Записки успешного манагера

День пятьдесят седьмой

С утра померила температуру: тридцать шесть и семь. Стала собираться на работу. Родители друг с другом не разговаривают: пишут записки, прямо как в каком-то кино. Весь стол завален клочками бумаги.

Мама: Выгуляй Майкла.

Папа: Не хочу.

Мама: Выгуляй, собака уже терпеть не может.

Папа: Вытри Майклу лапы, он опять залез в говно.

Мама: Вытри сам, ты знаешь, что меня тошнит от таких вещей.

Папа: Хочу кофе.

Мама: Хочешь — вари.

Папа: Иди на хрен.

Мама: Сам иди.

Мама: Ты вчера ночью сосиски сожрал?

Папа: Захотел и сожрал.

Мама: А ребенку что теперь есть? Голодная пойдет на работу.

Папа, в голос, мне:

— Эмиль, ты сосисок хочешь?

— Нет, я только чаю попью.

— Тогда скажи своей матери, что ты не хочешь сосисок, а то она меня скоро сожрет.

— Передай своему отцу, что он очень вредный человек, — сказала мама и расхохоталась.

Папа тоже расхохотался, обнял маму и даже сварил ей кофе. Поняв, что семейному счастью родителей ничего не угрожает, я отправилась в студию.

Пока ехала в метро, окончательно сгрызла все ногти от волнения. Пришла на работу и долго стояла под дверью, не решаясь ее открыть. Так оно и есть, сбылись мои худшие опасения: Липкин сидит за моим компьютером и что-то пишет.

— Привет, — поздоровалась я.

— Привет, — ответил он и продолжил писать.

Походила-походила по офису и села на диван. Сидела минут сорок. Липкин закончил свое письмо и стал шарить в Интернете по новостным сайтам. Пошла курить. Через час появился Пробин, посмотрел на меня, на Липкина и скрылся в своем кабинете. Решила перед увольнением — а в том, что меня уволили и все ждут, когда придет Мишкин и объявит об этом, сомнений уже нет, — проверить Швидко на наличие темного прошлого или настоящего. Пошла к Пробину и попросила дать мне папку, в которой хранятся ксерокопии документов сотрудников. Мне, мол, срочно нужны номер и серия моего паспорта, а я забыла его дома.

— Так позвони, пусть тебе продиктуют, — сказал Пробин.

— Дома никого нет, — соврала я.

Пробин достал с полки тяжелую папку и вручил мне. Села на диван и стала искать ксерокопию паспорта Швидко. Ага, есть. Листаю страницы. Вот черт. Только первые две и еще одна с пропиской, а те, которые с семейным положением, отсутствуют. Как же мне теперь выяснить? Отдала папку Пробину, снова села на диван и стала грызть ногти. Липкин вовсю раздает команды офис-менеджеру: позвони туда, сделай то. Ведет себя как хозяин. Свалился на нашу голову. Нет, офис-менеджером я здесь однозначно не буду.

Пришел Мишкин, посмотрел на меня как-то странно и сел за свой компьютер. Стали подтягиваться остальные. Я сижу на диване, все на своих местах, а Липкин за моим компьютером. Вспомнила, что еще вчера я должна была отправить Грачу доработанные эскизы сайта. Пошла к техническому дизайнеру, который опять гоняет машинки с программистом и арт-директором. Постучала по наушнику и поинтересовалась, как поживают эскизы.

— Я их тебе по почте отправил, а-а-ай, не отвлекай, из-за тебя я врезался.

И где мне теперь проверять свою почту? Снова села на диван и стала грызть ногти. Мимо прошел Мишкин, поинтересовался, почему я сижу на диване.

— Так ведь вот, — я указала пальцем на Липкина.

— Ты скоро комп освободишь? Эмиле уже давным-давно работать пора! — рявкнул Мишкин.

— А? Что? Эмиле? А-а-а, а я тебя и не заметил, сейчас-сейчас. Ты давно здесь? — затараторил Липкин.

— Да уже три часа как пришла, — вздохнула я.

— Ой, а я и не заметил, садись, — сказал он и вскочил со стула.

Не заметил, как же, так я тебе и поверила. Села за комп и стала проверять почту. Дизайнер действительно прислал эскизы, но это совершенно не то, что я подписывала. Все изменилось радикально, разве что цвета остались прежними. Пошла ругаться.

— Так то сырые варианты были, а это доработанные, — вскинулся дизайнер. — Ты же не думала, что мы такое позорище будем в Интернете вывешивать.

