Заложники. 68 часов в ловушке

1 Джаду гар (дом магии)

Фостин Мартис хотел умереть ярко. Но старший официант, проработавший в этой гостинице более двух десятилетий, не мог найти подходящее время, чтобы обсудить это со своей болтливой дочерью Флоренс, которой исполнился двадцать один год. По дороге в отель Флоренс обожала разговаривать с ним, и обычно Фостин с радостью слушал ее. Недавно он нашел ей работу в «Тадж-Махале», но очень часто их смены не совпадали. Даже когда им удавалось согласовать график, они редко встречались, загруженные своими обязанностями.

Обычно по утрам черноволосой Флоренс приходилось прижиматься к спине отца, который несся на своем мотоцикле по северо-восточным окраинам города. Припарковав мотоцикл, они спускались к пригородным поездам. Девушка сидела, напевая любовный мотивчик, пока отец стоял, зажатый со всех сторон другими пассажирами в жарком вагоне.

На станции Чатрапати Шиваджи, одной из самых оживленных железнодорожных станций Индии, они остановились под старыми часами, оставшимися еще с викторианской эпохи, чтобы сверить время, прежде чем начать пробиваться через толпу туда, где можно сесть на автобус до Колабы. Они вышли возле Королевского кинотеатра, и Флоренс, высокая и худая, словно цапля, прошла мимо Бомбейского яхт-клуба, куда можно было попасть только по приглашению. Из клуба пахло черствым хлебом и лимонным пирогом. Наконец они оказались в сердце туристического Мумбаи. Перед ними возвышалась гостиница «Тадж-Махал», словно огромный песчаный замок.

На входе для персонала сорокасемилетний Фостин получил пропуск, а его дочь, которая проработала всего лишь три недели и числилась на испытательном сроке, отметилась о приходе на работу, сделав запись в специальной книге. Поцеловав отца на прощание, она отправилась на третий этаж в Центр обработки и передачи данных, откуда велся контроль за всеми отелями сети. Фостин спустился в подвал и надел белый пиджак и черные брюки, прежде чем подняться на второй этаж в кафе, где гости завтракали и пили чай.

Теперь он сможет пообщаться с дочерью лишь вечером, примерно в девять часов, в кафе «Пальма», просторной оранжерее, которая примыкала к кафе «Морское». Флоренс нравилось сидеть там во время перерыва, любуясь толпами туристов, гуляющих вокруг ярко освещенных Ворот Индии, пока местные повара угощали ее кофейным мороженым.

Фостин уже несколько дней думал о смерти, но Флоренс не хотела слушать его «слезливые разговоры». Эта мысль пришла к нему после того, как они с женой отметили двадцать два года совместной жизни, бронзовую свадьбу. Фостин подарил жене мангалу сутру[2], золотые бусы на желтой нити, а также золотисто-зеленое шелковое сари. Флоренс отец подарил пару легких белых парусиновых туфель, которые она тут же обула. А шестнадцатилетнему сыну Флойду он пообещал привезти что-то особенное вечером.

Этот отель являлся частью жизни Фостина уже многие годы. Сам Фостин был христианином родом из штата Керала. Он начал работать в гостинице еще в те времена, когда город называли Бомбей. Это название городу в шестнадцатом столетии дали португальские переселенцы, которым понравилась местная удобная гавань. Вид на гавань открывался из многочисленных баров и ресторанов отеля, а также из лучших номеров, ночь в которых могла стоить до пяти тысяч фунтов стерлингов.

Фостин начал работу в отеле с обслуживания номеров и трудился на этой должности, пока в 1995 году город не переименовали в Мумбаи — с подачи «Шив сены», местной партии, поддерживаемой простыми людьми. Эта партия выступала против мигрантов и мусульман, превратив обычный шовинизм в политический капитал. Вскоре Фостин стал официантом, а позднее старшим официантом в недавно открывшемся кафе «Морское», в котором так удобно назначать свидания и уединяться с любимыми. Там ему платили за то, что он исполнял любые прихоти клиентов. По этой причине, когда его не станет, его будет оплакивать множество замечательных людей. Теперь ему следовало заставить Флоренс это понять.

Вторник, 25 ноября 2008 года, 21:00 — отдел покупок

Такой великолепный отель, как «Тадж-Махал», был подобен галеону, заключенному в бутылку. Это был закрытый мирок, попав в который богачи оставались там навсегда. Он включал Дворец — собственно сам отель, который имел подковообразную форму. Это было пятиэтажное здание, к которому позже прибавили еще один этаж. В 1973 году к нему пристроили Башню. Вы приехали с юга Франции и хотите булочку? Тогда загляните в булочную, что в южной части Дворца. Вернулись из Пакистана и хотите найти книгу по гандхарской скульптуре? Спросите коридорного, и он отведет вас в книжный магазинчик «Наланда», что возле Башни. К вашим услугам мануальный терапевт, а если хотите заняться пилатесом, подходите к бассейну. Депиляцию и чистку желудка можно сделать прямо у вас в номере. На последнем этаже Дворца, где расположены самые дорогие номера, целые команды ливрейных слуг готовы исполнить любой каприз.

Отель был замечательным творением, задуманным в тот изящный век, когда его серо-белый базальтовый фасад появлялся первым на горизонте, если вы плыли в Индию на каком-нибудь лайнере. Богатое разнообразие изящных балконов и эркеров с чудесными розовыми куполами и центральным монументальным сводом производило неизгладимое впечатление. Гостиница блистала под южным солнцем более сотни лет. Ее называли «джаду гаром» Мумбаи — домом магии.

В старину, когда к городу приближались пассажирские корабли, в отеле звучали колокольчики, сообщая служащим, что скоро им придется заняться богатыми путешественниками, с которыми следовало обращаться как с богами, согласно заветам основателя отеля, промышленника и филантропа парса Джамшеджи Таты. Он хотел построить отель, который был бы направлен в будущее, чтобы все забыли об ужасных годах девятнадцатого века, когда в Бомбее свирепствовала чума. Теперь новые кадры вроде Флоренс Мартис получали визитки, которые они вешали на нагрудный карман, чем выражали уважение Тате.

Работа в отеле была прекрасно организована, и за ее исполнением следил шеф-повар Хемант Оберои. Это был невысокий полный, но подтянутый мужчина с темными усами, в которых просматривались редкие седые нити, и высоким лбом, который часто блестел от пота, когда кухня работала в полную силу. Оберои управлял хозяйством из маленькой каморки, которую называл своим адда (убежищем), где можно было найти более двух десятков статуй бога Ганеши, разнообразные флаги и надписи с цитатами известных поваров мира. Каморка находилась на втором этаже Дворца в хозяйственном отделе. На стене висела дощечка со словами: «Боже, благослови мою маленькую кухню и тех, кто войдет в нее, и пусть они обретут тут лишь радость, мир и счастье».

Подготовка к новому рабочему дню начиналась накануне вечером, когда заканчивалась дневная смена Фостина Мартиса. Оберои проверял, имеется ли у них достаточно скоропортящихся продуктов, которые хранились в больших холодильниках. Этих продуктов должно было хватить на обед и ужин: язык для гриля, устрицы для гурманов и жирный тунец, который ежедневно привозили с Мальдивских островов, для суши. Мясо и птицу поставляли более двадцати компаний, к которым можно было обратиться в любое время, если вдруг возникала опасность, что чего-то может не хватить.

