Застенец 4

Глава 9

К моему величайшему удовольствию, до Петербурга добираться не пришлось. На подлете к проклятому городу, занятому не менее проклятыми созданиями, во мне проснулась чуйка. Я вытащил жезл, к которому Протопопов приделал нечто вроде ручки. Выглядело, конечно, колхозно. Как залитая эпоксидной смолой розочка на ручке переключения передач в машине представительского класса. Но держать жезл действительно стало намного удобнее.

Я поделилися с артефактом даром, и тот мелко завибрировал, отзываясь на родную для себя силу. А затем прочертил едва видимую серебристую линию прямо по воздуху, уводя прочь от столицы Российской Империи. Из минусов — линию видел лишь призыватель, то есть, я. Поэтому кьярдом пришлось управлять вручную.

Новый путь обходил Петербург чуть восточнее, после чего вел меня на север. По берегу Ладожского озера. Ну да, Ирмер же путешествовал на лошадях, а жезл никак не новехонький навигатор последнего поколения. Скорее, своеобразное устройство памяти, воспроизводящее прошлый путь.

И только тут до меня начало доходить, что я вроде знаю конечную точку, куда ведет артефакт. Таинственный остров посреди Ладожского озера, где и укрылись эфери. Не знаю, был ли он известен в их мире, но в нашем о нем ходила весьма крепкая слава. Даже школьники-футболисты из Самары знали о священном месте.

Но вместе с тем я чувствовал, что что-то неправильно. Слишком легко, что ли. В последнее время я стал до определенной степени параноиком. Меня жизнь так приучила, что если что-то дается легко, то сразу за этим будет какой-то подвох. И хотелось бы думать, что я ошибаюсь. Но после судьба-злодейка за каждую плюшку брала свою плату.

Даже вспомнился Хемингуэй, который застрелился из-за глубокой депрессии. Несчастный писатель перестал работать, потому что ему чудилось, что за ним следят спецслужбы, его звонки прослушивают, а дом напичкан жучками. А спустя несколько десятилетий выяснилось, что агенты ФБР действительно следили за ним и прослушивали все разговоры. Как выразился знаменитый российский режиссер, ставший мемом: «Иронично».

Вот и сейчас, когда я оказался в чужом мире, подальше от всех «доброжелателей», то все равно чувствовал на себе пристальный взгляд. Так смотрит опытный энтомолог на нового любопытного жука: уже занеся руку с зажатой в пальцах булавкой.

Я даже обернулся несколько раз, будто в морозном темном небе мог увидеть что-то еще. И ничего не обнаружил. Не скажу, что это успокоило. Вот окажись поблизости крылан или нечто подобное, я напротив бы, выдохнул. А уже потом начал бы нервничать по поводу присутствия врага.

Между тем, жезл уже не мелко вибрировал, а напоминал отбойный молоток. Либо Ирмер не понимал действия своего артефакта, либо у него оказалось довольно хреновое чувство юмора. Я, к примеру, уже рук не чувствовал, хотя держал жезл каждой по очереди.

Кьярд снизился и ступил на берег заброшенной лодочной станции. Путь к ней немного зарос сорной травой. Но все же времени прошло слишком мало, чтобы скрыть хорошо наезженную проселочную дорогу, которая явно совсем недавно пользовалась широкой популярностью. Ну, так еще бы, священный остров, паломники, все дела.

— Отдышись немного, — сказал я Ваське.

А сам слез и положил жезл на землю, вглядываясь в мелкую водную рябь. Где-то там ответы. Где-то там Александр. Но почему же так муторно на душе?

Не знаю, сколько я так простоял. Но очнулся, когда кьярд подошел сзади и положил змеиную морду на плечо. Голова Васьки была теплая, значит, он пришел в себя. И можно продолжать путь.

Я подобрал жезл, вскочил на кьярда и отправил его по пути указанном серебряной нитью. Последняя, к слову, теперь больше напоминала тонкую плетеную веревку. Значит, мы действительно двигаемся в верном направлении.

Васька постепенно набрал ход, летя по воде как скоростной катер. Поднимаемые брызги глушила Сфера Неприятия, огромное озеро тонуло во мраке ночи. Казалось, благодать, живи и радуйся. Однако я чувствовал, как натянуты сейчас нервы. Дотронься — и лопнут. Потому когда серебряная нить пропала, вибрация жезла непривычно прекратилась, я даже выругался.

