Зависимые

Глава 15

Игорь вышел из клиники беспокойным. Наталья ни разу не позвонила. В больничной пижаме, с капельницей в вене, он десять дней лежал в палате и прислушивался к шагам в коридоре. На тумбочке возле кровати стояла тарелка с фруктами, а ему хотелось горячих Наташиных пирожков. Жена даже ни разу не позвонила.

Когда появились силы вставать с постели, Игорь подходил к окну, прислонялся лбом к прохладному стеклу и высматривал Наталью в толпе посетителей.

На выписку приехала только Тамара. День с самого утра шел наперекосяк: на завтраке Игорь пролил на себя ягодный морс, бывшая клиентка позвонила, чтобы пожаловаться на боли в груди после пластики. Провожавший его врач слабо пожал руку и посоветовал беречь себя. Спускаясь по мокрой от дождя лестнице, Игорь держался за локоть Тамары.

— Том, я поговорил с Наташей, — он откашлялся и продолжил: — После того ужина я позвонил ей и сказал, люблю другую женщину. Она долго кричала, но в итоге согласилась на развод.

Тамара покачала головой, не веря тому, что слышала. Психолог вчера сказала, что в восьмидесяти процентах случаев женатые не уходят к любовницам. Неужели она выиграла в лотерею и попала в эти двадцать процентов?

— Я так давно хотела услышать эти слова, что теперь они не кажутся мне такими уж важными. Сейчас меня больше беспокоит твое здоровье, но я рада, что нам больше не придется притворяться дальними родственниками.

Дома Тамара помогла Игорю лечь в постель, открыла в спальне все окна и села с бокалом вина на диван. Конец страхам и ночным кошмарам. Может быть, они даже распишутся и переедут на юг Франции. Но тень бывшей жены еще долго будет кружить в воздухе. Как призрак жены Андрея, первого любовника Тамары.

Отношения длились пять лет, пока их не застала жена Андрея, беременная третьим ребенком. Тогда Тамара только закончила институт. Андрей ушел к жене, но помог Тамаре основать компанию, которая специализировалась на организации бизнес-конференций. До знакомства с Игорем Тамара занималась только работой. Деньги и занятость позволяли ощущать независимость от мужчин и чужого мнения. Никто не имел права задавать вопросы про детей и замужество богатой бизнес-леди. Но теперь она представила, что привычный образ жизни придется изменить. Брать выходные. Ездить в отпуск. И, хотя психотерапевт не одобряла общения вне сеансов, Тамара набрала номер Лидии и вышла на балкон.

Следующие две недели за Игорем ухаживала сиделка. Молодая женщина из Минска, которую Тамара наняла, чтобы обозначить свой статус владелицы крупного бизнеса, а не домохозяйки. Не сразу, но до Игоря дошло, что большую часть времени она проводит в одиночестве. Тамара уезжала в офис еще до завтрака, а возвращалась к ужину. Бракоразводный процесс отвлекал его и не давал окунуться в новую жизнь с головой. Игорь ощущал себя зависшим между двух семей: коробки с вещами, которые Наталья прислала курьером, так и стояли неразобранные. Каждый день домработница смахивала с них пыль.

Врач назначил диету и полный отказ от алкоголя, но вечеринка с коллегами по поводу ухода из клиники внесла корректировки. В ресторан с видом на Красную площадь Игорь пошел с Тамарой. Весь вечер он не отпускал ее руку и представлял всем как свою девушку. В длинном черном платье в пол и новом ожерелье, которое он купил специально к этому вечеру, она была прекрасна.

Игорь испытывал приятное удовлетворение, когда молодые коллеги засматривались на его женщину. Затянувшаяся прощальная речь вызвала громкие аплодисменты. Коллеги радовались возможности отхватить себе респектабельных клиентов Игоря, а он хотел поскорее поехать домой. Следующим утром его ждал бракоразводный процесс.

Было непонятно, как общаться с женой. Равнодушная к его деньгам, Наталья усложняла ситуацию. Четырехкомнатная квартира, машина и дача с участком должны остаться у нее. На остальное она не претендовала и только посмеивалась над бывшим мужем. Ему-то начинать новую жизнь. Несмотря на то, что жить он планировал в квартире Тамары, он настоял на сохранении за собой дома в Подмосковье, участка на Риге и машины, которую хотел подарить дочери.