Если вы хотите предлагать гостям свежие блюда мировой кухни в городе, где температура иногда достигает тридцати восьми градусов по Цельсию, а влажность — восьмидесяти процентов, то вам придется принимать особые меры. Рефрижераторы с мясными продуктами, фургоны со сладким манго с побережья Ратнагири и головками сыра из города Калимпонг постоянно подъезжали к отелю. Повсюду сновали велорикши и работники с тачками, подвозя с местных рынков фрукты, орехи и растения, а также различные специи и смеси. Ящики с продуктами сортировали вручную. Цыплята и ягнята отправлялись на бойню на втором этаже Дворца, колбасные изделия относили в холодильники. Всего должно было быть в достатке.

К полуночи накануне 26 ноября, когда спящие вороны на деревьях возле отеля издали напоминали костяшки домино, Оберои все еще работал. В отеле как раз шел сезон свадеб, и он знал, что завтра все рестораны и бары отеля будут полны гостей во время завтрака, обеда и ужина. Его кухням придется приготовить тысячи блюд, на что потребуется сто килограммов риса, двадцать тысяч яиц, двести килограммов креветок, которых надо еще почистить, сотни свежих кокосов, двести килограммов муки и шесть грузовиков с овощами и фруктами. Позже придется выстирать тридцать тысяч скатертей, на что уйдет почти пятьсот литров моющих средств. Усталый Оберои начал расписываться на ящиках с продуктами.

Среда, 26 ноября 2008 года, 04:00 — кухни

Оберои поздно лег спать, а работа на кухнях началась рано. Пока богатые гости мирно спали на египетских хлопковых простынях, на кухнях закипела работа. В пекарне, в которой трудились в основном женщины, руки всего персонала были по локоть в муке, соли и дрожжах, которые наполняли воздух специфической смесью ароматов. Вскоре хромированные подносы у двери были уставлены липкими произведениями пекарского искусства.

К пяти утра в кухнях поднялся шум, когда туда пришли повара, их помощники и ученики, соусье и посудомойки. К шести утра и в кладовой стало шумно. Зелень мыли и резали, пронося в главную кухню, где уже корпели над соусами, подливками и соками. В городе с самым активным рынком недвижимости в мире, где, согласно последнему исследованию издательства «Блумберг», человеку с жалованьем, которое он получал в отеле, понадобилось бы 308 лет, чтобы скопить на квартирку среднего класса в южном Мумбаи, гостиница расселяла сотрудников в недорогих многоэтажках, расположенных неподалеку от «Тадж-Махала», включая ветхое четырехэтажное здание для холостяков «Аббас Мэншнс», приютившееся у южного крыла Дворца. Женщины жили в расположенном рядом «Роузмаунт Корт».

До самого утра Оберои ходил по кухням с ложкой в нагрудном кармане, пробуя блюда, которые проносили мимо, возвращая их с криком:

— Не так, как описано в меню!

Более двух десятилетий шеф-повар, приехавший из пенджабской глуши на границе с Пакистаном, превращал воспоминания детства о местных блюдах в международные новинки. Главным кушаньем в «Масала Крафт», индийском ресторане на первом этаже возле мраморного прохода, соединявшего холл Башни с Дворцом, был цыпленок, целиком маринованный в специях и обжаренный в тандыре[3].

Когда Оберои, сын начальника станции, начал путешествовать, коллекционирование стало для него страстью. Обычное блюдо в каком-нибудь междугороднем поезде могло вдохновить его на создание невероятного кулинарного шедевра. Шло время, и Оберои становился все амбициознее. Первое блюдо японской кухни подали в «Васаби», японском ресторане на втором этаже Дворца, в 2001 году, после встречи Оберои с известным американским шеф-поваром Масахару Моримото. Он также открыл «Сук», ресторан с ливанской тематикой, на последнем этаже Башни, посетив перед этим Средний Восток. Пол Бокуз, великий французский мастер nouvelle cuisine[4], натолкнул его на мысль открыть «Зодиак Грилл», чтобы привлечь мумбайских богачей, которые могли платить заоблачные суммы за обед.

Оберои жил ради кулинарии. За его кабинетом всегда была расстелена свежая постель на тот случай, если работа задержит его до поздней ночи. Его жена, которая жила за углом, жаловалась, что редко видит его дома. Своим примером он воодушевлял весь коллектив из двухсот человек. В столовой для поваров висела фотография, где были запечатлены все шеф-повара отеля. Они стояли полукругом, улыбаясь и держа в руках свои орудия труда: нож, перцемолку, лопатку и помидор.

— Мы остаемся здесь благодаря семье Тата, — замечал Оберои, намекая на семью, которая до сих пор владела отелем. — Мы определенно делаем это не ради денег.

Менеджер в ресторане отеля зарабатывал триста фунтов в месяц. Любой из конкурентов с радостью согласился бы платить ему вдвое больше.

К шести утра в «Аббас Мэншнс» ночная смена отеля как раз ложилась спать, а утренняя вставала. Двадцатисемилетний Амит Пешаве, менеджер круглосуточной гостиничной кофейни «Шамиана», натянул на голову простыню в тщетной попытке приглушить шум. В это время года ему требовалось время, чтобы привыкнуть к утренней прохладе. Сегодня он чувствовал себя истощенным. Он стал менеджером кофейни, а также кафе «Аквариус», расположенного возле бассейна, всего несколько недель назад. «Шамиана» находилась на первом этаже в коридоре, который соединял холл Башни с бассейном и дворцовыми садами. Обычно тут толпилось множество любителей выпить и людей, страдающих бессонницей. Все знали, что работать в этом кафе сложнее всего.

Сегодня Амиту надо было закончить отчет о фестивале итальянской кухни, который проходил в его кафе на минувших выходных. Он засиделся до двух часов ночи, но так и не написал его. Последняя пара дней выдалась очень тяжелой, поскольку Оберои также велел ему присматривать за Сабиной Саикиа, печально известным и привередливым ресторанным критиком, которая как раз изучала прелести отеля. Она вела себя грубо и требовала много внимания, но Амит относился к этому спокойно.

— Осталось всего два дня, — говорил себе Амит, переворачиваясь на другой бок.

Он с нетерпением ждал пятницы, первого выходного дня с тех пор, как его повысили. Возможно, он поедет на мотоцикле на север, на пляж Джуу, сыграет партию в снукер или пойдет глазеть на девушек возле классного ресторана «Пицца у пляжа».

Когда Амит пришел работать в «Тадж-Махал» семь лет назад, то сначала попал в команду Фостина Мартиса в кафе «Морское». Старик заставлял его бегать с полными подносами, «чтобы посмотреть, как быстро я уроню их». К 2006 году Амит стал начальником Фостина.

— Но это было нормально. У меня же есть высшее образование, а у него нет.

Амит снова задремал. Когда он проснулся, то понял, что опоздал. Он вскочил, быстро принял душ и поспешил на работу. Надевая черный менеджерский костюм, он нащупал в нагрудном кармане карточку с записанными на ней ценностями отеля «Тадж-Махал»: «Используй талант и оттачивай мастерство, чтобы повышать стандарты совершенства в искусстве гостеприимства». Каждый день он собирал официантов, чтобы напомнить им об этом завете. Это была одна из первых вещей, которые Амит запомнил, начав работать в отеле. Нужно было выучить наизусть все правила и заветы отеля. Все остальное приложится. Карточки с заветами сильно изменились с тех пор, как Фостин пришел работать в гостиницу. Теперь они включали амбициозные финансовые цели семейства, напоминая каждому, как один отель превратился в мировую империю из 112 гостиниц в двенадцати странах, включающих 13 629 номеров. Ожидалось, что к 2016 году их сеть будет иметь годовой оборот в два миллиарда долларов, или 650 миллионов фунтов стерлингов.

