Зеркало Души

Глава 11

— Ты бы хоть оделся, — хмыкнула Соня, едва Тадеуш оказался в ее комнате.

— А что, есть брэнды, шьющие одежду для духов? — улыбнулся в ответ Сикора, — Я бы не отказался ознакомиться с ассортиментом.

Да, он пришел к ней в виде духа. Тело осталось там, с Лилией.

— Ты ведь поняла это, когда меня увидела впервые, — несмотря на вопросительную формулировку, тон был скорее утвердительный.

— Нет, — покачала она головой, а затем вновь посмотрела в глаза духу. Глаза Сони изменились: радужка стала ярко красной, а зрачки стали вертикальными, словно у кошки, — Тогда я была Дьяволом в меньшей степени.

— А по мне, получилось даже мило, — улыбнулся поляк, осматривая глаза девушки, — Впрочем, как видишь, мы с тобой оба теперь ни там, ни там. Что планируешь? Продолжить метаморфозу?

— Для начала, избавить тебя от Джейка, — ответила она, движением головы отбрасывая волосы назад, — Благо, теперь у нас есть все необходимое.

— Есть, кстати, альтернативный вариант, — заметил Сикора, — Мне кажется, Джейк искренне считает, что именно он — нечеловеческая душа, и потому не боится попасть в Ад. Думаю, небольшое прозрение ему не помешает, а помимо этого… можно предложить ему 'спасение' от подобной участи, превратив в сигмафин.

Тадеуш пожал плечами, показывая, что вся эта идея — чистая импровизация.

— В принципе, и это возможно, но тогда связь ваших душ всё равно сохранится, — заметила Соня, — Не знаю, в какой форме она будет проявляться, но думаю, вам придётся остаться вместе.

— Не попробуешь — не узнаешь, а так как моя душа уже больше не столь привязана к телу, то, даже если меня затянет в сигмафин, я, скорее всего, смогу из него вырваться, — заметил Тадеуш, нагибаясь так, чтобы оказаться к Соне лицом к лицу, — а провести ритуал мы всегда успеем.

— Не думаю, что тебя затянет в него, — покачала головой девушка, — В конце концов, преобразование в сигмафин в определенной степени меняет и саму душу.

Кажется, эта фраза затронула какие-то неприятные воспоминания.

— Что ж, твое мнение по этому вопросу не может не обнадеживать, — Сикора позволил себе мягкую улыбку, — Кстати, тебе кто-нибудь говорил, что ты просто очаровательна, когда искренне беспокоишься о ком-то?

Соня вздохнула.

— Нет, не говорил… наверное, потому что я только вошла в тот возраст, когда должна получать подобные комплименты.

Она вновь посмотрела в глаза Тадеушу.

— К сожалению, сейчас я чувствую себя не очень хорошо… всё это странно… и от осознания, что я выгляжу как некто, отчаянно пытающийся вызвать к себе жалость, мне становится ещё хуже.

Сикора выслушал ее с самым серьезным выражением лица, после чего положил руку ей на плечо, стараясь, чтобы призрачная рука не провалилась куда-то в область груди девушки.

— Возможно, в чьих-то глазах ты и можешь казаться именно такой, но — не в моих. Ты ведь сама помогла мне выдержать, когда я был всего лишь хлипеньким, ничего толком не умеющим студентиком, который был уверен, что просто-напросто сходит с ума. Спасибо тебе, пани Соня.

— Так что ты решил? — улыбнулась она, — Тебе нужен Джейк-сигмафин?

— Я это решу, когда увижу его реакцию на 'великолепные' известия о дальнейшей судьбе его души… Но сейчас считаю этот вариант вполне жизнеспособным, — сказал Тадеуш и поцеловал ее. В губы. Выходило своеобразно, учитывая, что он был, по большому счету, бестелесен.

Этот поцелуй продлился всего пару секунд, после чего девушка удивленно отшатнулась назад.

— Ну… не могу я в тебе видеть воплощение всего христианского зла, хоть ты меня испепеляй адским огнем, — Сикора виновато улыбнулся, продолжая смотреть на пани Старки.

— Почему каждый тёмный дух пытается меня изнасиловать? — возмутилась она, — У вас что, другого способа выражать эмоции нет?

— Эй, вот уж что-что, а принуждать тебя я и в мыслях не держал! — ответил Тадеуш, не проявляя при этом никакой агрессии, но при этом не отпуская плечо девушки, — А что за дух к тебе приставал?

— Предыдущий Дьявол, — сказала она, просто разведя руками, — Он потом ещё отмазывался, что это всё для дела.

— Прости, — Тадеуш потупился и уткнулся взглядом в землю, почесав затылок, — Просто… ты мне и правда нравишься, пани Соня. Самое последнее, чего бы я желал — это будить неприятные воспоминания…

Уши Сикоры внезапно стали волчьими и виновато сложились домиком.

— Тогда, пожалуй, тебе, для начала, стоит завоевать право на поцелуй, — развела она руками, — Ты ведь знаешь, как это у людей бывает, верно?

Тадеуш продолжал улыбаться, глядя на Соню:

— Мы можем на секунду представить, что я 'глупый двоедушник', только-только начавший знакомиться с миром людей и желающий выслушать лекцию по этой сложной тематике.

Соня вздохнула и снова сложила руки на груди.

— Что ж… по крайней мере, сейчас я не чувствую ни раздражения, что я опять кому-то нужна, ни тоски, что не нужна никому.

Девушка склонила голову набок.

— Но вообще, ты старше меня и опытней. Это ведь тебе полагается завлекать меня на свидание, не так ли?

В ответ на это Тадеуш развел руками, и на его губах заиграла озорная улыбка, особенно когда он подметил то, что они с пани Соней сейчас напоминают отражения в кривых зеркалах, и для полного соответствия сложил руки на груди зеркально тому, как это сделала Соня:

- 'Сделай это неправильно'… Знаешь, с каждым днем в этой школе мне всё больше кажется, что этот способ имеет право на жизнь…

Он подмигнул девушке, глядя на неё тем заинтересованно-влюбленным взглядом, в котором ни на секунду не чувствуется похоти или жажды обладания.

— Уж прости, но это я Дьявол, а не ты, — капризно вздёрнула носик она, — Мне по статусу не положено проявлять инициативу.

— Ну, я-то по понятиям мира духов, пожалуй, вообще атавизм с кодовым именем 'не-пойми-что-и-сбоку-бантик', - улыбнулся Сикора, — Но зато у Дьяволов наверняка не прописано табу на свидания с такими существами. Не желаете ли посетить ярмарку в обществе 'самого лучшего в мире привидения с мотором'?

— Только если ты будешь физически в теле, — подперев щёку кулачком, Дьявол жестом велела Тадеушу уходить.

— Так и запишем. До скорого, пани Старки.

Рю разжал пальцы на мече и опустился на колено, после чего, уже не с высоты своего роста, завалился набок. Его трясло, как в лихорадке. Положив ладони на заболевшие глаза, зеленоволосый решил, что полежать — не такая уж и плохая идея…

Да, он все-таки убил екая. Уязвимым местом чудовища было сердце; ведомый Пустотой, Рю избежал смертельной атаки и нанес один точный удар. 'Стоять и стрелять'… Рьюго Хидакири тоже верил в это. Но в его случае это было 'стоять и рубить'. Как и всегда, Рю одержал победу. Но почему-то победителем он себя не чувствовал. Выиграв битву за свою жизнь, он проиграл битву за свое желание не убивать.

Он не мог сказать точно, сколько прошло времени, прежде чем он отдохнул, однако, аккурат в этот момент он увидел странную девушку с осенне-рыжими волосами.

— А-га! — громко сказала она, — Прогуливаешь!

Рю даже сел от неожиданности такой постановки вопроса.

— Э… У меня есть уважительная причина… Меня пытался убить дракон, сбросила со скалы мико, я нечаянно убил демона, а еще я правительственный шпион.

— Знаешь, чем отличается умный человек от мудрого? — спросила девушка, присаживаясь на корточки.

— Опытом? — неуверенно предположил Рю.

Рыжеволосая покачала головой:

— Умный человек всегда найдёт выход из сложной ситуации, а мудрый — в неё просто не попадёт.

— Значит, я не умный и не мудрый, — сделал вывод юноша, — И заблудился…

— Если ты заблудился — значит, не мудрый. Если не можешь найти выход — значит, не умный, — она пожала плечами, — Но ты не сможешь стать умным, если ты не хочешь искать выход.

— Выход? — не понял Рю, — Но я не понимаю, что происходит. А вы что тут делаете? Это место далеко от школы и небезопасно.

— А что ты делаешь? — развела она руками, — Это место далеко от школы и небезопасно.

