Застенец 4

Интерлюдия

Сирдары называли их Триада. Именно они определяли основную направленность решений Совета. Без преувеличения можно сказать, что они сами и были Советом. Три умудренных и опытных Сирдара, первые кандидаты в Гуанги.

Еще их называли Говорящие с Богами. Хотя только сама Триада знала что Богов, то есть Старших Братьев, или попросту Гуангов, всего один. Точнее, в их реальности существовал лишь один. Тот, который по их просьбе выплывал из пучин Потока.

Однако сейчас все было по-другому. Оттого каждый из Триады испытывал легкую тревогу. Хотя как существа, почти достигшие просветления, они и не должны были ничего чувствовать. Эмоции — якорь, который не дает сознанию уйти в море постижения смыслов.

А волновались Сирдары по одной простой причине. Ныне Гуанг пожелал говорить с ними. Впервые за все время, какое они находились на острове. Впервые Просветленному было что-то нужно от своих Младших Братьев.

Три фигуры замерли в закатном свете на берегу острова, глядя сквозь Поток, как распадается вязь ходов лабиринта перед крепкой мужской оболочкой. Гуанг вернулся в свое родное тело и теперь вышел к ним, как простой смертный. Был он среднего роста, уже немолод, хотя и не дряхл, и довольно крепкого, без намека на излишество мускулов, телосложения.

Гуанг шел прямо по воздуху, будто забыл, что подобное невозможно. Могучая грудь, соскучившаяся по такой нелепой радости, как дыхание, вздымалась тяжело и неторопливо. Словно тот пробежал только что не одну сотню метров.

Стоило Просветленному выбраться наружу, как лабиринт за плечами его, тут же захлопнул свои двери, лишний раз напоминая, что случайный гость туда не проскочит. И Сирдары мгновенно склонили головы, произнеся приветствие почти одновременно:

— Скользящий по Потоку.

— Идущие по Пути, — ответил Просветленный.

— Ты хотел нас видеть, — сказал один из Сирдаров.

Даже на фоне остальных он выглядел старцем, хотя тщательно следил за своей оболочкой. И искренне верил, что может дать фору молодым. Но сам Сирдар чувствовал, что жизнь его тела подходит к концу. Оттого брал на себя смелость сразу переходить к делу.

— Иногда полезно взглянуть воочию на своих младших товарищей, — сказал Гуанг будто бы даже с некоторой усмешкой. Правда, он тут же посерьезнел. — Скоро произойдет Исшествие.

— Все так, — согласился Старец.

— И многие Сирдары примут в нем участие, — продолжил Гуанг.

На сей раз Старец промолчал. Он видел множество Исшествий. Десятки и десятки раз. И в нем всегда участвовало много Сирдаров.

Таких, как он, умудренных и познавших цену своим действиям, среди них было немного. И даже не каждый из них в день Исшествия проходил сквозь запутанный лабиринт. Никто не говорил, но после неуспешных попыток, что-то едва уловимое менялось в сознании Сирдаров. Оттого и сам Старец как мог оттягивал прохождение испытания. Решившись на него только сейчас. Ибо до следующего Исшествия оболочка уже могла не дожить.

Его спутники, соратники из Триады, тоже готовились к этому. Здоровенный молчаливый бугай, походивший на огромного быка, для которого нынешнее Исшествие должно было стать вторым, и напоминающий хорька щупленький, вытянутый мужичонка.

— Мы все примем участие в Исшествии, — согласился Старец. — Настало время.

— Когда создавали лабиринт, я был против, — сказал Гуанг. — Ибо раньше все было намного честнее. Поток сам определял, кто достоин, а кто нет. Да, многие растворялись в его водах, но так, по-моему, честнее.

Сирдары промолчали. Кто они были такие, чтобы говорить о Потоке в присутствии самого Гуанга?

— Но все меняется. И настали времена, когда среди вас, Идущих по Пути, появились создания с черной отметиной внутри. То, что раньше казалось немыслимым, случилось. Теперь Тьма ведет такого Шаби, даже помогает ему. И есть вероятность, что скоро он попытается проникнуть за лабиринт. Захочет по-настоящему дотянуться до сокровенных тайн Потока.

Сирдары молчали. Информация, полученная от Гуанга, была ужасающая по самой своей сути. И весьма противоречивая. Разве мог Поток принять создание, несущее в себе печать Тьмы?

— И он уже среди вас, Младшие Братья, — негромко произнес Гуанг. Его глаза в лучах закатного солнца лихорадочно блеснули, а в уголке губ скопилась слюна. — И если он пройдет сквозь лабиринт, все то, к чему мы привыкли, рухнет.

Старец почувствовал, как дрогнул Поток вокруг. Как линии-волны мелко задрожали из-за страха Сирдаров. Но сам Старец был слишком мудр. Он прожил много и видел такое, что остальные сочли бы за выдумку. Набрался опыта, который порой даже мешал в принятии единственно правильных решений, чем помогал. Оттого сейчас у него и появились вопросы.

— Все происходящее случается именно по воле Потока, — сказал он. — Для него нет понятий плохо или хорошо, правильно или нет.

— Для Потока все равно, будут ли жить Идущие по Пути или умрут, — согласился Гуанг, хотя Старец видел, как напряжена его оболочка. — Но не все равно для меня. Этот Шаби готовится стать Сирдаром, чтобы принять участие в Исшествии. И если у него все получится, если он действительно пройдет лабиринт, то вскоре не станет ничего. Ни Исшествия, ни Шаби, ни Сирдаров. Он уничтожает все, к чему прикасается.

Только сейчас Гуанг вложил образ того, о ком шла речь. И Старец дрогнул. Потому что узнал в нем того самого мальчишку, который в одиночку одолел Десницу Тьмы. Который разогнал полчище Падших. И вопреки всему, не умер.

Именно Старец вместе со своим Шаби принес мальчишку сюда, в обитель Идущих по Пути. И Старец понял, что ответственен за то, что произойдет.

— Я сказал, что будет, — произнес на прощание Гуанг. — А вы делайте, что считаете нужным. Но Шаби не должен пройти лабиринт. Иначе все ваши оболочки ждет смерть до того, как вы достигнете Просветления.