Зависимые

Глава 12

Утром Игорь доел приготовленный женой завтрак — безглютеновые тосты и яичницу в виде сердечка. В девять тридцать надо быть в клинике. Наталья встала в шесть, приготовила мужу кофе без кофеина и завтрак, а потом вернулась в постель. Перед выходом из дома Игорь заглянул в спальню поблагодарить жену за заботу поцелуем в щеку. Сказал, что задержится на работе, но постарается вернуться к девяти.

Подходящие для разговора с женой моменты появлялись дважды, но заканчивалось все безрезультатно. Игорь пытался донести, что устает от гостей и необходимости возить жену на дачу на выходные. Наталья отвечала, что всю жизнь посвятила семье и не получает благодарности.

От долгих разговоров у нее начиналась икота и приступы кашля. Приходилось укладывать жену на диван и запираться в кабинете, где кашель не так слышен. После второго припадка Игорь отправил Наталью к знакомому психиатру. Домой она вернулась с рецептом на слабые антидепрессанты и фикусом Бенджамина с нее ростом. Когда через неделю Игорь встретился с психиатром, тот поинтересовался эффектом от антидепрессантов, прописанных Наталье. Игорь сказал, что жена ничего не принимала, на что психиатр только покачал головой и сказал, что затяжную депрессию нужно лечить.

В последние полгода расходы Натальи увеличились в три раза. Игорь не задавал вопросов. Он старался не контролировать траты жены, опасаясь скандалов. Кажется, она куда-то инвестировала. Игорь видел, что жена читает в интернете аналитические обзоры, смотрит графики и созванивается с консультантами. Вряд ли она была серьезным инвестором, но будь это так, Игорь бы даже обрадовался.

В обед у него выкроился перерыв, в который он решил встретиться с дочерью. Игорь уже два года предлагал ей купить новую машину, и она наконец согласилась. Но вместо того, чтобы сразу перейти к делу, Вероника двадцать минут рассказывала о своих походах к психотерапевту и о новой подруге Тамаре. Отец кивал и думал о просьбе своей ассистентки поднять ей зарплату. Та попросила сразу двадцать процентов надбавки.

Вероника доела пиццу, один кусочек которой положила на тарелку отцу.

— Маме не расскажем, — сказали они в один голос и рассмеялись.

Когда принесли десерт, чизкейк без сахара и муки, Игорь спросил:

— Так, значит, новая подруга не рассказала тебе о своем мужчине?

— Нет, молчит как рыба. Но мне показалось, что она такая самодостаточная, что ей и одной неплохо.

Пальцы Игоря затеребили край скатерти.

— А тебе нравится быть одной? Ведь, насколько моя старческая память мне не изменяет, у тебя всегда были кавалеры.

— Не знаю, папа. Не понимаю. Я разочаровалась в нем. Слишком больно он мне сделал. Вот психолог говорит, что я должна была сразу понять: с Кириллом что-то не так. Но я видела только хорошее, а сейчас кажется, что ничего хорошего и не было.

— Милая, мне жаль, что с тобой это произошло. Правда жаль. Если тебе что-то нужно, я всегда готов помочь, выслушать или накормить, — Игорь улыбнулся.

— Спасибо, ты лучший в мире папа! Ты удивишься, но сейчас мне помогает Тома, она прекрасно умеет слушать, — ответила Вероника.

— Да, слушать она умеет, — произнес Игорь.

Вероника отпила кофе и посмотрела на отца, который вдруг побледнел.

— Вы знакомы? — спросила она.

Вместо ответа Игорь поправил темно-синий галстук и пригладил волосы.

Посадив дочь в такси, он поехал в сторону Москва-сити. На двадцать третий этаж поднялся с двумя пакетами продуктов. У двери квартиры, которую он открыл своим ключом, Игорь вытер лоб салфеткой и крикнул:

— Я дома!

Тапочки ждали справа от двери. Никаких запахов еды и вопросов. Стоя у окна в коротких шортах и белой рубашке, Тамара разговаривала по телефону и жестом показала Игорю, что уже заканчивает.