Рю ясно понял, что она издевается над ним. В общем-то, вся эта школа была одним сплошным издевательством, так что он наконец вспомнил, кто перед ним.

— Вы ведь… Нарьяна, не так ли?

Девушка просто кивнула, чуть опустив подбородок к груди, а затем снова его подняв.

— И… Что теперь? — спросил юноша после долгого молчания, — Я ведь предатель. И, честно говоря, я никогда не верил в то, что в этой школе можно учиться так, как это официально заявлено. Я делал то, что говорят, и со всем соглашался, потому что не видел выбора, не знал, что думать и делать. Был в ловушке. Но, кажется, мне уже не страшно. Ни за своё будущее, ни за то, что может произойти со мной прямо сейчас. Может это и есть выход? Не думаю, ведь я по-прежнему ничего не понимаю и не знаю, что делать. То, что я увидел за это время… Сигма, распространённая тут, как электричество в обычных школах. Студенты, охотящиеся друг на друга ради экспериментов, попирающих свободу воли и мораль. Попытка организовать самоуправление всего этого, но при надзирателях, способных уничтожить в одну атаку тёмную ками или сигма-террористов мирового уровня. Массовое обучение тому, как обманывать друг друга эффективно и мысль о том, что 'на вас это всё уже действует'… Всюду оружие и полно людей, желающих им воспользоваться… не ради чего-то, а просто воспользоваться.

Рю явно устал перечислять свои грустные впечатления. Он опустил голову и нервно провёл рукой по зелёным волосам.

— Если это будущее Японии и всего мира… то… почему все с таким самодовольством им наслаждаются? Ведь оно ужасно. Я не знаю ответов на эти и многие другие вопросы. Ноэль-сама говорила, что это, так или иначе, для спасения мира. Но я не пониманию, как такое больное состояние коллектива внутри школы поможет спасти мир. Я сдаюсь и признаю, что я действительно агент правительства Японии, просто потому что с самого начала соглашался с их словами… как и после соглашался со словами своего куратора… а даже когда не соглашался… прекрасно знал, что всё равно сделаю, как скажут, если дело дойдёт до необходимости мне приказывать.

Рю опустился в сейдза, подобно приговорённому, и посмотрел на девушку, ожидая, наверное, чего угодно. Нарьяна улыбнулась. Казалось, она прекрасно знала, что он сказал, что хотел сказать и о чем промолчать. Он просто выразил словами ее мысли. Пожав плечами, директор начала рассказывать:

— Наверное, потому, что нормальный человек не готов ни физически, ни морально принять правила той войны, в которую мы собираемся ступить. Для того, чтобы стать сильнее, каждому нужен враг. Гуро, призраки и прочие гады — слишком слабы, чтобы мои студенты смогли стать достаточно сильными. Поэтому я позволяю им сражаться друг с другом. Ни одна тварь никогда не сможет стать столь же хищной, хитрой, жестокой и беспринципной, как человек. Студенты должны знать, как убивать, как создавать оружие и как обманывать, чтобы выжить в грядущей войне. Наверное, будь я человеком, я бы ужаснулась сама тому, что я делаю, но поскольку я уже год как вычислительная машина, мне не составляет труда принять эти правила.

Она развела руками.

— И они работают. Собравшееся здесь общество само приняло необходимость саморегулирования. Войска вокруг нужны только для того, чтобы удалить из эксперимента то, что может ему повредить, ведь у меня нет десятка лет, чтобы позволять себе терять ценные кадры. Таким образом, мы видим то, что должно быть: сколь бы ни был силён отдельный студент, его всегда победят остальные. Если он силён — хитростью. Если умён — силой. Если умён и силён — хитростью и силой. Они учатся находить чужие слабые точки и прикрывать свои. И, самое главное — они не ведают больше страха.

Нарьяна улыбнулась и подняла взгляд на небо, щурясь, совсем, как живой человек.

— Им неведом страх. Их система ценностей меняется. Уже сейчас некоторые из них способны выйти на превосходящего их в силе противника, просто потому что считают это правильным. Ты видел только худшее, потому что не хотел видеть лучшего. Разве ты не помнишь притчу о мудреце и двух путниках? В притче мудрец описал людей в одном городе двум путникам по-разному, а затем пояснил ученикам, что люди — везде одинаковые, и если доселе путник видел в окружающих только худшее или лучшее, то и здесь он такое увидит.

— Я так не умею, — сказал Рю, — В таких условиях невозможно никому верить или рассчитывать на помощь. Все слишком сложно. Такая система ценностей… После победы мир придется спасать уже от нее.

Нарьяна сделала няшную мордашку.

— Всё куда как проще. Это игра. И студенты — игроки. Система ценностей не выйдет за пределы их круга общения, да и, сводя общение к закономерности реакций, ты знаешь, чего хотят от тебя, и потому, знаешь, чего ожидать. Тебе будут помогать, когда это выгодно. И я сейчас хочу помочь тебе, потому что мне это выгодно.

Она открыла глаза и обернулась в сторону мёртвого онрё.

— Разве ты не можешь доверять мне, чьи мотивы тебе ясны, больше, чем странной птице, которая принесла тебе меч, но непонятно зачем?

— Это… очень необычные мотивы, — ответил Рю, — Но что нужно конкретно от меня?

Нарьяна поднялась во весь рост и неторопливым прогулочным шагом дошла до лежащего на земле демона. Проходя мимо, она вытащила из его сердца меч и перекрутила в руке, а затем, перехватив за лезвие, протянула Рю.

— Мне нужен сын Аматерасу, который сразит тёмных ками.

— А после победы?

Нарьяна улыбнулась и склонила голову к плечу.

— А после победы будешь освобождать Японию от худшего проявления сигмы на свете.

Рю аккуратно взялся за рукоять и принял оружие, развернув его клинком вдоль земли и удерживая меч на вытянутых руках перед собой. Оставаясь в сейдза, он молча поклонился, все так же удерживая оружие в ритуальном жесте. Нарьяна кивнула в ответ и сладко потянулась, ломая весь пафос момента.

— Знаешь, у русского десанта есть девиз. 'Никто, кроме нас'. Я хочу, чтобы ты взял его на вооружение. Ведь если мы не сразимся с тем, что угрожает миру… никто не сразится.

— Я… постараюсь быть полезным… если смогу. Но я не понимаю, что мне делать в большинстве случаев. А все ведут себя так, словно это естественно — знать, как надо вести себя в подобной школе, где нет безопасного места или человека…

— Привыкнешь, — кивнула она, — В конце концов, никто сначала не знал. Люди в конце концов привыкают ко всему.

— Даже к самому себе нелегко привыкнуть… Но я постараюсь.

— Ну и отлично. Пойдем, а то нечего нам сейчас в лесу делать.

— Да, — сказал Рю, поспешно поднимаясь и следуя за директрисой.

— Кстати, ты сейчас чуть ли не в самом низу по популярности в школе, — заметила она.

— А зачем нужна популярность? — спросил зеленоволосый, на ходу соображая, как ему нести меч без ножен.

— А зачем она не нужна? — поинтересовалась директор.

— Если она не нужна, о ней можно не беспокоиться.

— Но если она нужна, о ней нужно побеспокоиться, — в тон Рю ответила Нарьяна.

— А она нужна? — подозрительно спросил он.

— А разве нет? — не прекращала своих игр собеседница.

— Наверное, нет… — осторожно предположил Рю, который начинал уже чувствовать, что такое бесконечный цикл, даже будучи далёким от математики или программирования.

— А вдруг да? — продолжала улыбаться Нарьяна.

— А если да, то почему?

— А если нет, то почему?

Рю понял, что нужно аргументировать это так, чтобы не вышло просто вывернуть наизнанку.

— Ну… Э-э-э… В Японии не принято заботиться о популярности. Ведь человек должен исполнять свою работу, свой долг… Если он будет заботиться о своей популярности, то эта забота станет его работой. Бесполезной для людей.

— Вот это я и хотела от тебя услышать, — щёлкнула пальцами девушка, — Мысли. Если ты не говоришь мысли вслух, ты не можешь слышать себя со стороны. Мыслить вслух — лучшее лекарство от косности мышления. Когда ты начинаешь думать вслух, ты должен всё время что-то говорить, ты меня понял?

— Да, Нарьяна-сама. А разве важно, о чем я думаю? — удивился зеленоволосый.

— Важно не то, о чём ты думаешь, — покачала она головой, — Важно, что ты вообще занимаешься такой глупой вещью, как 'думать'.

— Э-э-э… Да? — еще больше удивился юноша, — А что же мне еще делать?

— Ты не поверишь, как много людей не думают, — пожала плечами девушка.

— И мне тоже надо не думать? — спросил Рю, который уже понял, что потерял нить разговора, но назад отступать было некуда.

— Вот сейчас ты не думаешь. А тебе нужно наоборот. Думать. И думать много. Желательно вслух.

