Зависимые

Глава 10

Стыд и недовольство собой переполняли мысли, вытекали через край, как кипящее молоко из кастрюли. Стереть из памяти, забыть все, что она наговорила и услышала.

Сидя в машине за домом Ани, Вероника понимала, что нужно написать подруге, извиниться. Сыпал мелкий снег, отвлекал, и слова не находились. Пока она составляла речь, на экране телефона высветилось новое письмо. Штраф от ГИБДД с прикрепленными фото.

Вероника открыла почту и посмотрела нечеткие фотографии.

Два человека за стеклом ее машины. Включенные фары. Люди в кадре не смотрят друг на друга, но улыбаются.

За рулем Кирилл. Сначала ей показалось, что рядом с ним сидит она — такие же длинные волосы и загорелая кожа. Вероника машинально дотронулась до своих волос — уже два года они были до плеч.

Она несколько раз перечитала письмо: превышение скорости. Разрешенная скорость: 80 км/час, скорость автомобиля 93 км/час. Они куда-то торопятся. Внизу фото: дата и время, как будто кадр из семейной хроники, 28 июля. В этот день Вероника спасалась от жары на пляже Барселоны.

Теперь она смотрела на эти фото, пока машина сзади не засигналила. Вероника выругалась матом и нажала на газ.

Кирилл игнорировал социальные сети. Единственным местом с его фотографиями был профиль Вероники в «Инстаграме».

Полтора часа ушло на то, чтобы найти девушку с фотографии. И нашлась она в памяти Вероники, которая сейчас работала на пределе возможностей. Это была помощница Кирилла, девушка с длинными ногами и некрасивым носом, которая приносила ему кофе и бронировала билеты в театр.

Выбрать Татьяну из шести кандидаток на это место мужу посоветовала Вероника. Одной из причин был Татьянин нос. Слишком неэстетичный для Кирилла. Тогда Вероника испытала облегчение, теперь злость.

Она припарковала машину у «Кофемании», открыла дверь, но не решалась выйти. Прямо сейчас там может сидеть Кирилл и гладить по волосам свою любовницу. Позвонить мужу и спросить, что он делал 28 июля в девятнадцать часов? А если он снова скажет правду? К правде нужно подготовиться.

Вероника продолжала сидеть в машине и то брала телефон в руки, то бросала его на заднее сиденье, где стояли пакеты с подарками. Послезавтра у коллеги день рождения. Она старалась не смотреть на оранжевые пакеты, ведь на этот день рождения она не пойдет. Вместо этого она снова и снова рассматривала фотографии. На первой Кирилл держит девушку за руку, на второй наклоняется к ней, на третьей… Вероника снова зарыдала и вышла из машины. Нужен воздух.

Кирилла не оказалось дома, и следующие полтора часа Вероника рылась в его вещах. Она не знала, что хочет найти. Чеки, скидочные карты, сигареты, перчатки, «Дирол» — в карманах. Бутылка воды, очки для бассейна, зарядки, ручка, книжка — в спортивном рюкзаке.

Когда все его вещи, изнасилованные и измятые, вернулись на свои места, Вероника переоделась в леопардовое платье, которое ни разу не надевала, и вышла из дома. Сыпал снег. Вероника брела мимо ресторана, в котором вчера ужинала с Кириллом. Из окна на нее посмотрел парень в черной толстовке. Нет, смотрел-то он на свою машину, которую припарковал впритык к соседней, а не на испуганную девушку в белом пальто, из-под которого выглядывал подол леопардового платья. Половину его лица скрывал фикус. Но вторая половина была видна хорошо: азиатский разрез глаз, ямочки на щеках. Где-то она его видела.

Рядом с его столиком было два свободных стола. Вероника подала намокшее пальто официанту и сразу пошла в туалет. Глаза покраснели так, будто она втирала в них разрезанную луковицу. Не надо было столько плакать.

Ничего оригинальнее просьбы угостить ее сигаретой она не придумала, поэтому на всякий случай выбросила свои сигареты в мусорное ведро в туалете. Наклоняясь к столику парня, она старалась не смотреть на него. Просто попросила сигарет.

Он улыбнулся и молча протянул пачку. Татуировки во всю ладонь. В ресторане стало людно. Промокшие гости набивались внутрь, согреваться и напиваться.