За ужином, который они заказали в итальянском ресторане, Игорь рассказал Томе о встрече с дочерью. Вино в бокалах искрилось в свете солнца, которое заливало кухню. Тамара чувствовала, как начинает кружиться голова.

— Игорь, я понимаю, как странно это звучит, но мы познакомились случайно! — произнесла она. — Я ведь говорила тебе, что посещаю того психолога, которого ты рекомендовал? Там я и встретила Нику, она была такой потерянной. В одной руке — кофе и телефон, в другой — сигарета. Оглядывается по сторонам, будто за ней следят. Мы заговорили и решили поужинать вместе. Я понятия не имела, что она окажется твоей дочерью! Только когда она рассказала о своих родителях, я все поняла.

— А может, это и к лучшему, — ответил Игорь, который в случайности не верил и потому дал дочери и любовнице контакты одного психотерапевта, а Лидию попросил записать их в один день.

В его голове роем крутились мысли, но он не знал, какую из них озвучить первой.

— Может, нам встретиться втроем? Сначала рассказать Нике, а уже потом Наташе? Ваше случайное знакомство может быть нам на руку.

Тамара вздохнула. Ритм жизни, к которому она привыкла, не предполагал ежедневных ужинов дома и прогулок за городом в выходные. Когда ты каждое утро просыпаешься в шесть тридцать, чтобы в восемь быть в офисе, тебе хочется только одного — чтобы не было бессонницы. Отношения три раза в неделю были идеальным вариантом, пока не появился страх так никогда не выйти замуж. С этим страхом она и пошла к психологу.

Игорь выжидающе смотрел на Тамару, а потом сказал:

— Я принял важное решение, и ты первая, с кем я хочу поделиться. Я хочу закончить практику. Ты, как никто другой, понимаешь почему. Я давно уже не врач. Я бизнесмен. А бизнесмен зарабатывает деньги. Всю жизнь я занимался тем, что помогал людям с большими деньгами менять лицо, перешивать задницы или делать грудь. Сколько за эти годы я сделал по-настоящему важных операций? Десять, ну, может, двадцать. Я говорю про операции, когда спасал жизнь, а не делал и без того ровный нос чуть ровнее.

Тамара присела рядом с Игорем и подумала, что самым приятным в их отношениях было то, что они не были мужем и женой. Она подложила себе еще пасты и даже не посмотрела, что его тарелка пустая.

— Послушай, ты наговариваешь. Ты отличный врач, ты очень-очень хороший врач и порядочный человек.

— Спасибо, милая. Как там у Довлатова? Порядочный человек — это тот, кто делает гадости без удовольствия. Тома, это не все, что я хотел сказать. Я хочу уехать из Москвы, я для нее слишком стар. Как, впрочем, и для тебя.

Тамара рассмеялась. Она боялась услышать другую новость и потому выдохнула.

— Купим дом где-нибудь на юге Франции, у меня там живет близкий друг, ты должна его помнить, Виктор. Будем выращивать виноград, путешествовать по Европе, наслаждаться жизнью. Мы с тобой вместе давно, заработали на безбедную жизнь, — сказал Игорь. — Конечно, сначала я поговорю с женой, как мы и договаривались, но мне хочется знать твое мнение.

Игорь, который боялся предстоящего разговора, произнес последние слова слишком тихо, чтобы Тамара расслышала.

Она устало прикрыла глаза, сегодня ночью снова снились кошмары. Повторяющийся сюжет, который преследовал ее половину жизни.

Игорь смотрел, как тонкими пальцами она достает из блистера две белые таблетки, наливает воду в стакан и выпивает седативные, рецепт на которые он выписал ей три года назад. И тогда в его кабинете после операции на груди, и теперь на этой кухне Тома была такой беззащитной и молодой, что невольно Игорь вспомнил свою дочь. Две его любимые женщины и правда могут стать отличными подругами.

