Златорогий череп

VIII

Ветки берез розовели в первых лучах солнца, лениво выползающего на небосклон. То ли дело летом! Оно стремительным коршуном взлетает из-за покровских дач и зависает над старинной усадьбой, осыпая золотом окна и окрестные пруды. А в последний день зимы похоже на медведя, внезапно проснувшегося от спячки: высунуло косматую голову из берлоги, отряхнулось, разгоняя туманную дымку, а после уж подтянулось на лапах и смотрит голодным глазом — кого бы сожрать…

Сыщик ехал по дороге из Всехсвятского[12], снова и снова прокручивая в голове события вчерашнего дня. От мавританки вся компания отправилась в трактир. Там первым делом прочли записку.

«Г-н Мармеладов!

Завтра на рассвете приезжайте в Покровское-Глебово, в березовую рощу, слева от усадьбы. Приезжайте один. Тогда и узнаете, кто стоит за убийствами по Зодияку».

— Поедешь? — Митя надкусил пирожок с жареной требухой.

— Разумеется, поеду.

— А это, часом, не ловушка?!

— Вряд ли.

— Откуда такая уверенность? — спросил доктор, жадно пивший квас. — Понимаю, что сам подбросил загадку с четырьмя трупами, но ежели через это вы пострадаете, то я ведь себе никогда этого не прощу.

— Нет никакого подвоха. Тот, кто сочинял эту записку, называет меня по фамилии. Но ведь никто из нас в салоне не представлялся, да они того и не требуют. Там как раз наоборот заведено — посетители приходят инкогнито. Ни один гороскоп имя человека определить не способен. Стало быть, меня просто узнали. Если захотят навредить, то возможность найти не трудно — по домашнему адресу нагрянут или возле редакции выследят. Да хоть бы и в этом трактире, где я обедаю каждый день на протяжении многих лет. Зачем кому-то тащиться за город спозаранку, если можно подстеречь меня гораздо ближе и в более удобное время? — Мармеладов подул на ложку, попробовал логазу[13] и довольно крякнул. — Не переживайте, давайте спокойно поедим.

— А если я переоденусь кучером и тебя отвезу? — предложил почтмейстер.

— Нельзя. Разглядят твои усищи в подзорную трубу. Ты же не сбреешь их по такому случаю?

— Надо, так сбрею!

— Не надо. Тебя могут и без усов признать. Сбегут. Так и не узнаем, какими сведениями они хотели поделиться.

— Тогда оружие возьми.

— Митя, ну чего ты трепещешь, словно наседка над цыпленком?! Сам же уговаривал меня отвлечься от поисков Ираклия и заняться другим расследованием. Не мешай теперь!

Однако проснувшись утром и размышляя на свежую голову, сыщик увидел в опасениях приятеля здравое зерно. Он захватил трость с массивным набалдашником. Полезная штука. Можно оглушить любого злоумышленника, как дубиной, выбить из его руки нож или пистолет. А если нападут сразу несколько, то пригодится острый клинок, спрятанный внутри: нажал на пружину — вот тебе и шпага.

— Доползли, барин! — кучер повернулся на облучке. — Извиняй за неспешность, чегой-то захромал мой жеребец. А тебе точно сюды надобно? Ворота в парк запертыя.

— Меня ждут, — коротко ответил Мармеладов.

— Тады бывай!

В обратную сторону конь сорвался с изрядной резвостью. Видимо, придерживал его мужик, чтоб лишнюю копейку урвать. Ох уж эти извозчичьи хитрости…

Пройти к роще напрямую не удалось. Новая хозяйка, княгиня Шаховская, построила глухой, без единого просвета, забор вокруг собственного дворца — сюда не пускали посторонних. Кованая решетка окаймляла парк, где разрешалось гулять всем желающим, но только отдавшим за входной билет пятьдесят копеек. Ломовые цены, особенно если учесть, что смотреть нам особо не на что — пыльные дорожки и всего три скамейки для утомленных путников, к ним вечно выстраивались очереди охающих дам. Еще один заборчик, — деревянные столбы с натянутой проволокой, — окружал с трех сторон церквушку, не оставляя вокруг даже небольшого дворика, только перед входом виднелась площадка, мощенная белым камнем. Обойдя все эти препоны, сыщик увидел тонкие белые стволы с голыми ветвями, совсем без почек. Рано, еще слишком рано, лишь через месяц потеплеет настолько, что проклюнутся маленькие зеленые листья, липкие от березового сока. Пока же еще слишком холодно. Потому и женщина в черном дрожала, кутаясь в полушубок.