Новый знакомый рассказал Веронике, что недавно вернулся из Швейцарии, где отдыхал с дочерью. Жена после развода разрешает ему видеться с ребенком два раза в год. Веронике стало его немного жалко. Жалость к мужчинам возбуждала.

За окном все шел снег, официант подливал вина. Пока парень рассказывал о недавнем отпуске, Вероника рассматривала картину на стене. В хаотичных мазках бледно-желтого цвета заключалось больше смысла, чем в ее жизни.

Кирилл не брал трубку, телефон Ани тоже недоступен. Что ей оставалось делать, если не пить вино и улыбаться загорелому мужчине?

Когда он позвал ее прокатиться по ночной Москве, Вероника кивнула.

В отель они ехали с водителем, который всю дорогу молчал. В лифте ехали с молодой парой с огромным чемоданом и тоже не разговаривали. И только бутылка игристого в номере наделала много шума. Пока ее спутник напевал в душе, она снова открыла письмо с фотографиями Кирилла. Допила успевшее выдохнуться игристое. Собственное тело казалось чужим, странным. Когда они целовались, она не закрывала глаза.

Картина над кроватью висела криво. От этого и пространство номера, и происходящее внутри казалось искривленным. Номер 772 был на верхнем этаже в конце бесконечного коридора, заставленного тележками со сменным постельным бельем. Ковры с шумоизоляцией поглощали звуки шагов. Пару раз Вероника открывала тяжелые красные шторы и смотрела в окно, чтобы убедиться, что город не вымер. Но даже если и вымер, она живая. По крайней мере снаружи. На полу стояла недопитая бутылка вина, вторая, пустая, лежала в мусорном ведре под столом.

На часах было десять двадцать, когда Вероника проснулась. Полная темнота. Затаив дыхание, покачиваясь, она прошла в ванную, закрыла дверь и посмотрела в зеркало. Иллюминация пьяных глаз.

Она сложила в косметичку бордовую помаду, которой красилась ночью, пудру и полную волос расческу. Джинсы и блузка были аккуратно сложены на пуфе — странно, она так не складывала вещи. Надевая лифчик, заметила на правой груди розовый след от укуса.

Из ванной она вышла полностью одетая и накрашенная. Зажмурилась от яркого света. Парень на кровати приподнялся. На тумбочке рядом с ним лежали серьги-кольца и цепочка с кулоном. А ведь она бы забыла их, если бы ее план побега сработал. Мужчина отложил в сторону меню ресторана и потянулся за телефоном.

— Я позвоню тебе вечером, — сказал он Веронике.

Домой она приехала в половине первого. Сходила в душ, съела два горячих бутерброда с ветчиной и выпила кофе. Домашние шорты Кирилла валялись прямо на ковре посреди гостиной. Кружка с остатками чая на столике у дивана, пакетик присох к краям. «Защита Лужина» с закладкой посередине, зажигалка.

Пытаясь заснуть под звуки дрелей из соседней квартиры, Вероника гладила себя по животу, по часовой стрелке, также как парень в отеле. Каждый круг как портал в прошлое.

Когда она проснулась, в квартире было темно. Значит, скоро Кирилл будет дома.

К этой встрече оба были не готовы. Как и не были готовы к тому, что спустя трое суток после первой порции виски Кирилл сорвется и будет медленно скатываться на дно, волоча за собой Веронику.

Следующие три месяца она будет много работать, чтобы поменьше думать о своем поступке, в то время как ее муж уйдет в бессрочный отпуск.

Февраль за окном завывал и причитал, как вдова на поминках. Кирилл изучал ассортимент алкогольного магазина: ром, виски, вермут, коньяк, водка — и пытался сделать правильный выбор. Две бутылки виски — и домой, под одеяло.

Идея провести новогодние праздники в Швейцарии принадлежала Веронике. Она не хотела застолий у родителей и отказалась от встреч с друзьями. Пытаясь избежать длительного контакта с постояльцами отеля и женой, Кирилл в первый вечер на склоне подвернул лодыжку. Этот трюк он проделывал десяток раз, еще когда был женат на Ольге. Природная неуклюжесть.

В номере отеля стоял настоящий камин. Кирилл усаживался на ковре с бутылкой виски, ставил пластинку «Битлз» и вспоминал бабушкин дом. Печку. Холодильник «Бирюса»: нижние ящики с апельсинами и мандаринами, которые покупали еще в ноябре; верхние полки с банками зеленого горошка. Вспоминал деда с лопатой в руках, который пошел расчищать погреб от метровых сугробов: придерживаясь бабушкиного списка, он достанет банку соленых огурцов, помидоров, маринованных груздей и три банки компота.

