Зависимые

Глава 11

В ресторане на Большой Дмитровке женщина в красном берете пила просекко и пересказывала по телефону сюжет спектакля, который посетила. Антоний и Клеопатра, любовь и смерть. Маленькая черная собака, привязанная к ножке стола, то дремала, то приподнимала ухо на голос хозяйки.

Вероника пришла сюда, чтобы поговорить с мамой и съесть вегетарианский «Наполеон», который попробовала неделю назад за ужином с Евгением.

Они познакомились в «Тиндере» в пятницу; субботним вечером ели пасту и говорили о литературе, во вторник ходили на выставку Айвазовского, в среду пили чай и курили кальян. Евгений всегда перебирал в руках четки и, когда в пятницу Вероника попросила подержать их в руках, посмотрел так, будто она весь день просидела на солнцепеке без шляпы. Ежедневные и бесцельные встречи.

Вероника не понимала, что делать со свободой, которая пугала и возбуждала одновременно.

Кирилл написал только один раз: заселился в отель, беспокоить больше не будет.

На последней встрече с Евгением Вероника предложила зайти к ней выпить вина. Когда новый знакомый увидел в прихожей тапочки Кирилла, убрать которые никак не доходили руки, то спросил, живет ли Вероника с мужчиной.

— Сама не знаю, — ответила она. — Вот прямо сейчас нет.

— Тогда давай больше не будем общаться.

— Но мы же друзья, какая разница, с кем я живу? — вскрикнула она от неожиданности.

— Я не хочу, чтобы ты училась врать, — сказал Евгений, поцеловал ее в щеку и удалился.

Тем же вечером Вероника собрала вещи Кирилла в пакеты, поставила на балконе и позвонила маме. На поддержку она не рассчитывала, но не предполагала, что будет полчаса слушать, какая тяжелая у мамы жизнь. Заботиться о муже, готовить здоровую еду, следить за приемом лекарств, собирать на работу и так далее.

Вероника разулась под столом, вытянула ноги и пила ромашковый чай. Не хватало только пледа и пульта.

Когда Наталья перешла к описанию физиологических особенностей болезни отца, Вероника сказала, что они с Кириллом временно не живут вместе.

— Как это не живете? — удивилась Наталья.

Вероника в двух предложениях рассказала о том, как выставила мужа из дома.

— Отвратительно, просто отвратительно. Неправильно я тебя воспитала, — сказала Наталья и отвернулась к окну. — Тебе надо было лучше контролировать Кирилла, чтобы не допустить такого позора. И что ты планируешь делать?

Вероника покачала головой:

— Странный вопрос. Как будто мне нечем заняться без Кирилла.

— И чем же? Расскажи мне, чем может заниматься замужняя женщина в отсутствие мужа? — спросила Наталья.

— Сейчас, например, пойду на лекцию по японскому искусству. Завтра после работы иду с коллегой во МХАТ.

Наталья закрыла уши руками:

— Муж должен жить с женой. А жена жить с мужем, а не ходить на лекции. Тебе скоро тридцать три года, может, пора уже вырасти?

— По-твоему, ходить на лекции — это не рост?

— Глупости. В браке всякое бывает, — ответила Наталья. — Помнишь, когда ты была маленькая, у нас был кот? Как же его звали?

— Тишка, — ответила Вероника и улыбнулась, вспомнив серо-белого кота, который питался огурцами.

— Хороший был кот, ты его так любила! Три года спала с ним в своей кровати, но он был уличным котом и часто убегал. Как-то раз принес домой дохлую мышь и лишай. Через пару дней лишай был и у тебя. Помнишь, как щеголяла по квартире, измазанная зеленкой, и радовалась, что можно не ходить в школу? А через месяц Тишка ушел из дома и не вернулся. Но ты никак не могла успокоиться, нашла во дворе похожего котенка, принесла домой и сказала, что это новый Тишка. Только он совсем другим оказался: гадил, орал, цветы мои с подоконника ронял. Мы немножко его потерпели и выгнали.

