Злая королева (СИ)

Глава 2. Седьмая дочь бейлербея

Следовало отдать пиратам должное: «Бродяга» был готов к приему гостей не хуже, чем «Гордость Эль Монте» — правда, в своем, специфическом противозаконном стиле.

В трюме обнаружилась клеть высотой в человеческий рост — насквозь ржавая, но для того, чтобы удержать трёх безоружных женщин, ее вполне хватало. Внутрь Чар самолично закатил пустую бочку «для удобства прекрасных дам», потому как куча соломы в углу сгнила, похоже, ещё под предыдущим постояльцем. Судя по запаху — вместе с ним.

Незакрепленная бочка так и каталась по клетке в такт морским волнам, и речи об удобстве точно не шло — скорее уж о недобровольных качелях! — но я сдержанно поблагодарила Чара за предусмотрительность. Он оказался достаточно смышлен, чтобы распознать ответную издевку, и даже оценивал себя вполне здраво, а потому не стал ввязываться в перепалку и ушел, демонстративно сплюнув на пол.

Пол, впрочем, и так был сырым, так что особой погоды недостойное поведение корабельного секретаря не сделало. Я потерла шею, все ещё саднящую после варварски сорванного колье, и без удивления обнаружила на пальцах алый след.

— Ваше Величество, вы… — беспомощно ахнула Каталина: расшитый платок у нее тоже отняли, присовокупив к прочей добыче, и остановить кровь было нечем.

— Небольшая ссадина, ничего страшного, — отмахнулась я и оценивающе посмотрела на бочку. Она услужливо подкатилась к моим ногам. — Могло быть хуже, если бы пираты не заинтересовались именно драгоценностями.

— Куда уж хуже, — пробормотала Каталина, затравленно осматривая ржавую клетку, украшенную большим навесным замком.

Мы с Ампаро переглянулись и безмолвно сошлись на том, чтобы не напоминать младшей фрейлине, что ее платье даже на материке стоило примерно четверти всей добычи с «Гордости Эль Монте». Что уж говорить об островах, где в достатке имеются только кокосы да болезни?

Однако наши платья остались при нас, и это внушало некоторый оптимизм. Хоть и не могло убедить колени перестать так предательски подрагивать.

Но на что леди широкие юбки, если не для создания невозмутимого вида?..

Бочка всё-таки пригодилась. Втроём мы сумели худо-бедно разместиться: Каталина и я — лицом к дверце, Ампаро, в противовес, — к борту. Так получилось хоть немного уменьшить качку, но к тому моменту, когда капитан с секретарем наконец-то закончили подсчитывать добычу и вспомнили о нас, куча гнилой соломы обрела небывалую привлекательность.

После плесневелой трюмной вони крепкий мужской дух, царивший на палубе, показался райской амброзией. Меня провожали плотоядными взглядами, но давнишний темнокожий абордажник одним своим видом быстро остужал самых пылких и заинтересованных, а остальные, вдохновившись примером, и сами не лезли. Я подозревала, что после трюма выгляжу вовсе не по-королевски, но все же держала голову высоко поднятой и стойко игнорировала матросские вопли — одобрительные и не очень. В конце концов, что ещё мне оставалось?

Палуба на галеоне казалась бесконечной, а команда — даже излишне многочисленной. Чем кормят всю эту ораву в дальнем плавании, хотела бы я знать?!

Впрочем, именно это мне и предстояло выяснить — если, конечно, удастся убедить пиратов, что королева в изгнании и ее фрейлины принесут куда больше выгоды живыми и невредимыми.

Капитан «Бродяги» занимал поразительно просторную каюту. Ее изрядно затеняли молодые деревца в прибитых к полу кадках, и я так удивилась, опознав в них цветущие лимоны, что собственно капитана заметила, только когда он звучно усмехнулся.

Впечатление пират производил весьма неоднозначное. Выглядел он немногим старше меня — и, в общем-то, вполне мог оказаться моим ровесником: море и солнце редко бывают милосердны ко внешности. Но капитан был гораздо более светлокожим, чем большинство людей, вынужденных проводить в плавании долгие недели. Моим ожиданиям соответствовали разве что черты его лица: острые, сильно выпирающие скулы, тонкие губы и тяжёлые надбровные дуги, из-за которых глаза казались черными, как яфтийский базальт. Запоминающаяся внешность — но мне и в голову не пришло бы назвать капитана «Бродяги» красивым.

А потом он ещё и открыл рот.

— Ваше Величество, — безо всякого почтения изрек капитан хрипловатым, будто едва не сорванным голосом, не соизволив встать. — Надеюсь, вы простите мне некоторые вольности — сегодня был весьма насыщенный день.

— Весьма, — сухо согласилась я и, не дождавшись приглашения, уселась на единственный свободный табурет — напротив капитана. — Надеюсь, вы ответите мне той же любезностью.

Вместо любезностей он расхохотался — хрипло, но так задорно, что я едва не присоединилась, раз уж мы тут так удачно прощаем друг другу некоторые вольности.

