Зависимые

Глава 8

В последнюю пятницу октября, самого паршивого месяца в Москве, Вероника, приехав с работы, включила седьмую серию «Sex Education» и поставила будильник на двадцать ноль-ноль.

Кирилл вернется домой в полдевятого. За полчаса она успеет вымыть бокал, в который сейчас налила красного вина, и голову, переполненную мыслями.

Еще утром, в приложении, которое отвечало за ее менструальный цикл, она прочитала: «В организме замедляется обмен веществ, отчего на лице и в теле появляется отечность. Можете хуже спать и больше уставать днем. Связки и суставы становятся более уязвимыми».

Другими словами, Вероника чувствовала себя толстой и старой. До месячных еще пять дней, с каждым из которых она будет становиться все уродливее. Запись к косметологу или покупка платья могли бы спасти ситуацию, но Вероника выбрала красное сухое и держаться подальше от зеркала.

Домашние вечера на диване вошли в привычку. Она выпивала пару бокалов вина и шла спать, а Кирилл еще оставался допивать чай и дочитывать книгу. Только бы не думать о том, случится ли сегодня секс. Чипсы, записные книжки, подушки, пульт от телевизора создавали дистанцию. Отопление работало на максимуме, но Кирилл натягивал одеяло до подбородка — самодельный спальный мешок служил защитой от взглядов жены.

Когда Кирилл написал, что задерживается, она накрасила губы и отправилась в бар, который открылся в соседнем доме неделю назад. Нужно было что-то съесть.

Она села у окна, заказала пасту и бокал рислинга, положила перед собой книгу, которую взяла со стола Кирилла. Читать не собиралась, но хотела иметь возможность спрятаться за обложкой. Мужчина за соседним столом агрессивно жевал тако — движение челюстей, рука, обнимающая стакан пива.

Из бара Вероника вышла с полным желудком и учащенным сердцебиением. По ее подсчетам, мужчина уже расплатился и сейчас выйдет за ней.

Пару минут она постояла у двери, листая прогноз погоды в разных городах, сохраненных в телефоне. В Барселоне сейчас на два градуса теплее, чем в Москве. Только когда мужчина вышел, она заметила туго натянутую на круглый живот черную футболку с надписью «Prada». Ростом он не доставал ей даже до плеч.

Кирилл был уже дома и лежал в постели. Он спросил, как она провела вечер, и попросил бросить в стирку его вещи. Ответила, что гуляла, а теперь устала и хочет спать.

Всю ночь ей снился тот мужчина из бара, на нем были купальные плавки Кирилла, которые Вероника положила в стиральную машину перед сном.

Когда Аня прислала в общий чат приглашение на день рождения, Вероника обрадовалась. Хотя бы один пятничный вечер будет не похож на предыдущие пятнадцать. После того как Кирилл рассказал о своем детстве, она никак не могла избавиться от чувства жалости. Муж стал таким понятным. Она не догадывалась, что Кирилл доверил ей только то, что уже десятки раз рассказывал другим, заканчивая всегда на том месте, где начиналось самое интересное. Ему нравилось упрощать. Так ли уж нужно было подводить в конце итоги?

Он не говорил о том, что в конце каждого месяца Антон приносил ему деньги, которые передавала мама. Их хватало на еду и книги. Квартира в одном из старых переулков на Арбате принадлежала бывшей жене Антона, о которой тот упомянул лишь однажды, когда Кирилл поинтересовался, что делать с феном, висевшим на крючке в туалете. «Выброси», — посоветовал ему Антон.

Ни квартира, ни город Кириллу не нравились. Все здесь было будто уменьшенным вдвое: само пространство, неровные стены, скрипучий пол и мебель.

Эффект искаженной реальности усиливался с каждым выходом во внешний мир, поэтому он свел их только к посещению школы, потом института и покупке продуктов. На выходных он совсем не выходил из дома, предпочитая плеер и книги. Окончив два класса школы, по совету Антона, Кирилл поступил на экономический факультет, хотя хотел изучать филологию.

Тогда-то в его жизни появился Достоевский. Как сосед в общежитии, о котором ты ничего не знаешь, но с которым вынужден делить быт.

