Заложники. 68 часов в ловушке

4 Овца, нож и коробок спичек

Май 2008 года — Пакистан

Группа будущих бойцов «Лашкаре-Тайба» тряслась в обшарпанном автобусе, который подпрыгивал и нырял на выбоинах, все больше углубляясь в поросшие лесом горы пакистанской части Кашмира. Кахафа, тренер моджахедов, и дядя Заки, боевой командир организации, выбрали этих ребят из намного более многочисленной группы кандидатов. И уже из них они собирались отобрать десять человек для участия в «Операции Бомбей».

Когда они приехали в тренировочный лагерь, расположенный в горах над Музаффарабадом, ребят досмотрели, забрав сигареты, опиум и табак, а потом сфотографировали и сняли отпечатки пальцев. Никому не разрешалось никуда уезжать без инструктора, так как рекрут мог случайно раскрыть местонахождение лагеря, хотя новобранцы и не знали, где находились. Уставших после долгой дороги ребят отвели в обтянутые брезентом бараки, в каждом из которых помещалось по шестнадцать человек, и дали каждому номер вместо настоящего имени.

Им позволялось совершить всего лишь один звонок в неделю, и то под присмотром. Кахафа и его инструкторы говорили, когда можно спать, есть, мыться и молиться. Разговоры о доме не приветствовались. Хотя рекруты все равно обсуждали прошлую жизнь между собой.

Одним из этих тридцати двух человек был Аджмал Касаб, который и не подозревал, что скоро окажется в Мумбаи.

Аджмал родился в сентябре 1987 года в Фаридкоте, захолустной деревушке, расположенной возле шоссе на нищей восточной окраине пакистанского штата Пенджаб. Жители деревни влачили жалкое существование в краю храмов и давно забытых руин, оставшихся со времен Индской цивилизации. В этом краю всегда набирали рекрутов — сначала местные князьки, а потом британцы. Но разделение Британской Индии на Пакистан и Индию привело к тому, что индусы и сикхи сбежали в Индию, а их пустующие дома заняли мусульманские беженцы. Так как деревня была ближе к Индии, чем к крупным городам Пенджаба, местные жители выросли, ненавидя соседнее государство. Мечеть была единственным общественным местом.

Дядя Заки, который был родом из Окары, ближайшего к Фаридкоту города в двадцати километрах к западу, уехал из родного края, чтобы участвовать в секретной войне в Афганистане в 1980-е годы. Так же поступили сотни тысяч других жителей Пенджаба. После этого он завязал знакомство с преподавателем строительного университета в Лахоре Хафизом Саидом, который любил рассказывать душещипательные истории о том, как его семья потеряла тридцать шесть родственников во время разделения Британской Индии на Пакистан и Индию. В 1990 году они вдвоем создали организацию «Лашкаре-Тайба», которая была призвана сообщить всем потомкам переселенцев и беженцев, что они могут отомстить Индии, разрушая ее постепенно. Нищета, неурядицы и гнев пакистанцев играли на руку «Лашкаре-Тайба».

В Фаридкоте Аджмал и его четверо братьев и сестер жили за жестяной дверью, окрашенной в голубой цвет. Главная улица деревни обычно представляла собой непроходимое болото, по сторонам которого были разбросаны автозаправки и мастерские, обслуживавшие проезжавший по шоссе транспорт. Когда-то семья Аджмала разводила овец, потом они занялись продажей мяса. Так они получили фамилию Касаб, что в вольном переводе значит «мясник». Но потом начались тяжелые времена, и отцу Аджмала пришлось постоянно ездить в Лахор за сто пятьдесят километров от Фаридкота, где он работал на стройке, получая четыреста рупий (два с половиной фунта стерлингов) в неделю. В доме Аджмала не было ни туалета, ни электричества. Они брали воду из общественного водопровода, выбрасывали мусор через стену и спали вповалку в комнате, где ели при свете единственной керосиновой лампы.

Дома всем заправляла мать Аджмала Нур Элахи, которая беременела после каждого возвращения отца. Она редко появлялась на улицах деревни. Аджмал, второй сын Нур, чье имя по-арабски означает «красивый», рос непослушным мальчиком. Невысокий и мускулистый, он отращивал длинные волосы, жевал табак и околачивался возле автобусной остановки. Но район начал меняться, настроение местных постепенно улучшалось по мере того, как «Лашкаре-Тайба» завоевывала все больше сторонников. Организация обрела репутацию, атаковав одну из крупнейших служб безопасности в мире в индийской части Кашмира, поддержав восстание, разгоревшееся в 1989 году.

Захолустный город Окара выставил столько солдат для джихада, что его начали прославлять как «благословенный город». «Лашкаре-Тайба» распространила эту славу. По пятницам в мечети раздавали бесплатную литературу, жителей осматривали нанятые «Лашкаре-Тайба» врачи, для каждого шахида устраивали шикарные похороны. Представители «Лашкаре-Тайба» одаривали родных шахида конфетами и деньгами, читая его завещание вслух с благоговением, словно это Коран. Умереть за джихад в Кашмире считалось наивысшей честью для человека, поскольку другой альтернативой было умереть в нищете. Славная смерть в Кашмире покрывала семью шахида славой и уважением. Полевых командиров встречали, словно звезд поп-сцены. Плакаты с изображениями смертников вешали на двери там, где в других городах в таких местах вешали фотографии звезд Болливуда. В магазинах можно было увидеть урны для пожертвований на джихад. Граффити призывали лишь к одному — «стань частью джихада», «никаких звезд крикета или кино, только исламские моджахеды».

Подростки вроде Аджмала читали агитационные листовки «Лашкаре-Тайба», в которых прославлялись павшие воины, чтобы завербовать новых рекрутов. В организации знали, что делают.

— Дети подобны чистой доске, — заявил один из ее руководителей. — Напиши на ней что угодно, и это оставит на ней след навсегда.

Поворотным для Аджмала стал 1999 год, когда Пакистан и Индия начали боевые действия в Кашмире в районе города Каргил, а его отец Амир вернулся домой из Лахора, больной туберкулезом. Теперь Аджмал зарабатывал половину того, что отец получал на стройке, 250 рупий (полтора фунта стерлингов) в неделю, катая тележку с жареными закусками по площади Фаридкота. Амир постоянно ссорился с сыном — он надеялся, что тот заменит его на стройке. В конце концов он отправил Аджмала в Лахор. Паренек вставал каждое утро в четыре часа, чтобы помыться в общественном туалете. Им все сильнее овладевало отчаяние, он скучал по матери и презирал злого отца.