Когда он подошел к «Шамиане», похожей снаружи на индийский свадебный шатер с прозрачными потолочными занавесками и мерцающими лампочками, в ней яблоку негде было упасть. Старший официант Рехматулла Шаукатали, который работал в «Тадж-Махале» так долго, что некоторые звали его «фамильной реликвией», носился по залу. Амит поздоровался с ним и помощником шеф-повара Борисом Рего, который работал на демонстрационной кухне. Отец Рего был самым известным шеф-поваром Гоа. Он преподавал кулинарное мастерство в семидесятые годы. Тогда же он подружился с Оберои. Амит называл младшего Рего неутомимым. Улыбчивый повар попытался перекричать стоявший в кафе гам:

— Что будете на ужин, босс? — Рего уже много дней обещал приготовить шефу особую пиццу.

— Цыплята тандури, много стручкового перца, сыр моцарелла и гора лука, — крикнул Амит.

— Я буду готов к половине десятого вечера, сэр, — откликнулся Рего.

Амит посмотрел на доску объявлений в кухне, где шеф Оберои вывешивал новости на рассвете. Ожидалось прибытие нескольких важных персон и членов парламента. Это всегда было ужасно. Они слишком много пили, ругались с официантами и вечно пытались не заплатить по счетам. Вечером должна была состояться пышная синдхская свадьба, а также три банкета и празднование дня рождения, назначенное на восемь вечера. Задача непростая. Амит узнал, что администратор плавательного бассейна заболел. А его помощнику придется заниматься барбекю, которое должно было состояться возле бассейна. Амит подозвал Адила Ирани, одного из бойких официантов кафе «Аквариус», и попросил его помочь с барбекю.

К семи утра в холле Башни появился Карамбир Канг. Походкой, которую друзья сравнивали с осторожной поступью тигра, генеральный менеджер отеля начал обход своих владений, наблюдая за всем, пока запах пчелиного воска смешивался с ароматом свежесрезанных роз.

Конкуренты Карамбира, работающие на другие гостиничные сети, прозвали его бойцовой собакой «Тадж-Махала». Но среди служащих, которые бегали по отелю с разными поручениями и заданиями, голубоглазый генеральный менеджер считался приветливым человеком. В тридцать девять лет он также был молодым «капитаном корабля», как он описывал свою должность, лицом отеля, человеком, который воодушевлял команду и утверждал, что он «покидает судно последним». Во время подобных обходов он частенько шутил, спрашивал о семейных делах, одинаково интересуясь гостями и служащими. В небольшом холле перед вторым этажом он потратил минутку, чтобы поклониться черному бюсту основателя отеля. Карамбир полностью поддерживал политику семьи, восхищаясь теми, кто основал отель.

Карамбир относился к своему внешнему виду так же внимательно, как к гостинице. Он носил темно-синий костюм, хрустящую отутюженную рубашку, шелковый галстук и платок, который обычно выбирала ему жена Нити. Сегодня галстук был в оранжево-золотистую клетку, чтобы поднять настроение в тяжелый рабочий день. Был как раз разгар сезона со всеми его прелестями. На четвертом этаже Дворца его заместитель по еде и напиткам проводил утреннюю проверку на одном из складов алкоголя, спрятанном за незаметной дверью, помеченной как номер 324. На шестом этаже в уставленном цветами помещении флористы создавали замечательные композиции из цветов. Сегодня здесь преобладали розы, привезенные с северо-востока, которые перемежались удивительно яркими розовыми хризантемами и гибискусами из Кералы.

Генеральный менеджер вышел из холла Дворца и приблизился к крытой галерее возле бассейна, украшенной замечательными витражами и полукруглыми куполами, что делало ее похожей на хаммам, установленный во флорентийской частной школе. Архитекторы называли это индо-сарацинским стилем, сочетанием индо-исламского, неоготического и неоклассического стилей, поскольку в Индии смешивались и переплетались традиции исламской, индуистской, сикхской, христианской и буддистской культур. Для Карамбира «Тадж-Махал» был чем-то средним между Королевскими ботаническими садами Кью-Гарденз и заколдованным замком. Совсем рядом послышался шорох, когда рабочие начали убирать листья, нападавшие за ночь. Они зарабатывали шесть тысяч рупий в месяц, то есть не более семидесяти фунтов стерлингов. Обычно они исчезали еще до появления гостей. Сделав обход, Карамбир вернулся в офис за стойкой администратора в Башне, чтобы ознакомиться с делами, запланированными на этот день.

Он мог бы проверить все с ноутбука или с телефона, где у него хранились все нужные данные. Однако Карамбир любил прикасаться к бумагам. Отель заслуживал подобного подхода. Для него гостиница была чем-то большим, чем просто местом работы. Он нуждался в ней, потому и жил на седьмом этаже Дворца вместе с женой и двумя маленькими сыновьями, двенадцатилетним Удеем и пятилетним Самаром, в замечательном номере с окнами, выходящими на Аравийское море. Вокруг располагались самые дорогие номера гостиницы.

Сын сикхского генерал-майора, который принимал участие в войнах с Пакистаном в 1965 и 1971 годах, Карамбир нашел работу в отделе продаж группы компаний «Тадж» вскоре после окончания колледжа Фергюссон в городе Пуна. Когда его послали в Нью-Дели, он всего за год превратил приходящую в упадок марку в один из самых популярных отелей города. Потом его направили в город Лакхнау, чтобы создать там новый отель с нуля. Его друзья шутили, что владелец компании Ратан Тата прикажет Карамбиру лететь с утра в новый город, а когда он там окажется, сообщит, что он уволен. Принимая во внимание, сколько времени Карамбир провел в пятизвездочных отелях, ему очень повезло, что все в них было ему по вкусу: хорошая компания, бокал вина и дорогая сигара. Когда его мать смирилась с тем, что он никогда не пойдет служить в армию, она начала шутить, что ее сын стал таким гостеприимным, что сам превратился в домохозяйку.

Когда в 1994 году на конференции в отеле Карамбир познакомился с Нити Матхур, девушкой родом из северной Индии с черными как смоль волосами, он сказал отцу, что нашел ту самую, единственную. Нити бросила работу, чтобы все свое время посвятить детям. Удей, их старший сын, был спокойным и выдержанным, как отец, а Самар своим веселым нравом пошел в мать. Нити привыкла к тому, что ей постоянно приходилось перевозить вещи на новое место и общаться с мужем в основном по телефону. У него, однако, всегда получалось попадать на семейный ужин или на утренник в школе, хотя и с опозданием. Все были очень рады, когда Удей выиграл право учиться в Мумбайской кафедральной школе, которая считалась одной из лучших в стране.

Проработав в отделе продаж семнадцать лет, в 2006 году Карамбир наконец стал управляющим отелем в модном районе на северо-востоке, облюбованном звездами Болливуда.

— Это было тяжелое время, — вспоминал Карамбир.

Его мальчики надеялись, что смогут чаще видеть отца. А он сделал невозможное, менее чем за год увеличив более чем в два раза количество постояльцев. В ноябре 2007 года ему доверили бриллиант гостиничной сети — отель «Тадж-Махал, Дворец и Башня» на улице Аполло Бандер. Его сделали генеральным менеджером и вице-президентом. Нити была рада вернуться в центр Мумбаи. Но у Карамбира прибавилось забот, и семья постоянно жаловалась, что видит его еще реже, чем прежде.

Сегодня был как раз такой день. В планировщике значилось, что большая часть из шести квадратных километров, отведенных под банкетные и конференц-залы, уже зарезервирована. В графике от Оберои было указано, что в Хрустальном зале должна состояться синдхская свадьба. Это было очень популярное место, длиной почти с бассейн. Советники Хиндустана Унилевера, одного из самых могущественных клиентов отеля, а также тридцать пять французских, голландских и индийских старших менеджеров его компании должны были подъехать вместе со своими женами, чтобы отобедать в Зале Принцев, укромном обеденном помещении в самом южном углу гостиницы.