— Звучит заманчиво, — сказала Тамара. — Я тоже устала доказывать кому-то, что я не девочка из провинциального городка. Двадцати лет вполне достаточно. Но я не могу оставить бизнес, да и не хочу. И эта квартира — ты ведь помнишь, как сильно я хотела здесь пожить, а живу только второй год.

— Знаю, милая, — Игорь поцеловал ее в щеку. — Не нужно продавать квартиру, будешь возвращаться сюда когда захочешь. А работать можно и оттуда.

— Откуда — оттуда? — спросила Тамара.

— Из нашего дома на юге Франции.

В 23.00, когда они лежали в постели и пытались отдышаться, на телефоне Игоря зазвонил будильник.

Домой он уехал с мыслями о том, что завтра поговорит с женой и на все вопросы ответит правду, которая в их семье была самым опасным оружием.

Но следующим утром Наталья не задала вопросов. Приготовила омлет, заварила ромашковый чай, сделала упражнения для позвоночника и легла отдохнуть. Голова раскалывалась.

Когда Игорь вышел из ванной, на ходу расчесывая седые волосы, Наталья сообщила, что вечером на ужин придет Вероника. В меню будут осьминоги.

— Планируешь отравить мою дочь? — спросил Игорь.

— Если бы я хотела кого-то отравить, ты шел бы первым в этом списке.

В течение следующих четырех часов Наталья не выходила из кухни. Ближе к вечеру приняла ванну, и, вытираясь белым полотенцем, как всегда, ухватила себя за живот. Большая жировая складка уютно устроилась в ладонях.

Наталья потрясла животом и сказала:

— Надо прекратить жрать на ночь.

Поправив макияж и высушив волосы феном, она надела льняные брюки и свободную рубашку, скрывающую фигуру.

Вероника уже доедала салат, когда Игорь написал жене, что задерживается. За окном хлестал дождь, и небо казалось совсем черным.

Погруженные в свои мысли, мать и дочь молчали. Наталья поправляла на себе рубашку, которая местами прилипала к телу — ее бросало то в жар, то в холод. Тарелки с остатками ужина, слишком много скомканных салфеток. Гребешки получились суховаты, в салате не хватало соли — это настораживало. Наталья рассматривала свои ногти, короткие ногти красного цвета, под которыми засохла смесь для маринада. Она нервничала и ковыряла заусенец на большом пальце.

— Ты сильно похудела, — сказала она дочери. — Нужно лучше питаться.

Чтобы смягчить удар, Вероника молча положила в тарелку еще две ложки салата. Она сидела на самом краешке стула, готовая вот-вот сорваться и убежать. Хотелось завалиться в постель и досмотреть финал любимого сериала. Напряжение мамы чувствовалось в каждом движении.

— Ты не носишь кольцо? — спросила Наталья.

Пока наливался кофе, она встала и прошлась по комнате походкой арестанта. Держалась за поясницу и смотрела в пол. Задернула занавески на окне. Машины Игоря на парковке не было. Взгляд перебегал со стола, заставленного закусками, на дочь. В профиль похожа на отца, тот же нос и острые скулы. Блестящие светлые волосы, убранные за уши. Родинка на щеке. Только джинсы ей не идут, лучше носить платья.

— Наверное, мне тоже пора снимать свое, — сказала Наталья и отпила кофе. Она потянула за кольцо, но оно будто приросло к коже. — Папа каждый вечер возвращается домой в двенадцать. Я уже перестала задавать вопросы, потому что слышу одно и то же.

— Задержался на работе? — улыбнулась Вероника.

В этот момент в прихожей раздался голос Игоря.

— Девочки, я дома!

Наталья расправила на себе рубашку, под которой лился пот, и налила себе коньяку. Больше от головной боли ничего не помогало.

— Сегодня пришел пораньше, — она ухмыльнулась и посмотрела на дочь. — Ты не представляешь, как мне одиноко! У тебя давно своя жизнь, а у него своя, а у меня только кухня и дача. Всю жизнь я занималась домашним хозяйством по десять часов в сутки, содержала дом, воспитывала его ребенка. И все это бесплатно. И вот что получаю взамен!