После шести ужасных лет работы на стройке Аджмал познакомился с нагловатым юношей, работавшим на компанию «Уэлком Тент Сервис», которая занималась поставкой еды в городе Джелам, что по дороге на Исламабад. Этот юноша нанимал поваров, и он предложил Аджмалу горячую еду, безопасность и больше денег. Голодный Аджмал переехал в Джелам и подружился с Музаффаром, чье имя переводится как «победоносный». У того были свои взгляды на способы выживания. Готовя еду днем, он брал с собой Аджмала по ночам, чтобы проникать в дома и офисы. Аджмал был меньше его, поэтому ему было легче пролезать через узкие оконца в ванных и туалетах.

Заработав немного денег, друзья ходили в кино, чтобы снова и снова смотреть «Месть и закон», напряженный болливудский триллер, в котором бывалый полицейский нанимает двух воров, чтобы поймать третьего. Одного из воров играл Амитабх Баччан. В ноябре 2007 года они поехали в город Равалпинди, чтобы купить пистолет и стать настоящими бандитами.

В городе царило оживление. Приближались выборы, Беназир Бхутто вернулась после почти десятилетнего отсутствия, и на улицах можно было увидеть множество праздничных тентов. Бродя по улицам города, Аджмал и Музаффар познакомились со стариком, который купил им чая и убедил посетить местный вербовочный центр «Лашкаре-Тайба». Их встретили там, как старых друзей, угостив рисом и бараниной.

«Они спросили, как нас зовут, велев прийти на следующий день с одеждой и прочими вещами».

Когда один человек в центре написал на карточке «Даура-е-Суфа», предложив им поехать в город Муридке, они тут же согласились. Аджмал едва умел читать. Он и не подозревал, что, взяв эту бумажку, они подписались на двухнедельные курсы для вступления в «Лашкаре-Тайба».

Через двадцать четыре часа Аджмал и Музаффар попали в штаб-квартиру «Лашкаре-Тайба» в Муридке, что в получасе езды от Лахора. Это место называлось Марказ-е-Тайба, то есть «Центр чистых». Они прошли через несколько пропускных пунктов, где их обыскали и забрали сотовые телефоны.

Внутри они присоединились к тридцати другим рекрутам. Все устали после переезда и волновались. Их вещи были уложены в жестяные коробки. «Центр чистых» напоминал дорогой частный университет: широкие дороги и обсаженные цветами тропинки, спортивные площадки, сады, учебные комнаты и огромный цементный плавательный бассейн недалеко от задних ворот. Самым большим зданием на территории комплекса была мечеть, которая вмещала до пяти тысяч человек. Вентиляторы обдували правоверных во время молитвы. Там даже была школа для девочек, что очень удивило деревенских юношей, чьи сестры не покидали отчий дом до самой свадьбы.

На следующий день их подняли в четыре утра. Программа началась с молитв. В отличие от других групп, которые посылали наемников в бой безо всяких внушений, но которые дрались с любым, кто был назван врагом мусульман, в «Лашкаре-Тайба» хотели, чтобы их рекруты следовали строгим религиозным, политическим и идеологическим указаниям.

— Нам пришлось забыть о суннизме и познать «Ахль аль-хадис», — вспоминал Аджмал.

Сначала они сопротивлялись.

— Все, начиная с намаза и заканчивая ужином, строго регламентировалось, — рассказывал он. — Инструкторы были очень строгими.

Аджмал любил дневное время, когда они играли в крикет. Через эту игру Аджмал мог выместить свою ненависть к Индии, ведь Пакистан всегда выигрывал.

Спустя неделю их познакомили с Кахафой. С самого начала ребята удивлялись его проворству и силе. После вечерних молитв Кахафа собирал юношей в мечети, где рассказывал истории о триумфе и жертвенности, показывал записи удачных атак фидаи на индийские войска в Кашмире. Кахафа и инструкторы постоянно разделяли фидаи и смертников. Последнее отнюдь не поощрялось.

— Самоубийство — это лишение себя жизни в отчаянии от неспособности достичь поставленной цели, — говорили Аджмалу.

Фидаи погибали, стараясь достичь благородной цели. Они дрались, чтобы победить, и если они гибли, это тоже считалось победой.

Наконец приехал дядя Заки, которого привезли в пикапе «тойота» в сопровождении группы вооруженных охранников. На голове дяди красовался традиционный афганский паколь[17], а шея была укутана шерстяным шарфом. Прошло много лет с тех пор, как Лахви воевал с советскими войсками. Большой живот и забиба[18] на лбу свидетельствовали о том, что теперь он больше времени проводит в молитвах. Лахви приветствовал новых рекрутов и представил их инструктору Аль-Каме. Этот человек был родом из города Бахавалпур, что в южном Пенджабе, и его настоящее имя было Мазхар Икбал. До недавних пор он руководил операциями «Лашкаре-Тайба» в Кашмире. Теперь такие люди, как Кахафа и Аль-Кама, должны были стать отцами для мальчиков, постепенно помогая им потерять связь с их настоящими семьями.

У Аль-Камы были новости. Он сообщил, что хочет собрать специальную команду для секретной операции.

— Мы готовимся атаковать большие города Индии. Мы начнем войну изнутри этого государства, чтобы поставить его на колени.

Рекруты были заинтригованы и напуганы. Вскоре амир организации Хафиз Саид приехал к ним в сопровождении колонны боевиков. Ребята выслушали его послание. Пощипав себя за бороду и сложив руки на груди, словно бы приготовившись творить молитву, амир произнес торжественную речь о долге и отваге.

Он закончил речь словами, которые Аджмал запомнил навсегда.

— Если вы погибнете в джихаде, — сказал амир, окинув взглядом рекрутов, — ваши лица будут светиться подобно луне. Ваши тела будут источать аромат. И вы отправитесь в рай.

Вперед выступил дядя Заки, чтобы пояснить слова амира более понятным языком.

— Вы мусульмане. Индийцы — это не люди. Они оставили вас умирать в нищете. Ваше время на подходе.

Внезапно, будучи никем, рекруты стали кем-то.

К февралю 2008 года группа уменьшилась до двадцати четырех человек, включая Аджмала и Музаффара. Их восемь часов везли на северо-запад в город Маншехра, раскинувшийся среди заснеженных холмов в тогдашней северо-западной пограничной провинции Пакистана. Здесь находился еще один тренировочный лагерь «Лашкаре-Тайба». Он располагался к северу от Военной академии Пакистана и города Абботабад, где спустя четыре года убили Усаму бен Ладена. С автостанции в Маншехре ребята поднялись пешком в холмы, неся в руках сапоги и одеяла. В конце концов они достигли тропы, которая вела в деревушку Баттал.

Если в Муридке им преподавали теорию, то в Баттале настало время практики. Мотивационные песни доносились из динамиков, развешенных на деревьях. Во время трехнедельного курса рекрутов научили пользоваться автоматами АК-47. Также рекруты преодолевали полосу препятствий, часто ползая по дну обледенелых ущелий. Невысокий рост Аджмала компенсировался его выносливостью и усердием.