Кирилл начал читать «Братьев Карамазовых», когда не мог заснуть. Читал на парах, игнорируя теорию относительности. Муки Алеши Карамазова стали его муками. На каникулах он прочитал «Идиота» — за три летние недели, после того, как сдал все экзамены на «отлично». А когда дошел до «Бесов», понял, что сходит с ума. Иногда он обнаруживал свое тело на полу под журчащей батарей, которую он обнимал, представляя себя Раскольниковым.

Спустя полгода ежедневных звонков мама перестала звонить. Кирилл решил, что забыла, и так и не узнал, что после его отъезда в квартиру мамы пришли с обыском и им с Вадимом пришлось жить в деревне под Екатеринбургом. Не узнал он, что тогда же она потеряла ребенка, будучи на пятом месяце, и что потом, когда она вернулась домой, с ней перестали общаться все знакомые. Что Вадима тогда отмазали от тюрьмы, но всех его друзей посадили, и следующие несколько лет они с его мамой жили в аду. Всего этого Кирилл не знал, а узнай — не поверил бы.

На студенческих вечеринках Кирилл не появлялся. Но в середине второго курса одногруппник по имени Стас затащил его на свой день рождения в клуб. В проходе, где музыка играла тихо, курили и смеялись девушки.

У барной стойки от звуков из колонок взрывалась голова. Слишком много дыма, криков, голых животов и плеч. После третьей порции виски Кирилл перестал ощущать дрожь в коленях и впервые заговорил с одногруппниками.

Смысл их существования сводился к бесконечному потреблению: они приезжали в институт на папиных машинах, каникулы проводили на Кипре, а читать умели только ценники на одежде.

Кирилл их презирал, но тогда, в клубе, все упростилось. Веселые, громкие, пьяные парни и девушки ничем от него не отличались. Оказалось, ему нравится танцевать и флиртовать с девчонками в узких джинсах, сплетничать и рассказывать байки.

На той вечеринке он впервые увидел Ольгу. Кудрявая брюнетка, от которой пахло чем-то знакомым, танцевала со Стасом.

Загипнотизированный тонкой талией и улыбкой, Кирилл спросил у стоящей возле барной стойки девушки:

— Привет! — приходилось кричать. — Кто эта девушка, кудрявая?

— Оля с пятого курса, дочь нашего ректора. Пошли потанцуем?

Играла песня, в которой были слова про любовь и слезы.

Танцевать он пошел с Ольгой, которая забыла про Стаса, как только услышала комплименты от Кирилла.

Домой Кирилл пришел на рассвете. Впервые он шел по спящему центру Москвы и ничего не боялся.

Чтобы ухаживать за Олей, нужны были деньги. Она жила с родителями на Чистопрудном бульваре, выходные проводила в художественной студии, где готовилась к своей первой выставке.

Кирилл спросил совета у Антона, когда он в очередной раз зашел починить ржавый унитаз. Тот предложил работу: несложную, но ответственную.

Кирилл хорошо водил машину, Антон научил его еще год назад, а больше ничего и не требовалось.

Предложение было такое: в назначенный день Кириллу нужно надеть одежду Антона, сесть в его машину и появиться в определенном месте, где его должны увидеть. Чем больше людей, тем лучше. На обещанные деньги Кирилл мог все лето водить Ольгу в рестораны и снять квартиру, где хотя бы не будет так вонять.

Теоретически Кирилл понимал, что Антон предлагает ему работу со звездочкой, но и терять было нечего: если и случится что-то непоправимое, вред он причинит только себе.

Через две недели Антон позвонил и сказал, где Кирилл найдет машину и вещи. Адрес, куда нужно поехать, будет написал на записке, которая тоже лежит в машине.

Уже через три часа Кирилл вернулся домой, оставил вещи Антона в мусорном ящике, налил себе немного дешевого виски и сел читать. Чувствовал он себя паршиво, пока через два дня не получил обещанную сумму. Уже через неделю Кирилл снял квартиру — и Антона больше не видел.

С Ольгой они встречались полгода, прежде чем он сделал ей предложение. Она согласилась. К тому времени Кирилл устроился на работу в компанию своего знакомого и начал зарабатывать деньги, которых хватало на то, чтобы Ольга продолжала мять глину в студии с утра до вечера. Она была на пять лет старше Кирилла, не пила и не курила, много читала и любила побыть в одиночестве. С ней было спокойно.