— Хорошо, что вы пришли один, сударь.

— Понимаю ваши сомнения. За пять лет, что мы не виделись, много воды утекло. Однако вы по-прежнему можете доверять мне, Анна. Снимите вуаль, так легче общаться.

Она резко отбросила кружевную паутину и посмотрела на него. Глаза, прежде напоминавшие серый пепел, теперь горели огнем.

— Как вы меня разгадали?

— Это было не сложно. Видите ли, госпожа Крапоткина, я не так часто общаюсь с дамами. Во всей Москве найдется не больше дюжины женщин, которые узнают меня на улице, а приезжих и вовсе по пальцам одной руки перечесть можно. Большинству из них нет нужды скрывать свое лицо, поэтому, когда я прочел записку, сразу вспомнил ваш шрам, — Мармеладов прикоснулся к ее щеке кончиками пальцев, Анна побледнела, но не отстранилась. — Вы приехали в Россию и опасались, что по этой примете полиция вас разыщет и арестует. Потому надели вуаль. Но уверяю, бояться нечего. Дело «Пикового туза» давно закрыто, а вы числитесь погибшей…

— Слава Богу! — она в порыве чувств поцеловала руку сыщика и покраснела за свою несдержанность. — Спасибо, спасибо вам!

Он тоже смутился и, чтобы сгладить неловкость, предложил:

— Давайте прогуляемся, не то совсем замерзнем! Да… Вы выбрали оригинальную компанию, чтобы вернуться в родные края. Марджиям ведь тоже многое прячет от публики за своей «шторкой». Кстати, как эта штука называется?

— Никаб. В Алжире и других восточных странах многие девушки носят его, не потому, что прячутся от кого-то. У них так принято.

— Удобное общество для тех, кто желает жить неузнанным.

— Ваша правда. Я путешествовала по Европе и везде меня кололи любопытные взгляды. В Баден-Бадене, Белграде, Париже и Риме я чувствовала себя изгоем. Приходилось носить это кружевное забрало. Мне вслед шушукались, сочиняя небылицы. Хотелось сбежать на край света, на первом попавшемся корабле… Судьба привела меня в Оран. Тихий город, который с одной стороны обнимают пески, а с другой целует море. Там никому нет дела до моего прошлого, и к женщине в чадре или вуали относятся с большим уважением.

— Но вы вернулись в Москву. Зачем?

— Я предупреждала, что это плохая затея. Но Мара хотела увидеть своими глазами русскую зиму, прокатиться на тройке с бубенцами, поиграть в снежки…

— Вы думали, что рискуете свободой и даже жизнью, но все же поддались на уговоры подруги.

— Ах, я на все готова, ради нее. После тех событий, — Анна потерла шрам и украдкой смахнула слезу со щеки, — я ни одного мужчину к себе и близко не подпущу. Но Мара для меня… Смысл жизни… Вы вряд ли поймете, но это и не важно. Я позвала вас сюда лишь потому, что ей угрожает опасность!

— Стало быть, госпожа Марджиям все же связана с убийствами по Зодияку?

— Конечно. Вы правильно угадали, но ошиблись в одном. Мара не преступница, а жертва. Она погибнет следующей. Заклинаю, помогите!

— Помогу, разумеется, помогу, — успокоил ее сыщик. — Но для этого я должен понимать, что происходит. А я пока совсем ничего не понимаю.

— Давайте я объясню…

Они обошли рощицу трижды, пока Анна рассказывала о путешествии из Алжира. Больше года подруги переезжали из одной европейской столицы в другую, снимали уютный уголок, и мавританка читала будущее местных богатеев. Накопив денег, снимались с места и, наконец, в минувшем сентябре прибыли в Москву. Встретили их радушно. Одинокие дворянки, замужние купчихи, окруженные любовниками актрисы и модистки, — все платили за гороскопы, не скупясь. Но через месяц пришло первое письмо с угрозами.

— Вы сохранили его? — встрепенулся Мармеладов. — Было бы полезно изучить качество бумаги, сорт чернил и почерк злоумышленника.

