Замуж за принца

Глава 4

Очередным наслаждением для Элизы стала еда. Кроме того, что она была изрядно навеселе, девушка была еще чертовски голодна. Из-за волнительных приготовлений и невероятного количества времени, которое эти приготовления отняли, она ни крошки не ела с самого утра. Она расхаживала между столами, заставленными едой, которую приготовили дворцовые повара, и накладывала на тарелку значительно больше еды, чем полагалось утонченной леди. Ну ее сложно было назвать утонченной леди, к тому же она ужасно хотела есть и уже пресытилась личными обстоятельствами. Признаться, она не надеялась, что кто-то из мужчин обратит на нее внимание и посчитает ее достойной парой. Элиза понимала, что ей уже двадцать восемь, что она старая дева, неприметная в своем простом платье, так что ни у кого в этой толпе интереса не вызовет. Обыкновенно на нее заглядывались такие себе господа Норрисы, которые почему-то решили, учитывая их статус вдовцов и ее положение старой девы, что она с радостью будет мыть за ними ночные горшки и штопать им носки. «Нет уж, покорно благодарю», — думала Элиза, которую полностью устраивала ее жизнь. Именно это убеждение позволяло ей есть на королевских балах без всяческих угрызений совести.

Она устроилась с полной тарелкой еды возле двери, за столиком, стоящим чуть в стороне от других, чтобы не мешать выходить тем, кто желал покинуть зал. Именно там, уплетая бутерброд, она в очередной раз заметила того увлеченного худощавого алусианца, который и представлял принцу молодых дам. Сейчас он был уже не таким восторженным. Он просто стоял в зале, и Элиза гадала, чем же он, собственно, занимается, когда неожиданно в зал вошла группа алусианцев, во главе которой шагал принц. Худощавый алусианец поспешно встал у них на пути, и тут Элиза поняла, что он там и стоял для того, чтобы успеть перехватить его высочество.

С другой стороны, принца, казалось, раздражала настойчивость худощавого мужчины, и он пытался искусно его обойти. Но худощавый явно был настроен решительно. Элиза откусила большой кусок бутерброда и стала с энтузиазмом жевать, наблюдая, как тот обращается к принцу, а принц ему отвечает, а потом, бросив на ходу пару слов, обходит его. Тем не менее принц задержался на мгновение, прежде чем продолжить свой путь, и худощавый господин, который, казалось, был чем-то угнетен, ссутулился и уставился в пол, не обращая внимания на проходивших мимо него людей.

Элиза не думала, что ее хоть как-то волнует этот высокомерный принц, несмотря на его прекрасные зеленые глаза. Интересно, куда он так решительно направляется?

Худощавый алусианец неожиданно поднял голову и посмотрел в сторону двери, ведущей в банкетную залу. Элизе вдруг показалось, что его взгляд остановился прямо на ней. Она застыла, такой себе бурундук с набитым бутербродом ртом. Неужели он действительно смотрит на нее? Сложно было сказать из-за маски. Вряд ли.

Что ж, если он таки на нее и смотрел, то его спугнули, потому что мужчина резко повернулся и поспешил удалиться в противоположном направлении. Он подошел к одному толстяку-англичанину и увел его в сторону, и оба погрузились в оживленную беседу.

Этот похожий на кабанчика англичанин показался Элизе знакомым, и она стала перебирать в памяти мужчин, с которыми ей довелось общаться.

— Вот ты где!

Этот окрик так напугал Элизу, что она едва не подавилась бутербродом.

— Господи, что ты здесь делаешь, Элиза? — в ужасе воскликнула Каролина. — Ты давишься едой так, как будто уже много недель не ела.

— Я голодна, — стала оправдываться Элиза. — Яства просто восхитительны. Хочу все отведать.

