Заманчивое предложение

Глава 39

Мисти

Хрустящий вкус имбирного эля наполняет мой рот, когда я делаю еще один глоток, дыша через нос. Почему я думала, что могу общаться с убийцами? Я точно не могу.

Мой желудок переворачивается при мысли о крови, и я опускаю голову на колени, где сижу на одном из больших кожаных кресел в личной комнате Эверетта в "Elysium".

— Ты в порядке? — спрашивает Деймон, неуверенно потирая рукой верхнюю часть моей спины.

Нет, Деймон. Я не в порядке. Я только что участвовала в своей первой пытке — убийстве! У меня вспотели ладони, когда я позволила этой мысли овладеть мной. Мы убили Томаса. Конечно, если бы на свете существовал парень, он был бы им, но все же. Я обычная чертова девчонка.

Люди шутят о том, что убивают своих бывших. В случае с Мией она помогла арестовать своего.

Мы точно не убиваем их.

Ну, большинство из нас не убивают. Рэй выглядела вполне довольной этой идеей. Интересно, даст ли мне Деймон ее номер?

Тошнота проходит, и я наконец поднимаю глаза.

Деймон стоит передо мной на коленях. Его пальцы убирают влажные волосы с моего лица и заправляют их за ухо. — Прости, я не должен был приводить тебя туда.

Честно говоря, я не уверена, что меня так уж сильно волновала сама концепция убийства, как чрезмерное количество крови. Мой желудок сворачивается при этой мысли.

Я тяжело сглатываю. — Неужели это обязательно должно быть так грязно?

Деймон качает головой в сторону. — Пытки? Да, обычно, хотя есть психологические техники, которые не менее эффективны.

Я поднимаю руку, чтобы остановить его. — Знаешь что? Неважно.

Дверная панель пищит, когда входит Матиас, за ним следует пожилой хрупкий джентльмен. Его глаза испуганно обшаривают комнату, прежде чем остановиться на Деймоне и тут же опустить взгляд в пол.

— Простите за опоздание, мистер Эверетт, — говорит мужчина, поднимая ремень большой кожаной сумки на плечо.

Деймон хмурится, и, клянусь, мужчина чувствует это, потому что его вес смещается из стороны в сторону. — Доктор Кларк. Это Мисти Эверетт, моя жена. Она сегодня прошла через испытание и чувствует головокружение.

Доктор поднимает глаза, и в нем происходит полная перемена. Теперь, когда он понимает, почему оказался здесь посреди ночи, его уверенность полностью вернулась. Я не могу не задаться вопросом, для чего еще они его вызывали.

Он подходит ко мне, и Деймон неохотно отходит на несколько футов, скрестив руки на груди, наблюдая за работой доктора.

— Я доктор Кларк. Итак, у вас кружится голова?

Он протягивает мне один из тех маленьких фонариков, похожих на ручку, которые, кажется, есть у всех медиков, и светит им мне в глаза.

— Я в порядке, просто немного брезглива от…

— Вы не обязаны рассказывать мне, что произошло.

Доктор прерывает меня, бросает быстрый взгляд на моего мужа, а затем приобретает уместный бледно-зеленый оттенок.

Я протягиваю свою банку, желая избавить беднягу от страданий. Он выглядит так, будто если ему придется провести еще хоть секунду под пристальным взглядом Деймона, он потеряет сознание. — Как я уже сказала, я в порядке. Просто немного подташнивает.

— Мисти, ты упала в обморок. Пусть доктор работает, — приказывает Деймон, и я вызывающе поднимаю на него бровь. Он повторяет мое выражение, и я сдаюсь.

Я снова смотрю на доктора. — Что у вас для меня есть?

— Я поставлю вам капельницу с жидкостью. Это должно помочь, — говорит он с неуверенной улыбкой.

— Вы что, издеваетесь? — Доктор вздрагивает, и я, поморщившись, говорю: — Извините, а затем обращаю свой гнев на человека, который этого заслуживает. — Это излишняя жестокость. Отпусти бедного доктора.

Деймон полностью игнорирует мою вспышку. — Хорошо. Что еще?

Все тело доктора напрягается от тона Деймона. Он искренне напуган, и я не в первый раз задаюсь вопросом, что сделал мой муж, чтобы заслужить такую реакцию. После сегодняшнего вечера у меня определенно есть идея получше. — Еда… что-нибудь съестное поможет.