— А о чем мне думать? — растерялся юноша.

— Для начала можешь подумать, о чём тебе сейчас лучше всего подумать, — заметила она.

— Но я уже столько обо всем думал… Что уже не знаю, о чем еще можно, — медленно проговорил Рю, честно пытаясь вспомнить, с чего начался этот странный разговор.

Тут же по носу юноши прилетел обидный щелчок.

— Не ищи отмазки, — сказала Нарьяна, — Думай, решай, строй логические цепочки. Никаких 'не знаю'. Это не мышление, а отмазка.

— Какие цепочки? — Рю чуть не споткнулся от неожиданности, — Я же ничего не понимаю! Меня просто выдернули из тюрьмы сюда и отправили гулять по этой безумной школе. Но я ведь не школьник, а заложник обстоятельств. Никто ничего не объяснил, а я уже тогда передумал столько всего… Вплоть до попытки ужесточить противостояние школы и правительства. Но потом я захлебнулся в происходящем внутри школы… Совсем.

— Отмазка! — сказала она и снова щёлкнула по носу.

— Я не понимаю, — сказал юноша, ошарашенно смотря на директора и чуть не уронив клинок с плеча.

— Попытайся, — упрямо сказала она.

— Чтобы попытаться, надо прежде опереться на что-то понятное и постоянное, — заметил Рю, потирая нос свободной рукой.

— Опирайся, — разрешила директор.

— А в этой школе ЕСТЬ что-то понятное и постоянное?

— Не-а.

— Отлично, — фыркнул Рю.

— Но все сложное состоит из простого!

— Например? — спросил Рю, который давно уже не видел чего-либо простого вокруг себя.

— Например, цепь, — ответила директор, — Цепь состоит из звеньев.

— А как цепь связана со мной и школой? — поинтересовался юноша.

— А кто её знает? — пожала она плечами, — Ты, например, сам существо сложное. Но если тебя разобрать на простые элементы, каждый из них будет куда более понятен в отдельности. Сердце, печень, кожа, идеи.

— Если студенты и простые элементы, — хмыкнул он, — То связи между ними, не говоря уж о преподавателях… Да и то, что я вообще ничего не знаю, тоже простоты не добавляет.

— Ты в судоку играл? — неожиданно поинтересовалась Нарьяна.

— Только в го.

— Оно и видно, — покачала она головой, — Так как в судоку участвуют всего девять цифр, однако их отношения друг с другом очень сложные, и по кусочку картинки требуется достроить её всю.

— Но разве все связи не должен понимать только лидер? — спросил зеленоволосый, — Я лишь делаю то, что мне говорят…

По носу Рю прилетел следующий щелчок.

— Короля делает свита, дружок.

— Оу! — только и сказал Рю, после чего замолчал.

В голове была ядерная солянка, щедро заправленная квасом от впечатлений последнего боя. Юноша понял лишь, что Нарьяна играет в другую 'игру', чем его куратор… Но что это значит для него и как себя вести в таких условиях он пока не понимал. Нужно было выждать и подумать? Или наоборот попытаться вытянуть еще информации? Рю не знал, только лишь почувствовал, как он устал, и еще что глаза до сих пор немного болят.

— О чём думаешь? — спросила его директор, явно не желавшая молчать.

— Я… думаю, что вы ведёте себя странно, Нарьяна-сама, — ответил Рю, — И отлично от поведения моего куратора, который предпочитает использовать стратегию… Правда, я всё равно не могу сейчас понять вас. Вы похожи на Ноэль как раз в том, что я не понимаю. Словно существо из другого мира. Может быть, у вас даже есть какие-то причины на спасение мира… отличные от необходимости спасения мира.

— Вот видишь, — улыбнулась она, — А ты говорил, что тебе ничего не понятно, а ведь в своём потоке сознания ты сумел сказать что-то правильное.

— Правильное? Что же?

— Я не принадлежу миру людей, — ответила Нарьяна.

Она выдержала небольшую паузу и продолжила.

— Я — рукотворное ками. Проект П.Р.О.М.Е.Т.Е.Й. компании G-Tech. Подлинный 'Бог из машины'.

— Я даже не знаю, хорошо это или плохо, — неуверенно ответил Рю.

— Наверное, хорошо. У меня ведь нет воли. Только программа, которая велит мне помочь человечеству выжить и выйти на новый виток эволюции.

— И… Каков же путь 'эволюции' человечества по вашему мнению, Нарьяна-сама?

Директор явно не собиралась щадить разум японца.

— Я не имею права решать за людей. Это их эволюция. Я могу лишь только подтолкнуть её. Но тебе следует радоваться.

Она остановилась и коснулась рукояти вакидзаси.

— Век меча вернулся.

Рю, однако, не радовался. Напротив, его ответ звучал печально:

— Раньше я думал, что меч — это орудие правосудия. Теперь мне нечему радоваться, Нарьяна-сама. Я знаю, что любое оружие — орудие убийства, и от этого не уйти даже святому. Не то что человеку вроде меня, убившему против своей воли и личности многих людей, которые заслужили это лишь тем, что шли за новым вопреки старому.

Нарьяна взялась за рукоять меча и поднесла лезвие к глазам.

— Знаешь… а ведь твои предки верили, что он — живой.

Директор небрежно швырнула его через плечо.

— Это не так. Этот клинок — лишь железяка. Всему виной самурай с калибуром вместо катаны. Вот его клинок был 'живой', а все эти поделки — лишь желание приблизиться к тому идеалу.

— Но такие люди, как я, способны сделать любой клинок 'живым'… в самом худшем смысле этого слова. Это часть эволюции? Разве сигма подталкивает людей? Тогда к чему? Я ведь всего лишь не хочу ни у кого отнимать жизнь и шанс на счастье…

Нарьяна слегка удивилась:

— Твой клинок не оживёт сам по себе, как этого не сделает кукла в руках мастера марионеток. Разве может быть живым нечто, не имеющее души?

— В сознании людей, на символичном уровне… нет разницы, — Рю опустил голову, — Я был кукловодом клинка и марионеткой чьей-то сигма-программы. А объяснять это могли как угодно… и каждому по-разному. Самая страшная ложь — это та, с которой жил всю жизнь. А культура Японии скорее примет сигму под видом понятной лжи про старинных ками и живые клинки, созданные иемото, нежели как испытание эволюции. Наверное, открытие сигмы — это всё же испытание… А я — одна из жертв эволюции, у которой никогда всё не получается с первого раза.

— В сознании людей и я — человек, и ты — ками, — пожала плечами 'Бог из машины'.

— Но я не могу быть постоянно ками меча, а вы не притворитесь человеком слишком хорошо, — ответил Рю, — Я не верю в силу клинка. Раньше я верил в силу правды, а теперь купаюсь во лжи. Меня обманули, а здесь ещё и объяснили, что так и должно было быть, что так работает этот мир. Интересно, что мне в нём делать, если я пришёл из того мира, где всё по-другому? И вам нет смысла спасать человечество, которое не признает в вас человека. Всё это… странно и неправильно.

Нарьяна выслушала его, не перебивая. А затем дала свой лаконичный ответ:

— Ну и что?

— Не знаю, — ответил юноша, — Но мне плохо от осознания этого. Я не часть новой эпохи, несмотря на то, что я амагус. И даже не часть эпохи меча, несмотря на мои навыки. Кажется, я пришёл из того времени, которого не существовало, не существует и не может существовать в принципе, которое могла родить только ложь.

Он посмотрел на выброшенный меч и понял, что без него ему всё же приятнее идти.

— Иногда так бывает, — сказала Нарьяна, положив руку ему на плечо, — Мы с тобой — те, кто не должен был существовать, но мы существуем. У нас с тобой небогатый выбор. Всего три варианта: помочь живущим, попытаться навязать им наш мир, или же просто умереть никому не интересными кусками плоти.

— Но как я могу помочь? — спросил Рю, — Опять взять в руки меч, забыть, что я уже делал такую ошибку?

Директор лишь развела руками.

— Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Нельзя стать великим, ни разу не ошибившись.

— Мне не нужно величие, — покачал головой юноша, — Моя слава всегда будет запятнана кровью. Даже если я заслужу искупление, мир не забудет, кто я такой. Все, что мне остается, это… Остановить подобных мне, после чего уничтожить себя.

Рю начал слегка дрожать. Кажется, та идея, что он озвучивал, сейчас настолько ясно предстала перед его внутренним взором во всей перспективе времени, что юноше стало не по себе. Он тяжело сглотнул слюну и тихо добавил:

— Иногда кажется, что я схожу с ума. Верю ли я в то, что сейчас сказал?