На встречу с юристом Игорь приехал с опозданием. Наталья в черном брючном костюме и очках уже сидела над бумагами, когда он вошел в кабинет. На его приветствие она только кивнула.

Реальность текущего момента ужаснула их обоих, но Наталья выпила тройную порцию успокоительного и потому взяла ситуацию под свой контроль.

Через час они вышли из кабинета: Игорь протирал лоб салфеткой, руки тряслись. Он проводил бывшую жену до машины.

Когда она села за руль и подняла на него вопросительный взгляд из-под очков, спросил:

— Наташ, мы ведь можем остаться друзьями?

— Шутишь? — засмеялась она. — Мне нужно развернуться, не мог бы ты отойти с дороги?

— Давай хотя бы вместе поговорим с дочерью, по-дурацки все получилось.

— По-дурацки было три года трахаться с другой, Игорюша.

Вместо ответа Игорь махнул рукой, будто вечером муж и жена снова сядут за стол и продолжат разговор. Цепляться за прошлое так приятно. Неженатый безработный мужчина, который месяц назад перенес инсульт. Через два месяца ему исполнится пятьдесят семь. Новая женщина проводит все время на работе, дочь не отвечает на звонки. Игорь вернулся в кабинет юриста, чтобы проконсультироваться о переоформлении машины.

Через неделю Тамара познакомила Игоря с мамой, которая оказалась на семь лет старше его. В квартире стоял запах сердечных капель. Золоченые люстры, полные советской посуды серванты, книги из серии ЖЗЛ — все напомнило Игорю их первую с Натальей квартиру, где они жили с его родителями. В гостиной над диваном висела репродукция «Моны Лизы», а ковер на полу был таким же, как на стене их спальни.

Мать Тамары казалась озабоченной и неуклюжей. Пожаловалась Игорю на плохой урожай огурцов, но похвалила картошку, а наливая чай, забыла положить в кружки пакетики. Домой Игорь вернулся в плохом настроении и сразу лег спать.

Предлог поехать в бывшую квартиру нашелся только через месяц. Куда-то подевалась рыбацкая сумка и резиновые сапоги. Тамара посоветовала заказать все в интернет-магазине, но Игорю этот вариант не подходил. Консьерж поздоровался с ним за руку, поинтересовался здоровьем и рассказал о предстоящем ремонте во дворе.

Дверь квартиры Игорь открыл своим ключом. Наглухо закрытые шторы создавали иллюзию сумерек, хотя было десять утра. Пройдясь по квартире в сопровождении лающей собаки, Игорь сел за кухонный стол и выпил кофе. Наталья снова оставила включенным кондиционер. Пришлось накинуть на себя розовый халат, который висел тут же на стуле. В кармане лежали очки и упаковка анальгина.

Игорь открыл холодильник. Фаршированные перцы. Первый он съел холодным прямо из контейнера. Второй, разогретый в микроволновке, уже за столом. С хлебом и горчицей. Пироги с капустой стояли накрытые белой салфеткой на столе. Их он съел на диване. На колени — полотенце, чтобы не заляпать брюки. Этот незапланированный обед, за которым последует изжога, вздутие живота и запор, был проявлением жалости к себе.

Конечно, сумку и сапоги он не нашел, забыл про них, как только открыл холодильник. Спустя три часа в качестве гостя в своей же квартире Игорь поехал в рыболовный магазин. Провожать его не вышел даже задремавший мопс.

Приступы жалости стали отступать, когда Тамара купила новые билеты в Марсель. Полетят в первый день осени, а до этого нужно встретиться с дочерью. Для того чтобы переоформить машину, требовалось заявление с ее подписью. С Наташей он тоже хотел попрощаться лично, сказать ей спасибо, она заслужила благодарность. Зная о ее проблемах с головной болью, Игорь переживал за здоровье бывшей жены и по привычке записал ее к неврологу.

Наталья прилагала все усилия, чтобы распространить новость про собственный развод. Особенное наслаждение она испытывала, произнося фразу: «Я сразу сказала ему, что все кончено, как узнала о его интрижке». Пересказывая свою версию событий, она даже начала верить, что именно так все и было.