— Нет, мы сожгли эту гнусность в печке.

— Содержание запомнили?

— Сущая белиберда! Внуки Сварога[14]…

— Так они подписались?

— Да. Эти внуки обвинили Мару в том, что она «принесла иноземную заразу на священные земли славян». На Руси-де с древних времен солнечному кругу поклоняются и свои гороскопы чтят. И что если «бесово отродье», — не помню, как именно, но ругались грубо! — «продолжит втаптывать в грязь»… Грозили, что накажут жестоко, но ничего конкретного не прибавили.

— Угрозу вы получили в конце октября? — сыщик посчитал в уме. — А вскоре убили полковника Гридасова. Вы были знакомы?

— Нет, я даже не представляю, кто это.

— Тогда непонятно, почему вместо Марджиям за ее грехи наказали случайного человека?

— Об этом сказано во втором письме! Его мы тоже сожгли, но я запомнила гораздо больше. Внуки Сварога заявили, что готовы мириться с нашим присутствием в Москве, только если Мара начнет проповедовать славянский гороскоп, где упоминаются Медведь, Ворон, Росомаха и так далее… А заработанные деньги мы разделим пополам. Иначе погибнут совершенно невинные люди — их принесут в жертву древним богам, а потом уж доберутся и до «заморской гадины».

— Похоже на вымогателей. Кто-то решил запугать вас и отнять часть заработка. Это тактика мошенников, а они обычно не убивают.

— Но эти убивают! — воскликнула Крапоткина. — Вы же сами сказали, убивают по Зодияку.

Мармеладов покачал головой.

— Не уверен, что это они. Ведь такие убийства противоречат смыслу их послания. Если бы внуки Сварога хотели показать силу и превосходство славянского гороскопа над Зодияком, тогда и убивали бы не рогами Козерога, а… Ну, не знаю… Медвежьей лапой с железными когтями.

— Неужели не ясно? Они нарочно делают все, чтобы подозрение пало на Марджиям. Вы ведь сами сказали, что ее могут арестовать!

— Учитывая вялость и неповоротливость наших следователей, думаю, они раскачаются только к двенадцатому убийству.

— Боюсь, эти страшные люди не станут долго тянуть, — снова вздохнула Анна. — Полюбуйтесь, какое послание подбросили нам на порог третьего дня.

Сыщик развернул письмо и прочел, спотыкаясь о завитушки на буквах:

«Трепещи, анцималка[15]! Четыре жертвы уже принесены во имя Перуна[16], Свентовита[17], Дажьбога и Велеса[18]. Пятой станешь ты!»

— Да, от такой угрозы уже нельзя отмахнутся, — вздохнул он. — В полицию вы с этим не пошли. Но и ко мне третьего дня не приехали, да и прежде того не обратились… Означает ли это, что вы затеяли собственное расследование, чтобы распутать сей узел? Или, может статься, взялись за старое и намерены попросту разрубить его, устранив неприятности вместе с внуками Сварога?

— Нет, что вы! — Анна закусила губы сильно, до боли. — Я не смогла бы… Сейчас уже нет… Право, мы бы лучше сбежали из Москвы обратно в пустынный солнечный край, бросив здесь все вещи и деньги. Но я ведь и не воспринимала эти письма настолько серьезно, до тех пор, пока вчера днем вы не упомянули о четырех убийствах, связанных с Зодияком. Тогда я испугалась по-настоящему, нацарапала записку и передала вам. Этой ночью не сомкнула глаз, прислушивалась к каждому шороху. Затемно выехала сюда, вознося молитвы, чтобы вы не отмахнулись от моей просьбы. Потому что помощи ждать больше неоткуда.

— Но зачем вы вытащили меня именно в Покровское-Глебово? — спросил Мармеладов, чьи сапоги уже промокли, а уши замерзли. — Эту историю мы могли обсудить и в городе. Там тоже полно укромных мест.

— Еще после второго письма, я выяснила кое-что об этих «внуках». Группа молодых лоботрясов. Верховодит у них Евграф Глебов, племянник княгини Шаховской. Проживает он в этой усадьбе.

— А чего же вы прежде к нему не наведались? После второго письма?

