерах по велосипедным дорожкам. Хрумкал натуральные яблоки, привозимые с агрокомплекса на еженедельную ярмарку, раскинувшую шатры у самого подножья белого моста.

Сейчас же не было видно даже обгоревших пеньков, оставшихся от былых деревьев. Всё сожжено, снесено ударной волной и разбито в щепы, и словно чтобы стереть даже память об этом месте, завалено бетонной пылью, которая под действие влаги, превратилась со временем в серую, покрытую масляными разводами землю.

У ведущих к мосту ступеней остановились, глядя на воду набирающую скорость на пути к арке тоннеля и прибывающую откуда-то со стороны затопленных перронов вокзала. В её мутных глубинах не было видно парамагнитных веток, но я знал, что они всё ещё там. Покрытые радиоактивным илом, ждут, когда человек восстановит город и снова погонит по ним поезда.

Здесь, под самой лестницей, притаилась арка пешеходной дорожки. Под ней мы и притаились, укрывшись от дождя.

Зелёная зона — всё. Заходим на территорию жёлтой.

Волк был прав. За мостом нет территорий, очищенных “огненными кулаками” Кардинала. Никто не выжигал подвалы из ручных огнемётов и не минировал их тёмные углы, в расчёте на новых тварей, что придут полакомиться обгоревшим мясом. Как нет там и патрульных позиций, способных быстро выдвинуться на помощь или прикрыть огнём.

В жёлтую зону рисковали соваться лишь старатели и редкие караваны, идущие в сторону Агрокомплекса, чьё продвижение по жёлтой зоне было вопросом будущего общины. А без обмена созданных в Башне патронов, на выращенные в зареченской общине продукты, это самое будущее было чрезвычайно туманным.

— Всё. По коням. Иначе до заката не управимся.

Гарнитура рации позволяла не повышать голос несмотря на продолжающийся дождь. А затопившая рельсы “река” уже бурлила, кипящая от многочисленных попаданий крупных капель падающей с неба воды.

Соратники по опасному ремеслу один за другим скрылись за стеной ливня и выдержав нужную дистанцию я шагнул следом. Расслышать хоть что-то, не пользуясь специальными средствами теперь стало попросту невозможно. Непогода усилилась и хлестала наши плечи водяными струями явно собираясь устроить форменный потоп.

Я чувствовал беспокойство из-за шума и сужения порога видимости. Гражданский комплекс визуального наблюдения, не был эффективным и давал слишком размытую картинку. Достаточную для охоты в условиях тумана, но крайне недостаточную при вот таких вот ливнях.

— В следующий раз не поскуплюсь на дополнительную батарею и пойду в шлеме собирателей плоти.

Волк спустил меня с небес на землю:

Не пойдёшь. Он не предназначен для постоянного ношения, голова будет болеть и шея отваливаться. Аллах свидетель, я бы первый надел на себя шлем и бронежилет, если бы изменённые умели стрелять.

Напарник был прав. Дело вовсе не в батареях, иначе бы я не таскал на своих плечах нательный комбинезон собирателей плоти. Дело в эффективности. Шлем подойдёт для зачисток объектов с работающей системой охраны, или, к примеру для краткосрочных штурмов узких помещений, внутри которых не знаешь, чего ожидать.

Движение в конце моста. Прячемся!

Белый мост после четырёхдневной войны устоял, но не был нетронутым. Его края кое-где обрывались вниз безобразными, иззубренными бетонными плитами, а металлопластиковое ограждение, оплавилось и сорванное с креплений перекрутилось уродливой мешаниной торчащих тут и там стальных прутьев, укрытых чёрным коконом застывшего пластика.

Именно к одному из таких “коконов” за неимением другой защиты я и бросился. Пока Волк отступал и одновременно увлекал нашего топтуна к другому борту моста, я распластался на белых, мраморных плитах, из-за которых переправа и получила своё “народное” название.

Борз и топтун залегли по левую руку, за куском искорёженного автомобиля, заброшенного на мост ударной волной первых орбитальных ударов.

Ждём.

Бредущая нам навстречу фигура показалась через пару десятков секунд. На краю видимости моего комплекса визуального наблюдения охватывающего голову плотным обручем и представленного лицевой частью в виде закрытых очков с размещёнными на них сенсорами, она казалась одним большим, размытым пятном, но по мере приближения отдельные детали приобретали чёткость пока не сложились в цельную картину.