Вероника вспомнила гардеробную мамы: бесконечные ряды обуви и сумок, шубы, тренчи, платки и целые коробки косметики. Отец никогда не ограничивал ее, грех жаловаться, да она и не жаловалась раньше.

Когда Игорь переоделся и сел за стол, Вероника ощутила себя в знакомых декорациях. Святое семейство за столом, покрытым белой скатертью. Она заметила, что с холодильника исчезли все магниты, которые мама собирала последние двадцать лет. Мексика, Италия, Австрия, Болгария — раньше родители часто путешествовали. Вместо семейных фотографий на комоде теперь лежала стопка журналов и конфеты «Птичье молоко». Вероника вспомнила тетю, сестру отца, которая всегда ела только эти конфеты.

— Как дела, доченька? — спросил Игорь и достал из кармана телефон, чтобы поставить на беззвучный режим.

— Нормально, много работала. А как твои?

— Аналогично, — ответил Игорь. — От Кирилла нет новостей?

— Игорь, накладывай мидии, вот в этой тарелке без соуса, и вот салат без заправки, — Наталья пододвинула мужу тарелку и подала вилку. — А я только что жаловалась на тебя дочери.

— У хорошего человека отношения с женщинами всегда складываются трудно. А я человек хороший, — ответил Игорь и подмигнул дочери.

На экране телефона высветилось сообщение: «Я подумала над твоим предложением, давай полетим на выходные, пока просто присмотреться».

Игорь ел, не поднимая глаз, и, казалось, был полностью погружен в свои мысли. Вероника, которая сидела между мамой и папой, физически ощущала напряжение и искала повод поскорее уйти. Она протянула руку маме, намереваясь вторую руку протянуть отцу, но Наталья неожиданно встала.

— У меня есть новости про Кирилла. Не все в этой семье остались равнодушными. Я договорилась, что ему вернут права. И пусть пользуется моей машиной, у меня голова болит от вождения.

— Мам, за заботу, конечно, спасибо, но, если ты заметила, Кирилл уже два месяца не выходит на связь, — ответила Вероника и налила себе вина.

— Может, с тобой и не выходит, — сказала Наталья.

Игорь снова получил сообщение: «Да, билеты купит моя помощница, можешь не переживать».

С его стороны было глупо улыбаться так откровенно, но сдержаться не получилось. Написав «Скучаю», он убрал телефон в карман.

Вероника по очереди посмотрела на родителей.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она маму.

— Я имею в виду то, что, если хочешь общаться с человеком, всегда найдешь способ это сделать. Так ведь, милый?

— Конечно, дорогая. Извините, я отлучусь на пару минут.

— Кирилл в Петербурге, — произнесла Наталья и сердито скрестила руки на груди. — В том отеле на Мойке, где вы останавливались прошлым летом. Проживание там недорогое, но счета у него приличные.

— Прекрати, мама. Детективов начиталась? Откуда ты знаешь, в каком он отеле и какие у него счета? — спросила Вероника, все больше раздражаясь.

— Потому что я оплатила эти счета. Как оплачивала все счета Кирилла в последние восемь месяцев. Он ведь все вернет. Я знала, что тебе это не понравится, поэтому не говорила раньше.

Вероника встала, бросила на пол льняную салфетку с вышитыми инициалами и пошла в ванную, в которой пахло так, будто за унитазом цвел жасмин.

Чтобы не слышать голоса родителей, она включила воду и держала руки под струей, пока кожа не покраснела. Из ванной Вероника прошла в гардеробную. Надела пальто, наклонилась, чтобы обуться, и услышала голос матери из кухни:

— Конечно, ему снова нужно лечиться. Алкоголизм — это болезнь, а человек не выбирает, болеть ему или нет. Игорь, что ты весь вечер идиотски улыбаешься? Если тебе плевать на будущее дочери, так и скажи!

— Так вот почему ты снимала так много наличных в начале каждого месяца. Ты оплачивала запои нашего любимого зятя, — раздался голос отца.