— Почему нет? — снова пожала плечами Нарьяна, — Забудь об ограничениях. Прошлое остаётся в прошлом, а будущее ещё не наступило. Но мы живём в 'сейчас', когда будущее становится прошлым.

— Беседуя с вами, чувствуешь себя не таким уж сумасшедшим… — мрачно заметил Рю, — Я ничего не понял из этой вашей фразы, но я попробую помочь миру. Даже если он не будет этого хотеть. А вы поможете мне, если я не выдержу? Если стану чем-то вроде того существа, что я убил сегодня…

— Этим займётся Ноэль, — прервала его Нарьяна, кивая в сторону уже показавшегося корпуса школы, — Мой век подходит к концу. По всем расчётам я должна скоро умереть. Она молода и неопытна, но я и не планировала позволить ей действовать одной. Она — не я. Ей этого не дано.

Рю посмотрел на нее без удивления. Он устал удивляться.

— Но ведь без вас Школы не будет, и все придется начинать сначала…

— Да, — кивнула она, — Ей придётся всё начать сначала.

— Но зачем? Я не понимаю. Вы же говорили, что ваша система обучения работает.

— А моя система обучения, быть может, и не умрёт со мной, — улыбнулась директор, — Просто так надо. Я должна умереть, когда придёт время.

— И чем это поможет? — спросил он, — Без вас у вашего плана меньше шансов. Это разве логично?

— Это логично. Просто у тебя слишком мало данных, чтобы оценить эту логику… Кстати, мы почти пришли. Как раз к ярмарке.

— В смысле? — не понял зеленоволосый, — Ярмарка — это же где торгуют?

Он сам поморщился от глупости своего вопроса. Вокруг действительно было непривычно многолюдно для внутреннего двора ЗШН. И многие из этих людей казались такими… обычными. Не безумные ученые, не священники-убийцы, не девочки-волшебницы, не человекообразные вычислительные системы и даже не птицы с мечами. Впрочем, были тут и не только они. Торговлей занимались, похоже, в основном студенты, — по крайней мере, вон ту девочку, торговавшую всякой снедью, Рю точно видел на лекции.

— А ещё когда все веселятся, — кивнула Нарьяна, — Кстати, спасибо, что напомнил.

Она залезла в карман юбки и извлекла оттуда стопку зелёных бумажек с циферками.

— Что это? — спросил Рю, глядя на бумажки. Затем, поняв, что на этот вопрос ответ очевиден, задал другой, — Точнее, зачем?

Нарьяна, однако, ответила на оба:

— Деньги. Чтобы тратить.

— Но ведь все на самом деле не так просто? Я же знаю заранее… — предположил юноша, — И у этой ярмарки цель далека от торговли или развлечения…

Зеленоволосый огляделся вокруг, пытаясь понять, чем занята вся эта толпень народу, если присмотреться к отдельным людям. Кажется, они просто… веселились. Люди ходили между палатками, тратили фальшивые деньги на вполне настоящие кушанья или на аттракционы, среди которых был даже кукольный театр с самыми настоящими живыми куклами, которые танцевали и пели без участия человека.

— Нарьяна-сама, это люди из деревни, ведь так? Разве они не опасаются школы и студентов?

— Для того и затеяна эта ярмарка, — кивнула она, — Непонимание — одна из важнейших причин страха.

— Но разве они поймут что-то, просто погуляв на ярмарке? — не понял Рю.

— Важно, что они будут думать, что понимают.

Рю озадаченно кивнул и подумал, как бы отсюда с его запачканным нарядом смыться:

— Я пойду переоденусь, Нарьяна-сама?

— Иди.

Спускаясь в подземные лаборатории, Чезаре позорнейшим образом смалодушничал. Как бы ни была велика потенциальная польза от возможного пересечения с Юной, но низменное человеческое желание иметь две руки оказалось сильнее. Поэтому он построил свой маршрут так, чтобы спуститься в подвалы с противоположного входа.

Шел он быстрым шагом, на ходу отмечая, что служба безопасности уже исполнила все распоряжения. Что ж, с этой стороны проблем можно не ожидать.

Первые проблемы появились, когда он уже дошел до лаборатории Эрла. Один из псевдоживых механизмов — кукла Элизабет — пояснила, что хозяин ушел на ярмарку и вернется нескоро. Это было неудачно, потому что из основных кандидатов в лекари остался всего один. Точнее, одна. Кошмар Всея Школы, Демон Максвелл, или просто Фрея.

И вот тут-то возникла вторая проблема. Потому что подойдя к дверям лаборатории, Чезаре еще снаружи услышал отчаянный женский крик:

— Пусти! Пусти меня, ублюдок!

Из возможных трактовок услышанного одна выходила вперед с солидным перевесом по вероятности. Чезаре решил, что стоит вмешаться: имея традиционные взгляды на взаимоотношения полов, он недолюбливал насильников… Да и вообще, за время Весны и Войн Хаоса успел слегка привыкнуть к амплуа спасателя девиц.

Однако, он все же был достаточно предусмотрителен, чтобы не кидаться очертя голову без подготовки. Прежде чем открывать дверь, он скорректировал свои иллюзии. Визуально его правая рука вновь была цела, и более того — сжимала угрожающего вида револьвер, напоминающий тот, которым пользовался Белый Робин. 'Маузер' же в левой руке, напротив, стал невидимым. Такой нехитрый обмен должен был запутать нападавшего, если это окажется кто-то серьезный.

Да уж, очень серьезный. Пинком открыв дверь лаборатории, Чезаре увидел, как Фрея пинает ногой в пах навалившегося на нее Тайама Рокиа. Без особого эффекта, что и немудрено: если сигма-гибриды были схожи по своему устройству с сигма-зомби, то и болевой порог у них был выше, чем у людей. Мария чувствовала все, почти как человек, потому что в ее случае целью проекта было дать ей возможность жить, как человек. АТА же ставили целью создание идеальных солдат.

— Ну и что у нас здесь? — громким комментарием Чезаре привлек внимание к себе и нацеленному на Рокиа пистолету, — В прошлую нашу встречу вы приставали к Зазе. Растете, юноша.

— Профессор, вы, как всегда, крайне вовремя, — сигма-гибрид развернул голову почти на двести семьдесят градусов, — Блюдете мораль студентов денно и нощно?

— Почти, — ухмыльнулся шпион, — Если бы вы не прогуливали лекции, были бы в курсе, что я и мораль — вещи слабо совместимые. И тем не менее, я настоятельно рекомендую вам, как подобает аристократу, выполнить просьбу дамы.

Тайам оскалился в ответ, и по телу Фреи прошел синий электрический разряд. Девушка дернулась и упала в обморок. Глаза Чезаре опасно сощурились:

— Использовать свои способности против других студентов — основание для объявления охоты. Если же вы немедленно не подчинитесь и не уберетесь отсюда, вы рискуете уже не охотой — устранением.

— Сплошная предвзятость, — возразил Тайам, — Ее током шарахнуло! Меня, между прочим, через нее — тоже. Или разбираться в ситуации перед вынесением обвинения для вас слишком сложно?

Кардинал расхохотался:

— Вам пора перестать мерять интеллектуальный уровень окружающих по себе, юноша. Нарьяна не всегда будет давать вам второй шанс.

Он резко перестал смеяться и холодно добавил:

— Убирайтесь, синьор Рокиа. Последнее китайское.

Тайам нахмурился.

— Спокойнее надо быть, профессор. Я не сделал ничего… Наказуемого правилами этой школы.

— Прежде чем говорить о том, сделал ли ты что-нибудь наказуемое правилами, правила не помешало бы прочитать, — ответил Чезаре, — А ты думал, в сказку попал? Сейчас я досчитаю до трех. И когда я закончу, я тебя здесь не увижу. Comprendo?

— Ни к чему нервничать, — развел руками суперсолдат, — Я уже ухожу. А насчет Нарьяны… Увидим, профессор. Она как раз ценит настоящий интеллект.

С этими словами он поторопился выйти, пока последнее слово за ним. Чезаре молча покачал головой, потянувшись обрубком правой руки к лицу. Лилит ведет себя взрослее, чем этот мальчишка… И вреда от нее меньше. Интересно, а если бы он сейчас нажал на спуск, Мария стала бы говорить, что это всего лишь ребенок?..

Тем не менее, когда Рокиа вышел из лаборатории, Чезаре убрал больверк. Закрыл дверь, после чего повернулся к Фрее, проверяя ее состояние. К счастью, разряд был не особенно сильным. Найдя в аптечке нашатырь, кардинал легко разбудил 'спящую красавицу'.

— Цела? — спросил он, добавив в голос тщательно отмеренную дозу сочувствия.

— Вроде, — ответила девушка, а затем резко села на своём лежбище, — Что случилось?

— Рокиа, — пожал плечом Чезаре, — Вырубил тебя электрическим разрядом.