— Так я это «позорище» утверждала у клиента, а теперь что мне делать? — спросила я.

— А кто у нас менеджер? А? Мое дело рисовать, — отрезал дизайнер и демонстративно отвернулся.

Села за комп. Грызть ногти уже дальше некуда, стала грызть карандаш и думать, что написать в пояснениях к новым эскизам. Решила пока немного расслабиться и посмотреть, не откомментировал ли кто-нибудь мой рассказ про несостоявшихся свекровей. Полезла в сообщество. Глазам не верю: моя история произвела настоящий фурор. Все девушки требуют продолжения и говорят, что у меня редкий дар писать с юмором. Полезла в свой журнал: за вчерашний день меня внесли в друзья пятьдесят человек. Такого количества друзей у меня никогда в жизни не было. Окрыленная, села и быстренько накатала еще один рассказ:

Объявив родителям, что я опять собираюсь выйти замуж, я выслушала от папы:

— Э-э-эх, уже который раз!

От мамы — как обычно:

— Ну, это мы еще посмотрим!

Моя третья несостоявшаяся свекровь работала шеф-поваром в ресторане возле вокзала. В предвкушении того, что мы скоро породнимся, мое воображение рисовало самые радужные картины, как-то: прихожу я вечером с работы, а маман на кухне хлопочет… и все в таком духе.

На худой конец, думала я, можно питаться и едой из ресторана, которую, по достоверным сведениям, она благополучно тырила.

Каждый раз, прежде чем познакомиться с очередной кандидаткой на пост жОны, маман выдвигала несколько требований, коим ее потенциальная невестка должна была соответствовать; не прошедшие тест отсеивались сразу, на этапе отбора. Когда мне перечислили все требования, я почесала репу и поняла, что все собеседования, которые я проходила при устройстве на работу, — детский лепет по сравнению с тем экзаменом, который мне предстояло выдержать. Итак, за пару дней до предполагаемого знакомства мой бойфренд осчастливил меня следующим сообщением. Маман хочет, чтоб невестка:

1. Была образованна.

2. Была красива, как минимум симпатична.

3. Имела престижную работу.

4. Умела поддержать беседу.

5. Прежде не была замужем и не имела детей.

6. Имела приличных родителей.

7. Имела доход не ниже ста баксов в месяц.

8. Имела справку из вендиспансера и от психиатра.

9. Не курила (хотя сама маман дымила как паровоз).

10. Не пила.

11. В роду невестки не должно быть кавказских кровей (говорить, что я армянка, запрещалось под страхом смертной казни, поскольку муж будущей свекрови бросил семью ради армянки и укатил с ней в Америку).

И если под пункты 1–7 я вроде бы подходила, пункт 8 можно было пропустить, купив справки, а пункты 9-10 вообще скрыть до поры до времени, то куда девать свои кавказские корни, я точно не знала, поскольку они проявляются в моей внешности. Заметив мое смятение, бойфренд предложил:

— А ты у нас будешь еврейкой. О!

«Еврейкой так еврейкой, — решила я. — Может, я ей так понравлюсь, что она плюнет на все эти предрассудки».

Оставшиеся два дня я тщетно пыталась выяснить у своих друзей хоть какие-то детали, которые могли бы приблизить меня к еврейской культуре. В итоге мой словарный запас пополнился пятью словами: маца, пейсы, ханука, синагога, раввин.

«Хватит для первого раза», — подумала я.

И вот торжественный день настал.

Надев кожаное пальто с песцовой оторочкой и сапоги на шпильках, вся в предвкушении отменного ужина, я пошла знакомиться с будущей свекровью, гордо бросив маме с порога:

— Можете съесть за ужином и мою котлету!

Довольный Ванечка ждал меня с бутылкой дешевого портвейна.

— Это маме подаришь, типа от тебя! — гордо произнес он, вручая мне пакет с вином.

— А я вот тут конфет купила, а может, еще цветов? — робко выдавила я.

— Цветов не надо! Мама не любит цветы, — категорично заявил он и добавил, сжав кулак: — И запомни — ТЫ ЕВРЕЙКА!

Последнее было сказано таким тоном, что я сама свято уверовала в то, что я еврейка и всегда ею была!

Мы зашли в подъезд и поднялись на третий этаж. Открыли дверь.