— Да, помню. Но при чем тут коты, мама? — спросила Вероника так громко, что разбудила мопса под соседним столом.

Он зевнул, обнажив слюнявые зубы, потряс мордой и снова заснул.

— А при том, дорогая моя, — сказала Наталья. — Помирись с Кирюшей, а то потом будешь жалеть, а другого такого уже не найдешь. Мужчина — не платье, чтобы вернуть в магазин, если размер великоват. Кирилл любит тебя, ведь это видно. Да, он неидеальный. Твой папа тоже. Но мы вместе тридцать пять лет, и я знаю, что говорю.

Наталья посмотрела на часы, потом перевела взгляд на мопса.

— Какие смешные мордашки у этих собак, так бы затискала. Милая, послушай, что я тебе говорю — помирись с Кириллом, будь мудрее. Ну, посмотри на себя, сидишь чернее тучи, даже губы не накрасила. Здоровая счастливая семья — это ведь самое главное!

— Говори за себя, мама, — ответила Вероника.

На лекцию она не пошла. Вместо этого помогла маме выбрать платье для ужина с друзьями.

Она понимала, что ее мать не подарок: годами изводила отца контролем и вечными обидами. Но тридцать пять лет брака — не пустая цифра. Может, мама права и нужно быть мудрее?

На улице светило яркое солнце, прохожие улыбались и щурили глаза. Кто-то в толпе окликнул Веронику по имени.

Она повернулась и увидела перед собой дядю, овдовевшего супруга ее тети. Под руку с ним стояла высокая женщина в сером шерстяном жакете и черных кожаных брюках, обтягивающих полные ноги. Дядя сказал, что это его новая подруга, которая не говорит по-русски. Пять минут они поболтали о погоде и разошлись.

Когда машина дочери скрылась за ЦУМом, Наталья позвонила Кириллу. Абонент недоступен. Тогда она набрала номер подруги, которая работала в администрации Москвы, и попросила помочь вернуть Кириллу водительские права.

Несмотря на то, что Наталья большую часть своей жизни провела дома у плиты, она умела заводить нужные связи. Приемы для коллег мужа всегда заканчивались тем, что она просила оставить номера телефонов всех гостей, которые могут пригодиться. Подруга из администрации была женой хирурга, их Наталья несколько раз приглашала на дачные шашлыки.

Спустя два часа Наталья получила сообщение от подруги. Вытерев руки о фартук, надела очки и прочитала, что права Кириллу вернут. Сумма услуги будет обсуждаться лично.

Облизнув ложку, которой мешала салат, Наталья насухо протерла раковину и пошла переодеваться. Будут гости.

За ужином Игорь съел только половину стейка. Галина рассказывала о внуках, которые оставались у нее каждые выходные. Когда на столе появился чай и земляничный кекс, она достала телефон и открыла фотографии: старший уже играет на гитаре, а младший помогает бабуле печь оладьи.

Наталья похвалила мальчиков и подумала, что ее внуки будут красивее. Муж Галины только сопел и ковырял в зубах зубочисткой.

Когда пытка чужими внуками закончилась и гости ушли, Наталья разложила остатки ужина по контейнерам, включила посудомойку и написала Кириллу.

Тридцать лет назад, когда Вероничка ходила в детский сад, Наталья хотела устроиться на работу. Читала объявления, обводила карандашом, звонила знакомым и просила подыскать ей что-нибудь. Но каждый раз, когда знакомые предлагали варианты, находила десятки причин отказаться.

Наталья целый год продолжала поиски и жаловалась мужу на отсутствие интересных вакансий. И когда Игорь сказал, что будет рад, если она посвятит себя дому и семье, Наталья выдохнула.