Также должна была прибыть большая компания членов Европейского парламента из Британии, Франции, Голландии, Испании, Италии и Германии. Кроме них ожидался комитет индийских депутатов. Вскоре в гостинице поселятся несколько звезд крикета, включая Шейна Уорна и Кевина Питерсена, которые запускали новый чемпионат. Их представители уже прибыли в отель. Сунил Кудияди, шеф охраны, работал над планом охраны отеля в своем кабинете на шестом этаже. Задержки были непозволительны. Корейская торговая делегация в составе ста человек зарезервировала «Рандеву», зал на верхнем этаже рядом с кафе «Сук».

Утро обещало быть исключительно напряженным, поскольку Карамбиру необходимо было уехать из отеля после обеда. Директор индийской текстильной фабрики «Реймондз» устраивал вечеринку в «Тадж Лэндс Энд», и Карамбир был в числе приглашенных. Также это мероприятие должен был посетить звезда «Формулы-1» Мика Хаккинен. Дорога в один конец занимала час или больше, даже если ехать через частный мост, потому он мог увидеть жену лишь утром. В это время его обязанностями должен был заниматься Оберои.

Перед уходом Карамбиру следовало выполнить одну довольно щекотливую задачу. В отеле как раз обхаживали Сабину Сегал Саикиа, самого влиятельного кулинарного критика Индии. Хотя профессиональными поварами в Индии были сплошь мужчины, Сабина уравняла счет, став их главным инспектором. То, что она приехала в гостиницу, стало палкой о двух концах. С одной стороны, ее отзыв мог превратить посредственный ресторан в популярное место. Но она также была хорошо известна своей сварливостью. Сейчас она страдала от диабета и плохого самочувствия, отчего пребывала в дурном расположении духа. Сабина чувствовала себя разбитой и еще не успела оправиться после смерти отца в феврале. Когда ей в первый раз предложили приехать в «Тадж-Махал», она отказалась.

Она согласилась лишь тогда, когда поняла, что поездка совпадает с одной пышной свадьбой в Мумбаи. Сабина тут же пожалела о своем решении и позвонила близкой подруге в Дели, Амбрин Хан, которая также направлялась в Мумбаи.

— Моя жизнь пошла под откос, я так страдаю, — рассказала она Амбрин. Ей не хотелось оставаться в Дели, так как пришлось бы пойти на девичник племянницы вечером 26 ноября. — Что мне делать?

Она познакомилась с Амбрин, когда та занималась раскруткой отеля «Оберои».

— Будь осторожна, а то она съест тебя заживо, — предупредил Амбрин начальник. Но Амбрин показалось, что с Сабиной «иметь дело несложно».

Амбрин сказала одному своему близкому другу:

— Сабина мила и жаждет внимания.

Но у этого была цена. Как только Амбрин попала в круг ее близких друзей, Сабина начала ей постоянно названивать — «каждый день, по нескольку раз, и ей не откажешь».

Сабина занялась кулинарной критикой случайно. Она начинала как классический музыкант, прежде чем устроиться в газету «Таймс оф Индия», где работала над подготовкой празднования сто пятидесятой годовщины издания. Ее загадочность привлекала внимание окружающих, но в лучших статьях Сабина поражала откровенностью. В девяностые годы сотрудник отдела по связям с общественностью Правительства Далай-ламы в изгнании позвонил ей и сделал заманчивое предложение.

— В город приехал Ричард Гир и хочет дать концерт в поддержку Тибета. Вы сможете это организовать?

Сабина никогда не слышала о Гире, но согласилась встретиться с ним в кафе «Интерконтиненталь». Она боялась, что этот симпатичный мужчина заставит ревновать ее парня Шантану Саикиа. Он ждал ее в машине возле кафе.

У Гира ни на секунду не закрывался рот.

— Чем дольше я сидела там с ним, тем сильнее злился Шантану, — вспоминала она. — Я гадала, почему люди, обедавшие в этом кафе, так удивленно смотрят на Гира. Неужели они никогда не видели симпатичного белого?

В этот момент у него зазвонил телефон. Он извинился, сказав, что звонит его девушка Синди Кроуфорд. Сабина о ней тоже не слышала и лишь подумала: «Ну хорошо, ему звонит девушка, а мой парень ждет снаружи в машине. Мы будем работать или что?» Наконец Гир поблагодарил ее и дал визитку с личным номером. Когда он предложил провести ее до выхода, она отказалась:

— Оставайтесь здесь, поскольку в противном случае мне придется потом объясняться с женихом.

На следующих выходных Сабина и Шантану взяли напрокат видеокассету с фильмом «Офицер и джентльмен».

— О боже! — воскликнула она, роясь в сумочке в поисках визитки Гира. Но она ее потеряла.

В 1998 году Сабина попыталась вести колонку о кулинарии. Успех был ошеломляющим. Но теперь она больше не печаталась в «Таймс», хотя это было не так уж важно. Ее материалы принимали везде.

— Ты либо жестко критикуешь, либо расхваливаешь рестораны, — сказала Амбрин, предупреждая подругу. — Ты скверно обходишься с людьми. Это плохо кончится.

Теперь Сабина раздумывала над поездкой в Мумбаи, но Амбрин не сочувствовала ей.

— Да в чем дело? — спросила она, перебив подругу. — Весь Дели поедет на эту свадьбу.

При мысли об этом Сабина решила, что поедет тоже. Она прилетела в Мумбаи в понедельник 24 ноября. Карамбир послал за ней шофера на «ягуаре». Сабина была поражена. Она позвонила Савитри Чодхури, еще одной колумнистке, которая жила в Мумбаи и работала, среди прочих, на Австралийскую радиовещательную корпорацию.

— Саби, они запускают «Студию шеф-поваров». Хемант Оберои даст обед в мою честь. — Пауза. — Я хочу, чтобы ты приехала с Викрамом. Давайте отметим. Да?

В отеле Карамбир провел Сабину в номер люкс «Восход солнца». Мраморный пол, замечательный, обшитый деревом потолок, шикарная гостиная и уютная столовая. Все это занимало большую часть южного угла купола Башни. Номер располагался рядом с люксом Карамбира. Когда Савитри с мужем приехали в полдевятого вечера, их ждало шампанское со льдом. Довольная Сабина пригласила их в номер.

— Заходите, давайте попрыгаем на этой огромной кровати.

«Студию шеф-поваров» придумал Оберои, вдохновившись опытом США и Европы, где он обедал в нескольких подобных заведениях. Обычно подобная студия представляла собой стол, накрытый на кухне у известного повара. Для Мумбаи ему пришлось все переделать, поскольку ни один индийский богач не будет сидеть на кухне и платить 125 тысяч рупий (1500 фунтов стерлингов) за обед на шестерых человек, не включая вино.

— Сабина, ты сейчас в своей лучшей форме, — сказала ей Савитри, когда они ели с тарелок от Версаче, сервированных Амитом Пешаве. — Еда просто восхитительна. — Приносили все новые блюда. — Я впервые попробовала мраморное мясо. Благодаря тебе они превзошли себя.

Когда унесли остатки восьмого блюда, Сабина поднялась в свой номер, ощущая легкую тяжесть в голове. Она позвонила Шантану, за которого вышла замуж.