Прямо с порога мне в нос ударил резкий запах жареной рыбы и жареного сала. И если по отдельности эти запахи я хоть как-то могу вынести, то тут мне пришлось уткнуться носом в свой песцовый воротник, пропитанный духами. Подавляя рвотные позывы, я зашла на кухню. На меня из-за очков с толстенными стеклами уставилось существо двухметрового роста и необъятной ширины.

«О-о-о, — ужаснулась я, — такая как вмажет, мало не покажется».

На столе красовался подгоревший толстолобик, миска с жаренной на сале картошкой и бутылка напитка «Ситро» от ККЗ «Росинка». Аппетит мгновенно улетучился, ноги подкосились, и я пролепетала:

— Здравствуйте!

Существо сняло очки, прищурилось, посмотрело на меня, надело очки, потом снова сняло, и так несколько раз.

Сердце екнуло. «Раскусила!» — подумала я.

И тут существо процедило сквозь зубы:

— Рыба остыла уже!

Мы сели за стол. Пока будущий муж накладывал мне картошку, существо снова подало голос:

— Голова в рыбе — самое вкусное, положи ей голову, Ваня!

Я попыталась сказать, что не голодна, но Ваня ткнул меня в бок и прошептал так, что, наверно, было слышно соседям с первого этажа:

— Мама очень вкусно готовит, попробуй, а то она обидится.

Существо одобрительно кивнуло. Тут-то я поняла, что не смогу съесть ни кусочка, если не выпью, и жалобно посмотрела на Ванечку. Ванечка намек понял и налил нам всем портвейна.

Я выдула стакан залпом, напрочь забыв о пункте номер 10.

И тут существо достало сигарету, прикурило и жадно затянулось. О пункте номер 9 я все еще помнила, а посему улыбнулась и подумала: «Не-ет, хренушки, теперь уж не раскусишь!»

— Анна Тимофеевна, — изрекло существо спустя полчаса.

— Очень приятно! — ответила я.

Еще через полчаса Анна Тимофеевна все-таки снизошла к моей персоне и сообщила, что:

1. Ваня очень ранимый человек.

2. У Вани есть квартира, но меня туда не пропишут.

3. Ване не нужна жена-бездельница.

Я сидела, потупив взор, и кивала головой, как Пятачок из мультика. Язык чесался рассказать о брате дедушки, национальном герое Армении, но пришлось себя сдерживать.

Потом маман пошла в комнату и принесла еще бутылку вина.

К концу встречи я немного расслабилась, Анна Тимофеевна казалась уже не таким чудовищем, картошка была благополучно съедена, и я уже стала собираться, как вдруг будущая свекровь спросила:

— А ты, девушка, будешь фамилию менять или как?

Я заулыбалась и, напрочь забыв двухдневный тренинг, выпалила:

— Ну, нет, наверно. Согласитесь, фамилия Варданян мне все-таки больше подходит, чем Блинова, какая же я Блинова, гы-ы-ы!

Это был капец! Последнее, что я помню, — это вопль «Ваня-я-я-я! Прокляну-у-у-у-у-у-у!» и скисшее лицо Ванечки. Домой я вернулась в истерике, и весь остаток ночи родители утешали меня, как могли. Было больно и стыдно. Стыдно за себя, за Ванечку, за все.

На следующий день, когда я валялась дома с явными симптомами пищевого отравления и во всех углах мне мерещилась Анна Тимофеевна с головой толстолобика на плечах, зазвонил телефон. Трубку взял папа, и единственное, что я услышала, было:

— А-а-а-а, слюшай, иды на хрэн, жэнщына, на хрэн иды!

Как выяснилось позже, звонило существо и кричало, что не допустит нашего с Ванечкой брака. Но мне к тому времени не очень-то и хотелось, потому что на горизонте появился ОН и четвертая претендентка на роль свекрови.

Не прошло и минуты, как народ стал присылать комментарии, засыпая меня комплиментами. Сижу, как свинья в апельсинах, и радуюсь. Неужели у меня все-таки есть талант к сочинительству? А как же забракованные стихи? Чертовски приятно, когда совершенно незнакомые люди тебя расхваливают. Продублировала эти рассказы в своем ЖЖ. Настроение взлетело выше крыши, открыла эскизы и принялась писать пояснения к ним. Написала за пять минут, ощущение своей ненужности и страх перед Липкиным, который все знает лучше меня, куда-то испарились, и я решила, что, даже если мне осталось работать здесь один день, все равно я доведу свои проекты до ума и уйду достойно.

Отправила письмо и пошла курить. На лестнице встретила сплетницу Юлю, с красной мордой, видимо, крем, подаренный Мимозиной, хорошо подействовал. Только прикурила сигарету, как подошел Липкин.