Избыток свободного времени оказался испытанием. Игорь и Вероника получали столько заботы, что не могли ее переварить. А когда Наталья заявила, что тоже хочет заботы, заботливо получила дачу. Двухэтажный дом с верандой, пахнущей деревом и мхом, летняя кухня, баня, две теплицы, вишневое дерево и три плодоносящие яблони.

И снова она сделала вид, что всем довольна. Смущало только то, что на даче дочь могла связаться с дурной компанией соседских детей, которые были предоставлены сами себе, но и этот вопрос решился. Она наняла для дочери репетиторов, которые все лето приезжали учить Веронику математике и истории прямо на дачу. Наталья умела решать проблемы.

Парадоксальным образом она продолжала контролировать мужа, даже находясь в пятидесяти километрах от Москвы. За небольшую плату консьерж ежедневно сообщал ей по телефону, во сколько Игорь приехал домой.

Собственные источники были и в клинике, где он работал: молодая ассистентка с длинными рыжими волосами записывала время, в которое Игорь приходил и уходил. Наталья помогла ей арендовать чудесную двушку на Цветном бульваре за копейки.

Вероника после разговора с матерью записалась к психотерапевту. Специалистку порекомендовал отец, который сказал, что лично знает Лидию и может за нее ручаться. Аналитический терапевт с опытом работы более двенадцати лет. Кабинет на Патриарших. Восемь тысяч за сеанс и очередь на полгода вперед. Сейчас у Игоря был такой плотный график, что он не смог найти время встретиться с дочерью, но психолог ей точно поможет.

Список вопросов психологу Вероника составила заранее: первые десять строчек посвящались ее браку: почему, зачем, кто виноват и что делать? Дальше перечислялись предполагаемые причины неустойчивого эмоционального состояния: детские травмы, тревожная мать, слишком мягкий отец, требовательные учителя, несчастная первая любовь, несчастная вторая любовь.

Ровно в 19.50 она вошла через отдельный вход в кабинет Лидии, присела на диван и стала разглядывать полки с книгами. Холлис, Юнг, Перлз. Никаких дипломов на стенах и фотографий детей на столе.

— Здравствуйте, Вероника, — произнесла Лидия, входя в кабинет. — Прошу, располагайтесь, где вам удобно. Может, чай или кофе?

Вероника прошлась по кабинету и присела в кресло, чтобы быть ближе к терапевту, но тут же решила перейти на диван, стоявший в самом углу кабинета. Отказавшись от напитков, она достала свой блокнот и наклонилась вперед. Бокал игристого, выпитый до встречи, сделал ее рассеянной, а рассказ о целях визита получился сбивчивым.

Вероника сообщила, что чувствует депрессивный флер, что жизнь кажется пустой, да и сама она какая-то пустая. Когда она начала это чувствовать? Наверное, с тех пор, как узнала, что ее муж любит выпить. Когда узнала? Наверное, через год после свадьбы. Что сейчас с мужем? Они в разводе. Да, в разводе, и говорить о нем она не хочет.

После почти четырех лет в браке, в котором ее личное пространство умещалось в кулаке, Вероника мечтала о свободе. Продав машину, она начала присматривать квартиру для себя одной. Подальше от того места, где они жили с Кириллом, поближе к лесу, в котором она планировала бегать три раза в неделю. Второй этаж, трехэтажный дом. Три комнаты, больше и не надо. Каждый вечер после работы она будет сидеть на балконе, часами наблюдая за игрой штор и ветра. В этой квартире будет только ее запах: аромат чистоты, свежести, свечей и кофе. Она даже бросила курить, чтобы стать чище, и отказалась от мата. Желанная передышка, долгожданная свобода — но почему же так одиноко и страшно?

Два раза в неделю Вероника посещала кабинет психотерапевта. Сложно было находить слова и описывать чувства. Выдерживать пытку пристального взгляда. Тридцать два года жизни она не задавала себе вопросов, которые теперь сыпались на нее, как дешевая тушь сыпется на щеки. Не бросить сеансы с психологом помогали только белые шелковые блузки Лидии. Каждый раз она подбирала к ним новые украшения: закалывала волосы жемчужными шпильками, надевала браслеты, усыпанные бриллиантовой крошкой, или винтажные часы.