В строительной компании, где Кирилл работал чертежником, было нормой каждый рабочий день заканчивать бутылочкой пива. Домой он возвращался затемно: в квартире было тихо, жена спала, и он подолгу сидел на кухне, читал, курил и мечтал о том, что уедет из Москвы в деревню. Но чем больше он думал о жизни отшельника, тем быстрее стал подниматься по карьерной лестнице — и уже через год заявил, что уйдет из фирмы, если не будет получать в два раза больше. И ушел — а вместе с ним и половина клиентов. Денег, чтобы открыть свое дело, у него было недостаточно, и тогда в его жизни появился Тимур.

У Тимура были деньги и связи, но работать с людьми он не умел. Большую часть времени он сидел в их маленьком офисе и курил марихуану.

Густой аромат травы поначалу оставлял Кирилла равнодушным — пока Ольга не закатила скандал, вернувшись из Индии, где две недели общалась с духовными учителями.

Претензия у нее была одна: муж не уделяет ей достаточно внимания. Посреди истерики жены Кирилл уехал из дома в офис, где Тимур курил очередной косяк и смотрел «Южный парк».

Кирилл молча сел рядом, затянулся, и все происходящее в его семейной жизни стало неважным. Скандалы, недоверие, отсутствие тепла — разве можно было ожидать понимания от женщины, если все женщины эгоистичные и тщеславные?

Новые ощущения были свежими и ясными. Когда Тимур уехал и в офисе стало тихо, Кирилл достал из ящика стола недочитанную книгу, взял карандаш и просидел так до самого утра.

Когда Аня пригласила их с Вероникой на день рождения, Кирилл был трезвым уже сто шестьдесят три дня. За пять месяцев он заработал в два раза больше, чем за весь прошедший год.

Вероника настояла на покупке новой машины и кучи ненужного хлама. Покупка вещей помогала ей не думать о сексе, вместо которого в спальне появились новое кресло и картина московского художника, копия которой висела в кафе, где Вероника впервые увидела Кирилла.

С тех пор прошло чуть больше трех лет. Иногда, когда Кирилл задерживался на работе или в спортзале, Вероника ходила туда выпить кофе. В «их кафе», как она называла это место, в меню появились новые позиции, вроде черничного латте или мангового рафа, но она всегда заказывала американо, как когда-то Кирилл, и каждый раз надеялась, что кофе принесут в той самой чашке.

Однажды так и случилось. Она долго крутила ее, чтобы сфотографировать, а когда сделала первый глоток, кофе уже остыл.

Походы по местам, где они гуляли после свадьбы, наполняли ее странными чувствами, названия которым она не могла придумать.

«В груди все сжимается, хочется зажмурить глаза, а потом открыть и оказаться в прошлом» — так она записала в заметках после одной из прогулок по «их набережной».

Одно место на Фрунзенской было особенно памятным. Здесь позапрошлым летом она стояла у бара на каблуках и глотала ртом влажный воздух. Она слишком много выпила. Тошнота заполняла собой все пространство, будто Вероника всю ночь мешала водку с мартини.

«Не надо было водку с мартини смешивать», — услышала она голос Кирилла.

Он вышел из бара, закурил и подошел ближе. Следом за ним вышел Паша, их общий знакомый по вечеринкам, тоже пьяный.

Кирилл вдруг начал рассказывать Паше историю их знакомства.

Оказывается, он помнит каждое слово и каждый жест, то, во что она была одета, и как краснела ее шея: «Моя Вероничка — самая интересная девчонка из тех, кого я знаю».

Паша кивнул, бросил окурок в урну и вернулся в бар, а Кирилл поцеловал ее холодное плечо, локоть и пальцы, которые тут же согрелись.

«Давай вернемся и выпьем за нас. Чтобы у нас все было хорошо», — сказал Кирилл и взял ее за руку.

Она возвращалась в этот бар два раза, чтобы внушить себе, что их любовь ей не приснилась.

На вечеринку Ани опоздали на час. В прихожей, куда Кирилл протиснулся с охапкой белых тюльпанов и феном в подарочной коробке, он столкнулся с Сережей.