Он намеренно не стал делиться подробностями. Пусть представит в меру своей фантазии. Тем сильнее будет эффект.

— Вот гад! — воскликнула Фрея, рассеяно потирая висок, — Он же просто ни с того ни с сего начал меня домогаться, и… Спасибо, кстати. Вы появились как раз вовремя.

Только сейчас она увидела уже не скрытую иллюзией культю и пару раз глупо моргнула.

— Не за что, — ответил шпион, затем, перехватив ее взгляд, добавил, — И да, я пришел сюда в надежде, что ты поможешь с этим.

Он чуть помахал обрубком руки.

— Э-эм… — растерялась студентка, — Я, конечно, могу помочь… а что доктор Кеншу?

— У нее свежий материал для исследований, — отмахнулся Чезаре, — Как следствие, в ближайшее время ей внешний мир глубоко фиолетов. Так что, надеюсь, ты еще помнишь, как отращивать конечности, не отхватив при этом что-нибудь нужное.

Он чуть улыбнулся, показывая, что это всего лишь шутка. Ну не мог он удержаться от этого, общаясь с создателем трансгендерных преобразований.

— Конечно, помню, — гордо ответила она, — В конце концов, я уже дошла до трансвидовых преобразований!

— Я в курсе, — кивнул Чезаре, — Но мне надо всего лишь отрастить руку… Одну, — на всякий случай уточнил он.

— А больше ваш мозг без дополнительной перенастройки и не потянет. Прошу вас, ложитесь.

Профессор не стал продолжать пикировку и привычным движением лег в гроб.

— Может, всё-таки, усилим сердечную мышцу? — с каким-то пугающим энтузиазмом спросила Фрея, — Или попробуем устойчивую к ядам печень?

— Нет, не стоит, — покачал головой он, — Меня мои сердечная мышца и печень вполне устраивают.

Подопытным кроликом он уже побыл в юности, и возвращаться в этот период ему не хотелось. Да и не особенно он одобрял трансгуманизм: как ни смешно, но он всерьез считал важным оставаться человеком в как можно большей степени.

— Ну вот все вы так, — расстроенно протянула девушка, — Ой, а что это на ладони? Шрам? Откуда? Он вам нужен?

— А, это… — чуть поморщился Чезаре, — Если его не потребуется воссоздавать отдельно, то лучше оставь.

— А что это за шрам? — полюбопытствовала Фрея.

— Это с детства. Память об одном дне рождения.

Фрея не стала расспрашивать далее, видимо, поняв каким-то чутьем, что это болезненные воспоминания, которые лучше не бередить. Остаток процедуры они провели в молчании.

В скором времени Чезаре вылез из сигма-проектора. Затем, растирая восстановленную руку, кивнул Фрее:

— Спасибо.

— Я так понимаю, этот Рокиа так и будет дальше бродить по школе, как неприкаянный гуро? — на всякий случай спросила экспериментаторша.

— К сожалению, Нарьяна верит, что из него может выйти толк, — ответил кардинал, — Я, конечно, постараюсь что-нибудь придумать… Но на данный момент, честно скажу, сделать можно мало что.

— Иногда я жалею, что у нас не войны Хаоса… — несмотря на слова, Фрея вряд ли бы сделала хоть шаг к их возрождению. Слишком уж мирной она была, — Что ж… удачи, профессор Финелла.

Чезаре пожал плечом. Сказать в утешение было особо нечего: без прямого приказа Нарьяны устранения не будет. А пока Рокиа не совершит еще чего-нибудь, приказа не будет. Ну, а охота… Непохоже, чтобы первый опыт особо вправил ему мозги или что там у него вместо них. Да и вообще, Чезаре не слишком верил в эффективность этой меры: слишком уж легко было уменьшить ее воспитательный эффект почти до нуля. А Нарьяне только это и надо было: заставить студентов думать, как получить от наказания минимальный ущерб. Шпиона это злило.

— Спасибо, — повторил он и вышел из лаборатории.

Он как раз думал, что не помешает переговорить с Лилит о Елене, когда на модуль связи поступил звонок от Эйхта.

— Беда, Финелла, — сообщал тот, — Елена фон Рейлис вышибла себе мозги.

— Что!? — Чезаре был, мягко говоря, в шоке от такого известия, — Точно себе?..

— Точно, — ответил Эйхт, — Точнее некуда. Судя по характеру повреждений, она не собиралась восставать из мёртвых. Определённо, с этого мозга уже нечего считывать.

— Какова вероятность инсценировки? — задал первый пришедший на ум вопрос шпион.

Такой поворот не укладывался у него в голове. Елена фон Рейлис — и самоубийство? Фройляйн Идеал, образец арийской твердости духа, сделала столь… слабый и малодушный выбор? Он верил в это не больше, чем полгода назад поверил в смерть Рейко от лап гигантских насекомых.

— Спроси ты меня полгода назад, сказал бы, что нулевая: куча свидетелей, боевые патроны в ворованном оружии и наконец, тёпленький труп с мозгами на стенке. Однако сейчас скажу, что вероятность высокая. Причём по тем же причинам.

— Оцепите весь этаж, — приказал Чезаре, — Никого не впускать и не выпускать, в том числе через окно и вентиляцию. Уточните коэффициенты 'Хроноса' и поставьте кордоны в соседних временных линиях. Составьте полный список свидетелей; к допросу не приступайте, пока я не осмотрю место преступления. И еще, найдите Воланда и Норму.

— Норму? — не понял безопасник, — Она-то тут при чем?

— Мне известно, что Воланд качал с нее информацию. Вероятно, она рассказала ему что-то о 'Хроносе', либо об ошейниках. Пусть ваши люди выяснят, о чем он с ней говорил. Кстати, где это произошло?

— Коридор женского общежития, — ответил Эйхт, — Самый конец, у окна.

— Выделите следопытов: проверить наличие следов под окном, — добавил Чезаре, — А я отправляюсь к вам.

— Понятно, — ответил Питер, — В общем, поднимайтесь. Начало ярмарки — знатное.

Поднявшись на первый этаж, кардинал в первую очередь увидел собравшуюся в главном зале, поближе к женскому общежитию, толпу зевак. В такой толпе затеряться несложно. Что более важно, к моменту, когда они приступят к допросу, свидетельства очевидцев и домыслы тех, кто прибежал уже после, окончательно перепутаются между собой. Так что на свидетелей надежды мало, нужно разбираться самим.

— Мы связались с Нормой, — сообщил Эйхт, — Она рассказала Воланду о расположении взрывчатки в ошейнике, но настаивает, что даже Елене не хватило бы точности избавиться от нее, не вызвав детонацию.

— Если только… — Чезаре понял, где искать последний фрагмент мозаики, — …она не усилила свои способности.

— Проект 'Гармонизатор'? — переспросил майор, — Но он же недоработан. Я интересовался им: кроме способностей, он увеличивает также силу, скорость реакции, болевой порог. Но он же…

— …действует всего четыре-шесть секунд, — закончил за него Чезаре, — Но cevere, чтобы нажать на спуск, хватит и одной! Где сейчас Альва!?

Пару секунд в эфире была тишина: Эйхт проверял данные.

— Там же, в зоне оцепления. Она попала в обзор одной из камер, даю отметку. И еще… там рядом с ней девушка со скрытым лицом, по фигуре похожая на Елену.

— Это она! — одновременно сделали вывод они.

— Подводите группу захвата, — приказал Чезаре, — Пусть вступают по моему сигналу. И ни в коем случае не стрелять на поражение. Брать живой.

Отдав эти приказы, он накинул на себя 'камуфляж'. Продвижение через толпу замедлилось еще сильнее, но по крайней мере, он мог рассчитывать, что высокий рост и красная мантия не приведут к тому, что Елена заметит его первой.

Да, это действительно была она. Переодевшись в джинсы и кожанку вместо старомодного платья и спрятав лицо под широкополой шляпой и шейным платком, виконтесса могла быть неузнанной теми, кто не знал, на что смотреть. Но она ничего не могла поделать с идеальностью каждого жеста, бывшей оборотной стороной ее дара амагуса. Идеальный выстрел — идеальное поведение. Бороться с этим было для нее так же сложно, как для Чезаре — не выпендриваться.

Помимо нее, шпион увидел также Воланда, — тоже прячущего лицо, но шапку, напротив, снявшего, — и Альву, одетую в какое-то бронебикини. В данный момент заговорщики как раз азартно спорили:

— Вообще-то, я не про Лесли, а про ваши ошейники, — говорила Альва.

— А что с ними? — с показным удивлением изогнула бровь Елена.

Как назло, за шейным платком не было видно, что же с ними.