— Как же, приезжала… Я ведь не только лицо скрывала, но также свое имя и дворянский титул. А компаньонку Марджиям из Жугарофа, величайшей предсказательницы Магриба, прогнали с крыльца злые сторожа. Но тогда я не понимала, насколько это серьёзно и страшно, была надежда, что юнцы просто развлекаются, сочиняя угрозы. А теперь…

— Идите за мной!

Он долго стучал тростью в дубовые ворота — такие и таран выдержат, но нервы сторожа оказались не столь крепкими.

— Чего надоть?

Сыщик смерил привратника самым надменным взглядом, на который был способен и держал паузу до тех пор, пока тот не повторил уже вежливее:

— С чем пожаловали-с?

— Доложи-ка княгине, что прибыл тайный советник Мармеладов. По делу, не терпящему отлагательства.

Неприязнь ушла из голоса слуги, но задержалась в колючих глазах и складках на лбу.

— Никак не можно-с! Княгиня уехали-с в столицу на время перестройки главного дома. До лета, пожалуй, не возвернутся.

— А что племянник ее светлости? Евграф? Ему доложи.

— Евграф Палыч проживают-с в Москве, у друзей.

— По какому адресу?

— Не велено разглашать.

— Да что же от тебя за польза? Заладил свое «не, не, не»… Ты же письма ему, поди, с гонцом пересылаешь. Вот и передай, что заезжал тайный советник Мармеладов. Запомнил? Пусть Евграф навестит меня в ближайшие дни в дому на Покровке. Нумер десять. Не забудь, ирод, не то шкур-р-ру спущу!

Повернулся уходить, но спохватился, придержал тяжелую створку и сказал уже гораздо дружелюбнее:

— Так, говоришь, княгиня дом перестраивает? Не знал, не знал… Раз уж я такой долгий путь проделал, хоть на особняк посмотрю, — и шагнул во двор, оттирая плечом оторопевшего сторожа. — Аннушка, дорогая, а вам разве не любопытно?!

Привратник собирался возразить, но господин забросал его вопросами, не давая опомниться.

— Архитектора выписали из Франции или из Италии? Наши, говоришь? Ах, ругаются по-нашенски? Так это и гишпанец любой первым делом учится как правильно матюкнуться, без того русского мужика разве заставишь работать? Так, а тут что? Службы строятся? В форме подковы? Это же только с неба видно будет. Разве кто из вас летать умеет? То-то и оно, что не умеет, балда! Подкову, стало быть, никто не разглядит. Ах, с башни… Да с какой же? Я же вижу, нет в доме башен, три этажа и флигель. Достроят башню? Да куда же ее впихнут-то?! Сюда что ли?

Привратник, в основном, мотал головой и пожимал плечами. Он не знал, как вести себя с непрошеными гостями. Руки чесались вышвырнуть назойливого барина за ворота, скорее всего, хозяйка и приказала бы гнать его взашей. Но с другой стороны, тайный советник. Тронешь — проблем не оберешься. Кто знает, может он и впрямь имеет право ходить тут да тросточкой размахивать.

Мармеладов воспользовался замешательством слуги в полной мере. Обошел здание, громко восхищаясь ажурными балконами и скругленными окнами.

— Здесь, говоришь, башню втиснут? Для этого стену разобрали? Понимаю Евграфа, чем в такой разрухе жить, лучше уж к друзьям или в гостиницу. Башню высокую построят? Ах, даже две… А вот тут, над главным входом, портик делают? Не понимаешь, что такое портик? Навес? Темнота! Сам ты навес! В курятнике — навес, а в доме княгини — портик с колоннами. Э, да что на тебя время тратить! Едемте, дорогая! Все, что нужно, мы разглядели.

Выйдя за ворота, он свернул направо и двинулся вдоль забора. Крапоткина следовала за ним, не понимая, что происходит. Зачем нужно пробираться сквозь подлесок и овраги, когда поблизости есть столбовая дорога? А сыщик ничего не объяснял, охваченный азартом, и казалось, забыл о своей спутнице. Прошагав пол версты, изгваздав юбку в грязном снегу и сбив ноги о коряги, Анна взмолилась:

— Постойте!

— Уже совсем близко! — крикнул Мармеладов, не замедлив шага. — Не отставайте.

Он рассматривал верхушки деревьев, торчащие над забором. Преобладали сосны, высокие, стройные, вполне годные на корабельные мачты. Изредка встречались столетние дубы, машущие путникам толстыми ветками. А вот и три вяза, растущие из одного корня, словно шеи сказочного змея Горыныча.

