Зигфрид

ПРАЗДНИК МАЯ

Кримхильда, войдя в свою комнату, подозвала служанку:

— Фанни, подойди сюда!

— Что вам угодно, госпожа?

— Я умираю от тоски, Фанни…

Фанни молча погладила королевну по голове. Они были почти ровесницами, но Фанни казалась гораздо старше и производила впечатление скорее кормилицы, чем подруги.

— Терпите, — ласково сказала она.

— Все твои утешения я знаю наизусть, — улыбнулась королевна. — Давай поиграем лучше.

— В шахматы или шашки?

— Нет… Представь себе: я слушаю мессу, а он… тот, что мне снился… он… сокол мой… мой суженый, он… переоделся клерком. В церкви темно, братья следят за мной… Клерк подходит с молитвенником… Дай сюда книгу!

Быстрым легким движением Кримхильда потянулась к подоконнику, на котором лежало несколько старых книг в кожаных переплетах.

— Вот, роман о Флоре… Подойди, как он, Фанни… вот так, — почти шепотом, дрожащим голосом произнесла Кримхильда, вслушиваясь куда-то в глубину себя, в темные бездны сердца. — Что он шепнет, как ты думаешь, пока я целую молитвенник?

— Конечно, он вздохнет прежде всего, — ответила верная наперстница.

— Вот, я целую молитвенник… он сказал «Ах!», что же мне ему отвечать?

Фанни на миг задумалась:

— Сначала нужно ответить осторожно, например: «Что с вами, сударь?»

Подставив зажмуренные глаза утреннему солнцу, королевна продолжала:

— Ну, да… «Что с вами, сударь?» А что же он?

— Он говорит: «Умираю».

— От чего? — Кримхильда прижала обе руки к груди, словно пытаясь унять стук сердца, которое, казалось, вот-вот выскочит.

— «От любви», — ответила Фанни.

— Вы любите? Кого?

— «Вас».

Кримхильда открыла глаза. Яркие острые стрелы солнца вонзились в нее.

— Что же я могу? — произнесла она.

— «Исцелить меня».

— Как?

— «Хитростью», — после некоторого раздумья ответила Фанни.

— Я надеюсь на вас, — горячо прошептала Кримхильда и перекрестилась.

— «Я готов».

— На что?

— «Я приду…»

— Куда?

— «К вам!» — взволнованно сказала Фанни, которая совершенно увлеклась игрой.

— Как?

— «Потайным ходом».

— Когда? — прокричала Кримхильда.

В это время раздался стук в дверь.

Девушки вздрогнули. Вошел король Гунтер, старший брат Кримхильды.

— Сестра моя, на что это похожа ваша светлость? — сказал он, разглядывая сестру. — Как вы чувствуете себя?

— Спасибо, мой друг… Хорошо, — ответила королевна, отвернувшись к окну.

— Я слышал, что вы день ото дня теряете и сон, и аппетит, и веселость.

— Ей снились дурные сны, — ответила за Кримхильду Фанни.

— Опять! — Гунтер нахмурился.

Но Фанни вновь вмешалась:

— У госпожи есть одно смиренное желание, но она не смеет признаться…

— Говори, не бойся, — Гунтер обнял сестру. — Что же? Что, милая моя?

Кримхильда молчала.

— Она хотела бы еще помолиться здесь, сейчас, со мной… в церкви… мы вот только что говорили об этом, — настойчиво повторяла Фанни.

— Извольте, — Гунтер поцеловал сестру и быстро вышел из комнаты.

Королевна наконец пошевелилась, поправила сбившиеся пряди волос.

— Спасибо, Фанни, — лаского сказала она. — Я очень люблю тебя.

— Разве вы не любимая госпожа моя? — улыбнулась Фанни. — Но, май завтра, вы помните об этом? Первый день весны — день первый года…

— Ах, Фанни, что мне до мая? Что принесет он мне? Муку? Любовь? Смерть?

— Не гворите так. Ждите, моя госпожа, сегодня ваша матушка Ута и доблестные братья решили вас порадовать и кое-чем развеселить. Клянусь вам, праздник в замке приведет вас в хорошее расположение духа. Пойдемте скорей на цветущий луг, там украсим ваши волосы первыми цветами… Сегодня собралось очень много гостей!..

В тот же миг Кримхильда услышала, как запели трубы, возвещающие о начале веселого праздника.

— Хорошо, Фанни, — сказала королевна, — будь что будет!

Они вошли в праздничную ликующую толпу, будто в море. Здесь все шумело, бурлило, звенело. Предчувствуе весны горело в каждом сердце, в каждом звоне рыцарских доспехов, в каждой мимолетной улыбке дам.

Молодой рыцарь по имени Анис подошел к Кримхильде:

— Дама, позволите ли вы мне быть вашим рыцарем?

Королевна рассеянно протянула ему руку для поцелуя. Анис сел у ее ног.