— Не ожидал тебя здесь увидеть, — сказал Кирилл и ткнул пальцем в один из черных шариков, болтающихся под потолком. — Соня с тобой или ты один?

Сережа пожал плечами:

— Один, пойдем выпьем?

Первые три месяца без алкоголя выбили из Кирилла все страхи, как выбивают пыль из ковра. Он научился пить колу в барах и не сжимать под столом кулаки, когда кто-то из друзей опрокидывал очередную рюмку.

Предложение Сережи прозвучало как издевка. Кирилл достал из кармана пачку пуэра.

— Где тут кухня? Мне нужен кипяток.

Гости вечеринки делали фотографии. Много фотографий — из-за чего гостиная напоминала фотостудию в разгар рабочего дня. Кто-то подарил Ане огромный веер, расшитый жемчугом, и теперь она сидела с ним на коленях в ярко-розовом кимоно с перьями на рукавах. На столе перед ней стоял керамический поднос с фотогеничными персиками и подсохшим камамбером. В оставленный одиноко таять на тарелке пломбир был воткнут окурок. Аня усадила Веронику на диван и закинула ноги ей на колени.

— Я сегодня как Анастасия Волочкова, — она рассмеялась, отчего ее лицо стало еще краснее. — Восемь букетов! И представь, вчера астролог сказала мне, что мое магическое число восемь. Я родилась в восьмой луне или в восьмом доме луны. Вот не надо делать такое лицо. Я тебе скину в директ ее профиль, сходи.

— А мартини есть? — спросила Вероника, которой очень хотелось астрологических подробностей, но она боялась показаться дурой.

— Да есть, есть. Только ты обязательно ей позвони, она мне столько всего интересного рассказала. Например, что я скоро выйду замуж! И что у мужа моего будут дети, а у меня нет. Кстати, вы с Кириллом не собираетесь рожать?

— Да уж, действительно кстати, — ответила Вероника. — Один раз я начинала разговор про детей, но он предпочел его сразу закончить. А я не знаю, хочу ли начинать его снова. Дети — это так серьезно и ответственно. К тому же у нас, кажется, проблемы с сексом.

— Что? — вскрикнула Аня. — Да я никогда не поверю, что такую красотку можно не хотеть!

Вероника отхлебнула мартини, который подал ей симпатичный парень в черной толстовке.

— Да не ори ты, дурочка. Давай лучше выпьем за тебя, чтобы все мечты сбывались.

Вероника расстегнула пуговицу на джинсах и потянулась за кусочком пиццы. Она знала, что Кирилл не будет пить, ведь он завязал, но все равно искала его глазами. На ковре у дивана сидели три девушки с бокалами красного вина и спорили о последнем голливудском блокбастере. Справа от них на высоком подоконнике сидел парень с кубиком Рубика в руках. Она вспомнила парня в черной толстовке, Степана, с которым познакомилась в прошлом году в Анином баре. Степан поймал ее взгляд и подмигнул.

Кирилл с Сережей сели в креслах в углу комнаты. Сережа в сотый раз за вечер проверил телефон и докуривал третью сигарету. В руках у него была бутылка пива.

— Слушай, ты чего такой нервный? — спросил Кирилл. — На работе что-то случилось или жена опять не дает?

— Очень смешно. Да все нормально. Ты сам как?

— Такое ощущение, что все на меня смотрят, — сказал Кирилл. — Ждут, что я сорвусь и напьюсь.

— У тебя паранойя, — ответил Сережа вместо ожидаемого Кириллом комплимента про трезвость.

— Помнишь, я тебе рассказывал про мужика, с которым в клинике познакомился?

Сережа пожал плечами и снова достал из кармана телефон. С экрана улыбалась его дочь. Кто-то закричал «С днем рождения!», и послышался смех Ани.

— Или я не тебе рассказывал? Не важно. — Кирилл не обращал внимания на то, что его не слушают. — В больнице был мужик лет шестидесяти, он тоже из строительного бизнеса. Я его жену пару раз встречал на Патриках. Молодая, красивая. В больнице мне мужик этот рассказал, что она покончила с собой. Алкоголичка была. А после этого и он тоже бухать начал, дом в Риге спалил по пьяни. Говорит, тоже пытался руки на себя наложить. Но сын застукал, и он передумал. И что думаешь?