— Я их приметил еще из усадьбы, пока по двору ходили.

— Когда успели? — удивилась Анна. — Вы же болтали без умолку обо всем этих архитектурных изысках.

— Болтал, — согласился сыщик. — А сам глазами по сторонам рыскал. Это не трудно, немного практики и вы так сможете. Увидел павильон в отдалении, скрытый за деревьями, если бы зеленела листва — ни в жизнь не разглядишь. Рядом с ним то ли грот затененный, то ли спуск в овраг. Интересно, что там.

— То есть мы плетемся по этим буеракам ради пустого интереса?

— Если вам угодно, назовите это чутьем. Надо проверить, куда приведет та тропинка… Уф, пришли. Вот эти самые вязы растут как раз рядом с таинственным спуском. Прекрасный ориентир, хотя и жутковатый. На дьявольский трезубец похож, не находите? Так… Отойдите в сторонку.

Он пошатал забор, выбрал из трех соседних досок самую хлипкую и несколько раз пнул ногой. Деревяшка с хрустом переломилась. Мармеладов проделал дыру и сунул голову внутрь.

— Никого! Сейчас расширю лаз. Надо действовать быстро, пока сторожа не заметили.

Тропинка вскоре оборвалась на краю глубокого оврага.

— Все? — в голосе Крапоткиной звучало разочарование. — Неужели дальше пути нет?

Сыщик сбежал по крутому склону, поскользнулся и чуть не упал в небольшую речушку, протекавшую по дну балки.

— Спускайтесь ко мне. Только осторожнее. Не бойтесь, я вас поймаю. Вот так… Вы правы, здесь нет аллей, устроенных для прогулок. Но дорога все-таки найдется. Пойдем прямо по руслу! Тут неглубоко, по сути это просто ручей. Да, придется промочить ноги, зато следов не останется. Это они правильно придумали.

— Внуки Сварога? Думаете, они?

— Трудно поверить, что кто-то другой станет регулярно шастать в такие дебри, — Мармеладов озирался по сторонам. — Охоты в здешних местах давно уж нет, а для романтических свиданий здесь слишком мрачно.

— Откуда вы знаете, что они сюда ходят?

— Присмотритесь к реке. Видите? Там сделана дорожка из тесаных камней. Они не просто набросаны, а накрепко вбиты, уложены с таким расчетом, чтоб удобно шагнуть и не тянуться ногой к следующему. Влево вымостили речку, а вправо — нет. Стало быть, нам налево.

— Но почему вы решили, что Евграф сотоварищи бывают здесь регулярно? — Анне явно не хотелось углубляться в чащу леса и она задерживала сыщика вопросами. — Может, тут полгода никто не появлялся?

— Тогда камни покрылись бы бурой тиной. Как вон тот, у дальнего берега. А с этих тину постоянно вытаптывают. Идемте же!

Вскоре река повернула к югу и тут же каменная дорожка кончилась. Зато появилась новая тропинка. Поднялись по склону оврага. Мармеладов опирался на трость, глубоко втыкая ее в вязкую серую осыпь, а Крапоткина вцепилась в полы его пальто, будто в хвост чудесной Жар-птицы. На самом верху, продравшись через заросли шиповника, они увидели капище.

В центре поляны когда-то шелестел листвой дуб-патриарх, потом его крону спилили на высоте в два человеческих роста, сморщенную кору ободрали и вырезали четыре суровых бородатых лика. Идол вышел отменный, глядящий на все стороны света и живыми корнями уходящий в землю. У его подножия стояла большая мраморная тумба с выбитыми символами, наиболее четким из которых был солнечный круг, ощетинившийся дюжиной стрел.

— Жертвенный алтарь, — пробормотал сыщик, обходя истукана посолонь. — На нем жгут костры. Видите, столб закоптился с одного бока, где пламя облизывает. А вот и куча пепла… Его просто сметают с каменного куба и оставляют, пока ветер все не развеет. Язычники никогда не отличались особой чистоплотностью, но нам это только на руку.

Разворошил золу тростью и долго изучал обгоревшие кости и осколки черепа.

— Похоже, — сказал он изумленно, — внуки Сварога и вправду приносят в жертву людей.