Изначально я подумал, что по мосту бредёт раненный человек. Уж больно зигзагообразный он выбирал путь, шатался из стороны в сторону и спотыкался. Но вскоре стало понятно, что всё куда банальней. Дорогу преградил низший.

Ещё один свежий из тех, что попали под химарь. Он не успел избавиться от одежды и обуви, а обширные мутации в виду отсутствия доступной органики и биотических клеток не исказили его внешность, что, впрочем, не делало его меньшим уродом.

Воздействие химаря было похоже на взрыв кислотной бомбы, используемой на заре создания империи. Вся синтетика экипировки попавшего под химарь бедолаги потекла и застыла, обнажив участки мокрой плоти на ногах и плечах погибшего человека. Ослеплённый и лишённый большей части волос. Обожжённый содержащейся в ядовитых испарениях химией и добитый излучением импульса чьим порождением и был зловещий туман, человек погиб, возрождаясь изменённым.

Звук выстрела пневматической винтовки утонул в шуме стихающего ливня.

— Сбросим его в воду иначе на обратном пути придётся делать многокилометровый крюк, чтобы избежать встречи с теми, кто придёт на запах и будет лакомится его плотью.

Так и поступили. Пока Волк приглядывал за округой, вместе с топтуном спихнули дохлую тварь с моста. При ближайшем рассмотрении, я приметил оплавленную рукоять парализатора, торчащую из кобуры на бедре трупа, но трогать оружие не стал.

Пропади оно пропадом.

Химарь унёс множество жизней. Я думаю, этот человек из заводских, экипировка слишком проста для старателей, уходящих в жёлтую зону. А люди Агрокомплекса сюда не забираются.

Отвечать я не стал, да и что тут ответишь? Мёртвый город ужасное место, люди здесь гибнут и это не новость, а откуда они — дело десятое.

Восстановив походный порядок, благополучно миновали мост. Ливень поутих, превратившись в самую обычную морось. По щиколотку в воде пересекли подтопленную улицу, превращённую ливнем в один большой ручей, и оказались у затора спрессованных машин.

Именно его мы и видели из Башни.

От перекошенного столба семьдесят шагов на восток, на насыпь…

Перекошенный столб был отличным ориентиром, торчал прямо из завала. Продолжая фразу Волка, я произнёс.

— Каменистое плато, ржавая кровля прижата камнями.

Описание схрона было точным как выстрелы моего напарника. Ржавый лист металла притаился на самой вершине насыпи и отодвинув его в сторону мы обнаружили тёмный провал куда немедленно отправился сканер.

Зелёная вспышка возвестила нас о срабатывании, а в интерфейс посыпались данные. Оставив наверху рюкзак, я спрыгнул первым и осмотревшись один за другим принял спускаемые на тросе вещевые мешки.

Вскоре мы вновь продолжили путь, но уже под землёй.

Отсутствие аварийного освещение поставило нас перед фактом того, что топтун будет демаскировать группу фонарём, но другого выхода не было. Спотыкаясь и гремя мусором под ногами в кромешной тьме, он навредит куда больше, ибо звуки под землёй разлетаются далеко и словно этого мало — отражаются эхом.

Судя по довоенным картам тоннель пересекал заброшенную станцию и уходил в сторону ямы, обрываясь где-то на склоне великого пролома в теле Приморьева. Но так далеко забираться мы не планировали. Нас интересовала станция, ведь именно внутри нас поджидал груз.

Низинная улица по которой мы шли являлась технической и лежала очень близко к поверхности, но незаметный невооружённому глазу угол наклона пола уводил нас всё глубже и глубже пока технический тоннель не перешёл в самый обычный, битком набитый ангарами с барахлом.

— Нужно проверить.

Одна куча хабара уже ожидала нас в наземной части Башни, внутри уцелевшей высотки, но это не было поводом отказываться от любого попавшегося на пути добра. Обнаруженную в зелёной зоне парковку оберут до нитки патрульные, они не слепые и не глухие, прекрасно видели куда мы полезли и с чем вылезли.

Жёлтая зона совсем другое дело. Патрульные сюда не суются. Отбросы редкие гости. И одни только старатели шастают туда-сюда, выполняя заказы и ища чем поживиться.

Может быть на обратном пути?

— На обратном пути у нас минус один топтун, а значит мой рюкзак будет отягощён. И зная себя могу сказать, что гружёный я буду против любых лишних телодвижений.

А почему именно ты потащишь груз?