Деймон переключает внимание на меня, его брови сведены вместе в беспокойстве, пока он изучает мое лицо. — Что ты хочешь съесть?

Я качаю головой. — Деймон, сейчас около трех часов ночи. Ничего не открыто.

— Позволь мне побеспокоиться об этом.

Кажется, он слишком уверен в своей способности получить то, что хочет.

— Я хочу в кафе и картошку фри из бутербродной Смитти.

Я ухмыляюсь. Я точно знаю, что они не открыты.

— Вы почувствуете небольшой укол, — говорит доктор за секунду до того, как уколоть меня иглой.

Я вздрагиваю от боли, и Деймон пробирается вперед, мрачно глядя на доктора, который практически дрожит передо мной.

— Простите, я должна была этого ожидать.

Я даю доктору свою лучшую утешительную улыбку, и он смотрит на меня как на спасательный круг.

Он вешает пакет с прозрачной жидкостью на крючок, который он собрал над моей головой. Он регулирует линию, ведущую к моей руке. — Двадцать минут должно хватить.

— Вы свободны. С остальным я справлюсь сам.

Доктор вздыхает, и его плечи расслабляются, когда он встает, быстро собирает свои вещи и направляется к выходу. — Позвоните мне, когда понадобится.

Как только за ним закрывается дверь, я бросаю взгляд на Деймона. — Тебе обязательно было его запугивать? Он и так вышел посреди ночи!

— У него есть гонорар. Уверяю тебя, ему заплатили более чем достаточно, чтобы выйти.

Ладно, возможно, это правда, но все же. — Он, кажется, испугался тебя.

— Я не сделал ничего плохого этому доктору, если ты об этом беспокоишься, — рассеянно отвечает Деймон, набирая номер на своем телефоне.

— С этим доктором?

Деймон переводит взгляд на меня, а затем возвращается к своему телефону. — Последний исчез после того, как информация стала достоянием общественности.

— Ты просто сумасшедший, — вздыхаю я.

— Ты только что это выяснила?

— Ты опасен.

Даже когда я произношу эти слова, они кажутся мне невкусными.

Деймон убирает телефон обратно в карман, сокращает расстояние между нами и нежно проводит большим пальцем по моей скуле. — Не для тебя.

— А что, если я… ну, не знаю… разозлю тебя или что-то в этом роде?

Его губа подергивается. — Честно говоря, я не представляю, как это возможно.

— Да? Даже если я приударю за одним из твоих братьев?

Почему я это делаю? Но я знаю, почему — какая-то больная часть меня любит подталкивать его как можно дальше. Нравится чувствовать себя уверенно, зная, что он не сорвется. Только не со мной.

Его глаза сужаются до черных щелей. — Я буду скучать по ним.

В моей груди вспыхивает смех. — Ты сумасшедший.

Он наклоняется и касается своим лбом моего. — Когда дело касается тебя, я гораздо больше, чем сумасшедший.

Он так близко, что каждое его дыхание веером проносится над моими губами, а его сладкий аромат сигар и одеколона заполняет мой нос. Он словно натянул невидимую веревку, связывающую нас вместе, притягивая к себе каждую унцию моего внимания. Я не могу удержаться от того, чтобы не наклонить подбородок и не прижаться ртом к его губам.

Он тихо стонет, углубляя поцелуй, и уносит все оставшиеся мысли.

В дверь тихонько стучат, прерывая момент.

— Что? — кричит Деймон, голосом, не позволяющим тому, кто нас прервал, войти.

Дверь открывается, и в комнату входит Себастьян, держа в руках белый бумажный пакет со знакомым логотипом. — У меня твоя еда, засранец. Ты хоть представляешь, что мне пришлось сделать, чтобы получить это? Ты должен мне сто тысяч.

— Просто отдай мне еду.

Деймон совсем другой рядом со своими братьями; жесткость, с которой он ведет себя с другими, полностью отсутствует. Вместо этого в нем чувствуется какая-то легкость.

— Держи свои грязные руки подальше. Я сделал это для своей сестры, а не для тебя.

Себастьян одаривает меня яркой улыбкой, которая выглядит слишком озорной.

Я забираю у него пакет, стараясь не нарушить работу капельницы. Взгляд Себастьяна задерживается на линии, и он бросает холодный взгляд на старшего брата.