— Предположение подтвердилось, — сообщил Чезаре по модулю связи, — Пусть группа захвата окружает нас, пользуясь прикрытием толпы. Когда начнется операция, сделайте выстрел в воздух: это должно рассеять толпу. И готовь глаз: я включаю прямую трансляцию.

Киберимплантат Эйхта, заменявший родной глаз под темным стеклом, давал весьма широкий набор функций, от инфракрасного зрения до раздачи вай-фая. Больше всего, однако, он был известен из-за очаровательной привычки майора смотреть по нему порно во время скучных заседаний Высшего Совета. У Чезаре давно уже чесались руки тихонько эту штуку хакнуть, но что-то ему подсказывало, что в этом случае быть бы ему битым…

— Это ведь ты их с вас сострелила… В любом случае, у вас их сейчас нет, — 'спалила' немцев Альва.

— Может, скажешь громче? — поинтересовалась Елена, пока её брат как бы 'невзначай' заходил шведке за спину.

Во всеобщей толкучке на эту беседу никто не обращал внимания.

— Думаю, все слишком заняты трупом, чтобы обращать на нас внимание, — пожевала губами шведка.

— Неправильно думаешь, — ответила Елена, возлагая руку на пластиковую рукоять пистолета.

Маркер для пейнтбола. Ну конечно. Никто в здравом уме не выдал бы арестованной сигма-террористке настоящее оружие. Не говоря уж о ее личных больверках, Пустоте и Бездне. А маркер — это всего лишь игрушка. Он безобиден…

Но только не в руках амагуса-стрелка.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Альва, но Елена ее проигнорировала.

— Может… поговорим? — спросила она, глядя прямо на Чезаре.

— Когда я не допускаю возможности поговорить, я стреляю без промедления, виконтесса, — заметил он, не торопясь, однако, сбрасывать маскировку. В который раз за сегодня завертелся в его позвоночнике модуль реакций, отравляя кровь лжесвященника, но давая шанс при необходимости потягаться в скорости с боевым амагусом.

Ведь он привык учитывать все варианты.

— И почему я всегда оказываюсь на самых первых рядах? — поморщилась Альва.

— Потому что лезешь не в своё дело, — резонно заметил Воланд.

— Мы просто хотели быть свободными, — не обращая на них внимания, сказала Елена, — Неужели это так много.

— Никто из нас не свободен до конца, виконтесса, — философски ответил Чезаре, — Не каждый даже волен выбрать, насколько ему быть несвободным. Вы ведь знаете это не хуже меня. Вы ведь, как и я, всю жизнь были связаны долгом.

— Долгом перед своей страной, — парировала девушка, — Не перед вами.

— Долг перед страной лишил вас вашей свободы, — нисколько не смутился он, — И трюки с 'Хроносом' не изменят этого. Бросьте оружие, виконтесса. Вам все равно не дадут уйти.

— И после этого ещё нашу семью называют чудовищами… — произнесла она, медленно убирая руку от рукояти пистолета.

Она не плакала: арийская аристократка не могла позволить себе такое проявление слабости. Но не нужно было быть гением психологии, чтобы услышать горечь в ее словах.

И Чезаре повелся на это.

— Не стоит драматизировать, виконтесса, — поморщился он, — Вы отнюдь не глупы и не хуже меня понимаете причины такого решения.

И лишь память о том, как он сам убил ее брата, позволила ему хоть как-то среагировать. Когда Елена вдруг выхватила пистолет, кардинал нанес удар. Бритвенно-острая леска перерубила пластиковую рукоять, но виконтесса успела выстрелить.

'Ошибка: запоминающее устройство повреждено'

Удар шарика с краской пришелся точно в висок, превращая и без того рыжую шевелюру профессора в кроваво-красную. Из-за точности или еще из-за чего, но попадание оказалось каким-то слишком уж болезненным, — примерно как удар памятной тростью полковника. Вероятно, оно было даже смертельным… Было бы, если бы виконтесса знала чуть больше о киберулучшениях, внедренных в тело агента PSIA. Например, о принявшем на себя удар модуле памяти.

Чезаре упал на пол, лицом вниз, на ходу сбрасывая с себя все иллюзии. Если Елена думает, что убила его, — что ж, ни к чему разубеждать ее раньше времени. Тем более, что толпа начала разбегаться без усилий службы безопасности, и группа захвата вот-вот подойдет.

— Проверь его, — приказала виконтесса.

Воланд подошел к телу кардинала и пнул ногой, после чего склонился, чтобы проверить пульс. Самое время. Чезаре оттолкнулся от земли, вскакивая, — и одновременно подсекая леской ноги амагуса. Не дожидаясь, пока тот приземлится, шпион бросился к Елене. Нужно было задержать ее… И как-то пережить период, когда Воланд поднимется, и они насядут на него вдвоем.

Виконтесса смело двинулась ему навстречу. Оружия у нее больше не было, но казалось, это не волновало ее: она попросту сложила пальцы 'пистолетиками'. Стрелять из них она, естественно, не могла, но вот в ближнем бою… Удар в лицо для стопорения рефлексов. В последний момент шпион успел наклонить голову, чтобы защититься от смертельного удара в кадык, но Елена уже рывком перешла в слепую зону.

По всем записям она не могла действовать с такой скоростью и точностью… Но похоже, гармонизация значительно расширила ее возможности. Чезаре не успел повернуться, как его позвоночник пронзила острая боль, и он почувствовал, как мир вокруг ускоряется. 'Форсажа' больше не было.

Однако, он продолжал сражаться. Развернулся он как раз вовремя, чтобы подставить предплечье под монету, брошенную, как сюрикен, в район дуги аорты. После чего попытался ответить хуком справа. Удар, однако, вышел скользящим: Елена отшатнулась назад, выхватывая две новые монеты.

А тем временем Альва покачала головой и хлопнула в ладоши. Чезаре почувствовал слабость и сонливость. Краем глаза он заметил, что и Воланду тяжело подняться, а группа захвата практически валится с ног.

— Баю-баюшки-баю, — хихикала шведка.

Елена единственная, кажется, осталась незатронутой. Она швырнула монеты в грудь лжесвященнику, и на этот раз из-за слабости он не успел отразить их. На красной мантии этого было не видно, но Чезаре четко понял, что он ранен. А тем временем виконтесса перешла в наступление, сбивая его с ног ловкой подсечкой.

Нужно было что-то делать с этой слабостью… И Чезаре вспомнил о том, что Рейко говорила о противостоянии Робину в теле Альвы. Тогда это не пригодилось, потому что ЭМИ и так разрушило связь тела и сигмафина. А вот сейчас…

Елена покачнулась на мгновение, как и сам Чезаре. Но главное — сонливость прошла. И прежде, чем немка успела понять это, он ударил коленом в живот. Даже тренированное женское тело к таким атакам гораздо более уязвимо, чем мужское, и Елена согнулась от боли. Не давая ей оправиться, Чезаре сместился, чтобы девушка стала 'живым щитом' между ним и поднимавшимся Воландом. Грубо схватив девушку за руку, кардинал торопливо обмотал леску вокруг ее запястий.

— Готов убить ее? — криво усмехнулся он, приставляя нож к ее горлу.

Воланд остановился, колеблясь. Колебания эти, однако, длились лишь пару секунд. Затем Елена коротко кивнула. Ни секунды не сомневаясь, Воланд рванулся вперёд… а затем ноги его и Чезаре подкосились, мышцы расслабились: Воланд как тряпичная кукла летел вперёд, а Чезаре — заваливался назад. Кажется, Альва оправилась от удара и попыталась повторно влезть на горячую плиту.

Пальцы почти не слушались, и закончить узел шпион не мог. В довершение всего, на него упала Елена, а поверх нее — Воланд.

— Успокойтесь вы уже! — требовала Альва, вытянув руку в сторону троицы.

Однако, ее никто не слушал. Елена пыталась выпутаться из 'бутерброда', не обращая внимания на режущие запястья путы. Чезаре это положение совсем не устраивало, и отталкивая Воланда ногой, он снова нажал, на этот раз локтем, на кнопку ЭМИ-излучателя.

Альва упала на пол. Елена, напротив, почти выпуталась… Лишь чтобы увидеть нацеленный на нее ствол пистолета в руках безопасника.

— Попалась, — резюмировал он. Теперь, когда сонные чары не действовали, группа захвата смогла вступить в дело.

— Как всё легко ломается из-за идиотов, — устало проворчал лежащий на спине Воланд, словно бы ему в нос не смотрел пистолет.

— И не говори, братец, — в тон ему ответила виконтесса.

— Как самокритично, — заметил Чезаре, поднимаясь на ноги, — Мы с вами еще проведем разбор полетов после того, как вам окажут первую помощь. Отведите их в карцер и рассадите по разным камерам… Всех троих.