— Чтобы тебя не стеснять, ты же всяко пошустрее меня будешь и в случае нужды больше пользы принесёшь. Кстати, с хера ли ты взял что пустым попрёшься? Сейчас ангар вскроем и тебе что-нибудь нароем, это прям как пить дать.

Прикрепив винтовку к рюкзаку, я снял свою ношу и уложил у стеночки. Ангары шли один за другим, но вскрывать их было не сложно, особенно с моим-то опытом. Знай себе взрезай плазменной дугой встроенные замки да отодвигай складывающиеся вбок створки.

— Я могу понести за двоих… если вы отдадите мне долю погибшего.

Молчаливый и послушный топтун подал голос совершенно неожиданно. Он так ладно прикидывался ветошью всю дорогу, что я даже не ожидал от него лишнего звука и вздрогнув, беззлобно проворчал:

— Отдадим-то отдадим, но пока отвали-ка в сторонку. — И обращаясь к напарнику спросил. - Готов?

Волк кивнул, перенеся внимание с наблюдения за тоннелем на врата, а я, увидев, что он прикрывает, упёрся в землю ногами и под шуршание обесточенного механизма, сложил створки в сторону, немедленно их отпуская и вынимая из кобуры пистолет.

Чисто и гниль одна.

Волк был прав. Склад оказался вещевым. А синтетику и картон уж очень любила волосатая плесень, которая просачивалась везде куда попадала влага.

— А я разве говорил, что будет легко?

По итогу за час вскрыли порядка двадцати складов и ни в одном (слава богу) не обнаружили ни намёка на мутов или лёжку изменённых.

Трещотка завибрировала на девятнадцатом.

Остаточное излучение, приносимое с каждым импульсом на землю и смертоносное для всего живого, поджидало нас в чёрной заводи, среди подтопленных вагонов погибшего поезда. Здесь было шумно от срывающихся с треснувшего и прогнувшегося потолка капель. А ещё — очень страшно, ибо мы с Волком через очаги остаточного излучения старались не ходить.

Видя, что я замешкался, стоящий за спиной Волк отправил сообщение:

Он нас предупреждал.

Да, заказчик предупреждал, но в глотке всё равно пересохло. Подумалось, что стоило взять с собой трофейный костюм погибшего топтуна, но задним умом все сильны, и я не исключение. Вытряхивая из подсумка бахилы от ОЗК, не оборачиваясь бросил пухлому горемыке:

— Про очаги слышал?

Пульс топтуна участился, мужик тревожился и делал это не зря:

— Слышал.

Натягивая на берцы резиновую сбрую, я задал второй вопрос:

— Проходить доводилось?

На что последовал закономерный ответ:

— Нет.

Я кивнул тихонько и закончив с бахилами, напутствовал:

— В воде… смерть. Как пойдём сквозь очаг может поплохеть. Зубы ныть начнут, суставы выкручивать, ломать всего как при сильной простуде или юшка носом рванёт, каждый раз по-разному. Мы сами-то по очагам не особые ходоки, всё по краям проскакивали, но вопрос изучали. Так что, если в глазах темнеть начнёт, лучше присядь или ляг, вытянем, не бросим… Главное в воду не падай. Понял?

— А как мы его пройдём? Вброд?

Не сговариваясь, мы с напарником посмотрели на топтуна как на полоумного:

— По вагонам пройдём. Для кого я половину минуты распинался?

Оттянув край маски, плюнул на пол и матюгнулся, махнув на топтуна рукой. Балда он и есть балда, пусть лезет хоть в брод хоть вплавь, итог один хрен незамысловатый. Или помрёт, или повторит судьбу попавших под химарь. Остаточное излучение та ещё гадость, научный отдел много месяцев бьётся над его загадкой, но кроме того, что он цепляется к воде, не терпит ультрафиолета и смертелен для всего живого, так до сих пор ни хрена и неизвестно.

Вот, казалось бы, импульс приходящий раз в месяц со спутников ломает человека взламывая ПО биотического блока, убивает владельца и низводит ИскИна до животного состояния. Но как подобную процедуру проходит попавший под химарь или хапнувший лошадиную дозу остаточного излучения? Ведь бывали же случаи что работяги по незнанке сунувшись в очаг без должной экипировки выходили из него изменёнными.

Оттого-то и страшно!