— Думаю, что богатые с жиру бесятся, — ответил Сережа.

— Какая разница: бедные или богатые? Я к тому веду, что все эти инфлюенсеры и блогеры думают, что жизнь — это праздник, который всегда с тобой. Им никогда не приходилось зарабатывать и чего-то добиваться. У каждого второго квартира в центре Москвы. Чем они занимаются? Пьют и тусуются. А чем это закончится? Затяжной депрессией, передозом или тюрьмой.

— А ты духовным гуру заделался, что ли? — Сережа, настроение которого становилось все паршивее с каждой выкуренной сигаретой, улыбнулся. — Не обижайся, дело не мое, но твоя жена тоже из этой тусовки. Родилась уже с короной на голове.

— Ты не прав. Она работает, и от денег родителей давно не зависит. У нее есть цели в жизни, какие-то мечты, — ответил Кирилл.

— Ладно, без обид. Наверное, я просто плохо ее знаю. Но ноги у нее по-прежнему шикарные. Давай выйдем покурить на улицу, шумно тут очень.

Через пару минут они стояли у подъезда. Это был один из тех дождливых вечеров, когда ветер проникает не только за воротник куртки, но и под кожу. Кирилл достал из кармана куртки шапку, надел. Слова друга ему не понравились, вызвали раздражение.

— Как на работе? — спросил Кирилл, чтобы сменить тему.

— От меня жена ушла, — сказал Сережа после того, как мимо проехала черная машина, подняв фонтан брызг.

Кирилл оглянулся по сторонам:

— В смысле ушла?

— Совсем ушла, — ответил Сережа и достал сигарету из пачки. — Прочитала переписку. Да где, на хрен, эта зажигалка?

Он бросил сигарету и несколько раз пнул асфальт ногой. Вчера Сережа так устал на работе, что заснул на диване в гостиной. Телефон лежал на кухонном столе и без конца вибрировал. На экране высветилось сообщение: «Завтра жду у меня в семь». Соня ушла с телефоном в туалет. Когда она подобрала пароль, Сережа уже проснулся и ел борщ прямо из кастрюли. Телефон полетел в стену, своими криками Соня разбудила дочь. Девочка в пижаме с Винни Пухом вышла из спальни, прижимая к себе котенка. «Твой папа — полная скотина!» — закричала Соня, за пять минут одела испуганную дочь и выбежала с ней из квартиры.

Кирилл похлопал Сережу по плечу и сказал:

— Сочувствую, друг! Но ты поступил нехорошо. Баба-то хотя бы красивая?

— Это Аня, — пробормотал Сережа.

— Да ну, на хрен! — Кирилл снова осмотрелся. — Анька? Ты же говорил, что ей надо похудеть килограмм на двадцать!

Сережа достал телефон и снова перечитал сообщение от Сони: собирает вещи и уезжает к маме.

— Помнишь, мы были на Бали, когда Сонька узнала, что беременна?

Кирилл утвердительно кивнул.

Сережа трясущимися руками печатал что-то в телефоне, держа его у самого лица, потом заговорил:

— После Бали у нее был токсикоз. Ты знаешь, что она хотела сделать аборт? До третьего месяца сомневалась. Я не давил, видел, как ей тяжело, хотя ждал, что она все же от ребенка избавится. За всю беременность сексом мы занимались раза три. А когда она родила, первые два месяца было нельзя, потом дочь ночами так орала, что я сам на кухню спать уходил. Потом скандалы из-за денег. Слышал поговорку «дал бог зайку — даст и лужайку»? Херня это все.

— Но почему Анька? — спросил Кирилл и засмеялся.

Из окна квартиры на первом этаже было слышно музыку. Из припаркованной у подъезда красной «BMW» тоже. Сережа ненавидел эту улицу: здесь было тихо только с четырех до половины пятого.

— Сначала я думал, что это временно. Но когда после родов прошло полгода, а мы так и спали в разных кроватях, я запаниковал. Ты же знаешь, как я люблю Соню. И нашу дочь тоже. Что ты на меня так смотришь? Как будто никогда жене не изменял.

— Смотря какой жене, — ответил Кирилл.