— Они тут просто стелятся передо мной. Приезжай, — сказала она ему. Но он занимался организацией свадебной вечеринки в Дели. Все ее родственники расстроились, когда узнали, что она улетела в Мумбаи на чужой праздник вместо того, чтобы остаться дома с семьей. Сабина этого не поняла и обиделась на родню.

— Ты не представляешь, что теряешь! — крикнула она, бросив трубку.

Она позвонила Амбрин.

— Не поверишь, шикарный номер. Приезжай.

Но Амбрин была занята. Как генеральный менеджер «Индиан Экспресс», она вынуждена была поехать на конференцию. Сабина провела ночь одна на кровати, достойной короля.

26 ноября 2008 года, 16.00 — холл Дворца

Карамбир Канг был в Бандре, пригороде Мумбаи, шеф-повар Оберои изучал меню у себя в кабинете, Амит Пешаве все еще корпел над злополучным отчетом о кулинарном фестивале, а в холле Башни гости и бизнесмены толпились перед стойкой администратора. Вдоль вымощенного мрамором коридора возле Большой лестницы располагалась стойка администратора для VIP-гостей, которые сидели в удобных креслах, ожидая, пока их оформят. Уилл Пайк и Келли Дойл были среди них, одетые в легкую пляжную одежду. На них с удивлением поглядывали швейцары.

Пара только что прилетела в Мумбаи из Гоа. Поездка из аэропорта была ужасной.

— Мой первый опыт настоящей Индии, — бормотал Уилл, когда на каждом светофоре их машину обступали продавцы книг, зарядных устройств для телефонов и ветоши. Теперь, находясь в прохладном холле гостиницы, он начал понемногу приходить в себя.

— Добрый день, мистер Дойл, — поздоровался администратор, назвав фамилию Келли, поскольку все было оплачено ее кредитной картой.

Уилл улыбнулся, и эта улыбка не сходила с его лица, пока они не оказались в номере на четвертом этаже. Уилл был на два года младше Келли и занимал не такую высокую должность. Соответственно, и зарплата у него была ниже. Он шутил, что из-за этого он мало похож на мужчину.

Когда они вошли в номер 316, панорама Аравийского моря поразила их. Какой вид! Раскрыв сумки и вывалив часть влажной, покрытой песком одежды на пол, Келли отправилась в ванную. Уилл попробовал открыть окно, но оно оказалось двойным и не хотело поддаваться. Он просмотрел список доступных телевизионных каналов и меню ресторанов. После двух недель, проведенных на пиве, жареной рыбе и малай кофта[5], им было из чего выбирать.

Пока он лежал, рассматривая занавески на окнах, ему показалось, что он уже много лет не был в Лондоне. Весь план отпуска был нагромождением хаотичных метаний. Келли заказала билеты на самолет, но забыла открыть визы, что привело к неприятной сцене в аэропорту и унизительному возвращению на работу. Они наконец смогли улететь десятого ноября, неделю спустя, но оно того стоило. Парочка провела незабываемые две недели на пляжах Гоа, катаясь на поездах и занимаясь йогой.

Именно Келли предложила остановиться в «Тадж-Махале». Уилл, который провел две недели, покуривая гашиш, не мог и не хотел акклиматизироваться. Эта гостиница, возможно, и была самой известной в Индии. В ней в свое время жили Грегори Пек и Дюк Эллингтон, но это было не для него. Келли доказывала, что им все равно нужно дождаться вылета, так почему бы не сделать это здесь?

Когда отель открылся в декабре 1903 года, это стало катастрофой. Британцам он не понравился, а для индийцев он был слишком дорогим. Расстроившись, его основатель Джамшеджи Тата отплыл в Европу, где умер в следующем году от болезни сердца. Его похоронили на кладбище Бруквуд, что в графстве Суррей, в фамильном мавзолее. Но постепенно махараджи и набобы начали рассматривать гостиницу как второй дом, останавливаясь в нем вместе с многочисленными свитами. К тому моменту, как принц Уэльский и принцесса Мария приехали в Мумбаи с государственным визитом в ноябре 1905 года, гостиница была переполнена постояльцами из местной знати.

Индия менялась, и вместе с ней менялся отель. Старая аристократия уступила место богатым лидерам движения за независимость, включая Мухаммада Али Джинну, который сделал предложение своей будущей жене Рутти в выходящем на море бальном зале. Он возглавил Пакистан в 1947 году. Сароджини Найду, девочка-вундеркинд и поэтесса, которая стала президентом Индийского национального конгресса, выступала в этом отеле. Когда было провозглашено отделение Индии, именно здесь впервые начали прославлять полученную независимость. Когда британцы уходили из Индии, последние из них покинули страну именно через Ворота Индии, расположенные рядом с гостиницей. Ворота Индии были построены в память о посещении страны в 1911 году королем Георгом V и королевой Марией. Бывший раньше бастионом колониализма, отель плавно превратился в оплот независимости.

В следующие три десятилетия гостиницу облюбовали звезды мировой величины, такие как Фрэнк Синатра и Софи Лорен, а также лидеры мировых держав, серьезные дельцы и магнаты. В 1973 году никогда не страдавший от недостатка постояльцев отель удвоил количество гостей, открыв спроектированную американцами Башню. У ее основания создали новый холл с частным клубом, расположенным над ним и названным в честь архитектора отеля Уильяма Чемберса.

В то время как общественные помещения были просторными и открытыми, зона обслуживания с каждым ремонтом становилась все более запутанной и похожей на лабиринт. Кухни переехали с верхнего этажа на второй еще в тридцатые годы, и новый седьмой этаж был надстроен в 1969 году. Когда возвели Башню, в ней и во Дворце появились свои зоны для персонала, но они плохо сообщались между собой. По всему отелю то там, то сям стояли стремянки — лишь по ним можно было попасть в кладовые, расположенные в потолочных пустотах. Окна стали дверями, резные панели скрывали за собой лифты для персонала. Были построены дополнительные лестницы, но их не добавили на общий чертеж отеля. Соединительные коридоры не всегда были спроектированы логично.

Уилл взял с собой в отпуск часть работы. Накануне Келли начала наседать на него. Ему следовало принять решение. Ее зарплата позволяла им наслаждаться роскошью, которая включала дворецкого и замечательный номер с видом на море. Келли уже мечтала об огромной кровати, большом телевизоре и мохнатых полотенцах, что было чудесно после двух недель, проведенных на пляже.

«Ну все, побыли хиппи и хватит», — подумал Уилл, когда они собирали вещи, направляясь в Мумбаи.

Они решили остановиться в отеле, привлеченные его восточной изысканностью, прежде чем реальность лондонской жизни снова захватит их в понедельник. В столице Англии как раз обещали дождь на начало недели. Всю жизнь Уилл двигался по пути наименьшего сопротивления, но что-то уже начало меняться.

Поездка в Индию стала кульминацией их двухлетнего романа.

— Настало мое время, — говорил он себе перед отлетом из Лондона.

На работе у него все шло хорошо. Он встречался с «классной девчонкой, с которой мы будем вместе всегда». Переломный момент наступил в 2007 году, когда Уилл провалил экзамены в университете, после чего проработал несколько лет в разных барах в Сохо. Однажды вечером посетитель предложил ему место курьера в одной телевизионной компании, где он познакомился с Келли. С тех пор все изменилось.

Собранная, симпатичная и очень работоспособная Келли была подающим надежды продюсером. Она была замужем. Но Уилл со своими мягкими волосами, фигурой футболиста и спокойным характером произвел на нее впечатление. Однажды они пошли вместе в кафе, и «это просто случилось». Он проснулся на следующее утро, быстро натянул джинсы и подумал, что только что потерял работу. Но три недели спустя все это повторилось. Вскоре между ними возникли отношения, которым не следовало бы возникать, но этим чувствам они не могли противостоять. Энергия Келли была заразительна.