— А такое впечатление, что у тебя все меню на тарелке. — Каролина вздохнула и тяжело опустилась рядом с Элизой. — Я так натанцевалась, что больше и шагу ступить не могу. — Даже несмотря на съехавшую маску, Элиза считала, что Каролина сегодня вечером выглядела весьма очаровательно. Но в этом была вся Каролина — она всегда безукоризненно одевалась. Ей посчастливилось иметь красивую внешность и отличную фигуру. Даже в ночной сорочке, со спутанными волосами она выглядела прелестно. Высокая, гибкая, с белокурыми волосами, которые были уложены кольцами над ушами и скреплены бархатными завязками ее золотой маски, она была великолепна. Рукава ее платья из золотого с белым муслина были украшены золотистыми бархатными лентами. На шее — всего одна нитка жемчуга.

Но прежде всего в глаза бросалась ее золотая маска. Настоящее произведение искусства. Она напоминала огромные кошачьи глаза и была оторочена тем же материалом, из которого было пошито платье. Целые каскады бус свешивались по углам маски и шли по всей ее кромке.

Когда они наряжались на бал, Каролина провела чрезвычайно много времени у зеркала, любуясь собой под разными углами и поправляя платье и маску.

— Мадам Розенстерн сделала эту маску специально для меня, именно для этого события, — сообщила она Элизе и Холлис.

Каролина внезапно потянулась за бальной картой Элизы, что свешивалась у нее с запястья.

— Элиза! У тебя ангажированы только три танца!

— Мне пришлось танцевать польку, — призналась Элиза и откусила бутерброд. — Ты хотя бы представляешь, как ужасно я танцую польку?

— Знаю я, как ты ужасно танцуешь, дорогая, но думаю, что с кадрилью ты вполне справишься. Однако, как я вижу, у тебя на этот танец нет партнера. Нужно отыскать распорядительницу…

— Нет!

— Да оставь же наконец свой бутерброд. Ни один джентльмен не станет рассматривать даму как партнершу в танце, не говоря уж о потенциальной супруге, если поймет, что будет не в состоянии прокормить ее.

Элиза положила недоеденный бутерброд на тарелку.

— Если кто-то из джентльменов рассматривает меня как потенциальную супругу, он также должен принять во внимание, что меня нужно кормить. Быть может, ты будешь крайне удивлена, Каро, но я приехала на этот бал не для того, чтобы найти себе мужа. Я приехала сюда увидеть принца, и я его увидела. Причем дважды, — дерзко добавила она.

Каролина ахнула:

— Видела принца? Когда?

— Когда пряталась от распорядительницы бала. Вон, посмотри туда, видишь того худощавого алусианца, который беседует с толстяком-англичанином?

Каролина огляделась.

— Который из них?

— У него одна рука затянута в черную перчатку, и он прижимает ее к телу.

— И что он?

— Именно он официально представлял всех девушек принцу, который, кстати, сбрил бороду. А ведь ты чуть не потеряла голову из-за этой бороды.

— Вот как! Подозреваю, что он сделал это для того, чтобы сохранить инкогнито.

— А с кем разговаривает этот алусианец?

Каролина чуть выпрямилась, чтобы получше разглядеть толстяка.

— А это, если я не ошибаюсь, господин Джон Хит, банкир. Ты же знакома с его дочерью Люсиль, разве нет?

Элиза покачала головой.

— Нет? — Каролина наклонилась к ней и зашептала: — Бедняжка вот уже два сезона не получает предложения руки и сердца. И я слышала, что даже ее приданого недостаточно, чтобы компенсировать простоватую внешность. Ее не считают завидной партией.

— Мы могли бы подружиться с ней, не правда ли?

Каролина смерила подругу пристальным взглядом. Но тут же обе переключились на оживленно беседующих в противоположном конце залы мужчин. К ним присоединился еще один англичанин.

— Как же тебе, скажи на милость, удалось добиться быть представленной самому принцу? — потребовала объяснений Каролина. — Чтобы быть представленной, нужно получить приглашение.

— Мне так и сказали. — Элиза поддела вилкой внушительный кусочек пропитанного ромом бисквита. — Я столкнулась с ним в коридоре между комнатой, служившей ему чем-то вроде кабинета, и бальной залой.

