Затерянный остров

18 Куромзи

Куромзи в Японии называют растущее в горных частях страны, очень распространенное здесь бензойное дерево, Lindera Sericea L. Из этого серо-белого блестящего дерева с приятным ароматом путем дистилляции в Японии получают эфирное масло темно-желтого цвета.

Паула проснулась оттого, что у нее чесалось все тело. Укусы муравьев на руках, на шее, на лице и в зоне декольте за ночь распухли и ужасно зудели. «Если бы у меня был напильник, я бы с удовольствием поскребла им по коже», — подумала она, мечтая хотя бы о кусочке шероховатой ткани.

Расчесанные участки кожи начали кровоточить, и она попыталась прийти в себя: «Прекрати немедленно, если это в условиях влажной жары воспалится, ты можешь умереть!»

Но ее кожа пылала, ей нужно было что-то делать. Она встала и чуть было не упала, потому что у нее очень дрожали колени. Следовало понюхать ванильное масло, чтобы успокоиться.

— Привет! — крикнул Вильнев с улицы.

Паула посмотрела на себя, полуголую, с расчесанной кожей. «Уже абсолютно все равно», — подумала она, открутила пробку, вдохнула аромат, как одержимая, и с удовлетворением заметила, как хорошо знакомый запах пробудил в ней тепло, отчего ей стало очень хорошо.

Вильнев вошел, посмотрел на Паулу и покачал головой.

— Вам нужно прилечь в кровать.

Паула снова закрыла бутылочку.

— Во-первых, здесь нет кровати, а во-вторых, я хорошо себя чувствую, нам нужно отправляться в путь. Как малыш? — В тот момент, когда она спрашивала о мальчике, она что-то почувствовала в груди, и ей стало ясно, что она не выдержит, если ребенок умрет.

— Очевидно, вы муравьям понравились больше, чем он. Его состояние удовлетворительное. Но вам нужно следить за стерильностью этих открытых ран и перевязывать их.

Паула пожала плечами. Она знала, что он прав, но также знала и то, что у Вильнева немного бинтов в аптечке, и это было бы просто расточительство — тратить их на такие неглубокие раны.

— Если бы мы нашли алоэ, я накапала бы на раны сок, и все сразу прошло бы. А до тех пор я обработаю пораженные места маслом чайного дерева.

— Нам нужно остаться здесь и подождать, может, носильщики изменят свое решение и вернутся, а тем временем ваши раны заживут.

— Я не думаю, что это хорошая идея. — Из-за спины Вильнева появился бородатый Мортен.

Вильнев повернулся к нему.

— Но без носильщиков мы не можем идти дальше.

— Они не вернутся. — Нориа отодвинула Мортена в сторону и зашла в палатку с малышом на руках.

Паула впервые посмотрела на него с внутренним спокойствием, без тех сумбурных чувств, которые овладевали ею вчера. Мальчик оглядел палатку своими большими глазами. Паула подошла ближе к Нориа.

У ребенка было четко очерченное овальное лицо с красивым ртом в форме сердца, который светился на черном как вороново крыло лице светло-розовым цветом, словно цветы японской вишни. Крошечные пальчики были сжаты в маленькие кулачки и дрожали возле его лица.

— Хотя путь к цели намного короче, чем назад, без носильщиков нам будет нелегко, — сказала Нориа и вложила большой палец в крошечный кулачок малыша. — И, несмотря на это, нам лучше сразу же отправиться в путь. Я не знаю, что начнется в деревне, если там узнают, что мы нарушили фади.

Мортен хлопнул в ладоши, из-за чего ребенок вздрогнул.

— Хорошо, тогда давайте собираться в дорогу.

Вильнев ухмыльнулся.

— Если Нориа права, что вполне вероятно, то нам действительно нужно собираться. Но нам следует взять только то, что мы сможем нести сами, все остальное придется оставить.

Мортен заметно съежился.

— И как нам быть с госпожой Келлерманн?

Паула отчетливо услышала, что он хотел сказать. Госпожа, которой мы всем этим обязаны, может не надеяться, что мы потащим и ее багаж…

— Я понесу то, что мне принадлежит, мне не нужна помощь!

Но у нее сжималось сердце, потому что она понимала: ей придется оставить все свои инструменты для производства парфюмов. Ей нужны были палатка, москитная сетка, одежда, масла и, прежде всего, книга бабушки, ее она никогда бы не оставила.

— А мальчика мы будем нести по очереди, — предложил Вильнев и посмотрел Пауле прямо в глаза. Она хотела было возразить, но поняла, что он прав.

— Конечно, — пробормотал Мортен. — Само собой разумеется, а я могу взять какие-то вещи госпожи Келлерманн.

— Мортен, я полагаю, ваша сила понадобится нам для того, чтобы нести посуду и продукты.

Нориа протянула Пауле мальчика.

— Мне нужно готовить завтрак.

Вильнев встал между Паулой и Нориа и взял ребенка на руки.

— Госпожа Келлерманн, вы займетесь своими ранами, а я тем временем позабочусь о ребенке.

Все вышли из палатки Паулы.