— Просто если поддаться ей, ты понимаешь, что отлично проведешь время, — рассказывал Уилл друзьям.

Что-то подобное он чувствовал, когда ему было шестнадцать лет. Тогда он влюбился в одноклассницу. Когда они порвали, он прорыдал целую неделю.

Келли бросила мужа. В начале 2008 года они с Уиллом арендовали «прикольную квартирку» в Камден Таун. Теперь они проводили выходные, либо катаясь по Лондону на спортивной машине Уилла, либо изучая местный рынок в поисках странной мебели, которая годилась для маленькой квартирки. Обоим нравилось веселиться, готовить паэлью для десятка друзей или устраивать маскарады. Уилл работал диджеем в местных клубах под псевдонимом LazyPike.

В работе у Уилла тоже начались положительные подвижки. Однажды он оставил комментарий на сайте одной известной фирмы. Он гадал, заметит кто-нибудь его комментарий или нет. Вскоре ему позвонил директор этой фирмы и предложил встретиться в январе. Планирование не было сильной стороной Уилла.

— И вот, опять-таки, все это произошло без моего участия.

Кульминацией летнего отдыха стал длинный ленивый уик-энд, который он провел на фестивале Биг Чилл в окружении семьи и друзей, включая Келли, маленького брата Уилла Бена, его сестры Рози и их невозмутимого отца Найджела, бывшего директора рекламного агентства.

Именно Келли предложила поехать осенью в Индию. Это была необходимая передышка перед тем, как Уилл углубится в работу. Им также нужно было подумать, что они собираются делать дальше. Большую часть отпуска они провели на юге Гоа, в деревушке Палолем, где множество приютившихся в тени пальм баров и недорогих постоялых дворов привлекает массу наркоманов. Уилл делал самокрутки, слушал музыку и читал книги.

В его рюкзаке лежала биография несчастного отца компьютерных наук Алана Тьюринга и эссе «Апология математика» Годфри Харди, реквием его увядающей карьере. Уиллу удалось отвлечься. Когда он не читал, то гонял по пляжу мяч с местной детворой или снимал закаты, поезда и рынки старым фотоаппаратом. Он купил индийскую версию кукол Кена и Барби, планируя снять с ними короткометражку, — в общем,Уилл и Келли валяли дурака.

— У нас очень хорошо получалось ничего не делать, — рассказывал он брату.

Среда, 26 ноября 2008 года, 18:00

В десяти минутах езды от «Тадж-Махала» находился отель «Трайдент-Оберой», который Карамбир Канг называл «вторым лучшим отелем города». У Вишваса Нангре Патила, заместителя комиссара полиции по первой зоне, был не самый удачный день. Он подсчитал, что с начала проверки, устроенной службой безопасности премьер-министра, который должен был посетить город 28 ноября, прошло лишь четыре часа из восьми.

Зевнув, он напомнил себе, что оно того стоило. Охранять первую зону было престижно, ведь в ней находились самые дорогие отели, квартиры и виллы. Это был исторический центр города, а также туристическая Мекка. С другой стороны, у этой работы имелось и множество недостатков: постоянные визиты высокопоставленных гостей (вроде премьер-министра) и иностранных чиновников, а также склоки зажиточных обитателей. Эти люди каждый день зарабатывали больше, чем нечистый на руку полицейский мог рассчитывать получить за всю жизнь. Честному полицейскому такие деньги могли лишь только сниться.

Рукава рубашки Патила были аккуратно закатаны почти до плеч. У него были тщательно подстриженные усы и волевой подбородок. Для первой зоны стало неожиданностью то, что пять месяцев назад он получил эту высокую должность. Он был представителем народа маратхов из далекого Кокруда, деревни храмов и ферм, расположенной приблизительно в трехстах километрах к югу от Мумбаи. Ему удалось выбиться в люди. В стране, где имя значит все, Патилы традиционно считались земледельцами и воинами, а Вишвас Патил, сын известного тяжелоатлета, с детства считал, что пойдет служить в армию. Уже тогда ему очень нравилась форма. Повзрослев, он поступил в Национальный кадетский колледж, выиграв золотую медаль за стрельбу. Но став лучшим в классе, он не оправдал ожиданий отца, который был уверен, что сын получит диплом магистра, прежде чем сдать экзамены на должность госслужащего в 1997 году. Он вступил в ряды индийской полиции и получил назначение в одну деревеньку, где понял, что именно такие люди были его семьей.

Юноша из Кокруда решил, что далеко не пойдет. Полицией в Махараштре и других местах управляли отпрыски влиятельных семей, как, например, комиссар полиции Мумбаи Гафур, сын набоба из Хайдарабада. Но меньше чем через десять лет чужака Патила заметили, когда он провел несколько громких кампаний против организованной преступности, бросая вызов богатым и умиротворяя консерваторов. Его повысили до заместителя комиссара в июне 2008 года. И вот теперь он стал практически равным высшим чинам полиции, включая комиссара Гафура и Ракеша Мариа, легендарного шефа уголовного розыска.

Сидя и слушая начальство, Патил начал беспокоиться. Его мучило, что так мало внимания уделялось многочисленным предупреждениям, которые поступали со всех сторон. Если бы к ним относились адекватно, городские власти всполошились бы уже давно, даже несмотря на прибытие премьер-министра.

В первую же неделю, как только он приступил к выполнению своих обязанностей в июне, он получил наводку, что популярное туристическое кафе возле «Тадж-Махала» под названием «Леопольд» является одной из целей террористов. В течение следующих дней, просматривая доклады разведки, он заметил пугающую закономерность. Его предшественники получили десятки засекреченных донесений о потенциальных террористических нападениях на город. Но, насколько он видел, разведка и полиция игнорировали их.

Первой звонок поступил в августе 2006 года. Появилась информация, что «Лашкаре-Тайба», влиятельная пакистанская террористическая организация, постоянно посылавшая боевиков в Кашмир, чтобы воевать с индийской армией, готовится к нападению на Мумбаи. В качестве целей упоминались несколько пятизвездочных отелей, включая «Трайдент-Оберой» и «Тадж-Махал». С тех пор двадцать пять раз поступали данные, связанные с этими приготовлениями. Часто индийской разведке эти данные передавали из ЦРУ.

Патил гадал, откуда берется эта информация. Когда он начал вникать в подробности, то ему стало понятно, что США имеет источник информации внутри печально известной «Лашкаре-Тайба», которая, как полагали, финансируется пакистанской разведкой.

Для Мумбаи террористы были не в новинку. За последние несколько десятилетий город потряс десяток серьезных нападений, при которых погибло более пятисот человек и еще почти две тысячи получили ранения. После недавней бойни 2006 года, когда несколько взрывов на железной дороге унесли жизни 181 человека, правительство Махараштры организовало специальный комитет по этому вопросу, который так до сих пор и не выдал никаких рекомендаций.

Патил видел, что все эти инциденты происходили по единому сценарию. Кто-то устанавливал бомбы на велосипедах или мопедах, которые оставляли в людных местах. Некоторые бомбы были сделаны из подручных материалов, таких как бертолетова соль, которую обычно похищали с текстильных фабрик, где она использовалась в качестве красителя. Другие бомбы создавались на основе «черного мыла», как в народе называли клейкую военную взрывчатку гексоген, провезенную контрабандой из Пакистана или Среднего Востока. Но последние данные указывали на то, что террористы задумали что-то новое, настоящий рейд на город. В трех предупреждениях упоминалось о привлечении к этому рейду фидаи, то есть боевиков, вооруженных гранатами и автоматами АК-47, которые дрались до смерти, что приводило к многочисленным жертвам. Подобная стратегия успешно применялась «Лашкаре-Тайба» в Кашмире.