— Где?

— В коридоре.

— И что ты там делала, в коридоре?

— Пряталась, — призналась Элиза. — Он отведал пунша из моего бокала. Сказал, что очень вкусно. А потом пытался соблазнить меня.

У Каролины от удивления округлились глаза. А потом она залилась безудержным смехом.

— Ты, наверное, шутишь? — весело воскликнула она.

— Сейчас я абсолютно серьезна. Он попытался соблазнить меня, это было ясно как день. Тогда я, правда, не знала, что он принц, иначе не стала бы, возможно, противиться. Но через несколько минут я оказалась в очереди среди тех, кого ему должны были официально представить. И знаешь, Каро, я совершила клятвопреступление. — Она засмеялась. — Я заявила, что у меня есть приглашение! Только представь себе, никто не отважился мне возразить. Ну не совсем так. Была там девушка в костюме Павы, которая отважилась усомниться, но при этом никого из охраны не позвала.

Каролина закатила глаза.

— Элиза Триклбэнк! Ты оказалась в группе дебютанток, получивших приглашение быть официально представленными принцу?

— Ты их видела?

— Я слышала о них в совещательной комнате. Все слышали. Сара Монтроуз всем хвасталась, а Эмили Питерс была просто раздавлена тем, что ее не пригласили. По всей видимости, ее просто вычеркнули из списка.

Элиза взяла в рот еще один кусок бисквита.

— Я хотела увидеть принца, иного способа не придумала. У него глаза такого изумительного зеленого цвета, Каро. Никогда не видела таких глаз. Ах да, еще он наступил мне на ногу.

— Что?

— Вот прямо сверху, всем своим весом. Чудо, что нет перелома, — он же довольно крупный мужчина.

Каролина смотрела на нее с открытым ртом.

— Но я не сетую, — продолжала Элиза, жуя очередной кусок бисквита. — Наступил он случайно, я сама отчасти виновата, выскочила прямо перед ним, пока он не ушел. Мне больше не представится возможности познакомиться с настоящим принцем, и я не намерена была упускать ее из-за какого-то неписаного правила, что тебя кто-то должен пригласить, чтобы быть официально представленной.

У Каролины еще больше открылся рот от изумления.

— И что было дальше?

Элиза засмеялась.

— Да ничего! Если бы от одного моего вида он был сбит с ног и отослал домой всех девиц на выданье, я бы от души извинилась за свое поведение. Но он не упал и девиц домой не отослал, значит, ничего плохого не случилось. В конце концов, мы же не в сказке о Золушке.

— Это уж точно, эта сказка явно не о Золушке. По крайней мере, она успела потанцевать с принцем, — ответила изумленная Каролина и взяла с тарелки Элизы кусочек сыра. — А знаешь, не ты одна сегодня вечером видела принца. Я должна танцевать с принцем Леопольдом! Его имя черным по белому написано в моей бальной карте, видишь? — И она потрясла перед Элизой своей бальной картой.

Элиза вгляделась в карту и увидела там четко написанное имя.

— Мы же знакомы, как тебе известно, — продолжала Каролина.

Элиза сдержалась, чтобы не закатить глаза. Она очень любила свою подругу, но Каролина обожала пользоваться любой возможностью, чтобы упомянуть кого-то их своих многочисленных влиятельных друзей. Она уже рассказывала Элизе и Холлис историю своего знакомства с принцем Леопольдом из Алусии, которое произошло в каком-то сельском домике прошлым летом. И рассказывала не единожды, а множество раз, если бы кто-то стал считать. Знакомство было коротким, однако, по словам самой Каролины, чрезвычайно ярким как для нее, так и для принца.

— Откровенно говоря, мы не только шапочно знакомы, учитывая нашу беседу в Чичестере. И ты не поверишь — он сделал вид, что совершенно со мной не знаком.

— Прошу прощения…

— Как будто мы ранее никогда не встречались! — Она потянулась за вторым куском сыра. — Меня не заметили, Элиза, безо всяких на то причин.