— О чем ты, черт возьми, думал, когда привел ее туда?

— Я думал, что она заслужила право выбора, — легко отвечает Деймон.

Я откусываю кусочек клубной булочки, восхитительный вкус майонеза и хрустящего бекона заполняет мой рот. Я проглатываю, прежде чем сказать: — Он спросил. Могу сказать, что мне приходилось проходить и через худшее.

Глаза обоих мужчин устремляются на меня, брови сведены вместе. Себастьян выглядит как более молодая копия.

У Деймона дрожит челюсть, и проходит несколько секунд, прежде чем он что-то говорит. — Мы убили этого ублюдка слишком быстро.

От такого прямого ответа у меня пересыхает в горле. — Мы убили его.

Деймон подходит ближе, на его лице появляется выражение озабоченности. — Мы.

Я ищу в себе хоть каплю сожаления и ничего не нахожу. — Я… я не чувствую себя плохо.

Деймон целует меня в макушку. — Хорошо.

— Я оставлю вас, голубки, наедине. Позаботься лучше о моей сестре, засранец.

Братья продолжают говорить, но их голоса звучат нечетко, пока мой мозг перекручивает и переворачивает слова "голубки". И то, как Деймон не стал им противоречить.

— Отпусти меня! — кричу я уже в пятый раз с тех пор, как Деймон вытащил меня из машины и, прижав к груди, понес вверх по лестнице.

— Мы почти пришли, Нимфа.

Его усмешка отдается в моем боку, и я сдаюсь, позволяя ему нести меня в нашу спальню.

Я вздыхаю, когда он укладывает меня на мягкий матрас. — Я даже не представляла, что могу так сильно скучать по своей кровати.

— Не любишь ночные прогулки? — спрашивает он, но по его тону понятно, что он уже знает ответ. Кажется, он знает обо мне гораздо больше, чем следовало бы.

Я собираюсь натянуть одеяло, но Деймон останавливает меня. Он протягивает мне поношенную футболку военно-морского цвета.

— Руки вверх.

Я вздыхаю и поднимаю руки, слишком уставшая, чтобы сформулировать ответ. Когда я надежно уложена в постель, он снимает рубашку и брюки, а затем забирается рядом со мной, притягивая меня к себе. Его грудь вздымается и опускается с каждым вдохом, и ровный звук его сердцебиения начинает убаюкивать меня во сне.

— Когда мне было шестнадцать, конкурирующая семья решила, что сможет заменить мою, и попыталась уничтожить нас всех.

Голос Деймона едва слышно шепчет, и я рисую круги на его груди, чтобы показать, что слушаю.

— Они убили моего отца у меня на глазах, но забрали моих братьев.

В его голосе звучит грубость, и мое сердце болит за него.

Он крутит на пальце мое обручальное кольцо, и проходит несколько мгновений, прежде чем он продолжает.

— Тогда я убил своего первого мужчину, и десятого, и двадцатого. Тогда я понял, что мне нужно стать кем-то темным, чтобы сохранить свою семью. Чтобы уберечь тебя.

Все его тело напрягается.

— Я понимаю, что после сегодняшнего вечера ты не захочешь быть рядом со мной, но я тебя не отпущу, — говорит он, голос его становится все более мрачным.

Я поднимаю на него глаза. Розовый свет от восхода солнца окрашивает его кожу. Я вдруг понимаю, что не хочу этого, и в моем мозгу тикает годичная хронология.

— Моя тьма соответствует твоей тьме. Если ты сломлен, то и я тоже, — говорю я.

Дыхание покидает его легкие, и он притягивает меня ближе, его рука становится жесткой, словно он боится, что я сдвинусь с места во сне.

Мы остаемся так, я прослеживаю замысловатые линии его татуировок, а он играет с моими волосами, пока его рука не замирает, а дыхание не выравнивается.

Растущий свет из окна подчеркивает его черты. Во сне он выглядит почти мальчишкой. Как будто с него сняли весь груз мира.

— Перестань пялиться и ложись спать.

Его руки сжимаются, и он наклоняет мою голову под свой подбородок, почти сразу же издавая небольшой храп.

Я нахожусь в объятиях одного из самых страшных мужчин, и все, о чем я могу думать, — это о том, какой он чертовски очаровательный.