Веронике казалось, что психотерапевт говорит с ней на языке символов. Когда на запястье Лидии показывался браслет в форме змеи, Вероника чувствовала опасность. В дни, когда на его месте были серебряные часы, напоминавшие часы ее бабушки, Вероника расслаблялась и откидывалась на спинку кресла. У Лидии были длинные светлые волосы, полные руки и строгий, почти надменный голос. Пила она только капучино и зажмуривала глаза, делая первый глоток.

На пятом сеансе Лидия спросила:

— Вероника, я повторю вопрос, наверное, вы погрузились в мысли и не расслышали. Почему вы не доверяли своим чувствам, которые с самого начала отношений с Кириллом подсказывали вам, что с ним что-то не так?

Стыд красными пятнами разлился по лицу и шее.

Пять минут в кабинете стояла тишина. Вероника рассматривала татуировку на щиколотке Лидии, пока листья деревьев слегка постукивали об окна. Наверное, будет дождь.

— Наверное, будет дождь, — сказала Вероника.

— У нас есть еще двадцать минут, и, если вы не готовы отвечать на мой вопрос, давайте поговорим о чем-то другом. Например, о том, что вы чувствуете сейчас? Вы давно не доставали свой блокнот с вопросами. Для меня это добрый знак. А для вас?

Вероника продолжала смотреть в окно, пытаясь взглядом вызвать дождь. Проглотила застрявший в горле комок, обвела взглядом кабинет и ответила:

— Странные вопросы. Чувствую себя одинокой и жалкой. Наверное, мама была права, я не приложила достаточно усилий, чтобы помочь мужу.

— А он когда-нибудь просил у вас помощи? Говорил, что хочет завязать с алкоголем? — поинтересовалась Лидия.

— А разве человек может не хотеть избавиться от зависимости? — спросила Вероника. Ее раздражал голос психотерапевта.

— Все люди разные. Вероника, а как вы думаете, почему так важно прислушиваться к советам мамы? Какая она, ваша мама? Мне почему-то видится, скажите, если я ошибаюсь, что ваша мама эмоционально закрытый человек, но мы должны понимать, что не знаем, что сформировало ее такой. Она человек из другого поколения. Но давайте вспомним, какой была с вами мама тогда?

Вероника задумалась, разглядывая лакированные лодочки Лидии.

— У мамы было много обуви и мало подруг. Помню блестящие шубы, в которых она выходила на мероприятия с папой. Замшевые сапоги и духи «Диор». Этот аромат до сих пор продается. Мама была красивой и строгой. Когда я начала заниматься балетом, я правда старалась. Соблюдала безглютеновую диету, проводила в студии три часа каждый день, даже на каникулах. Дважды я ломала большой палец на ноге. И когда, спустя год, мы давали показательный концерт, мама не пришла. Банальная история, да? Пришли папа, его сестра и бабушка. А мама — нет. Я спросила у нее, почему она тогда не пришла, только спустя десять лет. Она сказала, что боялась увидеть, как я опозорюсь.

— Каково вам сейчас вспоминать это? — спросила Лидия.

— Я думаю, она просто боялась признать, что я молодец. Балет я в итоге бросила, я его никогда не любила. Можно на сегодня закончить?

Лидия проводила Веронику и вышла покурить во двор. Она наблюдала, как Вероника садится в машину, говорит по телефону, красит губы.

Когда Лидия вернулась в кабинет, ее уже ждала следующая клиентка по имени Тамара, которая уже полтора года пыталась найти выход из любовного треугольника.

Вероника могла пропустить ужин с матерью только по одной причине. Если бы ужинала с мужем. Но Кирилл исчез.