Одиннадцать раз поступали сообщения о том, что готовятся многочисленные атаки на город. Шесть раз сообщали, что террористы придут с моря, чего раньше никогда не бывало. Первая зона находилась в самом узком месте города, и в нее можно было попасть со стороны моря с запада и с востока. Патил связался с береговой охраной и спросил, что делается для усиления защиты с моря.

— Ничего, — ответили ему.

Не зная, как поступать дальше, он спросил совета у одного из близких друзей, Раджвардхана Синхи, заместителя начальника отдела, ведающего деятельностью иностранцев в городе. Патил и Синха вместе закончили высшее учебное заведение в 1997 году, но каждый начал строить карьеру по-своему. Раджвардхан родился в неспокойном северном штате Бихар, а его первым местом работы была горячая точка — город Гадчироли на востоке штата Махараштра. Он был частью так называемого «Красного коридора», района, контролируемого наксалитами. Назвавшись в честь деревни в Западной Бенгалии, где началось это движение, наксалиты взялись за оружие, чтобы свергнуть местных коррумпированных вельмож, защищать местные племена от притеснений и помешать корпорациям захватить новые территории. Полиция оказалась меж двух огней. Некоторые полицейские были рассержены из-за того, что им приходится выполнять грязную работу правительства, а другие воспользовались возможностью, чтобы получить боевой опыт.

Раджвардхан, у которого лицо было обезображено ужасным шрамом, относился ко вторым.

— Когда ты в джунглях, в тебе просыпается инстинкт убийцы, — шутил он с коллегами.

В первую же неделю его конвой обстреляли самодельными взрывными устройствами. Многие джипы и грузовики перевернулись. Их также начали обстреливать из стрелкового оружия боевики, залегшие в засаде. Спокойный Раджвардхан отвел людей в безопасное место, не потеряв ни одного человека. Когда он узнал о предупреждениях разведки, он посоветовал Патилу воспринять угрозу всерьез.

— Если начнется заваруха, — сказал он другу, — ты будешь все разгребать.

Патил начал проводить по ночам совещания с самыми надежными офицерами, давая им задания в ключевых точках города. Он лично посетил несколько мест, которые могли стать потенциальными мишенями боевиков. В июле 2008 года он сосредоточил внимание на рыбачьем поселке в южной части города. Поселок назывался Бадхвар-парк. Он находился недалеко от Мирового торгового центра, «Трайдент-Оберой» и «Тадж-Махала». Патил написал командующему береговой охраной по западному региону: «Если антисоциальные/террористические/антинародные элементы захотят атаковать город с помощью гранатометов, они могут воспользоваться рыбачьими судами».

Потом разведка получила информацию о возможном нападении на «Тадж-Махал». Одно нападение планировалось на 24 мая, а другое на 11 августа. Эти данные были получены от источника внутри «Лашкаре-Тайба». Более осторожный офицер, возможно, воздержался бы от того, чтобы связываться с детищем самой могучей семьи промышленников в стране. Но Патил пошел напролом, прибыв в отель 12 августа и потребовав встречи с начальником охраны. Он провел девять часов с Сунилом Кудияди, обсуждая вопросы безопасности. В отчете комиссару полиции Патил отметил: «В целом очень мало делается для адаптации системы безопасности отеля к изменяющейся обстановке в городе».

Патил не разбирался в тонкостях гостиничного хозяйства и не знал, что в отеле гостям принято морочить голову. Он видел историческое здание с большим количеством незащищенных входов и слабых стен. В отеле была установлена система видеонаблюдения, но она была плохо организована. На четвертом этаже находился винный магазин, что запрещали правила пожарной безопасности. Системы обнаружения оружия и взрывчатки были плохо настроены. Никаких взрывозащитных барьеров или экранов установлено не было. Таким образом, отель был уязвим в случае, если бы шахид въехал в холл на автомобиле, начиненном взрывчаткой.

Патил сказал Кудияди:

— Не думайте о том, что случилось в этом городе. Думайте о том, чего еще здесь не бывало. Если они устанавливают взрывчатку на мотоциклы, то они могут пойти дальше.

Патил желал создать крепость, но гостинице хотелось оставаться театром.

После разговора с Кудияди Патил решил оформить все официально. Он направил письменную рекомендацию Кудияди с копией генеральному менеджеру Карамбиру Кангу. Учитывая весь объем предупреждений, полученных от разведки, он рекомендовал установку взрывозащитных барьеров, постов с вооруженными полицейскими и размещение на крыше снайперов. Рекомендацию мягко отклонили. Гости хотели, чтобы их встречали разряженные швейцары, а не спецназовцы, которые могли испортить образ шикарного отеля.

Ему удалось добиться определенного прогресса после 20 сентября 2008 года, когда огромный грузовик со взрывчаткой влетел в пятизвездочный отель «Марриотт» в пакистанской столице Исламабад и взорвался. Тогда погибло более пятидесяти человек. Пока по телевизору показывали ужасные фотографии взрыва, Патил организовал встречу с управляющим «Тадж-Махала». За следующие несколько дней были приняты двадцать шесть срочных мер по улучшению безопасности, включая полицейский пост напротив главного входа; от шести до девяти вооруженных офицеров полиции разместили в подвальной части отеля. Он также рекомендовал установку предохранительной решетки для стеклянного входа в отель с южной стороны, автоматическое блокирование других входов. Кроме того, Патил хотел, чтобы выход на залив был всегда заперт. Весь персонал, гости и посетители должны были входить только через холл Башни, где будут стоять металлодетекторы, стойки для проверки багажа и личного досмотра. К началу второй недели октября в отеле реализовали многие из этих рекомендаций. Патил уехал в отпуск, а руководство гостиницы пообещало ему выполнить остальные его пожелания.

Теперь на совещании по вопросам безопасности Патил рекомендовал похожие меры безопасности для отеля «Трайдент-Оберой», где должен был выступать премьер-министр.

— Город так и просится, чтобы его атаковали, — предупредил он.

Разведка тоже это знала. В одном из последних отчетов ЦРУ говорилось, что «“Лашкаре” готовы начать полномасштабное нападение на город».

19:00 — номер 316, Дворцовое крыло

В отеле Келли все еще сидела в ванне, занимаясь «женскими делами», а Уилл наблюдал за тем, как темнеющее небо становится лилово-синим. Он постучал в дверь ванной.

— У нас не останется времени, чтобы пройтись по магазинам и выпить пива.

Она вышла из ванной в облегающем черном платье и сандалиях. Ее губы и ногти были одинакового кроваво-красного цвета. Идеально.

Парочка прошлась по местному торговому кварталу, примыкавшему к отелю. Они так мало пробыли в Индии, что им хотелось попробовать все. Но после жизни на пляже и стерильности отельного холла им захотелось развеяться. Заметив свободный столик в кафе «Леопольд», они тут же завернули туда. Заведение было похоже на помесь аптеки времен королевы Виктории с кафе-мороженым. С 1871 года им владела одна и та же семья парсов.

Келли и Уиллу было весело.

— Давай закажем пиво и халапеньо[6], — предложил Уилл, с удовольствием поглядывая по сторонам. Они выпили пару кружек пива, рассуждая, стоит ли тут есть, и в конце концов решили отужинать в отеле. Побродив по городу, они вышли к гостинице и миновали один из многочисленных входов. — Никакой охраны, — заметил Уилл. — Если бы ты хотела напасть на эту гостиницу, то зашла бы здесь.