Точкой отсчета новой жизни для Натальи стал приезд на дачу Вероники, которая решила провести неделю с мамой. Кирилл тоже приезжал по вечерам после работы. Предложение вместе поехать на море Наталья отклонила. Конец лета — лучшее время, чтобы провести его на природе. Озеро в двух шагах, воздух как бокал молодого вина.

Последние недели стояла жара: каждый вечер после бани они втроем накрывали стол на улице и пили чай из смородиновых листьев. Комары и мошки отправляли всех пойти спать в одиннадцать, а уже в восемь утра Наталья заходила в комнату дочери с приглашением позавтракать. Каша на воде и ягоды с грядки. Блины на овсяной муке и варенье без сахара. Кирилл не оставался ночевать, и Наталья не спрашивала почему. Дочь сказала, что им с Кириллом нужно еще привыкнуть друг к другу, поэтому он уезжает в город.

Вероника два дня разбирала книжные шкафы, чтобы отвезти в местную библиотеку книги, которые никто не будет перечитывать. Большая часть принадлежала отцу. Подписи на разворотах с датами: «Игорю от двоюродной бабушки Лиды», 1982 год; «Любимому брату в честь окончания школы». Из сорока двух книг Вероника оставила четырнадцать. Остальные, медицинские справочники, путеводители по Европе и романы Дюма, сложила в коробки и унесла в гараж. Чтобы не расстраивать маму, она не общалась с отцом, хотя скучала по нему и тайком отправляла фотографии с дачи. Вот его любимые розы, правда, уже отцвели. Вот Кирилл, на десять килограмм похудел и отпустил бороду. Вот речка, приехал бы порыбачить.

Дачный поселок, где два года назад на средства, собранные жителями, проложили асфальт, состоял из двенадцати участков. Когда пятничным вечером машина Игоря проехала по улице Рябиновой, соседи начали обсуждать воссоединение Лавровых. Игорь вышел из машины и откашлялся.

Это был иной мир, переселение в который происходило моментально, как только ноги ступали на мелкий гравий дорожки. Двенадцать шагов от калитки до дома. Тишина, солнце, деревья. Изредка слышно, как открываются и закрываются соседские ворота.

Игорь присел в старое зеленое кресло, стоявшее у бани, — мягкое и удобное. Муравей прополз вдоль подлокотника и исчез в неизвестном направлении. На столе под рябиной стояли три банки сливового компота: сливы прижимались к крышке, будто хотели выпрыгнуть наружу. Игорь вспомнил вкус. Этим компотом он запивал коньяк. Тень рябины падала на кресло и заслоняла солнечные лучи. Сколько раз он фотографировал жену под этой рябиной! В соломенной шляпе, очках и резиновых шлепанцах. С ведром малины в руке и обгоревшим носом. После бани в обнимку с дочерью.

Спустя полчаса Игорь поднялся — устала спина — и прошелся по участку. Поставил на место лейку, брошенную у теплицы. Сорвал с дерева яблоко, покрутил в руках. Червивое. Под лестницей переспелые плоды лежали на простыне. Наверняка Наташа сделает настойку. На веревках развешено постельное белье, запах хлопка едва ощущался в какофонии цветочных ароматов. Калитка скрипнула, раздался смех. Наталья в длинном черном сарафане с огромным зонтом в руках кивнула и пошла в дом переодеваться. Вероника несла в руках сумки. Она приобняла отца и побежала ставить чайник.

К торту никто не притронулся. Своим приездом Игорь нарушил привычный ритм дачной жизни, но Вероника не могла скрыть радости. Они снова сидели втроем, задевали ноги друг друга под столом. Вероника подписала заявление и спросила о здоровье отца. Пока Наталья ходила в дом за медом, он сказал:

— Вероничка, ты по-прежнему моя. Я знаю, что обидел тебя, поступил как трус. Да я и есть трус. Но ты должна знать, я всегда буду рядом и всегда буду тебя любить.

Игорь положил сухую ладонь на руку дочери. Она улыбнулась.

— Отец ты хороший, — сказала Вероника. — А вот человек — так себе. Можно задать тебе вопрос? Какое отношение ты имеешь к тому, что я и твоя любовница попали к одному психологу? Ведь не может это быть простым совпадением.

— Ну а что это, по-твоему? — спросил Игорь.