Он прекрасно знал, что Альва не участник заговора: ее использовали втемную. Но полагал, что ночь в карцере пойдет ей на пользу и отучит от самодеятельности вроде ее массовой атаки.

— В таких случаях нужно сказать что-нибудь пафосное, — заметила Елена, прервав свою речь, когда ей надели наручники на раненные запястья.

— У меня закончились каламбуры, — ответил Воланд.

Чезаре попробовал подвигаться, проверяя, исчезла ли слабость после магической атаки. Затем двинулся следом за пленными. Заговор Рейлисов подошел к логическому завершению раньше, чем планировалось, и ему категорически не хватило времени на подготовку. Придется идти ва-банк. Излишний риск, но выбора не было: на Елену фон Рейлис он возлагал большие надежды, и если ситуацию сегодня же не скорректировать, с ними с гарантией качества придется распрощаться. Воланд был меньшей проблемой: хоть и более умный, чем притворялся, он был ведомым. Если удастся завербовать Елену, то и с ним проблем не будет. Наконец, Альва… Он планировал включить ее в проект 'Тампль'. Но кардинал содрогался при мысли, что офицер будет во время битвы с нечистью в массовом порядке усыплять своих же солдат.

Безопасники не отличались особой вежливостью. Всё же они сейчас были скорее тюремщиками, чем охраной. Разоружив Елену и 'по-быстрому' обработав её раны, они поместили её в карцер. Она пару раз пыталась вырваться, пользуясь элементом неожиданности, однако солдатня была готова к этому и без лишнего джентльменства пояснила ей, что так делать не стоит. Безопасник готов был уже закрыть за ней дверь камеры, но Чезаре остановил его и сам зашел следом.

— Ну что ж, виконтесса, начнем разбор полетов? — нарочито беззаботным тоном начал он, — В целом, я оценил бы ваш заговор на 'четыре с минусом'. Начнем с хорошего. В первую очередь это использование 'Хроноса', чтобы запутать след. Поздравляю: даже я до такого решения не додумался.

— Это была импровизация, — вяло заметила девушка, проводя за спиной рукой, пытаясь найти такое положение, в котором браслет наручника не тревожил бы рану от лески.

— Вот как? — поднял бровь Чезаре, — Это многое объясняет. А я уж хотел назвать вторым успехом то, что вы не поддались на мой блеф и вместо того чтобы залечь на дно, дав мне таким образом время на подготовку, пошли ва-банк. Это и плюс, и минус: с одной стороны, из-за этого я вмешался позже, чем предполагалось. С другой, именно отсутствие времени на подготовку с вашей стороны лежит в корне основных ваших ошибок.

— И, что теперь? Охота? Устранение? Нудная лекция? — не глядя в глаза учителя, спросила виконтесса.

— Для начала последнее, — усмехнулся он, — Дальнейшее зависит от многих факторов, и не в последнюю очередь от ваших ответов в этом разговоре.

Она подняла взгляд на Чезаре.

— А чего вы ожидали от нас? Что мы смиримся? Будем участвовать в этой дурацкой игре? Раскаемся в своих грехах и будем посыпать голову пеплом? Может, проникнемся дружеской обстановкой школы?

— А за вами водятся такие серьезные грехи, виконтесса? — поинтересовался Чезаре, — Может быть, вы пытались устроить массовую сигмафикацию по указанию безумного сигмафина?

— Если вы не считаете четыре теракта, в ходе которых погибло не менее тысячи человек, серьёзным грехом, то, пожалуй, что нет.

— Теракты… — фыркнул Чезаре, — У половины студентов здесь найдется свое личное кладбище, виконтесса, а у преподавателей, пожалуй, у всех. Я не собираюсь судить, кто из этой тысячи человек заслужил смерть, и стоило ли этого то, за что вы боролись: в конце концов, я не знал никого из них, да мне это и малоинтересно. Мы даем шанс каждому, как любит повторять Нарьяна.

— Тогда в чём смысл, герр Финелла? — хмыкнула она, — Для чего тогда эта тюрьма?

— Как зачем? Чтобы вы не натворили чего-то вроде недавнего заговора! — ехидно ухмыльнулся шпион, — Если же под столь драматическим определением вы понимаете свое пребывание в школе… Ваш брат подложил вам крупную свинью, виконтесса. Никто не верит, что когда Она вновь заявит о себе, вы останетесь в стороне. И я не верю.

Елена фыркнула.

— Тогда почему бы просто не убить, а? — девушка покачала головой, — 'Мы даём шанс каждому'? Какая гнусная ложь: ведь никто не верит, что что-то может измениться.

— Я этого не говорил, — возразил Чезаре, явно ожидая уточняющих вопросов.

Пока все шло по плану. Эмоциональная реакция разбалансирует и делает уязвимым… А Елена была молода и тяжело переживала поражение. Ее реакция была подлинной.

— Разве? — презрительно фыркнула она, отводя взгляд.

— Именно, — спокойно ответил кардинал, — Вы в ловушке, виконтесса. Пока вы в тени вашего брата, от вас ждут, что вы продолжите его дело. То есть, участие в организации конца света. Но из этой ловушки есть выход…

— Дайте угадаю: предотвратить конец света?

— Именно так, — спокойно согласился Чезаре, — Выход очевидный, не правда ли?

— Но чтобы его предотвратить, его нужно сначала устроить, — хмыкнула немка, снова поворачиваясь к нему, — А то ведь концов света на всех не напасёшься.

— Это как раз не проблема, — ухмыльнулся шпион, — Джейд удалось улизнуть в прошлый раз. И что еще важнее, я знаю, когда и как она нанесет новый удар.

Елена развела руками.

— И у вас такой острый недостаток кадров, что вы решили пригласить едва вступившую в совершеннолетний возраст террористку?

— Ну, недостаток это громко сказано… — протянул Чезаре, — Но тем не менее, специалистов вашего уровня не так много. В любом случае, даже если оставить затасканные доводы вроде 'если человечество погибнет, погибнете и вы': рассудку вопреки, они никогда не срабатывают… Ваше участие выгодно и нам, и вам. На нашей стороне появится человек, сочетающий таланты боевого амагуса и ум, который вообще-то боевым амагусам обычно несвойственен. Вы же получите возможность делом показать, что вас напрасно судят за дела вашего брата… И, что не менее важно, об этом станет известно. Это ваш шанс отмыться от тех подозрений, от которых вы страдаете сейчас.

— Пожалуй, что шанс кому-то что-то доказать слишком призрачен, — улыбнулась Елена, — Давайте будем честны: люди никогда не посмотрят на меня иначе. Да и у меня на самом деле выбор только между смертью и жизнью в услужении вам. Тем не менее, вы уже знаете, что я могу освободиться от ошейника, а это значит, что новая бомба будет куда сложней… что на этот раз? Сердце? Но я смогу сострелить бомбу, закреплённую даже таким образом. Вы ведь всё ещё не можете мне доверять, а для того, чтобы я могла вам помочь, вы должны дать мне определённую степень свободы. Даже более того: если вы хотите использовать мой ум, вы вынуждены будете дать мне уж очень высокую степень свободы, чего вы себе просто не можете позволить.

Чезаре услышал и то, чего она не сказала. В чем не признавалась сама себе. Она желала прощения. Но это было прощение не от мира, а от себя самой. Она допустила ошибку, стоившую жизни множеству людей, и теперь это прошлое преследовало ее.

Однако он не мог пообещать, что она сама себя простит. Только убедить, что ее простит мир.

— Как раз-таки шанс доказать что-то более чем реален, — возразил Чезаре, — У каждого есть скелеты в шкафу, но как верно писал Макиавелли, 'люди же таковы, что, видя добро со стороны тех, от кого ждали зла, особенно привязываются к благодетелям'. А о ваших заслугах в спасении мира непременно станет широко известно: это часть плана.

Какое-то время он помолчал, следя за ней. Возмущение сменилось горечью: так как это ее обычное состояние, это значит, что она уже успокоилась. А значит, нужно особенно тщательно следить, не пытается ли она обмануть его.

— Что же до доверия… Я практически никому не доверяю. Но если бы мы не надеялись, что вы сделаете правильный выбор, вас бы устранили с самого начала, ведь о том, что рано или поздно что-то такое произойдет, я знал уже давно. Естественно, за вами будут следить, и если вы дадите повод для усугубления подозрений, свой шанс вы упустите. Но если нет… Тогда я считаю, что снять с вас ошейник и выдать оружие, когда Джейд нанесет удар, это вполне допустимый риск. Если же после этого вы оправдаете возложенное доверие, то будете полностью оправданы.

Елена откинулась назад и оперлась спиной на стену.

— Это бессмысленно. Этот разговор. Я не вижу, как он может привести к чему-либо, потому что не вижу вашего интереса во всём этом.