Все каникулы, пока жена каталась на лыжах и заводила знакомства, Кирилл смотрел советские фильмы. Женя Лукашин выгоняет Надю из собственной квартиры. Людмила Прокопьевна рыдает в своем кабинете. Верочка читает чужие письма. В Москве 1975 года метель, а за окном отеля — швейцарские склоны, которые так нравятся Веронике. В те каникулы она, разговаривая по телефону с мамой, два раза сказала: «Мне кажется, у Кирилла депрессия». Способность ставить психиатрические диагнозы не входила в число ее талантов.

Кирилл тосковал: по шапкам-ушанкам, валенкам, рукавичкам из собачьей шерсти. По временам, когда поздравить соседей с Новым годом ходили в пимах по сугробам.

Тоска не имеет срока годности, и в Москву он вернулся с ощущением, что этот мир катится к чертям.

Прошел месяц, ситуация не менялась. Раз уж весь мир сошел с ума, ему остается только плыть по течению.

Есть люди, которые созданы для семейной жизни, но Кирилл себя к ним не относил. Первые недели после похода с Аней в бар он выпивал по чуть-чуть, но каждый вечер. Равнодушие Вероники удивляло, но приятно. Она избегала разговоров и прямых взглядов, блокируя вспышки гнева, а ему давая возможность не испытывать стыда. Пил Кирилл по большей части дома, зигзагами перемещаясь по квартире со стаканом в руках.

После новогодних праздников он начал выпивать и днем, а после первого февраля — и утром. Вероника уходила на работу в девять, оставляя за собой шлейф восточного парфюма. Кирилл принимал душ, одевался и шел до парковки. Делал пару кругов вокруг дома или доезжал до ближайшего магазина и возвращался домой.

В конце января, после того как Кирилл не ночевал дома две ночи подряд, Вероника заявила, что спать в одной постели с ним не будет, и вообще — спать он теперь будет на диване.

Диван стал лучшим другом Кирилла. Сережа почти не звонил, семейные проблемы затянули его с головой. Кирилл не вмешивался. Нужна будет помощь, попросит.

В морозилке лежали креветки — кинуть на сковороду, и через десять минут завалиться на диван с тарелкой и пузатым бокалом. На экране телевизора очередная серия «Во все тяжкие».

Кирилл пересматривал третий сезон. Через полчаса он вышел на балкон и закурил. Перед окном болтался мойщик на тросе. На любимом кресле лежал измятый Камю. Состояние перманентного опьянения позволяло Кириллу свободно перемещаться между сюжетами сериалов и книг, как мойщику между этажами.

Открыв страницу, он прочитал: «Всякий разумный человек так или иначе когда-нибудь желал смерти тем, кого любит». Это надо подчеркнуть и обдумать. Вернувшись на диван, Кирилл выпил еще, дочитал страницу и заснул.

Переполненный мочевой пузырь работает лучше будильника. Кирилл сходил в туалет и понял, что проголодался. Холодильник, кроме пяти упаковок обезжиренного йогурта, ничего не предложил.

Надев шапку и куртку, Кирилл неспешным шагом направился в ресторан. Вместо «Жеральдин» на вывеске прочитал «Жри один». Заказав стейк и виски, услышал свое имя. Прежде чем повернуться, он одним глотком осушил стакан и вытер рот салфеткой. За соседним столом сидел его знакомый из клиники. Бизнесмен, жена которого долгие годы была алкоголичкой и покончила с собой несколько лет назад. Его звали Валерием, он был старше Кирилла на одиннадцать лет. Высокий, полный мужчина с коротко остриженными седыми волосами. Выглядел он на свой возраст и мог быть привлекательным, если бы не мешки под глазами, из-за которых все его лицо становилось похожим на лицо алкоголика. Зубочистка в зубах, начатая бутылка водки и полный поднос закусок.

— Кирилл Мартынов, какие люди! — Валерий подошел к Кириллу протянул руку.

Рукопожатие получилось неловким, потому что руки тряслись у обоих.

— Сто лет, сто зим, — ответил Кирилл.

— Прошу присоединиться. Рассказывай, как дела, как работа?

Только Кирилл расположился на кожаном диване, как Валерий уже налил две стопки водки и протянул одну сотрапезнику.