— А я тебя и не заметил сегодня, — сказал он.

— Бывает, — ответила я.

— Я просто писал письмо московскому клиенту, мы им будем новый сайт делать. Мишкин бюджет утвердил.

— Так ты собрался вернуться? — с дрожью в голосе спросила я.

— Да нет, у меня своей работы хватает, к тому же никто мне не предлагает возвращаться, я слышал, тобой тут очень довольны. Я рад за тебя, все-таки я в тебе не ошибся, ты молодец. Мишкин вчера тебя очень хвалил.

Чуть не расплакалась от радости, все-таки, выходит, я не такая бестолочь, как мне кажется. Все-таки мною довольны. А впрочем, надо признаться самой себе, что я как-никак старалась и приложила максимум усилий.

Вернулась в офис. Грач прислал мне ответ. Пишет, что все очень довольны эскизом, даже Бузин признался, что мы наконец-то сделали то, что он хотел с самого начала. Единственная просьба — немного выдвинуть название завода, потому что оно стоит очень близко к левому краю и создается ощущение, будто первую букву срезали.

Так я вас предупреждала, что эскиз будет дорабатываться, что вам присылали сырой вариант, — ответила я.

Пошла к техническому дизайнеру и передала ему пожелание Грача. Что тут началось, мама родная! Дизайнер вскочил с места и стал разоряться, что я мямля и не умею отстаивать нашу позицию, что из-за таких, как я, фирма будет делать говно, а не сайты, что место мне в детском саду, а не в дизайн-студии. К спору присоединился Мишкин и согласился с дизайнером, что ничего не срезано, а если и срезано, то надо было раньше думать, а теперь уже поздно рыпаться. Дизайнер, почувствовав поддержку коллеги, забился в истерике пуще прежнего и в конце концов обозвал меня дурой и охрип.

Тут уж я не выдержала и обрушилась с обвинениями на них обоих: сказала, что мне надоело подтирать им задницы, что и слепому видны изъяны заголовка, а если дизайнер косой на один глаз, то это его проблемы. Благо современная медицина позволяет лечить косоглазие, и у него еще есть возможность вернуться к нормальной жизни.

Дизайнер стал хрипеть что-то в ответ, я рявкнула, что мне надоели его бредни и завтра я жду исправленный вариант. Вышла из дизайнерской и выдохнула.

— Я смотрю, ты стала полноправным членом команды, — улыбнулся Липкин. — Правильно, с ними по-другому нельзя.

— Да я первый раз вот так, — сказала я.

— Ничего-ничего, ты все делаешь правильно, — ответил Липкин и похлопал меня по плечу.

Прибежал парень из соседнего офиса и рассказал, что на рынке задержали нашего фотографа и Урсулу.

— Как мне это все надоело! — плюнул Пробин и пошел в отделение.

Через час привели фотографа и неугомонную Урсулу. Оказалось, ей приспичило сфотографировать наши мясные ряды с мухами, бочки с селедкой и милиционера, который мочился под деревом. Похоже, проблема загрязнения окружающей среды волнует ее больше всего. На последнем кадре их и повязали. Мишкин устроил Урсуле нагоняй и пригрозил, что больше не выпустит ее одну за пределы студии. Проверили фотоаппарат, вроде все цело.

Вечером Швидко пригласил меня в гости попить чаю и посмотреть кино. С радостью согласилась. Живет он в самом центре, на пятом этаже сталинского дома. Вошли в квартиру Швидко включил музыку и попросил меня подождать минут десять, а сам помчался за пирожными в соседний магазин. Вспомнила про паспорт. Ну не буду же я рыться в шкафах и искать его? А руки жуть как чешутся. Вышла в коридор. Оба-на! Паспорт лежит на трюмо. Минут пять стояла и смотрела на него. И так смотрела, и сяк смотрела, в конце концов не выдержала и стала медленно переворачивать страницы. На странице «Семейное положение» штамп девятилетней давности о заключении брака с гражданкой Кошкиной.

Я выскочила из квартиры, по-моему даже не закрыв дверь. Шел дождь, я бежала по лужам, и дома у меня снова поднялась температура. Я зарылась с головой в одеяло, выпила чаю и разрыдалась. Проревела всю ночь. Нет в жизни счастья. И этот негодяй посмел усомниться во мне? А сам-то? Зайчик пушистый с хвостиком. Ненавижу мерзавца.