Васька, подчиняясь приказу, недоуменно остановился, вывернув голову ко мне. Я же тупил еще секунд десять, после чего облегченно выдохнул. Ну да, Ирмер плыл на лодке и в какой-то момент перешел в иной мир. Поэтому и жезл «выключился». Тупица!

Я торопливо достал Перчатку, будто сейчас от нее зависела моя жизнь, и стал вливать в артефакт силу. Слой реальности появился не сразу. Судьба словно в очередной раз издевалась надо мной, ослабив вожжи лишь в самый последний момент. Но я все-таки открыл проход в другой, первоначальный для меня мир. И промежуточный, один из многих, для магии.

Васька осторожно ступил на запорошенный снегом лед, как если бы боялся, что тот сейчас треснет. А я вновь поежился, вкладывая чуть больше силы в Сферу Неприятия. Мороз пробирался и сквозь нее. Посох не просто завибрировал, казалось, он, буквально, рвется из моих рук. Я же проследил за серебряной нитью и увидел вдалеке, где та заканчивается. Там завершил путь Ирмер, когда навсегда потерял главного в своей жизни ученика. И там, еще дальше, будто мираж в пустыне, слабо мерцал во мгле тусклыми огнями остров. Один из многих, где нашли себе прибежище эфери.

Я положил жезл на лед, теперь в нем не было никакого смысла, и пятками ударил Ваську в бока. Кьярд неторопливо зашагал по направлению к острову, словно на ходу размышлял, точно ли нам туда надо. Нужно сказать, сомневался и я. Нет, не потому, что вдруг передумал и решил умереть, наполненный силой. Меня по прежнему не покидало чувство, что все слишком легко. Так попросту не должно быть!

И когда я на полном скаку обернулся, то увидел во тьме десятки горящих проклятым пламенем глаз. Не скажу, что мне тут же полегчало, но хотя бы все стало на круги своя. Меня ждали. Падшие знали, что кто-то сюда придет. Бог знает, сколько времени они провели здесь. Возможно, целую вечность. Но их расчет оказался верным.

Кьярд тоже почувствовал присутствие тошкенов. Только к моему немалому удивлению, он не стал ускоряться. А напротив, остановился, как вкопанный. У меня даже во рту пересохло. Это что за бунт на корабле?

И только когда впереди показались отливающие черной пустотой и выделяющиеся даже в ночи глаза, я все понял. Нам попросту некуда отступать. Я неторопливо, чтобы не раздражать Падших, достал из мешка Перчатку. Ладно, сейчас переместимся обратно, а потом…

— Не глупи, смертный!

Голос прозвучал резко, мощно, будто удар кулака боксера-профессионала. И только с большим запозданием я понял, что прозвучал он внутри моей головы. Вот это ментальная мощь, конечно! Мне до такой расти и расти.

— Ты не сможешь уйти! — повторил Падший.

Я даже определил «говорившего». Сказать по правде, отличался он и статью, несмотря на обезображенное тело. Левая его рука походила на молодую ветку дерева, тогда как правая напоминала неоднократного победителя соревнований по армрестлингу. Одна нога была короче другой, отчего и широкие плечи смотрелись скособоченными, как осевший дом.

Лицом он даже напоминал старую мраморную статую, над которой орудовали вандалы. Щек не было, как факта, челюсть держалась на одних сухожилиях, или как назвать нечто, их заменяющее. Нос — мечта сифилитика. В том плане, что он еще был, но вот-вот готовился отвалиться. Невероятно черный, отчего гигант смотрелся даже комично. Не спасали положение и дымящиеся живой тьмой глаза.

— Чего вы хотите?! — спросил я так же громко, стараясь взять себя в руки. Получалось, сказать честно, не очень. Голос дрожал, как и колени. — Не поверю, что вы оказались здесь случайно.

— Ты убил нашего собрата, ты убил генерала великой армии Тьмы.

Сердце стучало, как оглашенное, несмотря на мороз, по спине тек пот, да и ноги готовы были отказаться от выполнения своих прямых функций. Но вместе с этим во мне появилась какая-то глупая уверенность в собственных силах. Со слабым не будут разговаривать. Слабого уничтожат сразу. Или этот Чернонос решил покрасоваться перед своими собратьями?

— Это который был приставлен следить за новыми Падшими? Не думал, что он генерал. По силе твой друг казался рядовым тошкеном.