Когда базовый курс подготовки закончился, будущим боевикам велели сделать перерыв. Далее следовал специальный курс длиной в два с половиной месяца. Он проходил в «Доме святых воинов» в пакистанской части Кашмира. Поскольку подготовка бойца стоила организации тысячу фунтов стерлингов, в «Лашкаре-Тайба» хотели быть уверены в каждом кандидате. В конце специального курса Аль-Кама должен был выбрать бойцов для своей секретной миссии.

За Музаффаром приехали его родные, чтобы забрать домой. Но за Аджмалом никто не приехал, даже несмотря на то, что он скучал по дому. Он позвонил матери, но ее телефон был отключен. Ему пришлось остаться в «Лашкаре-Тайба» и обучать новых рекрутов. В конце концов пришло время отбирать боевиков для секретной операции. Имя Аджмала стояло в списке. Музаффара в этом списке не было.

Май 2008 года. Бедные, практически осиротевшие ребята, которых в «Лашкаре-Тайба» заставили почуствовать себя спецназом, разбили палатки в холмах над Музаффарабадом, где Саид Мир, занимавшийся международными отношениями «Лашкаре-Тайба», жил в своем тщательно кондиционированном доме. Аджмал подружился с другим рекрутом по имени Хафиз Аршад. Мускулистый и высокий, Аршад был родом из Мултана, города на юге Пенджаба. Его семья отдала мальчика в исламскую семинарию, поскольку остальные их дети уже работали на плантациях сахарного тростника. У Аршада имелся лишь один навык, который объяснял его имя. Он был хафиз, что означает «усердно изучающий Коран». Став подростком, он не знал ничего о Пакистане или окружающем его мире. Он нанялся рабочим на железную дорогу. Однажды ему в руки попал листок с рекламой митинга, организуемого Хафизом Саидом.

Еще одним товарищем Аджмала был Шоаб, самый юный из рекрутов. Он родился в деревне в северо-восточной части Пенджаба. Эта деревня подверглась обстрелу во время индо-пакистанских войн в 1965 и 1971 годах. Из его окна виднелись горы Кашмира, за которые, собственно, и шла война. Его отец был местным проповедником, известным своей поддержкой течения «Ахль аль-хадис». Шоаб бросил школу даже раньше Аджмала и записался в боевики в Муридке, чтобы «пустить кровь Индии».

К концу первого вечера в их компании появился четвертый член, Насир Ахмед, который называл себя «коротышкой из Фейсалабада». Он был родом из второго по величине города Пенджаба, потому держался увереннее других ребят. Насир жил на улице неподалеку от мечети, которую поддерживала «Лашкаре-Тайба». В магазинах вокруг мечети можно было увидеть ящички для сбора пожертвований для «Лашкаре-Тайба», а члены организации считались местными звездами. Насир начал работать на «Лашкаре-Тайба» с детства, вербуя мальчиков в отдаленных деревнях. Несмотря на худобу и слабый голос, он был отважным и бесстрашным.

Аджмал, Хафиз, Шоаб и Насир сдружились. Когда специальный курс закончился, их собрали на площади. Там их ждал высокий, подтянутый, тщательно выбритый армейский офицер. Он выглядел странно на фоне бородатых людей в пижамах, но амир Саид и дядя Заки обняли его, как брата, а Аль-Кама представил его как генерал-майора Сахиба.

Никто не удивился. Все знали, что в «Лашкаре-Тайба» состоит множество пакистанских армейских офицеров. Полковник, который, как говорили, ушел из организации в 2005 году, открыто заведовал информационным отделом «Лашкаре-Тайба». Некоторые из этих офицеров были настолько разочарованы, что больше уже не верили в скорое освобождение Кашмира. Другие считали, что армия занимается умиротворением врагов ислама. Большинство таких офицеров утверждало, что они в отставке. Так это или нет, знали лишь они сами. «Лашкаре-Тайба» служила приютом для многих проходимцев из высших эшелонов власти.

Генерал-майор Сахиб щелкнул каблуками и принялся осматривать бараки, а затем удалился с такой же осторожностью, с какой приехал. После этого тренировки стали более напряженными. Поднявшись на поросшие лесом холмы, рекруты попали на самые отдаленные базы «Лашкаре-Тайба»: Маскар-е-Уммалкура и Аль-Акса (названа в честь мечети в Иерусалиме, которая является третьим по важности священным местом для мусульман). Они бросали гранаты и стреляли из автоматов, пока их руки не начинали неметь от боли. Холодными ночами они карабкались по скалам с тяжелыми рюкзаками за плечами, а Кахафа и Аль-Кама стреляли поверх их голов и между ног.

И вот к концу июля их разбили на пары для проведения командных тренировок. Они научились общаться, используя жесты. В брошенных зданиях рекруты учились заходить и зачищать помещения, прикрывая друг друга. Они смотрели, как Аль-Кама защищает двери от взрывной волны, закрывая их матрацами. Потом они разыгрывали захват заложников и учились, как правильно вести допрос. Их всех готовили к последнему испытанию — трем дням без воды, еды и карт в лесу, где на них будут охотиться их инструкторы. Десять рекрутов сбежали. Но когда Аджмал, Хафиз, Шоаб и Насир вернулись в лагерь, измученные и замерзшие, Аль-Кама встретил их с распростертыми объятиями.

Им выдали овцу, нож и коробку спичек, велев приготовить праздничный обед.

Середина августа 2008 года. Дэвид Хидли теперь был уверен, что «Лашкаре-Тайба» и майор Икбал ему не доверяют. Майор начал общаться с ним по телефону с нью-йоркского номера, хотя сам находился в Пакистане. Майор, избегавший любых личных контактов, пояснил, что разведка стала использовать интернет-телефонию, арендуя номера по всему миру, чтобы сбить другие разведывательные организации со следа.

Личная жизнь Хидли тоже шла наперекосяк. Фаиза угрожала ему и Шазии, но он не мог заставить себя полностью порвать с ней. Ему нужно было сменить обстановку. Он повез Шазию и теперь уже четырех детей в популярный поселок Мерри в трех часах езды к северу от Исламабада. Они вернулись назад 19 августа, в день, когда генерал Первез Мушарраф в конце концов был вынужден отступить, передав бразды правления гражданскому лидеру Асифу Али Зардари, вдовцу Беназир Бхутто, и премьер-министру Юсуфу Резе Гилани, на которого брат Хидли работал в качестве ответственного за связи с прессой.

Его ждало сообщение от Саида Мира. Довольный, Хидли отправился в тренировочный лагерь. Прибыв туда, он понял по поведению Мира, что подготовка к «Операции Бомбей» идет полным ходом. Но вместо того, чтобы что-либо рассказать ему, Мир начал давать Хидли всякие мелкие задания, которые подвергали опасности его анонимность. Его послали за покупками. Нужно было купить десять китайских рюкзаков, по одному на каждого боевика. Он выбрал рюкзаки с надписью на английском «Ветер перемен». Эта надпись казалась ему подходящей для атаки на город с моря. Его отвезли на границу с Индией, чтобы проверить индийские сим-карты, переданные шпионом «Лашкаре-Тайба». Были куплены пять одинаковых сотовых телефонов Nokia 1200, по одному на каждую пару боевиков.