— Мой интерес в этом? — удивленно переспросил Чезаре, — Это же очевидно. Во-первых, как я уже говорил, спасение мира — интерес общий. Ну, да этот аргумент никогда не срабатывает, поэтому его вычеркиваем. Во-вторых, у меня есть обязательства перед Нарьяной, которые я могу нарушить не более, чем вы — уйти отсюда. Наконец, в-третьих…

Кардинал позволил маске невозмутимости на мгновение треснуть.

— Джейд. На этот раз у нас есть шанс остановить ее навсегда. Знаете ли, виконтесса, у меня есть все основания ненавидеть ее. Как, впрочем, и у вас.

— Это всё разговоры вокруг да около, — покачала головой виконтесса, — Я тоже не вижу смысла в том, чтобы потакать началу конца света, в котором погибнут все, но это ещё не повод освобождать людей, которым вы не имеете ни малейшего основания доверять, герр Финелла.

— Почему не повод? — поднял бровь Чезаре, — Я, конечно, могу составить отряд целиком из тех, кому я могу доверять… Но боюсь, что вдвоем мы не справимся.

Коротко рассмеявшись, кардинал продолжил:

— Я не буду утверждать, что полностью доверяю вам, виконтесса. Но я нахожу вашу надежность достаточной, чтобы рискнуть. Единственный по-настоящему критический фактор, который я вижу — это ваша ненависть лично ко мне… Вопрос с которой можно решить и после того, как мы спасем мир, вы обелите свое имя и получите свободу.

Елена резко поднялась, продемонстрировав необычное проворство для раненой. Даже то, что она была ниже его на полголовы, не делало этот жест менее угрожающим… Но Чезаре не испугался. Он просто не умел бояться за себя.

— Да неужели!? — воскликнула девушка, — Это для вас, герр Финелла, человека, которого считают героем, а не чудовищем, и у которого на шее нет ошейника, данный вопрос может ждать сколько угодно!

— А вы куда-то торопитесь? — поинтересовался Чезаре, — Да, вас считает чудовищем весь белый свет, и у вас на шее ошейник… Ну, в данный момент нет, но вообще да. И я, если вдруг вы не заметили, предлагаю вам возможность решить эти проблемы. После этого, если возникнет желание, вы можете продолжить свою вендетту: в конце концов, мне и самому будет любопытно потягаться с вами в более равных условиях.

Голова Елены качнулась назад, а затем её лоб ударил по губам Чезаре; раньше, чем тот смог среагировать, однако же, развития не последовало: Елена просто развернулась спиной к мужчине, столь резко, что её волосы хлестнули его по лицу, и направилась обратно в угол карцера.

— Сумасшедший псих… все вы…

На последних словах в её голосе проскользнула… горечь.

— Пусть так, — пожал плечами шпион, вытирая губы, — Но тем не менее, лучше поверить сумасшедшему психу и получить хотя бы шанс на свободу, доброе имя и месть, нежели отказываться от всякой надежды.

— Доброе имя? — хмыкнула она, — В качестве цепной шавки человека, убившего моего брата? Это просто оксюморон.

— В качестве непосредственной участницы спасения мира, — с нажимом ответил Чезаре, — Пять минут назад вы сами жаловались на то, что вас обвиняют в грехах вашего брата. Я предлагаю вам решение проблемы. Да, ради этого придется некоторое время помогать его убийце. Но разве оно того не стоит?

— Понятия не имею, — ответила она, но уже с несколько другой интонацией. Он понял, что это победа. Она — пока не поняла.

— Что ж. Я дам вам время подумать. Полагаю, к завтрашнему дню вы сможете сделать выбор: прошлое… или будущее. И еще одно.

Мгновенно переместившись, кардинал подскочил к пленнице и… отомкнул наручники на израненных запястьях.

— Так думать будет удобнее.

Елена ничего не ответила. Она просто перевела руки вперёд и начала потирать израненное запястье. Чезаре пожал плечами и направился к двери. На пороге он, однако, обернулся:

— Джейд превратила вашего брата в чудовище. Именно по ее вине мы попали в ситуацию, когда один из нас должен был умереть. Так что, если вы прислушаетесь к моим словам, у вас есть шанс отомстить ОБОИМ виновникам его смерти. Подумайте заодно и об этом. До завтра, виконтесса.

Альва не сопротивлялась. После атаки ЭМИ у нее раскалывалась голова. И за что? Она ведь пыталась не допустить кровопролития! Если бы Финелла и Рейлисы смирно уснули… Может, проснувшись, они уже не так хотели бы убить друг друга?

Да, все они были еще живы. Но надолго ли? Хоть Финелла и помог ей (или себе?) с Робином, она не обманывалась насчет его нравственных принципов. Это не тот человек, который простит попытку убить себя. Скорее всего, Рейлисов отправили в карцер, лишь чтобы наутро казнить. Да, именно так. Если не хуже: в конце концов, Елена была очень привлекательной девушкой…

Однако, хотя она считала привлекательной и саму себя, пока что ее никто не трогал. Молча обыскали, отобрали нож и амулеты, в которых она хранила запас энергии, после чего бросили в одиночную камеру.

Камера, кстати, была вполне приличной. Не как давно ставшие притчей во языцех тюрьмы братской Норвегии, конечно, но по крайней мере, тут было чисто, светло и приятно пахло, а у стены стояла нормальная кровать. Именно на нее улеглась Альва, после чего дождалась, пока дверь закроется, и закрыла глаза, сосредотачиваясь на своих биотоках.

Ки, ци, жизненная сила, витэ, прана, пневма, квинтэссенция, даже сигма-энергия, — все это было, в представлении Альвы, одной и той же вещью под разными названиями. Она предпочитала термин 'биотоки'. Именно в видении и направлении биотоков и заключался ее дар, и, вероятно, благодаря этому она могла не только контролировать биотоки, но и создавать устройства и препараты, контролирующие их. Она создала регенерин — сыворотку, воспроизводящую исцеляющие свойства драконьей крови, — и как раз работала над гармонизатором, усиливающим практически все свойства биотоков, когда случилась вся эта кутерьма с арийским мятежом.

Сейчас, однако, никаких устройств и препаратов при ней не было. Оставалось рассчитывать на свой дар. Просканировав биотоки головы, она быстро нашла участок, пострадавший от ЭМИ. Больно… Если бы в этот момент она не концентрировалась на попытках успокоить их всех, так больно бы не было. Впрочем, и сейчас не будет…

Именно благодаря тому, что она сейчас отслеживала биотоки, она обнаружила невероятное. Они отклонялись! Отклонялись в сторону какого-то объекта за стенкой. По телу шведки пробежал холод; это не был страх. Это было первое следствие потери жизненной силы.

Силы убывали быстро, но Альва все же смогла среагировать и закрыться. Ее невидимый щит больше всего напоминал защитный купол из дешевого фэнтези, но он работал. Убывание энергии прекратилось.

И тогда тот, кто вытягивал ее, явился лично. Прямо сквозь стену в камеру вплыла худая иссиня-черная фигура со светящимися желтыми глазами. Пожиратель Теней! Балу рассказывал об этой школьной страшилке, но в отличие от Гуро или Кенни, она проявляла себя редко. Многие даже не верили в существование зловещего призрака.

Однако, вот он, собственной персоной. Костлявая рука коснулась щита, и тот тут же начал поддаваться. С амулетами Альва, возможно, смогла бы продержаться какое-то время… Но сейчас ей оставалось отступать, пытаясь избежать контакта. И закономерно упереться в стену.

Если и есть что-то противоположное жизни, то это было оно. Не смерть: смерть всего лишь прекращение жизни. 'Анти-жизнь' проломила выставленный щит и придвинулась к Альве, пытаясь поцеловать ее, как гребаный дементор. Шведка ударила коленом в пах, и ногу, прошедшую сквозь призрачное тело, обожгло холодом.

'Умереть? Просто умереть? Умереть, не захватив с собой врага?'

Пожиратель приблизился к ней, и Альва… подалась ему навстречу, пытаясь поглотить, впитать в себя эту 'анти-жизнь'. Альва впилась в антиэнергию, и это было её ошибкой… её не стало… она растворилась в Пожирателе Теней… который оказался заперт в её теле… но как… почему… как это может быть… Альва понимала, что умерла. Она не сомневалась, она была уверена, что перестала существовать. Но Пожиратель Теней тоже погиб… Погибли они оба… Но почему тогда Альва это понимает?

Она могла двигать телом, хоть то и отзывалось с некоторой задержкой. Она могла видеть, но не так, как привыкла Альва: сквозь стены, сквозь объекты… Она видела жизнь. Она видела их тепло. Так привык видеть мир Пожиратель Теней. И так его привыкла ощущать Альва своими пальцами. Да, она мыслила… она существовала… но она не была ни Альвой, ни Пожирателем Теней.