Сказал и замолчал. Совсем как в том анекдоте — «я и так слишком много ляпнул». Хотя, понятно, что вся эта бравада из-за нервов. Злить этого Черноносого — занятие чуток глупое. С другой стороны, я понимал и то, что договориться нам точно не удастся.

— Младший не был мне другом, — забавно, но в голосе собеседника я услышал насмешку. — Он был Дланью Тьмы, как и я. Поэтому ты ответишь за его смерть.

Я вздохнул. Ох уж эти родственные сложности. Но понял, что драки не избежать. Молниеносно создал защитные заклинания, повесив их на себя. Забавно, что всего пару месяцев прошло, а я трачу не больше нескольких секунд на каст для собственной безопасности. Вот та практика, которой не научат в лицее.

И между тем я не торопился начинать битву. Кто-то из умных говорил, что лучшее сражение — это то, которого удалось избежать. Я же ускорять потасовку, в которой могу огрести, вообще занятие слегка глупое. Помнится, этот самый Младший почти уработал меня. И если бы не Васька, все закончилось бы плачевно. И что-то мне кажется, свое прозвище тот генерал среди прочих заработал не просто так. Силы в нем было чуть меньше, чем в остальных. Следовательно, Чернонос немного круче его. Не хотелось бы проверять, но, похоже, придется.

Как маг, опытный в сражениях с генералами тире Дланями Тьмы (извините, но опытнее во всей Империи не было) я ждал. Во-первых, надо понять, как противник попытается меня уконтропупить. А там, глядишь, может, получится как-нибудь контратаковать.

Созданная им форма или нечто, отдаленно на форму смахивающее, походило на Проклятие. Темный луч ударил в мою защиту. Дыхание перебило, а я, все еще стоя, заскользил по льду.

Вот это силища! Страх во мне боролся с восхищением. Я не видел луч, но чувствовал его. А как иначе? Тут бы и полный «нулевка» смог бы его ощутить. Другое дело, что вряд ли выжил бы. Но это уже частности.

Сказать по правде, я не знал, что противопоставить генералу Падших. Поток его оскверненной магической энергии не ослабевал. Я чувствовал, как прогибается моя защита. Как этот черный луч почти касается груди, обжигает кожу. И лишь слабое фырканье справа заставило отвести взгляд от Черноносого.

Васька прижался ко мне вплотную, решительно глядя на противника. А я почувствовал движение силы от кьярда. Сначала слабое, едва уловимое, но нарастающее с каждой секундой.

От удивления я даже рот открыл. Нет, я знал, что любое иномирное создание несет в себе частичку магии. Кто-то больше, кто-то меньше. Но что они могут этим делиться, тем более делятся — стало новостью.

Подобно вампиру, который жаждет напиться крови, я положил руку на мощный круп Васьки. И зачерпнул силу. Чужую, сырую, слабо податливую — и пропустил через себя. Сначала ничего не произошло, но постепенно жар в груди стал ослабевать. Полуразрушенные формы защитных заклинаний вновь обрели четкие очертания и наполнились силой.

Мне не удалось контратаковать, но немного отвести луч я смог. И надо отметить, Черноносого это неприятно удивило. Я почувствовал злость, исходящую от него. Ее было столько, что подключи к нему линию электропередач, можно легко осветить всю Самару.

Я видел, как напряглись жилы на правой, мускулистой руке, как вздулись вены на левой, недоразвитой конечности. Подобие черной формы на мгновение ослепительно вспыхнуло, и луч почти придавил меня к земле, выкручивая жилы. Я застонал, не в силах терпеть боль. Но свои защитные заклинания сохранил. И постепенно боль стала уходить. Медленно, будто нехотя, но наша с Васькой сила вновь если не взяла верх, то дала достойный отпор.

И тогда я заглянул в бездну черных, как смоль глаз. Я почувствовал то, что сейчас чувствовал генерал Падших. Это был не страх — ужас. Паническая истерия. Предводитель тошкенов не знал, что ему делать. Он не понимал, почему не может совладать со мной. И я искренне наслаждался этим мгновением.

А еще ждал ошибки. На примере футбола я знал, что как бы хорош ни был противник, как бы искусен в технике, опытен, но если некоторое время его прессинговать, поддавливать, то в конечном итоге он всегда ошибется. Всегда! Жизнь, как выяснилось, оказалась устроена примерно таким же способом.