Сеть полнилось информацией об очагах, но ведь те из них кто не вернулся, уже не поделятся своей памятью с остальным миром. Поэтому мой организм откровенно протестовал и трусил, заставляя ладони потеть, а колени предательски подрагивать под выплеснутым в кровь адреналином.

Помогла информация из интерфейса. Судя по его данным, мужикам тоже было тошно, но все боролись со своим страхом.

Проблема с пересечением очага остаточного излучения, заставляющего трещотку вибрировать и издавать режущие слух звуки, возникла практически сразу. Заказчик описывал возможность пройти по крышам вагонов, но воды с последнего посещения этого места людьми явно прибыло и нам не осталось ничего иного, кроме как натягивать трос между крышей вагона и ближайшим ангаром.

Повезло, что Борз закинул край троса с активированной парамагнитной застёжкой на крышу вагона с первого раза.

Первым полез чеченец. Обладая наиболее атлетичным и жилистым телосложением, он без особого труда переполз над водой и уцепившись за вагон штурмовыми перчатками выбрался на его крышу.

В моём исполнении тот же набор действий выглядел куда как скромнее.

Во-первых, я едва не выронил единственную гранату из подсумка, помогла качественная липучка клапана на разгрузке, удержавшая дорогостоящий предмет от падения. Во-вторых, ободрал об трос икроножную мышцу прямо через одежду, позволив себе неловкое движение из-за болтающегося за спиной рюкзака. Ну и наконец, в-третьих, ударился рукой в самом конце и, если бы не помощь поддержавшего Волка, наверняка бы сверзился в воду.

С топтуном всё вышло ещё хуже. Он просто отказался идти дальше.

Хотя я на его месте тоже бы отказался. Попытка залезть на трос не увенчалась успехом. Скудная пища, отсутствие систематических тренировок, плохая экология и суровая работа не способствовали накоплению функциональной мышечной массы. Топтун аж трясся всем своим видом показывая, как старается, но сверзился с троса ещё до того, как добрался до воды.

— Я не смогу. Просто не смогу.

Мужик едва ли не плакал, и я его понимал. Он не хотел оставаться один на краю очага, не хотел лишаться платы за рейд от которой наверняка зависело его благополучие на ближайшую пару недель. Но он действительно не мог перелезть.

— Кинь ему свои перчатки, мы уже в очаге, нужно поторапливаться.

Несколько метров покрытого водой пространства, это не то расстояние на которое мой напарник не смог бы швырнуть свои штурмовые перчатки. Чтобы синхронизироваться с ними и активировать, не требовался высокий интеллект и развитая нейронная сеть биотического блока.

Борз выполнил мою просьбу без колебаний и вместе с падением перчаток на влажный пол, у топтуна не осталось иных вариантов как пробовать ещё раз.

На середине пути он сорвался.

К счастью, экипировка штурмового пехотинца уберегла топтуна от падения в воду. Парамагнитное крепление троса скрипнуло, но осталось на крыше вагона, когда наш спутник всем своим весом ухнул вниз, срывая ноги с захвата.

Мужичок по девичьи взвизгнул, но я его не винил. Ни раз и не два за время ходок по мёртвому городу я сжимал булки от страха и прекрасно понимал, как себя чувствует человек болтаясь в полуметре над заражённой водой. Падение в которую по меньшей мере вызовет тяжелейшие проблемы со здоровьем несмотря на защитную экипировку.

К нашему общему облегчению заминка вышла недолгой. Преодолев страх и пользуясь штурмовыми перчатками, топтун на одних руках добрался до вагона и воспользовавшись нашей помощью был благополучно затащен на его крышу.

Отдышаться мы ему не дали.

Забрав штурмовые перчатки, Волк немедленно продолжил путь, а я, подняв вольнонаёмного на ноги, подтолкнул его в спину:

— Давай шустрее, если ломать начнёт, греха не оберёмся.

Под тревожную вибрацию трещотки мы двигались по облезлым крышам вагонов, пока не преодолели весь залитый водой участок и не выбрались на перрон. Слухи об очагах не врали и свою дозу этого дерьма мы хапнули, не смертельную, но явно достаточную для того, чтобы наведаться в медицинский сектор.

Стоило нам заняться делом, как весь страх куда-то делся, да и сам очаг, скверное местечко, вытягивающее силы словно жуткий пылесос, оказался не таким уж и страшным. Хотя топтун бы вряд ли со мной согласился. И я его понимал.