Казалось, Хидли понимал, что его используют. Обеспокоившись этим, он решил позаботиться о безопасности семьи. Восьмого сентября он отослал Шазию и детей к своему школьному другу доктору Ране в Чикаго. Он также написал завещание. Душеприказчиком был Рана, чей иммиграционный бизнес Хидли узурпировал, чтобы создать себе прикрытие в Мумбаи. Хидли написал ему письмо, обращаясь к нему «дорогой доктор». Сначала он решил разобраться со своим браком с Фаизой. В случае его смерти ей следовало покинуть Пакистан и уехать в Канаду, где она не будет никому мешать. Хидли велел посылать ей триста пятьдесят долларов через Пашу каждый месяц. Большего для него она не стоила.

«Общайся с ней через него и не давай ей свой номер, даже если будешь ей звонить. Когда она получит визу, выдай ей шесть тысяч долларов, билеты и проинструктируй».

Шазию следовало отослать назад к ее семье в Лахор. Он попросил Рану постараться помочь его сыновьям поступить в колледж Аитчисон, самый престижный частный колледж Пакистана. Это заведение в свое время окончил ставший политиком игрок в крикет Имран Хан. Хидли затем перечислил средства, оставшиеся у него после смерти матери. Их следовало передать Шазии и их детям. Он ни единым словом не упомянул отца Салима Гилани, который отказался от него.

«Это все, старина».

Услышав о завещании, Фаиза рассердилась. Она написала американскому адвокату Хидли Джону Теису, пытаясь отстоять свои права «законной жены». Потом она отправилась прямо в мечеть «Лашкаре-Тайба» в Лахоре.

«Мне пришлось прождать восемь часов, — написала она. Должно быть, она очень боялась идти туда без приглашения. — Меня обыскали с головы до пят. Я спросила их, что они делают. У меня были проблемы с мужем, и я хотела выяснить, что происходит».

Когда руководители мечети начали юлить, Фаиза принялась выкрикивать имя мужа, пока не пришел амир Хафиз Саид. Она пожаловалась ему, что муж постоянно бьет ее. Также она упомянула, что он обсуждал с ней шпионаж и джихад. Хафиз Саид испугался, поскольку считал, что уже решил проблему Хидли. Он пообещал Фаизе поговорить с ее мужем.

Хидли узнал обо всем этом из sms. Он чувствовал себя униженным и оскорбленным. Хидли сменил адрес электронного ящика и нанял адвоката, чтобы окончательно порвать с Фаизой. Получив письмо, Фаиза позвонила Хидли.

— Неделю назад ты любил меня и скучал! — закричала она. — Что случилось?

Хидли приказал телохранителю выгнать ее из квартиры. Когда они ссорились возле ворот, он ударил ее кулаком, а потом ногой. Вся в слезах, она побежала в полицейский участок и заявила, что он напал на нее.

Спустя несколько часов Хидли арестовали. Его допросили. После восьми дней, проведенных в камере, его освободили по ходатайству какого-то высокого чина, возможно, из администрации премьер-министра. Офицер, провожавший Хидли до такси, наклонился и шепнул на прощание:

— Ради всех нас постарайся держаться в тени.

Хидли вернулся домой к Шазии, и его тут же вызвал Хафиз Саид.

— Заставь ее замолчать или избавься от нее, — велел он, имея в виду Фаизу. — Потом отправляйся домой и молись о прощении.

Музаффарабад

Высоко в холмах над «Домом святых воинов» было установлено несколько палаток. Аджмал Касаб и его товарищи находились внутри. Они заметно похудели после семи месяцев молитв, бега и стрельбы. Кровь быстрее бежала по венам, и они разговаривали о своем «соколином духе», который был готов наброситься на добычу. Они знали своих тренеров Кахафу и Аль-Каму лучше, чем отцов, и теперь им велели отправляться домой, чтобы попрощаться с семьями. Аджмалу дали 1300 рупий (10 фунтов стерлингов) на дорогу. Ему сказали, что он должен произвести на мать впечатление, сообщив, что она породила его для столь великой цели. В Фаридкоте мать обрадовалась ему. Она готовила ему бирьяни, словно бы он был женихом, которого она отдавала в другой дом. Когда новости о его возвращении распространились по деревне, соседи пришли выразить ему свое уважение. Они заметили, что Аджмал выглядит каким-то задумчивым. Он хотел остаться дома и очень расстроился, когда настало время прощаться. Он вернулся в «Дом святых воинов» спустя неделю и обнаружил, что их группа стала еще меньше.

Оставшимся велели взять себе боевые прозвища, что означало бы их перерождение в «семье чистых». Аджмал не мог придумать ничего оригинального. В конце концов он выбрал самое очевидное прозвище Абу Муджахид, а Хафиз Аршад стал Абдулом Рехманом «Бадой» (старшим), Шоаб же превратился в Абу Сохеба. Насир Ахмед стал Абу Умером. Они все подписали заранее составленные завещания, в которых объявлялось, что их тела пылают чистотой, а их души стремятся утолить гнев на поле боя. Потом Аль-Кама показал им фильм о том, как фидаи атаковали индийские войска в Кашмире. Когда кто-то спросил, предстоит ли им тоже отправиться в индийскую часть Кашмира, Аль-Кама дал довольно туманный ответ.

У него был большой опыт в подготовке фидаи к мученичеству. Он часто хвастался своим мастерством. Подобная работа требовала инфантилизации будущих боевиков, внушения им детского почтения, чтобы им можно было давать самые ужасные приказы и они не подвергали их сомнению, как взрослые. Аль-Кама особенно хорош был в психологии. Он провел много времени, анализируя образ каждого боевика, чтобы, когда придет время, у него была возможность сравнить самых слабых с самыми сильными.

К следующему утру их снова стало меньше. Аль-Кама сообщил, что одна группа уже отправилась в индийскую часть Кашмира. Из тридцати двух человек осталось лишь пятнадцать рекрутов. В августе они вернулись в Муридке. Там в бассейне они часами практиковались преодолевать водную преграду и доставать предметы со дна.

Группа снова уменьшилась, когда сбежали два рекрута. Не каждый хотел становиться мучеником. Аль-Кама сказал дяде Заки, что ему надо знать дату «Операции Бомбей». Им нужно было быстрее задействовать ребят, пока они не начали колебаться.

Аджмал признался другим, что он напуган, хотел бы остаться дома с матерью. Абдул Рехман «Чота» (малыш) страдал сильнее остальных. Раньше его звали Мохаммед Алтаф. Он был родом из настолько бедной деревни, что у нее не было даже названия, лишь номер 511. Она находилась в тридцати километрах от Вихари, что в Пенджабе. Нарушив правила, Чота звонил домой десять раз. Кто-то услышал, как он просил родственников заплатить «Лашкаре-Тайба», чтобы его отпустили.