Когда бутылка закончилась, Кирилл предложил пойти к нему. Живет он рядом, виски у него дома много, но главное — есть гитара.

Водитель Валеры довез их за две минуты, а следующие три часа они потратили на то, чтобы пить, слушать «Чижа» и по очереди играть на гитаре.

Валера начал дремать, Кирилл довел его до спальни, а сам лег на диване. Через пару минут его вырвало на ковер, и он заснул.

Крик Вероники подействовал не сразу: сначала Кирилл протер глаза и почувствовал, что сейчас его снова вырвет. Рвотная масса подступала к горлу, но он силой удержал ее. Волосы прилипли ко лбу, остатки предыдущей рвоты желтым пятном обрамляли рот.

— Кирилл, ты совсем охуел? — прокричала Вероника в третий раз, как будто весь накопленный гнев вырвался наружу. — Какого хрена в моей кровати валяется пьяный мужик?

Кирилл смотрел на нее снизу вверх и молчал. Если он откроет рот, его вырвет.

— Ну-ка вставай! — снова этот крик.

Вероника попыталась поднять мужа, но упала на диван.

— Кирилл, да что с тобой такое? — спросила она, вставая. — Кто этот мужик?

— Какой мужик? — спросил Кирилл, прикрывая рот рукой.

— Тот, что спит в моей постели!

Кирилл поднялся и приложил ладони к лицу. Вероника раздвинула шторы, открыла окно. Снежинки потерянно порхали в воздухе, подсвеченные светом из соседних домов. Хотелось пить, писать, умереть. Вероника стояла к нему спиной.

— Пошли, — сказала она, когда повернулась, — пошли в спальню.

Поперек кровати лежал Валера. Из приоткрытого рта вырывался храп. Вероника выжидающе посмотрела на мужа, потом присела на край кровати и ударила Валеру по лицу.

Неожиданно мощные удары привели его в чувства. Валера приподнялся на кровати и осипшим голосом сказал:

— Добрый вечер. А что здесь происходит?

Вероника бросила на него полный ненависти взгляд:

— Быстро выметайтесь, оба! Я сказала, быстро пошли вон из моей спальни!

Валера протянул руку:

— Валерий. Приятно познакомиться, мадам.

Дорогой измятый костюм. Багровое лицо. Вероника открыла окно и вышла из комнаты. Через десять минут, стоя в ванной, она услышала, как хлопнула входная дверь. Вероника выбежала в прихожую, потом на лестничную площадку, и увидела стоявших у лифта Кирилла и его нового знакомого. В руках мужа была бутылка виски и ключи от машины.

Покрасневшую кожу пощипывало от горячей воды. Вероника закрывала глаза и поворачивала кран, чтобы сделать температуру еще горячее. Зеркало запотело, вода пролилась через край на пушистый коврик.

Завернувшись в полотенце, Вероника прошла на кухню. От холодного воздуха из окна тело покрылось мурашками.

В раковине плавали окурки, покачивались, как бумажные кораблики на воде. На барной стойке осталось несколько бутылок виски, одна из них — полная на треть.

Дрожащей рукой Вероника налила полный стакан, выпила залпом. Опьянение наступило сразу. Через несколько часов непрерывных рыданий Вероника заснула, накрывшись одеялом с головой, ее бил озноб. Встать и закрыть окно сил не было. Последней мыслью перед тем, как заснуть, было разрешение самой себе страдать до конца жизни.

Три дня Вероника не выходила из дома. Температура не спадала. Когда на четвертый день отсутствия Кирилла зазвонил телефон, она была уверена, что звонят из морга — сообщить, где забирать тело.

— Ник, привет! Это я, — услышала она голос Кирилла и вздрогнула.

— Кирилл? — она посмотрела на часы. Четыре утра.

— Слушай, не могу долго говорить. Ты сейчас должна приехать по адресу, который я вышлю, и привезти столько наличных, сколько сможешь снять. Поняла?

Вероника встала, чтобы включить свет и ударилась о шкаф.

— Блядь, — прошептала она в трубку и потерла локоть. — Я никуда не поеду, я сплю.

Она отключила вызов и бросила телефон на тумбочку. Градусник и «Тизин» покатились на пол.

Телефон зазвонил снова.