Выгнутые потолки тоннеля, нависающие над нами и побитые трещинами, оказывали тяжёлое давление на психику, самой возможностью ухнуть вниз и вмять наши хрупкие тела в искорёженный металл стоящих здесь вагонов. Выпавшие из стен кабеля, опутанные вездесущим мхом и стремительно мутирующей растительностью, ссохшейся за зиму и серой, придавали тоннелю особый, ни с чем не сравнимый колорит.

Боятся при таких раскладах совсем не грех.

Спуск на перрон оказался прост как четверть кредита. Один из вагонов состава сошёл с парамагнитных рельс и позволил нам просто спрыгнуть, не выдумывая каких-либо хитрых и замороченных решений.

На перроне неожиданно поплохело Волку.

Сказать, что я удивился, это ничего не сказать. Привык, что двужильный чеченец всегда на ногах и прёт вперёд ломовым паровозом.

Так что, когда напарник осел на бетонный, заваленный мусором и грязью пол, я даже несколько растерялся. К счастью, колоть ему стимулятор не пришлось, потеря сознания была кратковременной и продлилась считанные секунды. В мотающимся свете налобного фонаря, мы подняли Борза на ноги и совместно вытащили за край очага. Подальше от воды и исходящего от неё излучения.

В таком состоянии, Волк самостоятельно идти не мог. Дурнота наваливалась на него жаркой волной и шатала из стороны в сторону, так что я сходу отметал все попытки напарника избавиться от нашей помощи и тащил его несколько сотен метров, пока от раздражающей вибрации трещотки не осталось даже следа.

Как-то незаметно, под подошвы всё чаще стали попадать человеческие кости.

Прямо по курсу из мрака и полос аварийного освещения проступала станция. Она подпирала собой ныне заваленный тоннами обломков выход на поверхность и, судя по всему, стала могилой для неисчислимого количества людей.

Не решившись её исследовать в подобном состоянии, мы устроили привал.

Оставаться на перроне было опасно несмотря на заверения заказчика о пустынности этого места. Оставив Волка сидеть у входа в компании с топтуном, я исследовал вскрытый ангар и не обнаружив внутри следов изменённых, приказал топтуну укрыться внутри:

— Помоги Волку и отдыхайте внутри, я останусь на наблюдении. Привал тридцать минут, показатели детекторов в норме, так что можно снять маски, выпить воды и отдышаться. Если не полегчает, будем принимать тоники и стимуляторы.

Чувствуя себя скверно, я и сам не упустил случая отдохнуть. Залёг снаружи, предварительно расстелив найденный в ангаре картон, чтобы не извозиться в грязище с ног до головы. Следуя собственному совету, снял маску и вдохнул влажный воздух, нагнетаемый сюда естественной вентиляцией.

Стало полегче.

Холодный пол немного сбил температуру внутри костюма и в совокупности со снятыми бахилами ОЗК, приятно охладил тело. Прохождение сквозь очаг вызвало у меня приступ тахикардии, который продлился бодрый десяток минут, но затем сердцебиение внезапно утихло, позволив мне самую малость расслабить булки. Тем более, что получить посреди рейда сердечный приступ, совершенно не входило в планы.

Волк тоже оклемался. Поблагодарил сообщением в интерфейсе и выполз из ангара минут через пятнадцать чтобы сесть на лежащую на боку бочку и спросить:

Что-то есть?

Я оторвался от прицела и окинув тоннель взглядом покачал головой:

— Тишина. Движения ноль. Грязь лежит нетронутой.

Чеченец зашуршал сбоку от меня и через пару секунд на картонку у моего лица упала костяная щепка:

Кто-то разгрыз все останки до основания.

Я повертел в руках косточку и отбросил:

— Ты прав, тут сожрали целую прорву людей. Но это случилось очень давно.

Мы отдохнули ровно половину часа и пришли к выводу, что принимать стимуляторы не будем, ограничившись таблетками тоника. Восстановили походный порядок и двинулись к цели нашего назначения — подземной станции низинного города.

У топтуна кстати тоника не оказалось, но я поделился, не забыв добавить, что вычту стоимость таблетки из его доли.

Несмотря на все наши опасения, станция оказалась пуста и безопасна. Исследовав прилегающую территорию внимательней, мы нашли причину относительного спокойствия этого места.

Дело в том, что все три маршрута на этой своеобразной развилке были перекрыты. Два — водой и соответственно идущими в комплекте с ними очагами остаточного излучения, и третий, массивным обвалом, отрезавшим станцию от поверхности.