Организация не могла потерять еще одного рекрута, потому Абу Шоабу поручили провести с Чотой беседу. Хотя он был самым младшим, Шоаб оказался довольно выносливым бойцом. После лекции о мученичестве Аль-Кама спросил, испугался ли кто-нибудь. Шоаб поднял руку.

— Чего бояться, если единственное, что нас ждет в этой жизни, это смерть? — сказал он классу.

Аль-Кама собрал их всех, подождал, пока все замолчат, и попросил их закрыть глаза.

— Самое большое, чем брат может пожертвовать, это жизнь, отданная джихаду, — сказал он им. — И его вознаграждение будет безграничным.

Сентябрь 2008 года — Карачи

В начале месяца обеспокоенного Аджмала Касаба и двенадцать его товарищей отправили на поезде в Карачи. Они понятия не имели, куда их направят дальше. Группа включала Аджмала, Умера, Абдула Рехмана и Шоаба. Их поселили в месте под названием Азизабад. Так назывался модный район в центре Карачи. «Лашкаре-Тайба» использовала это название, чтобы сбивать с толку шпиков, поскольку их «Азизабад» на самом деле находился в секретном комплексе в Юсаф Гот, районе на севере приморского мегаполиса Карачи. Если в числе скрыта безопасность, то этот город подходил для подобной роли лучше всех, поскольку среди двадцати одного миллиона его жителей можно было спрятать все, что угодно.

Азизабад был похож на любой другой фамильный особняк. Но за его воротами из кованого железа и постоянно зашторенными окнами находились жилые помещения и учебный зал с учебниками по навигации, добытыми пакистанским шпионом. На стене висела карта с береговой линией Индии. Для расслабления можно было почитать журналы и брошюры по джихаду из маленькой библиотеки. Самым главным опусом там была книга «Лашкаре-Тайба» «Почему мы ведем эту войну». Но после стольких месяцев, проведенных в постоянном движении, членам команды было сложно так долго оставаться на одном месте. К тому же начался священный месяц Рамадан, они постились, что лишь усиливало общее недовольство. Когда они не сидели на занятиях, то в основном спали, ожидая заката, когда можно было поесть.

К ним присоединился Абу Хамза, инструктор из Муридке. Хотя он был рядовым бойцом, он отлично подходил для «Операции Бомбей». Его настоящее имя было Сиед Забиуддин Ансари. Ему исполнилось двадцать восемь лет, и он вырос в сельской местности в центре Махараштры. Он хорошо знал Мумбаи. Абу Хамза бегло говорил на маратхи, хинди и урду. Будучи подростком, он отправился в Пакистан и поселился в южном Пенджабе. Возмутившись антимусульманскими выступлениями в Гуджарате в 2002 году, он присоединился к «Лашкаре-Тайба». Его забросили обратно в Индию в 2006 году, чтобы он собрал арсенал оружия и помог в организации ряда терактов. Старался он плохо, его прикрытие перестало действовать менее чем через год после того, как он вернулся в Индию. Это привело к гибели и тюремному заключению многих моджахедов. «Лашкаре-Тайба» в ходе дорогостоящей операции пришлось перебросить его в Пакистан через Бангладеш. Совет организации хотел изгнать его.

Но теперь ему дали второй шанс. Задание, которое хотели ему поручить, не мог провалить даже этот незадачливый индийский моджахед. Хамза начал учить Аджмала и других ребят основам маратхи и хинди, чтобы они могли общаться с таксистами и спрашивать дорогу. Индия была для рекрутов страшным, непонятным местом. Хамза описал им кастовую систему индийцев; то, как они ели и молились. Он также рассказал им о культуре Индии. Между тем финансирование операции увеличилось.

С апреля 2008 года организация выделила на операцию 2 168 000 рупий (14 тысяч фунтов стерлингов). «Лашкаре-Тайба» настолько привыкла к тому, что ее прикрывает пакистанская разведка, что их финансовый агент даже не потрудился взять себе другое имя, положив все деньги на собственный счет в Карачи.

Финансовый агент арендовал безопасные квартиры для инструкторов «Лашкаре-Тайба», десять из которых должны были помогать проводить операцию. Он выдал 180 000 рупий (1175 фунтов стерлингов) лейтенанту «Лашкаре-Тайба» и приобрел подвесной мотор. Также он купил шестнадцать спасательных жилетов, пневмонасос, надувные шлюпки и баркас с оформленными документами. В качестве запасного варианта он купил баркас поменьше, заплатив 80 000 рупий (522 фунта стерлингов) наличными. Также он взял в аренду третий баркас. Потом он нанял четырнадцать матросов, назначив их старшиной человека, который симпатизировал идеям «Лашкаре-Тайба». Он получил кодовое имя Хаким-сааб. Они могли полагаться на Хакима, потому что он помогал им проводить операции годом ранее.

Отец старшины, известный как Хаджи, также включился в работу, выискивая наилучший район для высадки. Он выбрал точку возле маленькой деревушки на юго-восточной оконечности растущего города. Менее чем в километре от того места, где безымянная речка впадала в Аравийское море, можно было освоить азы мореплавания. Рекруты должны были добраться до места назначения, не утонув и не выдав себя. В это время береговая охрана сообщала о небывалых приливах, которые привели к многочисленным смертям.

Через два дня после приезда в Карачи Аджмал и другие члены группы начали учиться управляться с шлюпками. Они с радостью переворачивали их, выравнивали, а также разбирали, сушили и смазывали оружие после того, как оно побывало в морской воде. Они разбирали крупные ящики, выложенные розовым пластиком изнутри. Там лежали детонаторы, гексоген, гранаты и запалы. Они сразу же приступили к сборке бомбы, а потом впервые отправились в открытое море. Для людей, которые никогда не видели моря, это, наверное, было непросто.

Спустя час плавания Хаким-сааб начал рассказывать им о морских картах, поясняя основы навигации. Следующие два дня они учились пользоваться бортовой GPS-системой и заканчивали работать над своим прикрытием. Со стороны они должны были выглядеть как обычные рыбаки. Потому они закидывали сети, вытаскивали их, жарили пойманную рыбу по ночам на костре. Им всем очень хотелось знать, когда и куда они отправятся.

Через три дня приехал Аль-Кама. Первая фаза была завершена. Он сообщил, что забирает команду назад в сухую прохладу гор. Спустя сутки они добрались до «Дома святых воинов», где амир Хафиз Саид и дядя Заки сообщили им неприятные новости. Группа, которая тренировалась и жила вместе много месяцев, теперь должна была разделиться. Шестеро отправлялись на миссию в Кашмир, которую следовало провести вне очереди. Они все со страхом ждали, когда произнесут их имена. Аджмала Касаба не было в списке. Что же они для него приготовили? «Лашкаре-Тайба» напоминала конвейер, который никогда не останавливался, чтобы дать кому-то время для размышлений и сомнений.

