Записки I-тетрамино

Глава 24

Вот только друзьями полицаи не было. Чтоб это понять, было вовсе не обязательно попадаться к ним в руки, достаточно было банальной логики. Кто девушку ужинает, тот её и танцует. Если здесь Корпорация полностью поглотила гражданское общество, то полицаи будут служить не гражданскому обществу, а Корпорации.

Вопрос был только в степени отмороженности полицаев. Которую я серьёзно недооценил. Или напротив, переоценил влияние Корпорации, которая, по уму, должна была устроить надо мной показательный многодневный процесс. Или, что будет вернее всего, не учел в анализе один существенный фактор — то, что я был не первым попаданцем в это стоячее болото.

Ошибка небольшая, но фатальная.

Сначала всё шло по моему плану. Отправив Беляша на планету, я неподвижно висел в космосе, старательно делая вид, что мой истребитель поврежден. На самом деле кораблик мог воевать, поскольку был оснащен аналоговой системой управления.

Просто полетав немного по кольцу, я внезапно осознал, что сражаться с опытным пилотом я не смогу. Не на этом контрабасе. Любая моя попытка удрать или навязать бой кончится тем, что меня пристрелят.

Поэтому я и сдался, выкинув фигуральный белый флаг. В конце концов, я надеялся, что Никсель меня оперативно спасет — до оговоренного срока оставалась всего пара часов. Я даже попробовал поторопить девушку — к сожалению, безуспешно — её сотовый был отключен на ночь.

Поэтому я отправил пару СМСок, в которых обрисовал сложившееся положение и попросил как можно быстрее забрать меня из полицейского отдела ступицы. Что меня отвезут именно туда, я понял, прочитав надписи на приблизившемся практически вплотную полицейском катере.

Арестовавшие меня патрульные отнеслись ко мне достаточно вежливо — они жили на Гиене и не испытывали к Корпорации теплых чувств. Тщательно обыскав, они сковали мне руки наручниками, усадив в обезьянник, где я прикорнул полчасика — сказывалась проведенная за доработкой истребителя бессонная ночь.

Да и в отделе, куда меня первоначально доставили, отношение ко мне было вполне нормальным. Меня спросили, есть ли у меня адвокат, получили ответ, что мне нужен бесплатный, после чего заперли в одиночную камеру, предварительно переодев в тюремную одежду и отправив на обследование к врачу, который вколол мне средство от радиационного облучения.

Дальше все пошло кувырком. Я проснулся от сильного удара по голове. В камере не было мебели, и я уснул на полу, но вовсе не для того, чтоб моей головой пробили пенальти. Я попытался вскочить, после чего получил первую из множества порций электричества — вошедшие выстрелили в меня из тазера, после чего старательно обработали ногами.

Пришел в себя я не сразу. От множества ударов по голове я получил легкое сотрясение мозга, которое сказалось на работе встроенного в мой мозг переводчика Омни. По крайней мере, этим я объяснил сбои в его работе, когда прочитал на бейджиках руководивших моим избиением хмырей «Усманов» и «Жириновский».

То есть из контекста разговоров я понял, что переведено правильно, — допрашивать меня явился глава регионального отделения Корпорации и местный прикормленный политик, но до этого переводчик фамилии транслитерировал, а не страдал «кашкинской школой художественного перевода».

Впрочем, именно в тот момент неполадки с переводчиком волновали меня меньше всего. То, что две эти геморройные шишки явились на допрос лично, было очень, очень плохим признаком. Они здесь не для долгого и муторного процесса.

— На кого ты работаешь? — орали они хором, брызгая слюной, — организуй встречу с твоим руководством!

Эти два столпа общества действительно сумели меня напугать. Просто потому, что угроза выбросить меня из шлюза была не угрозой. А обещанием. Естественно, я запел как соловей, сдав своё начальство с потрохами. Я рассказал о тайной организации, в которой состою, и о планируемом нами вооруженном перевороте.

И знаете что?

Они мне не поверили. У них было устройство, которое противно пищало на каждой придуманной мной подробности. Поняв, что обмануть устройство не выйдет, я попытался рассказать, что произошло на самом деле. Вот только рассказанное мной было настолько абсурдным, что в мой рассказ не поверили уже сами палачи.

Растерявшись, я сумел только потянуть время, сымитировав не позволяющий мне рассказать о моём начальстве гипнотический блок, дав понять, что сумею обойти вшитое в мозг указание никому ничего не рассказывать, если получу лист бумаги и ручку.

Дальше я допустил небольшую ошибку — подумал, что все обошлось, когда господа политики покинули камеру. Оказалось, что нет: камеру они покинули потому, что решили заочно показать моему начальству, что с ними нужно считаться. Казнив меня без следствия и суда.

Что было дальше, вы уже знаете.