Мутанты и изменённые обходили очаги за версту, делая внутренние помещения станции естественным укрытием и схроном.

Здесь-то нас и поджидала цель нашего рейда.

Четыре контейнера, поделённые на двадцать отсеков, полные фильтрующих элементов для водосточных труб, так необходимых общине. Наш заказчик, в случае, если мы доставим их содержимое, сказочно разбогатеет, а ведь мы даже не знали кто он. С виду самый обычный мужик, представленный нам Голливудом под позывным “Сизый”.

— Каждый весит по шестнадцать килограмм. Уверен, что справишься?

Переть такой груз обратно через очаг, да ещё и переправлять на другую его сторону, задерживаясь на краю, работёнка не из лёгких. Но и оплата за рейд была соответствующая, с лихвой покрывающая затраты на медицину и возможные риски.

Топтун поднял один из контейнеров за специальные ручки и ответил:

— Справлюсь. Главное не спешить.

И по моему мнению он был прав. Спешить нам было некуда. До заката целая прорва времени и было бы глупо выдвигаться сразу же, истощая и без того небезграничные ресурсы своего организма.

Растянув сигнальную нить и оставив топтуна на страже, мы с Волком отправились исследовать станцию.

Проверяли, как и водится — двойкой. Методом “туда-обратно”. Подошли, закинули сканер, собрали информацию по вспышке, удостоверились, что крупных органических объектов не выявлено, зашли, забрали сканер и вышли.

И так из помещения в помещение.

Второй очаг остаточного излучения, примыкал к станции со стороны тоннеля, уходящего в глубины низинного города. Там тоже присутствовало затопление, но в отличии от уже пройденного очага вода едва-едва покрывала перрон, а значит, после сезона дождей этот маршрут станет проходим. О чём я и сообщил Волку:

— Как думаешь, когда тут подсохнет и уровень воды спадёт, кто-то займёт станцию?

Чеченец покачал головой:

Шайтаны? — Чеченец покачал головой. -Нет, изменённые не полезут. Они как трещотка, чувствуют, что тут непорядок. А люди могут.

Да, люди могут. Старатели будут останавливаться и оставлять часть хабара, если сочтут, что сил дотащить его за раз не хватит. Будут искать тут укрытие на случай внезапного химаря или смерть-ветра.

— Отличное место, но сливать инфу не будем. Кому повезёт сами узнают.

Волк спорить не стал. Мы оба не понаслышке знали, что такое засада отбросов или заводских. И такое “хлебное” место наверняка перестанет быть безопасным если об нём узнает слишком много людей.

Глядя на аварийную переборку, огромный люк, в который буквально воткнулся поезд разбросав свои вагоны по всему тоннелю, я понял, что тут шёл интенсивный бой. Помимо уже привычных костей усеивающих пол, обильно попадались разномастные гильзы.

— Поднимусь повыше, осмотрю маршрут, вдруг придётся уходить этой дорогой.

На что Волк ткнул рукой на первый этаж станции:

А я здесь посмотрю. Следов нет, грязь нетронута, но проверить стоит.

Неискушённому уму может показаться что незачем проверять одно и тоже место дважды. Но на самом деле проверка проверке рознь. Проскочить на предмет угроз это одно, а детально исследовать в поиске хабара и иных приблуд сам бог велел.

Наши рюкзаки остались под присмотром топтуна, и я надеялся, что ему хватит мозгов чтобы ничего не украсть. Ибо кража подпишет ему смертный приговор, а после пройденного маршрута и инцидента на склоне, заниматься кровопусканием мне не хотелось.

Поднявшись по обесточенному эскалатору на второй этаж станции, я бросил у входа сито (просто на всякий случай) и отодвинув в сторону металлопластиковую, раздвижную дверь, вошёл внутрь.

Оказавшись в длинном коридоре, поправил болтающуюся на ремне винтовку и взялся за пистолет. Опасностей вроде как не предвидится, но пистолетная рукоять греет душу. Окинул взглядом коридор, наши следы и выступивший на стенах мох.

Когда первый раз проскакивали шли неспешно, стараясь не угодить в зону нестабильности и понять цел ли пол под ногами. Бывало, что в таких помещениях он проваливался от одного неосторожного движения.

Сверившись с довоенной картой, я прошёл дальше, вплоть до внутренних помещений и решив кое-что проверить подошёл к стене и постучал. Послушав звук примерился и отойдя ударил ногой.