— Но… разве не он вписал свое имя в твою карту?

— Ах, это! — Каролина взяла третий кусочек сыра. — Мисс Уильямс вписала, потому что мне пришлось заверить ее — как я полагала, небезосновательно, — что как только мы с ним поздороваемся, он тут же, разумеется, пригласит меня на танец. Любой джентльмен на его месте именно так бы и поступил. Но он разбил мои надежды.

— Каков негодяй! — Элиза была полностью солидарна со своей подругой.

— Можешь мне поверить, он еще об этом пожалеет, — уверенно заявила Каролина. — Ладно, пошли, хватит уже есть! Пора заполнить твою бальную карту. Осталось всего три тура танцев. Один из них — алусианский.

— Но я хочу еще пропитанного ромом бисквита! — возразила Элиза. — У меня нет желания танцевать алусианские танцы. Буду выглядеть крайне глупо.

— Пошли, — настойчиво повторила Каролина.

Элиза подавила отрыжку и позволила подруге забрать у себя пропитанный ромом бисквит.

Они под руку стали расхаживать по бальной зале, но вокруг было столько народу, что продвигались девушки медленно. По дороге они встретили Паву, которая шла под ручку с каким-то алусианцем, — теперь она была сама любезность.

— Вот она, — прошептала Элиза, указывая на девицу небрежным кивком. — Это она сказала мне, что следует иметь приглашение, чтобы быть представленной принцу.

Каролина недоуменно взирала на Элизу.

— Неужели ты ее не узнала?

— Нет, а должна?

Каролина сжала Элизе руку.

— Это же Кэтрин Моэм.

Элиза оглянулась через плечо и посмотрела вслед скрывающейся в толпе гостей Паве.

— А кто такая Кэтрин Моэм? — спросила она, пародируя трагические нотки в голосе Каролины.

— Элиза!

— Что?

— Ты что, кроме судьи, ни с кем не общаешься? Неужели никогда не слышала о леди Кэтрин Моэм? Холлис наверняка о ней упоминала.

Элиза покачала головой.

— Если и упоминала, то я не слушала. — И под испепеляющим взглядом Каролины добавила: — У меня каждый день столько работы, что я не могу выслушивать все то, что говорит моя сестра, и можешь мне поверить — это тонны информации. Кстати, а где же сама Холлис? И намерена ли ты объяснить наконец, кто такая леди Кэтрин Моэм?

— Именно на ней, как поговаривают, и остановит свой выбор наследный принц. Ее отец занимает высокую должность в палате лордов, и он наследник огромного состояния. Его компания по производству металлических изделий — одна из самых крупных во всей Англии, и это торговое соглашение для него огромная удача. Я, признаться, поражена, что леди Кэтрин сама не представилась, поскольку, как всем известно, она при любой возможности не преминет нашептать об этом первому встречному.

— Знаешь, он на нее даже не взглянул. Удалился еще до того, как она успела рот открыть.

Каролина ахнула. Потом усмехнулась.

— Вот как! Расскажи мне все до мельчайших подробностей, особенно то, как она оскорбилась.

Элиза захихикала. Когда они подошли к бальной зале, Каролина оставила Элизу в сторонке.

— Ни шагу отсюда, обещаешь?

— Обещаю, — поклялась Элиза и помахала подруге.

Каролина поспешила прочь. И пока Элиза терпеливо ждала — от всего съеденного ей тяжело было даже пошевелиться, — она заметила неподалеку группу господ. Пригляделась повнимательнее: алусианцы и англичане, среди которых она опять заметила худощавого, поджарого помощника принца. Сейчас он казался невероятно взволнованным. Элиза бочком, стараясь быть незаметной, подвинулась поближе, делая вид, что дает пройти потоку гостей, расходящихся по своим местам по окончании танца.

— Как они смеют даже произносить слово «мятеж», — пробормотал один из алусианцев с сильно заметным акцентом. — Неужели они не понимают, что любая молва лишь подливает масла в огонь.

Голос показался Элизе на удивление знакомым. Или ей все голоса кажутся похожими?