Вероника в одной кроссовке допрыгала до кухни. В желудке случился спазм. Отец стоял, сложив руки на впалой груди. В уме он считал деньги, которые мог бы вложить в покупку дома во Франции. Мать сидела на стуле, прижимая к животу подушку. Увидев дочь, она сказала:

— Кирилл все вернет, когда вылечится и снова начнет работать. Тогда и внуки…

— Господи, мама, — перебила ее Вероника. — Зачем тебе это все? Почему ты думаешь, что мы сами не разберемся, жить нам вместе или нет? Может, я сама не понимаю, чего хочу, может, мне нужно время?

Наталья расправила на себе рубашку и рукавом вытерла со лба пот.

— Зато я понимаю, чего хочу — я хочу тебе счастья. Разве может женщина быть счастливой в одиночестве? Скоро Кирилл вернется, и вы будете вместе. Я куплю вам билеты на Сейшелы, хочешь? Отдохнешь, наберешься сил.

— Чтобы родить тебе внука? Как же ты не понимаешь, что я не буду рожать ребенка от человека с зависимостью.

— Он пьет, потому что ты недостаточно его любишь, — начала Наталья.

— Он пьет, потому что ему нравится пить, — закричала Вероника. — Вот и все, мама. Я тут ни при чем! А вот в том, что твой муж не хочет возвращаться домой после работы, виновата ты сама.

Наталья схватила дочь за локоть, нижняя челюсть у нее беспомощно отвисла, как будто слова застряли в горле. Когда Вероника резко выдернула руку, Наталья упала на стул и закрыла рот рукой. Рыданья вот-вот вырвутся наружу.

Вероника посмотрела на отца, который стоял у окна с телефоном в руках и глупо улыбался. Как будто смотрел происходящее на экране.

Только когда Вероника ушла, Игорь открыл дверцу посудомоечной машины и молча стал складывать туда грязные тарелки. Кондиционер на кухне не справлялся со стрессом Натальи. Она допила коньяк и заперлась в спальне.

Вероника промокла, пока ждала такси у дороги. Проезжающие мимо машины разбрызгивали фонтаны грязной воды из-под колес. Приходилось пятиться назад. Какой же надо быть наивной, чтобы носить белые джинсы в такую погоду.

В воздухе пахло сигаретным дымом, хотелось курить, но дома у родителей это было запрещено. У консьержа наверняка нашелся бы зонт, но лучше поскорее уехать.

Машина будет через три минуты. Две. Одна. Водитель ожидает — уже иду.

С виду обычный семейный ужин. Она десятки раз становилась свидетельницей родительских ссор. Мамины припадки, папино молчание. Но сегодня что-то изменилось. Они даже не дошли до взаимных претензий, мама не разбила ни одной тарелки. Как будто ссорились понарошку, как будто им было все равно.

Сидя на заднем сиденье такси, Вероника теребила в руках сумку и возвращала себя к реальности. Промокшие волосы прилипали к ушам, собрала хвостик. Должно быть, мама сказала про Кирилла правду, но зачем ей все это? Может, она просто ищет повод лишний раз уязвить отца и что-то ему доказать?

Водитель свернул с набережной во двор и остановился у дома. Вероника подняла глаза на темные окна своей квартиры, которые напоминали потухшие экраны телевизоров. Водитель выждал минуту и поинтересовался, по верному ли адресу приехал. Да, но она передумала и назвала другой.

Дома за окном все такие же высокие, машины быстрые, люди красивые. Твой мир рушится, а мир вокруг остается прежним. Вероника достала телефон и написала Кириллу:

«Давай поговорим», — стерла.

«Я соскучилась», — стерла.

«Мне нужна твоя помощь», — отправила.

После конфликта с Аней, которая не ответила на извинения, место лучшей подруги Вероники заняла Соня. Неожиданно сблизившись, они несколько раз сходили вместе в кафе, где обсудили тонкости семейной жизни. Вероника даже представить не могла, что с виду простая Соня закончила юридический факультет МГУ и три года жила в Вене. В этом общении, где они вдоволь наигрывались в психологов, обе находили временное успокоение.