Хватило десяти ударов чтобы синтетический декоративный гипс, создаваемый для таких стен на станциях переработки мусора провалился внутрь себя и обвалился, формируя дыру. Лёгкий, почти невесомый материал создавал минимальную опору на несущие уровни низинного города, но был настолько хрупким, что его буквально, можно было проломить ногой.

Дыра позволила мне втиснуться в смежное помещение, все ходы-выходы в которое были блокированы просевшим потолком и разрушенными перегородками, но внутри неожиданно оказалось сухо и пыльно. Влага сюда не попадала и, если не считать небольшого хаоса, вызванного встряской во время боевых действий на поверхности, убранство оставалось таким же, каким было в первые дни четырёхдневной войны.

Пройдя несколько комнат, я наткнулся на служебную лестницу и спустился по ней вниз, в технические помещения, созданные специально для персонала, производящего проверку поездов.

Будучи в прошлой жизни машинистом, я знал о путевом выходе и о том, что он выходит из перрона прямо к рельсам. Но сейчас рядом с задраенным вертикальным люком вибрировала и заходилась треском трещотка, лишний раз напоминая, что по ту сторону — смерть.

Иных доказательств того, что выход затоплен, мне не требовалось но, когда сойдёт вода, этот путь мог бы стать основой для быстрого отступления, в случае если твари подожмут нас на станции.

Уже на обратном пути неожиданно забарахлил интерфейс. Такое бывало и раньше, но причины подобной рассинхронизации никогда не предвещали ничего хорошего. Мрачное предчувствие обернулось головной болью.

Зная, что последует за ней, я просто остановился и сел на ступени, на одном из пролётов лестницы.

Импульс грянул через пару минут. Тряхнуло так, что с потолка посыпалась пыль, а биотический блок окончательно ушёл на перезагрузку. Положив руки на колени, я сжал кулаки, наклонил голову и терпел.

Окажись мы на поверхности пришлось бы побегать, смирившись с не иллюзорным риском обернуться тройкой изменённых. В такие моменты небеса набухают сиреневатым свечением, чтобы через некоторое время обернуться багровой вспышкой в разрядах концентрированной энергии.

Раньше считалась, что импульс проецируется от спутниковой системы и накрывает всю планету, являясь по сути подавляющим информационным потоком, взламывающим защиту биотического блока, низводящим личного ИскИна до состояния безмозглого животного, захватывающего мозг носителя.

Вот и получалось, что человек умирал как личность, а на его место приходила необременённая мыслительными процессами, руководствующаяся животными инстинктами тварь. Вот только ИскИны учились, поэтому те из изменённых кто наел жирка, напоминали скорее хищных животных, а не тупое оголодавшее стадо, несущееся на любой звук.

Раньше объяснение работы Импульса мне нравилось. Выглядело правдоподобно. Но теперь, когда люди насмотрелись на зоны нестабильности и прочую жуть, у них появились вопросы, да и чего греха таить — у меня тоже.

Всю эту жуть было просто невозможно объяснить одним только взломом программного обеспечения.

Чувствуя стандартные для импульса ощущения вроде головной боли и тошноты, я откинулся на спину и лёг прямо там, где сидел. Опасаясь потери сознания, я не хотел сверзиться со ступеней, а в глазах и впрямь темнело.

Дурнота подкатывала и отступала приливными волнами. Казалось, что я лежу на плавучем матрасе посреди бескрайнего, ночного моря. Неработающий биотический блок разорвал связь с комплексом визуального наблюдения и детекторами, я оказался один, наедине с темнотой и вспомнив про наличие фонаря выудил его из клапана разгрузки.

Что и говорить, темноту я не любил.

Вот только луч света, ударивший в потолок из фонаря, открыл для меня глубины, неизведанного ранее ужаса.

Увиденное зрелище парализовало своей сюрреалистичностью. Там, в голубой капсуле полной регенеративной жидкости, за запотевшим стеклом бился человек. Бился пока стеклопластик не треснул, бросая мне в лицо поток мутной жижи и осколки.

— Ааа!

Я зарылся руками стараясь уберечь лицо от летящих с потолка осколков в ореоле брызг и дёрнулся, но вдруг понял, что нет никакой воды и осколков. Галлюцинация, блажь, морок, что угодно, но только не реальность. Мои руки были сухими, а потолок, всё в том же заново направленном луче фонаря, был самым обычной, прокопченной и уродливой бетонной плитой.

Интерфейс мигнул, восстанавливаясь.