Она думала о нем в машине по дороге на работу. Пока наливала кофе и отвечала на звонки. Стоя в позе дерева на йоге. Покупая себе цветы. Она снова достала его вещи из пакетов и разложила по местам. Щетку в стакан к своей щетке. Гитару за шкаф, костюмы в шкаф. Носки разложены по цветам, книги по полкам. Достоевский к Достоевскому, Франзен к Франзену. Два раза Вероника приезжала в офис мужа, где о нахождении Кирилла тоже никто не знал. Его клиентами временно занимался Сережа, который оказался хорошим менеджером.

Первым делом, возвращаясь с работы, Вероника открывала холодильник и спрашивала себя, хочет ли выпить?

Каждый раз ответ был положительным. Вероника накрывала на стол, включала любимый фильм, зажигала свечи и медленно выпивала первый бокал. Она делала вид, что смакует, но на самом деле хотела взять эту чертову бутылку и выпить до дна. Кирилл именно так и делал.

Только на шестом сеансе у психотерапевта Вероника заставила себя произнести слово «алкоголик». Пришлось рассказать, как все начиналось. Как они познакомились в кафе, но он оказался женат. Как спустя год развелся ради нее. Как начали вместе жить и он сделал ей предложение. Как первый раз она нашла его на лавочке во дворе. Она расплакалась, коснувшись этого места в истории, запоздалые переживания разрывали изнутри. Лидия подала ей стакан воды и погладила по плечу. Десять минут она молча наблюдала, как истерика клиентки сходит на нет, а потом сказала, что сеанс закончен.

Выйдя из кабинета, Вероника купила сигареты и решила, что снова будет курить. Сигаретами она уже два раза делилась с Тамарой, которая приходила к психотерапевту после нее. В черном жакете и голубых джинсах она выглядела моложе Вероники. Держала сигарету длинными пальцами с бордовыми ногтями, оставляя на ней след от помады. Смакуя каждую затяжку, Тамара смотрела в телефон в то время, как Вероника смотрела на нее.

Через неделю Вероника вернулась, чтобы продолжить говорить и плакать. В кабинете запрещалось курить. На мраморном столике в вазочке лежали сушки с маком и печенье — за пятьдесят минут Вероника съела все. Мак прилипал к зубам, приходилось много пить. Новые черные туфли натирали пятку, но снять их она не решалась. Слишком несвежий педикюр.

Вероника сообщила Лидии, что получила повышение на работе. Художник по костюмам на документальном проекте известного режиссера. Того самого, который снимал сериал про измены. Лидия улыбнулась и спросила, какие карьерные цели ставит перед собой Вероника. На поиск ответа потребовалось четыре сушки и стакан воды.

— Наверное, работать над фильмами, которые мне самой будет приятно смотреть. Но в компании, где я работаю, такие проекты не делают. Я, конечно, могу сменить работу, но вдруг на новом месте ничего не получится? И тогда все скажут, что я ничего не умею.

— Скажут все или кто-то определенный? — спросила Лидия.

— Не знаю. Мама скажет. Помню, у меня были краски «Невская палитра», похожие на коробку конфет. Каждый цвет упакован в фантик с названием. Умбра, охра, ультрамарин. Когда я садилась рисовать, мама стягивала с меня платье со словами «Сейчас же вся уляпаешься» и надевала дурацкую футболку. Уверена, что у нее были специальные футболки для рисования. У меня сразу пропадало вдохновение. Почему я не могу просто сесть и порисовать? Почему мне нужно бояться замарать платье или стол? У меня ведь был миллион платьев. Кириллу всегда нравились мои рисунки, и он советовал мне сменить работу еще до того, как мы развелись.

— Вероника, давайте отмотаем пленку назад, — сказала Лидия. — И будем честны друг с другом. Моя задача — помочь вам посмотреть на ситуацию, которой мы уделяем внимание, под другим углом. Увидеть со стороны происходящее снаружи и внутри вас. Но ни о каком прогрессе в терапии не может идти речь, если вы не будете честны со мной. Вы ведь не в разводе.