Вероника вышла из такси и вошла в подъезд, заставленный велосипедами и самокатами. Позвонила в дверь и увидела на пороге Сережу. На шее у него сидела девочка с двумя хвостиками.

— А я думала, это курьер, — сказала она, слезла с шеи и убежала.

Соня и Сережа вторую неделю снова жили вместе. Проговорив о своих чувствах целую ночь, они больше не возвращались к теме измен. Каждый сказал то, что было на поверхности, и умолчал о реальных обидах.

Сережа много работал и каждый вечер возвращался с цветами и киндер-сюрпризом. В виноватом муже Соня неожиданно для себя, а может, благодаря общению с Вероникой, нашла плюсы. Виновник должен понести наказание. Поэтому она перекладывала на мужа все домашние дела, ребенка и наконец-то стала высыпаться. На щеках появился румянец, на ногтях — красный лак, а в свободное время она гуляла по Москве и смотрела сериалы, которые советовала Вероника. Иногда она беспричинно злилась на мужа: когда тот смотрел в телефон дольше двух минут или зачем-то закрывался в ванной. Но в этой злости нашлись бонусы — теперь они с мужем занимались сексом. Довольно агрессивным.

Вероника неловко прошла на кухню, где за столом сидела Соня с дочерью и коробкой пластилина. На шее у девочки были следы от ветрянки, а на коленях — синяки от падений. Когда мама предложила ей посмотреть мультики, та схватила пачку печенья со стола и убежала. Чужая тетя, которая приехала в гости без подарка, была ей неинтересна.

Вероника хотела выпить чего-нибудь крепкого, но Соня включила чайник. На Соне был черный топ в рубчик, под которым вырисовывалась маленькая грудь. Куда подевался роскошный бюст, от одного взгляда на который учащалось сердцебиение? Все-таки материнство — большая афера, сегодня ты на коне, а завтра копишь на операцию по увеличению груди.

Усталость накатывала волнами, от маминых осьминогов болел живот, Вероника прижимала колени к груди и пыталась согреться.

— Ник, что-то случилось? — спросила Соня. — Выглядишь растерянной.

— А чувствую себя разбитой, — ответила Вероника, сожалея, что перед ней стоит чашка с горячим чаем. — Я была на семейном ужине, и мы все переругались. Хотя нет, поругались мы с мамой, а отец просто молча смотрел.

Из соседней комнаты доносились песни «Синего трактора». На столе в дешевой икеевской вазе стояли свежие тюльпаны. Несколько лепестков упали прямо в вазочку с вареньем.

Что Вероника делает на этой кухне? Она понимала, что приехала сюда, просто чтобы не быть одной, но не лучше ли было лечь спать?

— У тебя есть что-нибудь сладкое? — спросила она.

Соня подошла к холодильнику и достала киндер-сюрприз.

— Угощайся. Только игрушку не собирай, — улыбнулась Соня.

Разворачивая упаковочную фольгу, Вероника улыбалась.

— У меня в детстве была коллекция этих голубых бегемотиков, помнишь их? Балерина, подвыпивший официант, моряк. Помню, папа привозил из командировок целые коробки киндеров, я раздаривала их подружкам в школе.

— А я продавала, — засмеялась Соня. — Сейчас игрушки такие скучные, и головы у них отваливаются. А какой у тебя любимый фильм был в детстве?

— «Дикий ангел», конечно, — ответила Вероника.

— А у меня «Клон». Я так хотела быть похожей на Жади, рисовала себе эти дикие смоки на глазах, ждала, что встречу своего Лукаса. Помню, как приходила со школы, будила маму, и мы вместе смотрели очередную серию, а в конце обязательно плакали. Помнишь, ты приезжала ко мне в Королев? — спросила Соня. — Тогда я снова жила с мамой и тоже каждый день рыдала. Даже с постели встать не могла. Хотела что-нибудь с собой сделать, — она протянула через стол руку, показывая Веронике запястье с тонкими линиями от порезов. — Родители взяли Алису и уехали к друзьям за город. Я ненавидела Серегу. Но спустя неделю представила себя матерью-одиночкой с трехлетним ребенком. Без работы, без машины, в съемной квартире. Ты знала, что моя мама тоже растила меня одна, пока не вышла замуж второй раз? Мне тогда было девять.