Она обработала раны маслом чайного дерева, что сначала вызвало неприятное жжение, однако затем дало успокаивающий эффект. После чего она оделась и вышла на улицу к своим попутчикам, при этом она почувствовала враждебное отношение к себе, потому что это по ее вине ушли носильщики.

Но никто ничего не говорил. Она села у огня, Мортен молча протянул ей чай, Нориа — тарелку с рисом. Вильнев пытался покормить мальчика супом, а Ласло жевал веточку померанцевой травы.

— Куда вы, собственно, вчера запропастились, Ласло? — спросила наконец Паула, нарушив таким образом тишину.

— Я пошел за носильщиками, поскольку подумал, что нам тоже следовало бы купить ножи.

— А почему вы нам об этом не сказали? — И, прежде всего, что он искал там, внизу, у ручья? Ибо в том, что он там был, Паула не сомневалась ни секунды.

— Если бы вы нам об этом сказали, мы вас не искали бы и я не нашла бы малыша. — Паула сама заметила, насколько смешно это прозвучало: опять «если бы, если бы, если бы». Но это уже не имело никакого значения, потому что ничего уже не изменить, и причитаниями здесь не поможешь.

Ласло улыбнулся.

— Я не отношусь к тем людям, которые всегда точно знают, что они будут делать в следующую минуту. Даже бабочка может сбить меня с пути…

Вильнев пренебрежительно фыркнул, а Паула и Нориа улыбнулись. Показалось смешным, что такого мужчину, как Ласло, может сбить с пути бабочка.

— Вот как вчера утром. Прежде чем я попал в деревню, рой голубых бабочек заманил меня вниз по склону, и я подумал, что они приведут меня к каким-то особенным цветам. Вильнев же ищет кутровые, а мы до сих пор ни одного не видели. Но затем весь рой вдруг исчез, как туман рассеялся, и мне очень повезло, что я нашел дорогу обратно.

— Эти бабочки были сияющими, голубыми, как лазурит? — спросила Паула, и Ласло осторожно кивнул. У нее волосы встали дыбом, и раны начали пульсировать. Ей казалось, что она вернулась к тому месту у болота, где этот рой бабочек ее утешал.

— На Мадагаскаре нет чисто голубых бабочек. — Мортен вытер свою тарелку. — Только с рисунком.

Паула и Ласло переглянулись. Он пожал плечами, и Паула поняла, что Ласло было абсолютно все равно, кто здесь прав, а кто нет. Ей стало ясно, что это совсем не важно, для него и для нее эти голубые бабочки существовали.

Вильнев поднялся, передал Пауле ребенка и настоял на том, что им следует вырыть яму для тех вещей, которые они не смогут взять с собой. Только так можно надеяться на то, что все останется в сохранности.

— Эти варвары все равно найдут и продадут все наши вещи, — нервно сказал Мортен. — Я не могу так рисковать, я должен взять все.

— Столько, сколько вы сможете нести. Только то, с чем вы способны перелезать через деревья и переходить воду.

Приказной тон Вильнева раздражал Паулу, но, прежде чем она что-то сказала, Мортен подскочил и с угрожающим видом встал перед Вильневом.

— Вы забываетесь. Никто здесь не является вашим рабом.

Вильнев побелел, Паула думала, что начнется драка, но Вильнев отвернулся, оставил Мортена и пошел выбирать участок земли, подходящий для вскапывания.

Мортен последовал за ним, и они оба начали активно жестикулировать. Паула не слышала, о чем они спорили. Мальчик у нее на руках кашлял во сне, и Паула качала его.

— Вот опять подтверждение того, что имущество — это обуза. — Ласло зевнул. — Я готов ко всему, простите меня. — Он побежал к палатке, а затем исчез в лесу.

— Имущество — это не обуза. Имущество делает свободным. Золото делает свободным. — Нориа покачала головой, посмотрев вслед Ласло и начала убирать. — Нет никакого смысла закапывать сундуки, люди здесь очень бедные. Они все достанут и придумают, что с этим можно сделать.

Паула подумала о своих инструментах. Нет, она не хотела, чтобы кто-то другой, кроме нее, использовал их непонятно для чего. Это были котелки и аппараты для конденсирования, подарки ее отца, единственное, что у нее от него осталось. Должен быть способ, как этому помешать. Она видела, что Вильневу удалось переубедить Мортена и заставить его помочь копать яму, даже если это и было бесполезное занятие.

Мальчик у нее на руках тихо сопел. Невольно она посмотрела на него, и его вид натолкнул ее на мысль. Фади! Они сразят малагасийцев их же собственным оружием.

— Нориа, мы могли бы соорудить здесь могилу, никто не притронется к ней. — Паула воодушевилась и взволнованно помахала Вильнву и Мортену, которые неохотно подошли к ней и выслушали ее предложение.

— Если мы потом снова раскопаем ее и они застанут нас за этим, дело может кончиться плохо. — Вильнев был настроен скептически.

— Но это может сработать. — Нориа кивнула Пауле. — Я думаю, это хорошая идея, тогда я оставлю здесь свое платье и заберу его на обратном пути.