— Почему ты, то есть вы так думаете? — спросила Вероника и прижала к себе сумку, в которой лежало обручальное кольцо.

— Я поняла это в нашу первую встречу. Предполагаю, в первую очередь вы хотели убедить саму себя, что с Кириллом вас больше ничего не связывает. Именно поэтому вы приходите то с обручальным кольцом на пальце, то без него.

Вероника молчала. Она поправила воротник свитера, чтобы скрыть покрасневшую шею, и закинула ногу на ногу. Острый кончик лакированной туфли был направлен на Лидию, как часовая стрелка, которая показывает девять сорок пять. В руке она держала черно-белый стаканчик латте. Сделала глоток, хотя знала, что стаканчик пустой.

— Можете просто не отвечать, если не хотите, — сказала Лидия. — Но я должна предупредить, что терапия не имеет смысла, если клиент скрывает такие важные факты.

— Я буду очень благодарна, если вы меня не бросите, — ответила Вероника с улыбкой. — И вы правы: мы не разведены. После очередной пьяной сцены я попросила Кирилла уйти. И он ушел. С гитарой и рюкзаком, как будто собрался в поход. До сих пор не могу поверить, что сделала это. Выставила мужа из дома, вместо того чтобы помочь. Но тогда мои ресурсы были на нуле.

— Вы ему помогли, Вероника. Иногда помощь заключается не в том, чтобы спасать, а в том, чтобы отказаться от идеи спасения. Но на сегодня нам пора завершаться, — Лидия посмотрела на часы. Голова у нее болела с самого утра, и это было невыносимо.

Вероника вышла из кабинета и направилась в сторону пешеходного перехода. Каблук застрял в безобидной на вид кучке листьев. Когда она вытащила ногу из лужи, весь ботинок был заляпан в грязи.

Вероника огляделась по сторонам и отправилась в сторону ресторана. В туалете она разулась и долго держала ботинок под струей воды, пока он снова не заблестел.

Войдя в просторный зал ресторана, Вероника увидела Тамару. Она сидела за столом и что-то печатала на ноутбуке.

— Как я рада тебя видеть, — произнесла она, когда Вероника подошла к столику, — садись, ты голодная?

— Да, — выпалила Вероника и опустилась в кресло. — И от бокала вина не откажусь. Если ты не против.

Тамара улыбнулась:

— Дорогая, я не твоя мама, чтобы запрещать тебе пить.

— Вечно забываю, — засмеялась Вероника. — Погода отвратительная! Когда вдруг стало так холодно? Пасту с трюфелем, — она повернулась к официанту, — и бокал бароло.

Этот ужин был третьим, когда они вдвоем пили вино и болтали. Вероника бронировала один и тот же стол, чтобы лучше видеть входную дверь.

— Наверное, больше не буду ходить к психологу. Утомляет своими странными вопросами про родителей, про детство, как будто ничего нового придумать не может. Хотя на первом сеансе Лида мне очень понравилась, я даже видела эффект от разговора, а теперь опять «родители, родители». Я пришла понять, как мне жить в одиночестве, при чем тут родители? — сказала Вероника Тамаре.

— Я читала хорошую книгу про сепарацию от родителей, подарю тебе при следующей встрече, — сказала Тамара. — Я тебя понимаю, терапия часто бывает нудной. Я уже седьмой месяц не пойму, что мне делать с моим мужчиной.

— Ты когда-нибудь мне расскажешь о своем загадочном принце?

Тамара не успела ответить. За соседним столом компания девушек прокричала «С днем рождения». Официанты с огромным розовым тортом шли со стороны кухни. Вероника допила вино и захотела покурить.

Когда ужин закончился и молодой официант принес счет, Тамара сказала Веронике, что заплатит. Она всегда так делала.