— Помнишь, ты выпил у Ани в баре? Когда я ехал с тобой на такси до дома, потому что Нике обещал? Я тогда забыл куртку в баре, там деньги были, и вернулся за ней. Аня в тот день рассталась с каким-то придурком. Мы выпили. Я написал жене, что останусь у тебя, и пошел провожать Аньку до дома. Тогда я в первый раз здесь остался.

Кирилл похлопал Сережу по плечу. Он плохо помнил тот день.

— Как вы вообще умудрились так долго трахаться, чтобы никто не узнал? — спросил Кирилл.

— Ты только и делал, что бухал, не очень-то моей жизнью интересовался.

— Ты прав, я тот еще мудак. И что, хороший секс, да?

— Хороший? Я про такое и не знал!

— С тобой все понятно, ты животное, — сказал Кирилл. — А она что? Не смущает ее, что ты женат?

— Нет. Мы с ней сразу обсудили, что у нас только секс. Она сказала, что отношения ей не нужны, она хочет жить в свое удовольствие. Я первый раз такое от женщины слышал. А я со временем понял, что домой идти вообще не хочу. Сонька вечно недовольная. Где был, почему так поздно, я что, ребенка для себя родила? И теща к нам почти переехала.

Телефон Кирилла завибрировал в кармане куртки.

Когда они зашли в подъезд, он хлопнул Сережу по ягодицам:

— Я тобой горжусь. Только ты сильно Аньке не верь, ладно? Она умнее, чем кажется.

Поднимаясь на третий этаж, Кирилл весело насвистывал. «Мы все алкоголики, и мы все трезвые», — крутилось в голове, когда он вошел в комнату и увидел танцующую на столе жену. Аня лежала рядом на ковре и собирала осколки разбитого бокала. Правое запястье было обклеено разноцветными пластырями.

— Сереженька, знаешь, кто меня сейчас поздравил? — крикнула Аня. — Твоя жена! «Гори в аду» — оригинальное поздравление, правда?

Вероника спустилась со стола, взяла Кирилла за руку. Тушь рассыпалась, остатки помады скатались в уголках губ.

— Надо ехать домой. Тебе хватит, — сказал Кирилл и почувствовал, как волна тепла разлилась по его горлу.

Сколько раз жена произносила эти слова? Теперь его очередь.

Сережа продолжал стоять в дверях. Квартира напоминала опустевший после вечеринки бар: тарелки с остатками пиццы, сдутые шарики, запах сигарет и Вероника, скачущая по коридору в одном сапоге в поисках второго.

В машине она развалилась на переднем сиденье и закрыла глаза. Кирилл включил Земфиру, открыл окна.

Через пять минут ее вырвало. Кирилл вовремя остановил машину, но пальто спасти не удалось. Они стояли посреди пустого Рождественского бульвара. Черные купола Казанской церкви на фоне серого неба были похожи на шахматных ферзей. Кирилл мысленно сделал ход на пустую клетку, подсвеченную тусклым фонарем, положил пальто Вероники в багажник и вытер ей рот салфеткой.

— Потерпи, малышка, уже почти приехали, — сказал он, хотя до дома оставалось еще пятнадцать минут езды. — Слышала новость про Сережу с Анькой? Вот красавчик! У нас за спиной нашу подружку трахал!

Вероника молчала. Открывать рот было небезопасно. Она смотрела в окно на мелькавшие дома и моргала. Об отношениях лучшей подруги и Сережи она тоже узнала только сегодня.

Новость не удивила ее. К тому времени когда Аня получила сообщение от жены своего любовника, они выпили уже две бутылки мартини. А когда бокал с остатками льда полетел в стену, Вероника была в ванной. Она искала на полках с бесконечными баночками кремов что-нибудь способное скрыть следы опьянения на ее лице. Красные пятна на щеках, отпечатки туши под глазами. Не было ничего странного в том, что Аня увела мужчину из семьи — не в первый и не в последний раз. Странно было то, что они так долго вместе.

— А ты мне когда-нибудь изменял? — спросила Вероника и посмотрела на мужа. В глазах двоилось.

— Пытался пару раз, но не получилось. Как думаешь, Сонька правда уйдет от него? — перевел разговор Кирилл.

— Я бы ушла, измену никогда нельзя прощать, — ответила Вероника и снова отвернулась к окну.