— В таком случае их, вероятно, вообще не следовало приглашать, — отрезал алусианец. — Разумеется, вы должны знать, что… — Он резко замолчал и обернулся.

Элиза недоуменно уставилась на него. Она и не подозревала, что подошла слишком близко.

— Прошу прощения, — извинилась она и, развернувшись, поспешила к двери в бальную залу, пока никто ничего не успел сказать.

— Элиза!

В ужасе от того, что ей только что довелось подслушать, она напрочь забыла о приказе Каролины. Резко обернувшись, она увидела подругу под руку с каким-то джентльменом.

— Ты куда собралась? — Даже сквозь маску Элиза видела, что Каролина сердится.

— Э… — Она оглянулась на дверь.

— Я бы хотела представить тебе своего друга, если позволишь. — Каролина просто испепеляла ее взглядом, поэтому Элиза расправила плечи, улыбнулась и присела в реверансе. А следовало ли ей делать реверанс? Ах, ладно. Каролина позже обязательно раскритикует ее манеры.

Приятель Каролины оказался ростом с Элизу. На его носу громоздилась маска, но улыбка показалась приятной, и он поклонился.

— Разреши представить господина Говарда из Брайтона, — с надлежащим апломбом произнесла Каролина. — Господин Говард, познакомьтесь с моей близкой подругой, мисс Элизой Триклбэнк.

— Рад знакомству, мисс Триклбэнк. — Он вновь поклонился. — Прошу простить мне мою дерзость, но не окажете ли мне в удовольствии пригласить вас на этот танец? Леди Каролина уведомила меня, что в вашей бальной карте пока еще есть свободные танцы.

Элиза взглянула на Каролину, на лице которой заиграла улыбка, искусно скрывавшая нетерпение.

— Ты же с удовольствием потанцуешь, не так ли, Элиза?

— Заиграли кадриль, — сказал господин Говард, оглядываясь на зал.

— Благодарю вас, господин Говард. С огромным удовольствием, — ответила Элиза, кладя руку на подставленный им локоть. Наверное, она что-то опять перепутала. Не может она запомнить все эти правила.

— Ты должна вписать его имя, — напомнила Каролина, указывая на ее бальную карту.

Элиза вытянула руку:

— Быть может, ты окажешь мне такую любезность, Каролина. Я так боюсь допустить ошибку. — Если Каролина и заметила ее сарказм, то даже бровью не повела. Она быстро вписала имя господина Говарда.

— Готово, ступайте! — широко улыбнулась она, как будто отправляла ребенка в школу.

И Элиза с господином Говардом удалились танцевать. Что ж, Каролина была права — с кадрилью она справилась сносно. После Говарда она танцевала еще с одним джентльменом, приятелем господина Говарда. А потом — ужасный алусианский танец с каким-то алусианцем, который говорил с таким сильным акцентом, что она едва понимала его, поскольку пыталась сосредоточиться на замысловатых танцевальных па. И наконец, Элизе пришлось вальсировать с одним джентльменом, от которого невыносимо воняло табаком и спиртным.

По завершении вечера люди начали снимать маски, так как в них стало крайне жарко. Какофония звуков становилась все громче, а пунш заканчивался. Элиза тоже сняла маску, связала завязки и надела маску на плечо, пока танцевала. Пару раз ей приходилось напоминать себе, что она на королевском бале-маскараде в Кенсингтонском дворце. Что все эти мужчины, с которыми она кружится в танце, важные и богатые люди. И что все женщины вокруг, которые больше не считаются удачными партиями, предназначены именно для таких мужчин.

Она могла бы улыбаться и флиртовать, возможно, даже делать вид, что она не старая дева, которая ухаживает за больным отцом. Но, как ни удивительно, у нее не было ни малейшего желания притворяться. Ей было вполне уютно в роли танцующей старой девы, которая на радостях хлебнула лишку.

И, если честно, единственное, что она запомнила в этом огромном море масок, — это пара темно-зеленых глаз.