Водитель Тамары подвез Веронику домой. В машине пахло ладаном и перцем. После каждого ужина Вероника открывала профили Тамары в социальных сетях и рассматривала фотографии. Это была идеальная женщина, которая знала себе цену.

Хотелось быть на нее похожей: купить такие же очки в овальной оправе, кожаный жакет за семь тысяч евро, нарисовать стрелки, увеличить грудь, полететь в Нью-Йорк на концерт Земфиры.

Вероника прочитала все ее интервью в «Forbes Woman». Оттуда она узнала, что Тамаре сорок два, она училась в МГИМО и является соосновательницей благотворительного фонда, который помогает женщинам в трудных жизненных ситуациях.

Вероника перевела в фонд пять тысяч, вспомнила, какие чаевые оставила Тома в ресторане, и перевела еще пять. Потом зашла на «Farfetch» и заказала очки в овальной оправе.

За вечер они выпили полторы бутылки бароло, и следующим утром Вероника проспала на работу. Такси вызвала в девять тридцать, но спустя пять минут отменила заказ — на метро быстрее.

Последний раз она спускалась в подземку прошлым летом, чтобы встретиться с девушкой, которая продавала винтажные сережки на «Авито». Унизительно было стоять в очереди перед турникетом. Еще хуже — перепутать направления движения поездов.

Хотелось пить и переодеть всех женщин в вагоне. Это был мир облупившегося маникюра и наращенных ресниц. Мир пластиковых крабиков в обесцвеченных волосах.

Уткнувшись в телефоны или книги, пассажиры, как неваляшки, покачивались в ритме движения поезда. Вагон извивался, подобно змее, и Вероника вместе с ним. Она прижимала к телу сумку, в которой везла папку со своим портфолио и сменную обувь для съемок. Сегодня начало нового проекта.

У выхода из станции «ВДНХ» к ней подошел пьяный мужчина в рыжей дубленке. Обратился «Мадам» и попросил денег. На булочку.

Вероника достала кожаный кошелек и протянула в дрожащую руку сто рублей. Прошла пешком сорок две ступеньки эскалатора. На выходе из метро встретилась с протянутыми руками промоутеров, которые махали цветными бумажками как флажками. Скидка на депиляцию. Шестой хот-дог бесплатно. Магазин интим-товаров. С флаера улыбался загорелый мужчина в кожаном боди: плеть в руке, наручники на запястье.

Директор нового проекта постоянно смотрел на часы и чертыхался. Из кармана его джинсовки торчал надкусанный сэндвич.

Вероника опоздала на час, но в студии не было и половины команды. Стало понятно, что новый проект будет мало отличаться от предыдущего. Для съемки привлекли двух консультантов: один отвечал за исторический контекст (первые серии касались начала двадцатого века), второй был специалистом по медицинским вопросам. Оба делали вид, что Вероника на площадке только мешает, и критиковали все ее образцы.

В обеденный перерыв директор, назвав ее Верочкой, попросил сходить за сигаретами. В магазин на первом этаже бизнес-центра она спустилась, увешанная булавками. Купила три пачки «Parliament» и вышла из магазина.

Стоя у лифта, она вспомнила, что забыла рассчитаться за воду, которую выпила еще в очереди на кассу. Вероника огляделась по сторонам, в холле никого не было, и заплакала. В зеркале лифта она столкнулась с пожилым сценаристом, в руках у него была стопка видеокассет. Вытерла слезы рукавом и отвернулась.

Когда десятичасовой рабочий день закончился, Вероника вернулась в магазин и спросила у охранника, может ли рассчитаться за воду, которую купила днем. Мужчина округлил глаза, покачал головой и сказал, чтобы она шла домой. Но Вероника вернулась на студию. В прокуренном зале пожилой сценарист смотрел «Восемь с половиной» Феллини. Она села в мягкое кожаное кресло и через полчаса заснула.