— Вероник, послушай меня: я разбил машину, пьяный, и оказал сопротивление при задержании. Если ты не привезешь деньги, лишением прав я не отделаюсь. Клянусь, я буду тебе благодарен до гробовой доски.

— Отправляй адрес.

Голова была тяжелой и чужой. Прямо сверху ночной рубашки Вероника натянула джинсы и свитер, который пришлось заправить внутрь. Последний раз она съела кусок засохшего сыра двадцать часов назад.

Перед выходом из спальни встала на весы. Пятьдесят. Это в одежде.

Спустя два часа она стояла у ворот отделения. Из носа текло. Сигарет в машине не оказалось, воды тоже.

Каждые тридцать секунд Вероника доставала из кармана телефон. На фоне калифорнийских пальм высвечивалось время и погода. 6:45 и минус одиннадцать. Ветрено.

Кирилл вышел из отделения в одной толстовке. Борода стала длиннее и порыжела на концах. Он протянул руку жене, но она развернулась и пошла к машине.

— Шапку где-то потерял, — сказал Кирилл, сев на пассажирское сиденье.

Вероника завела машину, включила радио. Руки крепко обхватили руль.

— Ты на меня злишься? — спросил Кирилл.

— Кирилл, а где твоя машина? Ты правда сел за руль пьяным? — спросила Вероника и высморкалась.

— Башка раскалывается, — простонал Кирилл и уставился в окно, за которым в тумане прятались серые дома, машины и прохожие. Все было одинаково уродским и уродски-одинаковым.

Кирилл ощутил, что внутри у него то же самое, и почувствовал острое желание выйти из машины, зайти в грязный переход метро и сесть рядом с каким-нибудь бездомным. Повернув к магазину «Продукты», Вероника остановила машину.

— Кирилл, если честно, мне наплевать на твою машину и права. В общем-то, так тебе и надо. Я хочу понять только, почему на твоем счету нет денег? Пришлось отдать наличные, которые мне подарил отец. Я не открывала конверт, чтобы купить себе часы на день рождения, а в итоге вместо часов отмазала мужа от полиции. Какой-то бандитский сериал, честное слово.

— Купим тебе часы, когда мне вернут долги. Сережа занял. А еще я вернул твоему отцу деньги за лечение в клинике, дорогой курорт оказался, — сказал Кирилл.

— А со мной ты не хотел посоветоваться! Меня бесит, что ты раздаешь деньги направо и налево, покупаешь квартиры своим подружкам и бывшим, тратишь сотни тысяч на гитары и барабаны, на которых даже играть толком не умеешь.

Вероника с силой ударила по рулю и вышла из машины.

Когда она вернулась с зажигалкой и сигаретами в руках, Кирилл сидел приложив голову к стеклу.

— Будешь? — спросила она, протягивая сигарету.

— Я понимаю, что тебя бесит мое отношение к деньгам, понимаю. Только какого черта ты с таким удовольствием их тратишь? Скажи, почему ты никогда не говорила, сколько зарабатываешь? Ты вообще работаешь за зарплату или за слова благодарности?

— Это не твое дело! Давай так, сейчас мы едем домой, ты ложишься спать, а утром собираешь свои вещи и выметаешься. Идет?

— Идет, — сказал Кирилл и отвернулся к окну. — Иногда я не понимаю, почему ты вышла за меня замуж. Правда, я не понимаю.

Следующим утром Кирилл проснулся с диким похмельем. Ожидая, пока уймется дрожь в руках, он вытянулся на диване и рассматривал потолок. Загудела кофемашина. Он встал и пошел на кухню. Вероника готовила яичницу. Белые джинсы с дырками на коленках. Черная футболка. Влажные волосы.

— Слушай, я помню про вчерашний разговор. Я уеду сегодня, обещаю. Но сейчас мне надо выпить, — тихо сказал Кирилл.

— Понимаю, — ответила Вероника. — А что ты планируешь делать два года без прав? На метро?

— Планирую не выходить из дома.

Вероника поставила на стол тарелку с яичницей. Она пожарила только два яйца. Включила на айпаде сериал, воткнула наушники в уши и отвернулась. Плевать она хотела на голодного мужа.

Кирилл прошелся по кухне, высматривая бутылку хоть с чем-нибудь. Ничего. В кабинете в ящике стола теперь лежали дипломы и награды Вероники. За успехи в балете, живописи и все такое. Захотелось блевать, но сначала надо выпить.