Сколько я так пролежал? И главное, что это чёрт возьми было? Вернувшись к ребятам, я внимательно следил за их реакцией, но им было плевать на импульс. Разве что топтун радостно выдохнул, что нам повезло.

Он был прав — повезло. Но судя по реакции мужиков видение затронуло только меня.

Мы ушли со станции через десяток минут. С грехом пополам, задержавшись дольше чем нужно миновали очаг и переправили контейнеры на другую его сторону. Удар по организму был тяжким и в ход пошли стимуляторы, но это — плевать, рейд выходил более чем прибыльным.

Каждый раз возвращаясь в общину я ожидал подвоха. Вставшей на след вышки, стаи охотящихся стротов, притаившегося среди руин крыс переростков Скризлов или засады кого-нибудь из заводских мародёров-отбросов.

Но мы миновали жёлтую зону, углубились в зелёную, а атаки так и не последовало.

Рейд и в самом деле вышел отличным, обеспечив нас сытой жизнью на многие месяцы. Поправив в медицинском секторе здоровье, уже спустя неделю мы были на ногах, но в новые ходки не стремились.

К чему лишний раз рисковать жизнью?

В ожидании очередного импульса я напивался. Волк пару раз отчитывал меня и притаскивал домой пьяным, а я каждый раз его отталкивал. На душе скребли кошки, а каждый новый импульс приносил мне видения.

И внутри этих галлюцинаций меня не ждало ничего хорошего.

Я видел смерть Волка, настолько реальную, что бросало в дрожь. Видел смерть Скрепки и Волоса, сыновей Егеря. Видел смерть знакомого технаря. Видел смерть людей, которых никогда не видел и не знал.

И было бы удобно думать будто у меня поехала крыша, но кроме бесконечных смертей и оскаленных рож, из видения в видение переходил один и тот же образ.

Молодой пацан, кричал и сражался, пытаясь выжить, и не нужно было быть семи пядей во лбу чтобы соотнести этот образ с посланием, полученным от загадочного синтетика корпорации.

Этот сопляк должен жить, и неизвестные хотят, чтобы я ему помог.

Гнетущее ожидание развязки поглотило меня целиком. На дне рюмки пролетали целые дни, рассыпаясь россыпью драк, рожами случайных собутыльников и глупых поступков.

Я пропил свой комплекс визуального наблюдения, в бредовом угаре, а не из необходимости, и рисковал вконец оскотиниться, когда ко мне неожиданно подсел Волк.

Я взял заказ.

Каждого из них я видел мёртвым.

Каждую смерть пережил и смирился.

Егерь пропал, и я знал, что он тоже мёртв. Лежит со сломанной шеей в белом, пропылённом коридоре.

Хуже всего было с Волком. Видение его смерти надолго выбили меня из колеи погрузив в пучину алкоголя. Но он был оплакан и слёзы смыли всё до крупинки, оставив на душе лишь лёгкую горечь, да лживую надежду на благополучный исход.

Сейчас они собирались, Волк проверял экипировку топтунов, технарь, проходящий под позывным Мульт, перепроверял аппаратуру, а братья-близнецы Скрепка и Волос стояли у аварийной переборки о чём-то неслышно переговариваясь.

Заказ выкатила община. Проверить клинику X.ROM-17, принадлежащую корпорации A.R.G.E.N.T.U.M. и пролегающую далеко от хоженых троп. В красной зоне, туда куда мы с Волком старались не соваться.

Волк что-то говорил о награде, но я его не слушал. Он был мертвецом.

Клиника X.ROM-17 специализировалась на вживлении биотических имплантов и в её недрах скрывалась столь необходимая общине аппаратура. Вот только разведчик-беспилотник обнаружил вместо наземной части здания одни руины, а одиночка старатель с отличной репутацией — Егерь, сгинул, отправившись к клинике.

А ведь он был отцом близнецов. И тоже был мёртв. Прямо как в моих ведениях.

Мир растерял все свои краски и меня тошнило, когда я прикрикивал на парней заставляя их поторапливаться. Они слушались меня беспрекословно, лишь один из топтунов со скверной репутацией всё злобно зыркал, но перечить не рисковал.

Я шутил, что-то говорил, вёл себя как обычно, быстро вошёл в рабочий ритм и плыл по нему словно по течению, но тень знания, запечатлённого в моём разуме, не давала покоя.

Мы все умрём. Но безымянный парень должен выжить.