Снова история про семейные сценарии. Вероника покачала головой, чувствуя себя мухой, запутавшейся в еще одной семейной паутине. Можно было попрощаться и уйти, но, наверное, сейчас Соня расскажет, почему простила измену, и станет ясно — это не конец. Можно изменить и быть прощенным, допустить ошибку и все исправить.

— Ничего хорошего в этом не было, — продолжила Соня. — Мама уходила на смену в десять вечера, возвращалась в десять утра и до обеда спала. И все для того, чтобы заработать мне на учебники и джинсы к новому учебному году. А я так не хочу. Поэтому, когда Серега пришел, я просто впустила его и пошла стелить постель. Все люди ошибаются, ведь так? И все имеют право быть прощенными. Так пишут в книжках — всех надо прощать. Если бы твой муж изменял, ты бы простила?

Вопрос, от которого и без того трясущиеся руки застучали по коленкам.

— Сегодня мне на миг показалось, что папа что-то скрывает от мамы, — сказала она. — С работы приходит почти в полночь, постоянно смотрит в телефон. Я дико злюсь на маму, но по-своему мне ее жаль. Она всегда мечтала быть хорошей женой и матерью, а я мечтала иметь такую же семью, как у родителей. Но сегодня я увидела, что программа дала сбой. Может, у него есть другая, не знаю.

Словно пытаясь отговорить саму себя от этой мысли, Вероника сменила тему.

В дверь позвонили, через пару минут Сережа поставил на стол две коробки пиццы и вышел.

— Они хорошо ладят с дочкой? — спросила Вероника.

— Нормально. Сережа не лучший отец на свете, но каждый день отвозит ее в садик, а по вечерам укладывает спать. По-моему, этого достаточно. Ты так и не захотела родить ребенка?

— Не знаю. Кирилл не очень хотел детей, — ответила Вероника, откусив кусок пиццы.

— При чем здесь Кирилл? Я спрашиваю про тебя.

— Честно? Я не понимаю, почему все так носятся с этими детьми. Неужели женщина обязана хотеть ребенка? Надеюсь, ты не обидишься, но мне кажется, дети только все усложняют. Ты ведь на несколько лет выпадаешь из социума, толстеешь, тупеешь, вся жизнь крутится вокруг подгузников и погремушек.

— Не знаю. Я вот второго ребенка хочу, но через пару лет, — спокойно ответила Соня. — Ты очень однобоко рассуждаешь. Ну да, это трудно, но, когда твой малыш говорит тебе перед сном, что ты лучшая мама на свете, начинаешь думать, что все не зря.

Голова закружилась. Вероника поняла, что больше всего на свете хочет в постель. Время тянулось, как липкое тесто. Надо уезжать.

Когда на кухню снова зашел Сережа, она повернулась к нему и спросила:

— Кирилл правда в Петербурге? Не переживай, я не скажу, что ты его выдал.

Тот посмотрел на жену, как будто между ними была тайна, которую Веронике знать не следовало.

— Ну, вообще да, — ответил Сережа, — если получится, я поеду к нему на выходных.

— Понятно. И когда он собирается в Москву?

— Да вроде не собирается, — ответил Сережа и включил чайник, — Сонь, уложи сегодня Алису спать, со мной она не хочет.

— А где у вас можно покурить? — спросила Вероника, когда Соня закрылась с дочкой в спальне.

— Пойдем на балкон, — сказал Сережа.

Ему нужно было выговориться. Мысль о том, что Соня уже пересказала свою версию событий, его не волновала. Он хотел, чтобы Вероника пересказала Ане его версию, поэтому, пока они курили, Сережа без умолку рассказывал о случившемся.