— На обратном пути? — спросили все трое хором. Никто явно не рассчитывал, что Нориа опять их покинет.

Нориа кивнула.

— Разумеется, я вернусь назад, в столицу. Кому нужна убогая жизнь в деревне?

Громкий шелест и треск заставили Паулу обернуться. Ласло бежал к ним, будто за ним гнались собаки.

— Мы должны немедленно уходить отсюда, там надвигается что-то страшное.

— Почему? — спросила Нориа. — Одно дело, что от нас ушли носильщики, но обычно у нас принято, что когда кто-то нарушает фади, его наказывают предки.

— Но это выглядит совсем иначе: как злобный сброд, который собрался толпой!

Вильнев отправил Нориа и Ласло выяснить, что происходит, на тот случай, если Ласло что-то неправильно понял, и затоптал ногами костер. Он попросил Паулу побыстрее собирать вещи, а сам продолжить рыть яму руками и коуп-коуп, Мортен помогал ему при этом. Но это было непросто, потому что верхний слой состоял из сгнивших листьев и кусочков коры, которые то и дело со всех сторон падали в яму.

Паула вернулась в палатку. С ребенком на руках и без носильщиков дорога займет намного больше времени. Из-за насекомых она не хотела класть ребенка на землю, поэтому опять привязала его к животу. Справившись с этим, она посмотрела на два своих сундука. Она не сможет нести ни один из них, это точно. Инструменты ей придется оставить здесь, в крайнем случае она будет импровизировать и без своих сосудов. Только вот от масел и книги бабушки она не откажется. Из одежды ей необходим был только сменный комплект: юбка, блузка, нижнее белье, носки и пижама, все остальное придется оставить, потому что это слишком тяжело. Но им понадобится одежда для ребенка. Она нашла льняную юбку и разрезала ее ножом, который ей дал Ласло, на квадраты и треугольники.

Необходимо было взять еще лампу, постельные принадлежности, мыло и перевязочный материал, письменные принадлежности. Она сложила все в большую кучу, и, так как у нее не было сумки, ей пришлось упаковать все свои пожитки в одеяло и связать его кожаным ремнем, который был прикреплен к сундукам. Вскоре она все-таки отвязала ребенка и положила его на землю, чтобы посмотреть, сможет ли она нести свой багаж. Паула повесила на себя флягу и сумку с книгой, затем взвалила багаж через плечо и, едва держась на ногах, сделала несколько шагов. О господи, это было тяжело.

Ребенок начал плакать. Паула кивнула ему и прошептала:

— Я чувствуют себя точно так же.

Она подняла его и снова привязала к себе. В этот момент к ней вбежал Вильнев.

— Нориа говорит, что староста натравил всех на нас, очевидно, он намерен использовать этот случай, чтобы усилить свою власть в деревне. Они хотят нас наказать, и Нориа уверена, что они собираются вершить божий суд, нам нужно немедленно уходить. Что зарывать в яму?

— Что такое божий суд? — спросила Паула, но никто ей не ответил.

— У нас нет времени, нам лучше исчезнуть отсюда! — сказал Вильнев.

Паула помогла отнести ящики к яме, которую он вырыл: та была не очень глубокой и едва могла прикрыть сундуки. У Мортена и Ласло также имелись сундуки, которые они хотели оставить. Только Нориа путешествовала с сумкой, в которой лежало все необходимое; у Ласло тоже был маленький мешок.

Нориа и Паула принялись искать камни, чтобы закрыть яму, но напрасно. Тогда Паула вспомнила про склон, где, спускаясь, она сбрасывала камни. Они с Нориа пошли к склону, чтобы принести камней. Паулу тревожил тот факт, что Вильнев и Нориа подгоняют ее, потому что этих двоих немногие вещи могли обеспокоить.

После того, как вся яма была покрыта камнями, Нориа обустроила ее так, будто это действительно была могила. Она положила кусочек жира на северо-востоке ямы, налила там немного рома и приклеила огарок свечи, чтобы создать впечатление, будто здесь приносили жертву предкам. Затем они отправились в путь. У каждого из них был тяжелый груз, и так как Нориа несла только свою сумку, она взяла ребенка и привязала его к груди.

Нориа вела их вперед и прорубала в лесу просеку своим ножом, но уже скоро она попросила Паулу взять ребенка, потому что ей нужны были силы, чтобы прокладывать для них дорогу. Несмотря на то, что, следуя ее указаниям, ей помогал Ласло, она все равно кряхтела и стонала, размахивая ножом, и по ее лицу струился пот.

Она спешили, потому что позади отчетливо слышалось пение. Если бы Нориа им не переводила, что речь идет о нарушении правил в отношении предков, Паула приняла бы это за торжественную процессию. После того как она узнала, что веселая музыка имеет такой зловещий смысл, та стала звучать для нее как язвительный комментарий к их напряженным попыткам продвинуться вперед.

Столь непривычный груз давил Пауле на плечи, при этом она с каждым шагом крепко держала одной рукой ремень своей ноши, а другой рукой защищала ребенка.

Но она сохраняла спокойствие, как и все остальные, потому что их подгоняла стремительно приближающаяся толпа.