Король Гернот, брат Кримхильды, поклонившись, сказал:

— Завтра — турнир, и ты покажешь пример всем рыцарям! А теперь пускай усладят нам слух певцы.

Из толпы вышло несколько менестрелей.

— Это новый менестрель? — спросила Кримхильда у Фанни.

— Нет, другой.

— Прошлогодний, — добавил Анис.

Кримхильда бросила на него удивленный взгляд.

— Рыцарь, я не просила вас шутить!

Один из менестрелей запел звонким тонким голосом:

Король Гернот, потирая руки, сказал:

— Что-то уж очень воинственна твоя песня, жонглер! Военные заботы и так утомили нас. Пускай другой споет что-нибудь повеселее.

Выйдя из толпы, запел второй менестрель. Он был юн, и русые длинные кудри, спадающие на плечи, делали его похожим на молоденькую девушку. Зазвенела его песня:

Довольный Гунтер захлопал в ладоши:

— Певцу за сладкую песню лучшее платье с моего плеча! Пей и ешь с нами, рассказывай нам сказки все лето!

Юный менестрель, поклонившись, вдруг снова запел своим чудным голосом:

Что-то до боли знакомое почудилось Кримхильде в его пении. «Будто бы я уже слышала этот голос… недавно… но где? Может быть, во сне?» — думала она.

Огромная змея со звездным венком на голове предстала пред ней. Она что-то шептала. Королевна едва угадывала значение ее слов:

Кримхильда вслушивалась в слова, которые шептала змея, наклоняясь все ниже и ниже, пока не упала, лишившись чувств.

— Ей дурно! Помогите! — закричал Анис.

— Помогите! — вторила ему Фанни.

Королевна открыла глаза:

— Этот голос… голос змеи… я слышала… во сне…

— Милая моя, о чем вы? — наклонился к ней Гунтер.

— Она приняла старого Тассо, нарядившегося Водяным, за какую-то змею и испугалась, — ответил за Кримхильду Анис.

— Ничего, это пройдет, — произнес задумчиво Гунтер.

— Фанни, Гунтер, помогите мне, — приподнимаясь, прошептала королевна.

— Трубачи, трубачи! Трубите! И немедленно шутов сюда! — закричал Гунтер.

Один за другим выбежали шуты и жонглеры в разноцветных костюмах.

— Рыцари, бароны и прекрасные дамы! — закричал один из них. — Я расскажу вам о сокровищах графского ручья!

— Не слушайте его, благородные рыцари! — перебил другой жонглер. — Посмотрите на меня! Я искусно играю на цитре и делаю сальто!

Он несколько раз подпрыгнул и перевернулся в воздухе.

— А я расскажу вам о дядюшке Коати… вы никогда не слышали этой истории? — вмешался третий.

— Ах, сколько сказок мы знаем! — закричали они все вместе.

— Веселей, шуты, старайтесь, выходите из себя! — Гунтер захлопал в ладоши.

Кримхильда, наклонясь к Анису, спросила:

— Рыцарь, снились ли вам когда-нибудь странные, похожие на явь сны?

Юный Анис, поцеловав ей руку, учтиво ответил:

— Дама, есть лекарство от странных снов — запах роз и фиалок, звон лютни, прекрасный рыцарь у ног…

Но королевна, посмотрев на него, сказала:

— Нет, не ты мой рыцарь. Уходи.

Один из шутов пытался перекричать всех, он гримасничал и хлопал в ладоши:

— Вам угодно шлемы для зайцев? Уздечки для коров? Перчатки для собак? Имейте в виду, я ставлю также банки бычкам и пускаю кровь кошкам!

— А я рассказываю историю о сокровищах графского ручья, вот послушайте! — кричал другой.

Неожиданно все смолкли.

Кримхильда, взяв за руку Фанни, приготовилась слушать.

— Итак, — начал шут, — ветреной ночью Марию-Терезу, завернутую в пеленки из тончайшего льняного полотна, словно это был сам младенец Иисус в яслях, нашли у дверей господского дома. Когда ее подняли, на землю упал какой-то предмет. Это был крест, украшенный бриллиантами. На обратной стороне его были выгравированы две буквы — «С» и «И» и то самое число, когда девочку обнаружили.

Изабел Франсиск и его благородная, добрейшая супруга Мануэла в тот же день послала за священником, чтобы окрестить ребенка.

— Кузина! — сказал Мануэле священник, держа на руках крошечное создание. — Бог послал вам ее, не благословив собственными детьми, а посему эта кроха — ваша дочь, ваша наследница.

— Господи, но у кого могло хватить бессердечия, жестокости, кого Бог лишил разума, если у него хватило сил бросить этого ангелочка на произвол судьбы?

— Бог ему судья. Не думайте об этом, кузина Провидение принесло вам, к вашим дверям бесценный подарок. Примите девочку в свои материнские объятья.

В любви и заботе о ребенке они провели пятнадцать лет. Девочка была кумиром обоих супругов, которые делали все, чтобы она не чувствовала себя обделенной или несчастной.