— По-моему, ты специально отправил нас туда. Чтобы мы познакомились, подружились и я поддержала тебя, когда ты решишься уйти от мамы, — ответила Вероника.

— Вы с мамой очень любите драматизировать, — ответил Игорь. — Кстати, как она? Держится?

С участка соседей раздавались детские крики. Игорь набрал воздуха в легкие и выпрямился. Наталья вернулась в голубом платье и села за стол.

— Да никак. Жара стоит ужасная, — сказала она.

Лицо у нее обгорело. Красные пятна на щеках, пигментные на лбу, будто забыла умыться. Из-под шляпы торчали сухие кончики волос.

Наталья потерла усталые глаза, зевнула. Вероника обняла отца и ушла в дом.

— Ты все-таки покажись врачу и сдай анализы, — тихо сказал Игорь, стараясь не смотреть в глаза Наталье. — Я скоро уезжаю во Францию. Хочу там обосноваться. А ты, пожалуйста, заботься о здоровье. Хочешь анекдот?

Наталья замотала головой.

— А как тебя касается мое здоровье? О своем лучше думай. Щетину отпустил, сбрей. Тебе не идет.

Игорь дотронулся до щек и подлил себе чая. Наталья встала, держась за поясницу, подошла к забору.

— Ну чего ты приехал? Перед соседями покрасоваться? Про Францию рассказать? Хотел жить новой жизнью, так живи. Уезжай, Игорь, и не вздумай меня жалеть, слышишь?

Она взяла со стола пустые тарелки и понесла в дом. Поставила в раковину, открыла шкафчик, где хранились крупы и чай. Из банки кофе достала две желтые таблетки и положила под язык.

Когда скрипнула калитка, Наталья села за стол и беззвучно заплакала. Заснула она только к шести утра, но уже в восемь варила овсяную кашу.

Перемена, которая случилась с Натальей после этой встречи, стала заметна не сразу. Вероника вернулась в город, чтобы закончить оформлять документы на машину. Кирилл весь день провел в офисе.

На дачу они подъехали, когда уже стемнело. Свет горел только в одном окне. В халате, накинутом поверх ночной сорочки, Наталья вышла на крыльцо. На глазах — очки, в руках — журнал, сложенный вдвое. Мопс, выпущенный на волю, с визгом побежал вдоль дорожки.

Только подойдя ближе, Вероника увидела, что мама пьяна. Под руки она завела ее в дом. На кухонном столе бутылка коньяка, кружочки огурцов и поломанный руками хлеб лежали на разделочной доске. Телевизор включен без звука. Наталья села на диван и чихнула.

— Мам, все нормально? — спросила Вероника.

Кирилл присел рядом с Натальей и принюхался.

— Ник, ей нужен холодный душ, — сказал он. — А чем здесь так воняет?

На плите подпрыгивала кастрюля, из-под крышки шел дым. Кирилл бросил кастрюлю в раковину и подул себе на пальцы.

— Во Францию собрался, — проговорила Наталья тихо. — Кому он там нужен, господи. Хотел меня выставить посмешищем, чтобы все надо мной смеялись, так пусть теперь над ним посмеются. Я не позволю себя позорить.

Вероника обняла маму за колени. Они были холодными.

— Мам, пойдем умоемся, пожалуйста.

Наталья не реагировала, а только раскачивалась из стороны в сторону.

— И что он там делать собрался? Москва ему надоела. Это я ему надоела, а не Москва! Какая я старая. Уродливая, жирная, старая. — Наталья подняла подол ночной сорочки и обеими руками ухватила себя за живот. Зубы у нее стучали. Левая грудь выбилась из сорочки. Пугающе белая на фоне загорелого тела.

Кирилл поднял ее на руки и отнес на второй этаж. Закрывшись в ванной, он раздел Наталью до белья, включил прохладную воду и направил на нее струю душа.

Когда он закончил трехмесячный курс реабилитации, его допустили до волонтерских обязанностей — встречать и оформлять новых пациентов. Здание старой школы, переоборудованное в реабилитационный центр, поначалу напоминало колонию строгого режима. Но Кирилл быстро освоился. Наверное, потому, что на этот раз он правда хотел завязать.