После того как их коллеги уехали, дядя Заки представил троих новых бойцов.

— Они такие же фидаи, как и вы, — пояснил он, понимая, как сложно будет новым людям втянуться в сплоченный коллектив.

Аджмал узнал, что двое новеньких, Фахадулла и Джавед, были родом из деревень в районе города Окара. Пока они ели, двадцатичетырехлетний Фахадулла рассказал, что он племянник Кахафы. На левой руке у него не хватало двух пальцев. Все решили, что он потерял их в бою, и сочли это хорошим знаком. На самом деле этот дефект был у него с рождения, но мальчику велели никому об этом не рассказывать, поскольку его могли посчитать приносящим неудачу.

Джавед был родом из Гугеры, деревни к северу от Окары. Он провел детство в медресе и был самым младшим в группе. В шестнадцать лет он сказал родителям, что хочет присоединиться к «Лашкаре-Тайба». Его отец, торговавший зерном, был вне себя от ярости. Он попытался женить его на четырнадцатилетней соседке. Джавед сбежал, найдя укрытие в представительстве «Лашкаре-Тайба» в Окаре. Оттуда его перевезли в Муридке, где он начал тренироваться, открестился от родной семьи и обрел новую, взяв боевое имя Абу Али.

Третий новоприбывший, Исмаил Хан, был родом из провинции Хайбер-Пахтунхва. Он единственный не был пенджабцем. Исмаил почти не говорил до тринадцатого дня Рамадана, 13 сентября, когда амир Хафиз Саид вернулся вместе с генерал-майором.

— Пришло время джихада, — торжественно возвестил амир, приняв любимую позу, сложив ладони на груди. Наступила гробовая тишина. — Вы совершите нападение в материковой Индии.

Аджмал, который всегда считал, что судьба забросит их в Кашмир, был поражен. Прежде чем он успел переварить эту информацию, вперед вышел дядя Заки.

— Финансовая власть Индии зиждется на мощи города Бомбей. Вы атакуете его с моря. — Аджмал оглянулся и понял, что остальные так же шокированы, как и он. Операции «Лашкаре-Тайба» очень редко проводились в крупных индийских городах. Генерал-майор широко улыбнулся. Он шепнул что-то на ухо Заки, который продолжил: — Вы готовы? — Все молчали. Заки попробовал снова: — Генерал-майор Сахиб хочет посмотреть, как хорошо вы подготовлены.

Он отвел их наружу и выдал всем автоматы Калашникова и магазины.

— Заряжайте и порвите мишени в клочья. Стреляйте столько, сколько захотите, — велел Заки.

Бойцы начали стрелять по мишеням, вгоняя в них пулю за пулей, пока у них не начали слезиться глаза от порохового дыма.

Потом их отвели в помещение, в котором они никогда не были. Там находились телевизоры и карты столиц всего мира. Это был информационный центр организации. Их познакомили с Абу Зарраром Шахом, начальником медиаотдела. Он провел последние несколько месяцев, собирая переносную коммуникационную сеть, спроектированную командой молодых безработных выпускников университетов, нанятых организацией в Дубаи, Карачи и государствах Персидского залива. Их группа носила кодовое имя «Совы».

Экспериментируя с интернет-телефонией, «Совы» создали систему для удаленного контроля. Ее будут использовать для помощи бойцам, когда они высадятся в Мумбаи, а также для устранения любых следов участия в операции «Лашкаре-Тайба». Люди Заррара арендовали телефонные номера у компании из Нью-Джерси «Коллфонекс». Этот законный сервис был популярен среди мигрантов, которым надо было совершать недорогие телефонные звонки за рубеж, используя систему VoIP, похожую на Skype. Бойцы в Мумбаи смогли бы пользоваться местными предоплаченными индийскими сим-картами, чтобы звонить на арендованные австрийские номера, которые перенаправляли бы звонок через «Коллфонекс» в Пакистан. Индийским следователям было бы очень сложно разгадать подобную систему, поскольку все, кроме компании в США, было незаметным.

Сделка с «Коллфонекс» была заключена через Интернет. Заррар представился как предприниматель из Индии, а деньги были посланы банковским переводом. Это в определенный момент вызовет подозрения, поскольку по документам сумма поступит из Исламабада. Но к тому времени операция уже будет в самом разгаре.

— Заррар Шах хорошо разбирался в компьютерах, — вспоминал Аджмал, удивленный разнообразием техники.

Он опасался, что эта техника слишком сложна и им не хватит знаний, чтобы научиться с ней работать. Заррар убедил Аджмала, что ему не придется ничего делать. Чтобы связаться с руководителями в Пакистане, от него требовалось лишь два раза нажать на зеленую кнопку на телефоне.

У «Сов» появилась еще одна простая идея. Заррар показал Аджмалу, как он использовал программу Google Earth, чтобы исследовать город, в котором никогда не бывал. Как только их индивидуальные миссии будут определены, Google Earth станет их гидом, другом и тур-оператором.

Выведя членов группы на улицу, Кахафа и Аль-Кама разбили команду на пять пар, что представляло собой классическую организацию фидаи. Кахафа и Аль-Кама изучили каждого бойца и на основании этого подобрали пары, чтобы один ее член дополнял другого. В первой паре были Аджмал и Исмаил. Исмаил должен был повести за собой Аджмала, который, как опасались в «Лашкаре-Тайба», мог испугаться или сбежать. Во второй — Умар и Акаша, выбранные по тому же принципу. В третьей паре оказались Шоаб и Умер. Четвертая включала Абдула Рехмана «Баду» и Али, а пятая — Абдула Рехмана «Чоту» и Фахадуллу, племянника Кахафы.

Атака была запланирована на двадцать седьмой день сентября 2008 года. Оставалось всего две недели.

— Вы достигнете Бомбея, захватив индийское судно.

Юноши поразились услышанному. Аджмал не мог понять, как они все это сделают. Аравийское море пугало их. Сама мысль о том, чтобы захватить судно, потрясала. Не давала покоя мысль о том, что им следует поднять якорь, выйти в открытое море, высадиться на чужом берегу и атаковать город. Хуже всего для Аджмала было то, что атаку назначили на его двадцать первый день рождения.

Наконец, Заки назвал цели атаки, которые никому ничего не сказали: вокзал Чатрапати Шиваджи, Малабар Хилл, кафе «Леопольд», отель «Трайдент-Оберой», Еврейский центр и отель «Тадж-Махал». Две команды должны были заняться последней, самой важной целью.