Медленно гуляя по прохладному, облицованному мрамором коридору, ведущему к холлу, проходя мимо пустых бутиков и мемориальных вывесок в честь высоких гостей отеля, таких как Нил Армстронг, Иегуди Менухин[7] и Гамаль Абдель Насер[8], они остановились у бара, расположенного возле бассейна, и пропустили еще по стаканчику.

Их обслуживал улыбчивый официант Адил Ирани. Пару минут они разговаривали с ним о Гоа. Он бывал там пару раз, а его двоюродный брат держал там бар. Но вскоре его отвлек шум петард и шутих и крики на улице. Он подошел к менеджеру Амиту Пешаве.

— Что там за суматоха?

Амит пожал плечами.

— Пустяки.

Менеджер все еще корпел над своим отчетом. Когда же он его подаст? Он поспешил в «Шамиану», чтобы посмотреть, как там дела.

Келли и Уилл расплатились и пошли заказать билеты на самолет через Интернет. Уилл написал небольшое электронное письмо отцу и братьям. Он предлагал пойти выпить пива, послушать музыку и сходить на футбольный матч «Арсенала».

«Приходите в воскресенье на обед, — написал он. — Я готовлю».

На седьмом этаже отеля критик Сабина Саикиа сидела у себя в номере. На ней было красивое сари, на лбу красовался бинди[9], а волосы были собраны в плотный пучок. Часом ранее она спустилась в Парси-холл, где проходил свадебный прием, но вскоре ей пришлось быстро оттуда уйти. Голова шла кругом, и сильно ломило спину. После трех дней, которые она провела, не отказывая себе в еде и напитках, ее тело взбунтовалось. Когда дворецкий прибежал, чтобы помочь ей, ее стошнило прямо ему на туфли. Дворецкий невозмутимо принялся убирать, спросив, не нужно ли вызвать врача. Пристыженная Сабина отослала его за лекарствами, желая остаться в одиночестве.

Она написала Амбрин Хан sms, прося совета.

«Займись тренировками», — посоветовала Амбрин, добавив, что заедет к ней, как только разберется с делами в «Трайдент-Оберой». Сабина увидела в окне красивую яхту, пересекавшую залив. Она решила, что на борту судна какая-то вечеринка. Она снова написала Амбрин: «Приезжай, я зажгла свечи, расставила цветы и заказала ужин. Я тебя жду».

В нескольких метрах от нее, в другом номере на седьмом этаже, семья Карамбира Канга вернулась домой после похода по магазинам. Старший сын Удей работал над школьным проектом, а Самар готовился к собеседованию в Кафедральной школе, которое должно было состояться третьего декабря. Ребята казались такими веселыми и полными жизни, что Нити решила сделать сюрприз и заказать их портреты. Она позвонила в студию на втором этаже. Менеджер Перл Дубаш сообщил, что фотограф подойдет к ним около восьми часов. Нити позвонила Карамбиру. На улицах, как всегда, были пробки, но он вовремя добрался на вечеринку. Поговаривали, что туда может заехать болливудская звезда Шахрух Хан. Карамбир пообещал вернуться домой, как только получится. Нити сказала, что у нее есть для него сюрприз.

— Точнее говоря, у детей, — поведала она.

Фотографии должны были стать сюрпризом.

21.00 — холл Башни

Нарядные гости и постояльцы пересекали холл, направляясь в Хрустальный зал на свадебный банкет или просто в ресторан на ужин, бесшумно ступая по шелковым коврам, покрывавшим мраморные полы. Гости сидели в роскошных креслах, потягивая прохладительные напитки из хрустальных бокалов, расставленных на кофейных столах, сделанных из оникса.

Снаружи на ступеньках толпа шумных рабочих высыпала из автобуса, и их тут же встретили работники отеля с гирляндами из ноготков. Возле стойки администратора остановились шесть крупных мужчин, бывших коммандос, которые теперь работали на фирму «Николлс Штайн и партнеры», южноафриканскую охранную компанию, которая заключила множество выгодных контрактов, включая предоставление охраны для ежегодной церемонии вручения премии «Оскар» в Лос-Анджелесе. Нанятые Комиссией по крикету Индии, они должны были охранять приближавшиеся соревнования Лиги чемпионов по крикету, как раз приехав из Дубаи после выполнения очередного задания. Был поздний вечер. На улице трещали шутихи, а коммандос уже нетвердо стояли на ногах.

— Идите и бросьте вещи, — велел их босс Боб Николлс. Он приехал в Мумбаи несколькими днями ранее, встретился с шефом охраны отеля Сунилом Кудияди, Карамбиром Кангом и заглянул в местную полицию. — Давайте поедим и выпьем пива.

Новоприбывшие хотели отведать китайской кухни. Но единственный столик на семерых был свободен в кафе «Сук», потому им пришлось подняться на последний этаж Башни.

К пятнадцати минутам десятого вечера «Сук», расположенный на самом верху Башни, с его стеклянными панелями, откуда открывался чудный вид на Ворота Индии и Аравийское море, начал наполняться гостями. Николлс и его команда сели за стеклянный стол у окна и разговорились. Мумбайская полиция принимала меры по обеспечению безопасности предстоящего турнира, и им вскоре следовало заняться тем же.

В другом конце зала Рави Дхарнидхарка, американский капитан морской пехоты и пилот индийского происхождения тридцати одного года от роду, сел за столик у стены. Его сопровождал брат и их индийские родственники. Рави последний раз приезжал в Мумбаи из Сан-Диего, еще когда был подростком. Когда его еще не старый отец внезапно умер, Рави потерял связь со своей индийской родней и не видел дедушку целых тринадцать лет. Очень долгое время он хотел воссоединиться с ними, но мешали обстоятельства. Он дважды ездил в Ирак, участвовал в боевых миссиях во время битвы за Фаллуджу, которая началась в ноябре 2004 года. Тогда погибло более ста американских солдат и тысячи иракцев. Рави тогда летал на реактивном самолете «Харриер», атакуя крепости противника. Когда он вернулся домой, ему понадобилось время, чтобы прийти в себя.

И наконец он сумел приехать в Индию. Последние десять лет он постоянно общался со старыми и новыми родственниками. В его голове с трудом уживались мысли о «войне с терроризмом», которую вела Америка, и его собственных азиатских корнях. Днем он ездил навестить двоюродную сестру, которая жила возле моря. Глядя из окна на рыбацкую деревушку, расположенную возле маленького заливчика, на разноцветные лодки и садящееся за горизонт солнце, он впервые за несколько лет смог по-настоящему расслабиться. Теперь он сидел в предвкушении вкусного ужина и встречи с еще одной двоюродной сестрой. Позже они хотели повидаться с родственниками, которые ужинали в «Трайдент-Оберой». Двоюродная сестра показала пальцем в окно, где вдалеке виднелось освещенное здание другого отеля.

— Отличный вид, — заметил Рави. — Словно бы сидишь на крыше мира.

В холле наступала тишина по мере того, как гости, пришедшие на свадьбу, и постояльцы медленно расходились по своим делам. Морено Альфонсо, местный пианист, доигрывал мелодию песни Бон Джови «Всегда». Шесть вечеров в неделю лысеющий учитель музыки, чей отец играл в этом отеле на скрипке в тридцатые годы, садился за пианино, стоявшее справа от главного входа. Эл проработал в отеле почти всю свою жизнь. Он помнил, как в детстве они с братом сидели на деревянных стульях, аккомпанируя отцу. Он взглянул на часы. Была половина десятого. Настало время сделать перерыв. Эл опустил крышку и вышел.