Каждый день в клинику поступало десять или двадцать новеньких, половина из которых были женщины. Все надеялись вернуться домой уже через неделю, а оставались минимум на полгода. Некоторые женщины оказывались буйными. Кусались, кричали, а одна и вовсе чуть не пырнула его ножом, когда он занес в женское отделение теплые носки для новеньких. Алкоголь все выжигает. И внутренние органы, и человеческие качества.

В ванной Кирилл просидел двадцать минут, пока Наталья не перестала бредить. Потом завернул ее в махровое полотенце и отнес в спальню, где Вероника расстелила постель.

— Поезжай домой. Тебе завтра рано утром встречаться с юристом. А я останусь с мамой, — сказал Кирилл, вытирая и себя полотенцем. — Прослежу, чтобы она нормально выспалась, а завтра попрошу испечь пирожков. Это ее отвлечет немного.

Весь сентябрь Наталья погружалась в депрессию. Кирилл, который только-только вернулся к делам фирмы, работал удаленно, на даче. Жене он сказал, что Наталье нужно время — прожить все стадии прощания со своей привычной жизнью. И поэтому смотрел с ней сериалы по вечерам, ездил за коньяком в местный магазинчик и слушал истории ее молодости. Только сейчас он начал вникать в запутанные отношения этой семьи.

Наталья злилась на Игоря, проклинала его, а потом вставала на колени и просила бога забрать обратно проклятия. Утром она подскакивала с кровати и говорила, что идет готовить Игорю завтрак. Смотрела в окно, и, когда мимо проезжали машины, крестилась: «Игорь такой безответственный на дороге, только бы ничего не случилось». Достала с чердака старые вещи бывшего мужа, постирала, погладила и повесила в шкаф. Пусть приедет и наденет чистенькое.

Наверное, для Кирилла этот период тоже был своего рода испытанием. Оставаться наедине с коньяком, когда Наталья ложилась спать, и не чувствовать ничего. Ничего.

В конце сентября начался дождь и не останавливался трое суток. Грядки залило водой, с крыши капало, камин уже не согревал. Вероника с Кириллом уговорили Наталью поехать в город.

В машине Игоря, на которой ездила Вероника, Наталья отвернулась к окну. На протяжении всей дороги слышались только похрюкивание мопса да хруст гальки под колесами. Вероника заранее отвезла машину на мойку и выбросила все мелочи, которые могут напоминать об отце. Не учла она только того, что даже коврик на полу пробуждал воспоминания — Наталья стирала его руками, когда муж возвращался с рыбалки.

Дома Наталья бросила резиновые сапоги на пол прихожей и легла на кровать в спальне. В намокшей куртке и вельветовых брюках. Через час приехал врач, которого вызвала Вероника. Закрылся в спальне с Натальей и через полчаса сообщил, что у нее нервный срыв. В больницу ехать необязательно. Давление в порядке. Сердцебиение в норме. Врач протянул Веронике заключение и список рекомендаций: обильное теплое питье, прогулки на свежем воздухе, витамин Д.

Когда врач уехал, Наталья задремала. Вероника вышла на балкон, закурила и позвонила отцу. Смотрела на золотистые купола собора за окном и предгрозовые облака, готовые вот-вот взорваться. Крутила в руках хрустальную пепельницу. Приоткрыла окно, чтобы холодный воздух охладил горящее лицо.

Отец не умолкал, и, слушая его веселый голос, она забыла, что хотела поскандалить, обвинить его в мамином горе, обидеться. Вместо этого слушала, что Игорь с Тамарой сняли дом в десяти минутах езды от Кассиса, с виноградником и видом на горы. Что днем они сидят на террасе и пьют вино, а вечером играют в петанк с друзьями или гуляют в районе порта, где старые ржавые лодки соседствуют с дорогущими яхтами. Они тоже хотят купить лодку, придумывают название. Тамара передала привет и пригласила в гости.

Услышав ее голос, Вероника достала вторую сигарету из пачки. В конце разговора отец вдруг сказал, что очень счастлив.

«Наслаждаюсь собственной молодостью», — сказал он, и Вероника улыбнулась.

Нужно время, чтобы привыкнуть к правилам игры. Как будто ей снова восемь, она проснулась от ночного кошмара и вышла в темный коридор. Папы нет дома, мама наверняка спит. Будить маму не хочется. Нужно сделать десять шагов до кухни, попить воды, стащить со стола булочку, посмотреть в окно на синее небо и вернуться в постель. Нужно научиться справляться самой.