Им нужно убить и покалечить максимальное количество людей из Америки, Британии и Израиля, потому что «эти люди сильно притесняют мусульман». Им следовало помнить, что «ни один мусульманин не должен погибнуть при атаке». Чтобы создать максимальный хаос, каждый террорист будет иметь при себе заряд гексогена, который установит в людном месте. Так у властей создастся впечатление, что город атакует большая бригада фидаи. Атака начнется в полвосьмого вечера, то есть в час пик. Аль-Кама сказал, что хотя вся операция может показаться сложной, отдельные ее части достаточно просты. С каждым бойцом он провел особый инструктаж.

Аджмал и Исмаил должны были расстрелять людей на вокзале, а потом отправиться к Малабар Хилл, где им следовало взяться за богатых горожан. Шоаб и Умер будут убивать туристов, используя автоматы и гранаты, в кафе «Леопольд», а потом присоединятся к Абдулу Рехману «Баде» и Али, чтобы напасть на «Тадж-Махал», который они должны поджечь и захватить там заложников.

Умар (настоящее имя Насир) и Акаша возьмут в осаду Еврейский центр, захватят евреев и казнят их. Фахадулла и Абдул Рехман «Чота» в это время нападут на отель «Трайдент-Оберой», убивая гостей и сотрудников, а потом возьмут пленных.

Каждой команде показали видеоролики об их целях, снятые за много месяцев до того Дэвидом Хидли. Они изучили подробную карту, которую он помог создать, с указаниями, как попасть к целям терактов. Тем, кто должен был проникнуть в «Тадж-Махал», показали 3D-ролик о гостинице, снятый отелем в маркетинговых целях. Заррар нашел его в Google Earth. Они смогли пройтись в южное и северное крыло, покрутиться в Башне, а также войти и выйти через все входы.

Слово взял Кахафа. Чтобы не вызывать подозрений, всем фидаи собирались выдать поддельные индийские документы, где они значились студентами одного колледжа в Хайдарабаде. Их заставили запомнить их новые имена.

— Никто не будет вас подозревать. Даже полиция.

По большому счету, инструкторы Кахафа, Аль-Кама и Хамза, а также Заррар Шах должны были виртуально находиться рядом с командой во время операции. Организация создала пункт управления с телефонами, компьютерами, телевизорами и подробными картами Мумбаи, чтобы инструкторы могли управлять операцией поминутно, помогая бойцам и направляя их. Пункт управления оборудовали в Малир-таун, одном из самых престижных районов Карачи, недалеко от международного аэропорта. Район круглые сутки патрулировался полицией, что делало его самым безопасным местом в городе.

Пятнадцатого сентября Кахафа и индийский моджахед Хамза отвели команду в холмы над «Домом святых воинов», чтобы выпустить пар. Им выдали вдоволь оружия и велели бежать и стрелять, кувыркаться и пригибаться.

— Делайте, как вам нравится.

Они провели целый день, учась собирать компактные бомбы из гексогена с таймером и запалом. Аль-Кама хвастал, что подобные бомбы использовались талибами и «Аль-Каидой» в операциях в Афганистане и Пакистане. Фидаи завершили вечер, упражняясь в стрельбе.

— Стреляйте до изнеможения! — крикнул Аль-Кама.

Шестнадцатого сентября приехал парикмахер, который сбрил им бороды и остриг волосы, чтобы они могли сфотографироваться для поддельных документов.

Семнадцатого сентября команда вернулась в Карачи в безопасный дом Азизабад. На столе валялся журнал «Таябат», выходивший на урду. В нем Аджмал обнаружил заметку о шести фидаи, погибших в индийской части Кашмира. Он узнал своих недавних товарищей, и ему стало не по себе. Аджмал пытался подавить ужас от того, что им тоже суждено скоро погибнуть. Он спрятал журнал от других. Достаточно того, что он узнал об этом. Зачем пугать остальных?

Девятнадцатого сентября Кахафа выдал им десять таймеров и пояснил, как их настроить. Он попросил каждого написать свое имя на таймере.

— Они нужны для больших взрывов, — коротко пояснил он.

Потом их отвезли к реке. Там, на борту баркаса, они встретили Хаким-сааба. Теперь они уже чувствовали себя на воде более уверенно. Капитан показал им, как управлять желтой надувной лодкой, на которой они высадятся в Мумбаи. Он научил их топить лодку, вынув клапан, а также рассказал о долготе и широте. Ночью они зубрили наизусть свои новые имена, адреса, названия учебных заведений. Лежа на палубе, они глядели на звездное небо.

Двадцать шестого сентября каждому члену команды выдали рюкзак, набитый боеприпасами и достаточным количеством еды и воды, чтобы они смогли продержаться более суток. В рюкзаке лежали автомат Калашникова, восемь обойм (всего 240 патронов), восемь ручных гранат, один штык, один пистолет и три магазина к нему, бутылка с водой, килограмм изюма и миндаля, наушники, три батарейки на девять вольт, зарядное устройство для батареек и ящичек с гексогеном. В дополнительных вещевых мешках были одеяла, рис, мука, масло, маринованные овощи, молочный порошок, спички, моющее средство, бумага, бутылки с водой, зубная паста, зубные щетки, бритвы и полотенца. Им выдали новую западную одежду и велели срезать бирки. Всем дали наручные часы, выставленные на полчаса вперед, то есть по индийскому времени. Абу Хамза раздал на экстренные расходы 10 800 индийских рупий (130 фунтов стерлингов) каждой паре боевиков, а также GPS-навигатор и мобильный телефон Nokia 1200. Наконец, они собрали автоматы и смотали изолентой магазины таким образом, чтобы их можно было быстро перезарядить.

— Хорошо выспитесь, — шепнул Хамза, выключая свет.

Двадцать седьмого сентября они отплыли на двух суденышках. Течения и ветер сбили их с курса, швырнув на скалы. Лодки затонули, а неопытные моряки, проведя несколько часов в спасательных жилетах в воде, возвратились назад.

Несколько ночей спустя они снова попробовали отплыть. Для этого был куплен новый баркас. Поднявшийся шторм помешал им выйти в море. Сотни потраченных литров дизельного топлива не помогли. Хаким-сааб потерял контроль над судном, оно подошло слишком близко к какому-то индийскому траулеру, на котором заподозрили, что это пираты, и открыли по террористам огонь. Команда измученных морской болезнью боевиков вернулась обратно. Их вещи забрали, а самих отправили в Азизабад. Когда наступило первое октября, инструкторы решили укрепить уверенность бойцов, устроив пир. Из целого козла приготовили бирьяни. После этого двое рекрутов показали, как незаметно установить бомбы под сиденьем движущегося такси, пока все остальные доедали бирьяни.