Когда он перевез к Ане свои вещи, все было хорошо. Так ему казалось. Стараясь обходить сцены секса, которые мелькали перед глазами, как только он вспоминал ту квартиру, Сережа упомянул совместные ужины и разговоры длиной в ночь. Спустя месяц он понял, что хочет остаться с ней навсегда. Заняв у Кирилла триста тысяч, он поехал в салон «Bulgari» и купил кольцо в форме змеи.

Последние три года Аня встречалась с Эдиком. Точнее, думала, что встречается. Он работал моделью, был младше ее на девять лет и пришел на первое свидание в леопардовой шубе. Эдик открыл для Ани мир «Инстаграма»: помог стать инфлюэнсером, познакомил с представителями брендов и миром БДСМ.

В знак благодарности она всегда разрешала ему жить в своей квартире, занимала деньги и два раза свозила на Мальдивы, где он часами разговаривал по фейстайму со своими подружками. Эдик был непредсказуем: появлялся и пропадал, покупал дорогие украшения и просил денег на еду, приглашал в ресторан и уходил оттуда с другой.

За неделю до того, как Сережа встретил заплаканную Аню в клубе, Эдик уехал в гости к подруге и не вернулся. Аня добавила его номер в блок и начала встречаться с Сережей. Но спустя месяц Эдик написал ей в директ: «Ты все так же чертовски хороша». На следующий день то же самое, но другими словами. На третий день Аня сняла номер в отеле «Four Seasons» и два часа ждала Эдуарда у окна, под которым толпились туристы. Он пришел в плаще, под ним ничего не было.

Неуловимые намеки и признания, приправленные наркотиками — и Аня выключила телефон на следующие двое суток. Эдик снова уходил и приходил с шампанским и подарками, которые купил на ее деньги. О Сереже, который сходил с ума в отсутствие своей девушки, Аня не переживала. Она забыла о существовании Сережи. Когда потом она рассказывала ему эту историю, Сережа плакал.

Однажды, после очередного сеанса секса и признаний в любви, Эдик сообщил, что ему очень нужны деньги — задолжал хозяйке за восемь месяцев аренды. Аня открыла приложение Сбербанка и протянула ему телефон. Переводи сколько нужно.

Он наклонился, поцеловал ее в губы — так сильно, что она упала на кровать, — и перевел себе все деньги, которые были на карте. После чего оделся и вышел из номера.

Прорыдав двадцать часов в заставленном пустыми бокалами номере, Аня вернулась в свою квартиру. Сережа умыл ее и отнес в постель, где уже две ночи спал с коробочкой «Bulgari» в обнимку. Ане снились кошмары, и, чтобы успокоиться, она два раза ходила на кухню пить ледяную водку прямо из морозильника.

Утром ее вырвало на подушку, под которой лежало кольцо. Глазами, обведенными темными кругами, она посмотрела на испуганного Сережу и сказала:

— Ничего у нас не получится. Я понятия не имею, как это все случилось. Уходи.

Она прошлась по комнате, собирая его вещи. Белая мятая футболка, черные носки с катышками на пятках, джинсы. Проходя мимо зеркала, она увидела два синяка на своем бедре. Аня мечтала о сигарете и чтобы Сережи здесь больше никогда не было. Так она и сказала. Он уехал через три часа. В чемодане с вещами лежало кольцо, которое он показал Веронике за минуту до того, как Соня заглянула к ним на балкон.

На улице было влажно, пока они сидели на кухне, шел дождь. Сидя в такси, Вероника пыталась представить, что сейчас происходит за закрытыми дверями той квартиры. Было жалко их обоих, но больше всего жалко девочку, у которой даже не было своей комнаты. Пусть Аня не ответила ей тогда, но сейчас они нужны друг другу.

Вероника набрала номер подруги, и когда услышала заспанное «Алло», выпалила:

— Анька, я изменила Кириллу. Как же хочется сдохнуть!

— Приезжай, — ответила Аня. — Я только что открыла бутылку новозеландского.