Черноносый предпринял еще несколько попыток опалить меня лучом оскверненной магии, выкручивая ручку резистора своего дара на полную мощность. И с каждым разом пережить атаку Экзарха мне становилось все легче.

В какой-то момент я даже отпустил Ваську. Нет, это сработало не эго. Я чувствовал, что сил у кьярда все меньше. А победить любой ценой, в том числе смертью Василиска, не хотел. К тому же, особенность дара Ирмера дала свои плоды. За все противостояние нашей схватки, которая длилась довольно продолжительное время, я медленно, но неотвратимо стал восстанавливаться. Тогда как генерал все больше себя исчерпывал.

И наконец я дождался. Увидел брешь в обороне Экзарха. Крохотную огреху в наполненности формы Падшего. Почти незаметную песчинку, которая могла превратиться в грозную пылевую бурю.

На краткий миг, когда Чернонос ослабил давление, когда луч истончился, чтобы ударить снова, я направил все силы на эту песчинку. Я буквально взял ее своими невидимыми пальцами, будто бы даже поднял перед собой. И внезапно осознал, что примерно представляю строение формы оскверненного заклинания. Поэтому не задумываясь влил в нее свою силу.

Простейший прием, которому учат в лицее на первых уроках. Если ты сильнее противника или равен ему в магическом потенциале, то нужно влить свою силу в его форму. И тогда заклинание будет разрушено.

Когда Экзарх начинал этот поединок, казалось, исход его был предрешен. Но теперь мы стояли друг напротив друга. Слабеющий генерал и мальчишка-смертный, который только что впервые разрушил заклинание высшей черной магии.

Казалось, сам ветер на мгновение застыл в ужасе. Испуганно замер под ногами скрипучий снег. И вечная тьма расступилась, чтобы посмотреть на наглеца, нарушающего все законы этого мира.

Экзарх тяжело поднял свою правую руку. Ею он указал на меня, затем коротко бросил остальным Падшим:

— Убить!

— Нет! — громко крикнул я.

Сам не знаю, что на меня нашло. Несколько фигур двинулось по направлению ко мне. Некогда сильные тошкены своего мира, но теперь блеклые тени самих себя.

Я поднял руку, создавая знакомую форму Плети. Однако на ходу добавил в нее несколько новых элементов. Только что подсмотренных. А после взмахнул наотмашь.

Свитые меж собой магические веревки, подернутые силой привычной и силой только что обнаруженной, разрезали нечто, когда-то бывшее плотью, будто нож бумагу. Падшие не вскрикнули, но повалились замертво. Теперь уж точно замертво.

Я же поднял голову и еще раз оглядел собравшее и чуть поредевшее воинство. Что-то изменилось. Я чувствовал, ощущал кожей, хоть и не понимал, что именно.

— Убить! — чуть ли не вопил Экзарх.

На сей раз я даже не ответил. Не пришлось. Тени замерли, ощущая свою ничтожность. Никто из тошкенов не шелохнулся. Кроме, разве что, Черноносого. Он знал, что сейчас произойдет. Хотя и не принимал этого. Более того, Экзарх не смог осознать, как это получилось. В какой момент все перевернулось с ног на голову. Не понимал и я. Однако сейчас подобного и не требовалось.

Копье, наполненное тьмой, с невероятной легкостью вошло в грудь генерала Падших. Он схватился за рану, не сводя взгляда с меня. В его глазах читалось негодование, неистовая злоба и страх. Он видел тонкую черную нить, идущую от Копья ко мне. И я не стал томить Экзарха. А выдернул эту нить, забирая остатки жизни из этого создания.

Десятки Падших смотрели на меня безмолвно, словно глядя на подопытного кролика. Мол, что он выкинет еще? Я же понял, что не справляюсь. Грудь полоснуло невидимыми клинками, и внезапно силы стали покидать меня уж слишком стремительно. Да что же, черт возьми, такое происходит?

Жалобно заржал рядом кьярд, ощущая мое состояние. Ощущая скорую беду. Я же из последних сил оглядел замерших тошкенов. И не произнес, прорычал:

— Вон!

Не сразу, но они пошли. Стали медленно растворяться во тьме, убираясь к своему мерзкому хозяину. Тому, у кого еще было достаточно сил.

И лишь когда скрылась последняя пара глаз, я облегченно упал на снег. Накатила такая усталость, с которой нельзя было совладать. Надвигался сон, которому невозможно противиться. Остатками сознания я понимал, что нельзя спать. Однако сделать уже ничего не мог.