Кирилл спустился в магазин и купил холодного пива. Первый глоток сделал прямо на улице. Второй и третий тоже. Темная жидкость щекотала нёбо. Организм перестал бить тревогу, и весь оставшийся день Кирилл пролежал на диване, пялясь в «Давай поженимся» на Первом канале.

Лариса Гузеева сыпала мудростями:

— Нужно о себе заявлять: что вы существуете, что есть граница, которую вы не дадите перейти, что вы можете терпеть до определенного момента, а дальше — нет.

Вероника появлялась из ниоткуда с вопросами: «Гитару будешь забирать?» и «Когда у тебя суд по поводу лишения?».

Кирилл не знал, что отвечать, и не знал, куда ехать.

Воспоминания последних дней слились в неперевариваемый комок каши.

Два дня назад Валера пытался застрелиться. Кирилл испугался и на следующий день сел за руль пьяным, только бы уехать подальше от этого психа. Когда его остановил сотрудник ГИБДД, Кирилл ехал со скоростью 120 километров в час. Пьяный и без прав. Теперь у него не было машины, и, наверное, это к лучшему.

Вероника в тысячный раз спросила: «Может, тебе поехать в отель?» Пришлось встать с дивана и подойти к ней.

— Хорошая идея, давно хотел пожить в отеле, — сказал Кирилл и оглянулся на манящий диван.

— Выпьем на прощание? — съязвила Вероника.

— Давай, но в последний раз. С завтрашнего дня я бросаю. Ради тебя. — Язык не слушался, получилось глупо.

— Нет, бросай ради себя, — ответила Вероника, — мне твои манипуляции ни к чему.

— Ну, раз ты такая откровенная, мне твои тоже.

Бутылка, которую он все утро искал, спряталась за цветочным горшком на подоконнике. Как фокусник кролика, Вероника вытащила ее и поставила на стол. Выпить жена предложила, чтобы высмеять его. Ну и пусть.

Зазвонил телефон. Кирилл вышел на балкон и через пять минут вернулся со словами, что к ним едут гости.

— Какие гости? — удивилась Вероника.

— Моя помощница Таня с мужем. Та, что недавно родила. Не переживай, они на полчаса. Я ее летом подвозил в больницу, когда у нее воды отошли. Господи, да она тогда всю машину замочила! Кстати, это была твоя машина.

— А ребенок чей? — спросила Вероника.

— Как чей? Ее ребенок.

— А отец?

— Ну Антон! Муж ее. Вы ведь знакомы, такой высокий, с носом.

— А зачем они сюда едут?

— Завезти мне долг. Как раз верну тебе деньги, часики купишь.

Вероника не слушала, она вспомнила. Первый рабочий день Татьяны в офисе мужа. Черное платье ниже колен. Тогда Вероника откинулась на диване и наблюдала за ее движениями: включила кофемашину, поставила две белые чашки на поднос, в одну — сахар, в другую — сливки. Налила кофе и, стараясь не смотреть в глаза Веронике, подала чашку. Перепутала, конечно. С сахаром не для нее.

Когда раздался звонок в дверь, Кирилл пошел открывать. Вероника закрылась в спальне. Письмо со штрафом хранилось в «Избранном» почтового ящика.

Пока из гостиной доносилось щебетание, открыла письмо. На фото у девушки огромный живот. Раньше она его не замечала. Кирилл наклоняется к ней, потому что у девушки отошли воды. Девушка улыбается, потому что через десять часов станет мамой.

Смех из коридора заполнил пространство. Ставшая полнее Татьяна стояла с конвертом в руках. Муж кружился вокруг нее, как снежинки за окном.

Вероника посмотрела фотографии милой девочки, которые Кириллу показывала Татьяна, и спросила, сколько ей. Все совпадало. Значит, Кирилл не изменял. Значит, это была не месть. Значит, она переспала с другим, потому что хотела этого.

Когда гости ушли, Кирилл выгреб из комода свои разноцветные футболки, носки, трусы и свалил все в спортивную сумку. Один носок остался на полу.

Вероника смотрела на часы. Казалось, что если Кирилл задержится, она расскажет правду, и тогда уйти придется ей.

Так долго Кирилл еще никогда не завязывал шнурки. Дверь закрылась, лифт уехал, на месте ботинок растекалось мокрое пятно.

Вероника пошла на кухню, чтобы допить оставшийся виски, но бутылки на столе не оказалось.