Без папиных вещей квартира выглядела пустой, но ведь это всего лишь квартира. Ему хорошо в домике с виноградником, он счастлив.

Вероника заглянула в его кабинет, переставила местами пару книг и пошла в мамину спальню. Приоткрыла шторы, проветрила комнату, прибрала разбросанные у постели вещи.

— Мам, я сегодня поеду ночевать домой, — прошептала Вероника, присев на край кровати. — Утром позвоню.

— Не бросай меня, — прошептала Наталья.

— Я тебя не бросаю, просто еду домой. Мне тоже нужно отдохнуть.

— А где Кирюша?

— У него сегодня куча вечерних встреч, но завтра мы вместе приедем на ужин.

— Все-таки ты умнее меня, — сказала Наталья. — Ты смогла сохранить брак, прошла через все испытания. Помогла Кирюше бросить пить, ведь это все ради тебя, сам бы он не справился. Ты выиграла в этом соревновании, я тобой горжусь.

— А разве это было соревнование? — спросила Вероника.

— Отношения — это всегда соревнование, но я проиграла Игорю еще до того, как игра началась.

— Слишком метафорично, — попыталась пошутить Вероника.

Наталья села на кровати, обвела взглядом комнату, как будто искала кого-то, потом отвернулась к стене и заплакала. Но вскоре заснула, обнимая мопса, которого называла Игорьком.

Вечером следующего дня она готовила ужин и слушала Аллу Пугачеву. В своих любимых тапочках и розовом халате, она пританцовывала у плиты, пока рыба жарилась на сковороде. Час назад Наталья записалась к косметологу на круговую подтяжку лица. Мечта о том, чтобы начать жизнь с нуля, с чистого листа, этим вечером не казалась такой уж глупостью. Пугачева вышла замуж за Галкина примерно в ее возрасте.

Когда из проигрывателя прозвучали слова «А я живу одна — такие вот дела. А все она — взяла и мужа увела», Наталья взяла на руки сонного мопса и поцеловала в нос.

Стоило признать, что за годы семейной жизни она привыкла быть одна. Игорь никогда не скрывал, как любит свою работу. Пару недель назад Наталья сидела на дачной скамейке, отгоняла мошкару книжкой и вспоминала слова матери после похорон отца. Тогда мать сказала, что вместе с болью чувствует облегчение. Отец умер в пятьдесят пять лет из-за осложнений от пневмонии. Почему-то Наталья не была удивлена словам матери — втайне от себя она радовалась тому, что теперь никто не будет высмеивать ее за внешний вид московской интеллигентки.

Вероника с Кириллом приехали с букетом пионов и шоколадным тортом. После ужина Наталья разливала чай и, остановившись возле Кирилла, сказала:

— Кирюша, спасибо, что помог мне справиться. Спасибо, что такой добрый. Каждая мать была бы счастлива иметь такого сына!

Она сжала в ладонях руку Кирилла и поцеловала его в лоб.

— Для этого и нужна семья, — ответил он, — чтобы быть рядом, когда это требуется. Но вам предстоит сделать последний шаг, наверное, самый трудный. На реабилитации нас этому учили. Нужно простить. Я простил себя за свое поведение, а вам нужно простить Игоря. Все имеют право на ошибки, и он был неидеальным, и вы, и я. Даже Вероника, как ни странно, тоже. Вся красота жизни состоит из света и тени.

— Это тоже на реабилитации говорили? — улыбнулась Вероника.

— Нет, это Лев Толстой.

Они рассмеялись и еще долго сидели за столом, пока Наталья не начала зевать.

Всю дорогу домой Вероника напряженно смотрела на мужа, пытаясь угадать его настроение. Нахмурил брови. Дурной знак. Переключил песню, улыбнулся. Знак хороший.

За окном стемнело, когда они вышли из машины. В лифте Кирилл обнял Веронику и впервые после своего возвращения поцеловал. Дверь открылась, Кирилл прошел вперед. Она развернулась к зеркалу, в отражении которого увидела бледное лицо.

В прихожей Вероника долго возилась с одеждой. Куртка два раза упала с вешалки, кроссовки никак не помещались в пространстве между кедами Кирилла и ботинками. Не задавать вопросов, не начинать разговор. Умыться, переодеться, заснуть.