Потом не было ничего. Полтора месяца они ничего не делали. Аджмал считал дни, все сильнее падая духом. Они ели и спали, а страх и разочарование усиливались. Наконец двадцать первого ноября их разбудили, посадили в джип с тонированными стеклами и отвезли на базу возле реки. Выбравшись из машины, они увидели дядю Заки, Хамзу, Заррара, Кахафу и Аль-Каму, которые ждали их. Им снова раздали рюкзаки, деньги, телефоны, спутниковые телефоны и GPS-навигаторы, после чего к ним обратился дядя Заки. Стояла прекрасная погода. Приближалась ясная, безлунная ночь. Это был их шанс. Брат Исмаил был назначен лидером группы, а Умеру поручили командовать двумя парами, которые атакуют «Тадж-Махал». Наконец Заки сообщил им, что собирается совершить хадж и все время будет молиться за них.

— Амир Хафиз и все остальные вложили много сил в эту миссию. Ваши тренировки теперь должны принести плоды. Мы сделали из вас умелых и ловких воинов. Выполните долг и не опорочьте себя.

Заки обвел их взглядом, поднял руки и помолился.

— Пускай Аллах заботится о вас и защищает.

В пять утра двадцать второго ноября их подняли на намаз. К шести утра они, взяв рюкзаки, отправились к реке. Исмаилу дали спутниковый телефон. В семь утра они погрузились в лодку. Спустя полтора часа плавания впереди появилось какое-то судно. Они поднялись на его палубу и вышли в море.

К девяти часам вечера они заметили знакомый силуэт баркаса. Хаким-сааб ждал их на борту. Он и трое других членов команды помогли боевикам погрузиться на баркас, а сами отплыли обратно в Карачи. Десять террористов и семь человек команды направились на юго-восток через Аравийское море, вдыхая запахи топлива и рыбы, которые вызывали у них острый голод.

На следующее утро, двадцать третьего ноября, они оказались в индийских водах. Теперь им не помогла бы даже их легенда, если бы они встретили индийский патруль. Тюрьмы в Гуджарате были битком набиты пакистанскими моряками, которые незаконно пересекли границу Индии. Некоторые из них, возможно, действительно были рыбаками, но индийское правосудие не жалело никого. Поэтому их всех отправляли гнить в тюрьмы.

Наконец, они заметили индийский траулер с поднятым кверху носом, как у норманнских драккаров. На борту черными, синими и желтыми буквами было написано «Кубер». Это было их первое испытание. Когда траулер приблизился, Исмаил замахал ремнем привода вентилятора, словно бы у них сломался двигатель. Когда их баркас поравнялся с траулером, боевики быстро перепрыгнули на его палубу и скрутили команду ничего не подозревавших рыбаков. Всех рыбаков, кроме капитана, перевели на их баркас. Капитана Амарчанда Соланки завели в моторный отсек и связали.

Команда баркаса расстреляла рыбаков и выбросила их тела за борт, прежде чем повернуть назад к Карачи.

На палубе «Кубера» фидаи наконец остались одни. Они все уселись на палубе, словно впервые услышав плеск волн за бортом. Брат Исмаил знал, что нужно делать. Он включил спутниковый телефон и прислушался.

— Селям алейкум? — сделал он попытку.

Его голос дрогнул. Члены команды ждали. Неужели их бросили?

Потом из трубки послышался голос:

— Алейкум селям.

Они узнали знакомый голос Абу Хамзы, индийского моджахеда. Он отвечал им из Карачи. Их никто не бросил. Следующие тридцать два часа они плыли, чувствуя себя намного увереннее. Корабль направлялся на юго-юго-восток. Им предстояло пройти 309 морских миль. Боевики заставляли капитана Соланки проверять курс, постоянно сообщая инструкторам в Карачи, как у них обстоят дела. Они все время были начеку, выставляя по ночам часовых. Спали и готовили по очереди.

В четыре часа дня 26 ноября их энтузиазм пошел на убыль, когда на горизонте показалась береговая линия Индии. Аджмал вспоминал, что очень скоро они увидели вдали высокие здания Мумбаи. Фидаи стояли на палубе и глядели на них с благоговением. К шести вечера они увидели город во всем его великолепии: с пышными пальмами, блестящими небоскребами, шикарными виллами, освещенными со всех сторон отелями и офисными зданиями.

— Сожгите все. Сожгите все, братья, — говорил им Аль-Кама, когда они плыли по реке к Карачи.

Неужели он опасался, что, увидев процветающий город, его подопечные решат забыть о цели и останутся здесь жить?

— Что нам делать с индийским капитаном? — спросил Аджмал, возвратив всех к неприятной реальности положения, в котором они находились.

Аджмалу не хотелось самому решать судьбу Соланки.

Исмаил позвонил Абу Хамзе в Карачи.

— Делайте, что хотите, — ответил индийский моджахед, сваливая на них принятие решения.

Аджмал посмотрел на Исмаила.

— Убьем его? — прошептал он, трясясь от страха.

Исмаил кивнул. Шоаб и Умер держали ноги капитана, пока Аджмал, схватив его за волосы, не перерезал индийцу горло, стараясь скрыть ужас, охвативший его.

Теперь назад дороги не было. У всех руки были в крови.

Террористы подготовили желтую надувную лодку для высадки. Прежде чем опустить ее в море, они помолились и переоделись в новую одежду. Исмаил раздал всем документы и красные индийские нитки, которые Хидли купил в храме Ганеши в Мумбаи, популярном среди болливудских звезд.

Все, по чему можно было определить, что они из Пакистана, теперь было уничтожено. Они превратились в безликих мучеников. Их сила воли и восприятие себя как личностей улетучились, они стали благодарными за то, что их послали на смерть. Глядя на своих товарищей, с их волосами, блестящими от миндального масла, Аджмал позже вспоминал, что не мог отличить одного от другого. Они могли оказаться кем угодно среди миллиардного населения Индостана. Они были никем.

Подняв GPS-навигатор над урчащим двигателем производства фирмы Yamaha, брат Исмаил направил лодку к темным лачугам рыбачьей деревушки, которую Хидли отметил как отличное место для высадки.

— Мы не должны обесчестить наши имена! — крикнул Исмаил перед тем, как отключить двигатель.

Лодка бесшумно заскользила между рыбацких суденышек, пока не уткнулась носом в берег.

Аджмал вдохнул запах жареной рыбы, и у него тут же заурчало в желудке. Вдали слышались приглушенные голоса. Где-то работал телевизор, по которому показывали матч по крикету. В лачугах впереди собралась веселая толпа пьяниц.

Выпрыгнув на берег, Аджмал вспомнил слова дяди Заки: «Пусть Аллах выполнит все ваши желания». Он побежал по берегу к дороге, ощущая, как сильно колотится сердце в груди.

Час спустя Дэвид Хидли получил sms. Шазия была в Чикаго, а он жил с Фаизой на съемной квартире в Лахоре. Sms пришла от Саида Мира. Он писал: «Включи телевизор». Вскоре пришла еще одна sms, на этот раз от Шазии. Она тоже смотрела телевизор и поздравляла его с «выпуском».