Постоянно заботясь о будущем Марии-Терезы, Мануэла решила собрать для нее целое богатство — супруги старели, и она хотела быть уверенной, что их приемная дочь будет богата и обеспечена.

Она взяла старинный деревянный, покрытый лаком и отполированный руками и временем сундучок, принадлежавший некогда ее предкам, и положила на самое дно бриллиантовый крест. А потом каждый год клала туда новую драгоценность, не уступающую по цене кресту. Это были то жемчужное ожерелье, то браслет, усыпанный драгоценными камнями, то золотая массивная цепь, то тончайшая, похожая на паутину, венециануская золотая цепочка для волос.

Сундучок хранился в раздвижной стене часовни.

Вот и сегодня Мануэла собралась было положить туда новую драгоценность, но тут легкий шорох заставил ее вздрогнуть и обернуться.

Ей почудилось, что пресвятая Дева Мария стоит перед ней. А легкий голос проник Мануэле в самое сердце:

— Слушай! Ты умная и незлая женщина, ты много сделала для покоя и благополучия других. И вот что тебе нужно сделать сейчас. Поверь мне, — золото и драгоценные камни не могут помочь Марии-Терезе. Обрати эти сокровища в деньги и раздай милостыню страждущим!

— О нет! Я столько лет все это собирала, с радостью думая, что настанет время и моя девочка, моя Мария-Тереза будет счастлива узнать, что мать позаботилась о ней! Все, что здесь лежит — это будущее моей любимицы…

— Ты напрасно не веришь мне, Мануэла! Эти сокровища никогда не попадут в руки Марии-Терезы и никогда не принесут ей блага. У нее — свой крест, и ее удел — нести его достойно, так что подумай над моими словами!

Долго почтенная женщина была не в силах даже пошевельнуться, чтобы выйти из часовни. Нет, это не могло быть правдой, конечно же, это просто галлюцинация, дурной сон! Ее девочка должна быть счастливой.

А в замке уже начиналось празднество.

Безостановочно льющий дождь не помешал гостям прибыть в замок. Все говорило о том, как соседи и друзья любят Мануэлу и ее супруга. Мария-Тереза, вышедшая к ним, была немедленно окружена восторженными гостями, они, смеясь и целуя девочку, восклицали:

— Как она прелестна!

— Какие дивные глаза!

— Золотое сердечко!

— Смотри, сестрица, гляди в оба, чтобы ее, твою красавицу, не похитили!

— Ах, не говорите! Она же еще маленькая, моя дорогая дочурка!

На просторной галерее улыбающаяся Мануэла любезно встречала гостей.

Франсиск, ее супруг, целовал руки дамам и дружески приветствовал приятелей:

— Добро пожаловать, господа!

И тут он обратил внимание на незнакомого человека лет двадцати шести, с густой белокурой бородой, статного, крепкого телосложения.

— Кто это? — поинтересовался он.

Ему ответили:

— Это единственный сын Иеронимо. Его зовут Жетто, очень странный человек…

Гости зашептались, а супруги внимательно посмотрели на нового гостя.

А кто-то уже шепотом рассказывал, что в пятнадцать лет Жетто тайком покинул отчий дом, так как его не устраивала спокойная, праведная жизнь там, и начал вести жизнь грязную, преступную.

Супруги тем не менее приветствовали его, а потом сердечно встретили молодого друга, прибывшего издалека, из-за моря.

Мария-Тереза, представленная новому гостю, почувствовала волнение, когда встретилась с ним глазами.

Юноша тоже не сводил чистых, спокойных глаз с милого лица Марии-Терезы.

Но и молодой Жетто тоже был совершенно очарован красотой девушки. С волнением он почувствовал, что и его грешной души коснулась чистая, невинная, как первый весенний цветок, ласковость любви…

Но тут, дойдя до самого интригующего момента в рассказе, шут вдруг осекся, замолчал. И тут же другой весельчак, воспользовавшись моментом, подбросил в воздух разноцветные шары и громко запел:

Тихо прошел меж гостями никем не замеченный карлик Отто. Дождавшись конца песни, он вышел на середину залы и подбросил вверх три красных мяча. Один из них разбился вдребезги. Два других повисли в воздухе.

— Отлично! — закричали гости, ожидая продолжения веселья.

Довольный своей шуткой, карлик Отто вернул мячи на землю. Он прикрыл глаза, что-то прошептал и, сжав в кулачки маленькие ладони, трижды ударил себя по коленям. Карлик Отто умел и любил колдовать. Все знали: если он вступал в игру или состязание, жди самого невероятного, самого удивительного, что запомнишь навсегда.

Оглядев быстрым взглядом гостей, карлик Отто задержал глаза на Кримхильде. А затем, будто для нее одной, повел свой дивный долгий рассказ, дав понять всем, к кому сегодня будет обращено его пророчество.