Кирилл крикнул с кухни, что заварил чай. Надо будет сделать пару глотков, глядя в экран телефона, зевнуть и удалиться. Но как только Вероника села за стол, она произнесла:

— Кирилл, я переспала с другим.

— Вероник, перестань. — Кирилл почувствовал, как стекает вниз по стулу. Нечто похожее он испытывал, когда в первый трезвый день стоял на берегу Невы и хотел броситься в воду.

— Полгода назад, после вечеринки, когда нашла фотографии, — продолжала Вероника, раскрывая обертку шоколадной конфеты.

Кирилл взял со стола сигареты.

— Что ты несешь? Какая вечеринка?

— Но я не хотела, я не понимала, что делаю. Мне так жаль, что это случилось!

Она пристально взглянула на мужа, пытаясь доказать, что говорит искренне. В первую очередь самой себе. Но ничего не вышло — Кирилл сжимал в пальцах окурок и смотрел на свои руки. Вероника, чувствуя, что краснеет, встала и отступила в дальний угол кухни. Включила чайник, он тут же закипел.

— Ты вынудил меня. Я разучилась оценивать собственные поступки. Мне тогда казалось, что если ты плохой, то и я плохая. Если ты пьешь, то я тоже должна пить. Если ты переспал с другой, то и я…

— Подожди, подожди. Не надо все смешивать в одну кучу. Я последние годы только и делал, что чувствовал себя виноватым. Заставлял страдать такую святую женщину. Но я тебе не изменял, — медленно произнес Кирилл, растягивая слова. — Никогда не изменял! Я тебя любил!

Вероника закрыла уши и покачала головой. Как странно: больше всего на свете ей нравилось очаровывать людей, но сейчас хотелось разочаровать. Столько лет она смотрела на мужа то снизу, то сверху и только сейчас посмотрела ему прямо в глаза. Они были неподвижны.

— Ты сам говорил, что все имеют право на ошибку, что маме надо простить отца. Даже Соня простила Сережу. Неужели я не могла всего один раз оступиться?

— Вероник, перестань. Не разыгрывай сцену. Тошнит от твоей привычки оправдываться. При чем тут мама и Соня? Просто признайся, что хотела переспать с другим, — он покачал головой и потянулся за сигаретой. — Я даже представить не мог. Оказывается, это жутко больно. Невероятно больно. Это нечестно, но к черту. Ты права, мы слишком заигрались, и я уже забыл, с чего все началось.

— С бара, — ответила Вероника.

Кирилл взял со стола сигареты, сжал пачку в руках и пошел одеваться. Вероника остановилась у окна. Темные пустые улицы. Главное — не пытаться его остановить. Она сжала в руках занавеску и услышала его голос:

— Ты меня ни разу не спросила, почему я вернулся. Мне ведь так хорошо было в Питере. Последний месяц я жил в огромной коммуналке на берегу Фонтанки, гулял, читал, пил чай. Но когда ты позвонила и сказала, что тебе нужна помощь, я собрал вещи и прилетел сюда. Потому что задолжал тебе. Ты много для меня сделала, Вероник, но для себя ты сделала больше. Наверное, завтра, когда я не буду так злиться, я найду объяснение, но сейчас мне нужно уехать.

— Ладно, — ответила Вероника и задернула шторы. Пахло стиральным порошком.

— Через неделю я улетаю, на месяц или два, — сказал Кирилл. — Будет время подумать.

Дверь захлопнулась, стало тихо. Вероника обошла всю квартиру, собирая разбросанные вещи. Кружка с чаем на подоконнике. Наушники в кресле. Очки посреди дивана. Сложила все по местам. Даже голоса соседей за стеной больше не нарушали гармонии. Неидеальная квартира, но настоящая, живая.

Поставив будильник на восемь, Вероника приняла душ и легла в постель. Завтра в десять собеседование, и опаздывать нельзя.

Несколько раз она брала в руки телефон, чтобы написать Кириллу, но так и не решилась. Вместо этого открыла чат с отцом и написала: «Пап, когда у вас следующий турнир по петанку?»

Семья развалилась, квартира опустела, но Веронике казалось, что именно сейчас у нее есть все, что нужно для счастья, — она сама.