— Ладно, кажется, я понял, чем ты так взбесила Чара, — сказал капитан «Бродяги» — после паузы, уже отсмеявшись, несмотря на мое ледяное молчание. — А вот чем ты заинтересовала Бузура?

— Бузура? — переспросила я.

— Квартермастер, — пояснил капитан. — Он провожал тебя до моей каюты.

Я припомнила огромного мужчину с тесаком и неопределенно покачала головой. По-моему, он проявил куда больше интереса к декольте Каталины, чем к чему-либо ещё, и винить его в этом было сложно.

— Предложение, выгодное для всех жителей Коринезийских островов? — напомнил капитан и подался вперед, тяжело опершись локтями о стол. — От самой королевы Марисоль?

Я замешкалась. Расклад изменился в тот момент, когда я увидела коралловую серьгу у пирата — и трюм, где не было других пленников, кроме нас с Каталиной и Ампаро… нет, на самом деле — ещё раньше. Когда «Бродяга» напал на корабль дипломатической службы Альвеона — иначе откуда у Чара украшения из королевской сокровищницы?

Теперь все зависело от того, когда именно пираты взяли на абордаж «Белую голубку» — до того, как она приняла на борт невесту юного короля, или после, на обратном пути в Альвеон?..

В любом случае, с предложениями стоило быть осторожнее.

— Не от королевы Марисоль, — я с показной печалью покачала головой и тут же обозначила позиции, не позволив капитану «Бродяги» вклиниться с закономерным вопросом о выгоде: — От седьмой дочери бейлербея Медины.

Капитан в глубокой задумчивости потёр подбородок. Я постаралась не смотреть на унизанные тяжёлыми перстнями пальцы.

Не стоило забывать, что весь этот образ — темный властелин, осыпанный награбленным золотом, вооруженный до зубов, всесильный судья и могучий боец — такая же работа на публику, как любое королевское обращение к народу.

Даже король просыпается с болями в спине и распухших коленях, со спутанными волосами и отпечатком подушки на щеке, и сколько бы угодливых слуг ни ждало его на выходе из спальни, в жизни Его Величества всегда гораздо больше тяжб, приговоров и указов, чем балов и празднеств. А с бумагами и письмами куда проще работать, когда корона не съезжает на лоб, а перстни не цепляются за перо.

Капитан всего лишь расстарался, чтобы произвести впечатление на команду захваченного корабля, — вдруг удастся запугать суеверную матросню, и обойдется без боя? — а потом у него просто не было времени, чтобы переодеться. Или он рассчитывал запугать ещё и меня.

Не то чтобы совсем уж безуспешно. Но трястись и молить о пощаде я не могла себе позволить.

Милосердие — слишком дорогой и ценный товар, чтобы тратить его на всех пленников подряд. И если мне, скорее всего, не угрожало ничего страшнее необходимости немного потерпеть матросские вопли, то Ампаро и Каталине оставалось только молиться. Это за моей спиной — вся Медина и ее бейлербей, завоевавший право на титул, управляя целой эскадрой. А они — фрейлины, дочери древних, но не слишком богатых родов. Едва ли их семьи смогут собрать такую сумму, чтобы выкуп перевесил сиюминутное желание пиратов отпраздновать победу и всем естеством ощутить, что смерть и в этот раз прошла стороной.

Поэтому я собралась с духом и подняла взгляд.

— Насколько я понимаю, Коринезийские острова не испытывают нужды в золоте, специях и дорогих тканях, — заметила я, не пытаясь скрыть поддевку: именно эти товары чаще всего и перевозили через Лапасонский пролив — и там же чаще всего и совершались нападения на торговые корабли. — Чего на островах действительно не хватает, так это лекарств, еды и светлых голов. А они есть в Яфте — в отличие от дешёвых специй.

— То есть, ты предлагаешь канал сбыта награбленного, — резюмировал капитан. Я недовольно сжала губы, но кивнула: суть он уловил верно. — Интересно… тот сумасшедший с «Гордости Эль Монте» предложил то же самое. Но он в обмен хотел всего лишь быть принятым в команду.

— Сумасшедший? — переспросила я и тут же осеклась.

На «Гордости Эль Монте» был всего один человек, который мог увязаться за пиратами, предложив им канал сбыта. У сира Родриго в самом деле была очень интересная и предприимчивая семья — я бы ничуть не удивилась, если бы его родня ухитрилась ещё и извлечь выгоду из внезапной смены профессии младшенького, невзирая на его дурное бескорыстие.

— Вижу, ты понимаешь, о ком я, — хмыкнул капитан «Бродяги» и побарабанил пальцами по столу. — Интересно…

— Родриго может обеспечить вам связь с Альвеоном, — признала я. — А я — с Яфтом. По-моему, два канала сбыта — лучше, чем ни одного.

Капитан дёрнул левой бровью и выжидательно промолчал.

— В обмен я прошу об убежище на Коринезийских островах для меня и моих фрейлин, — сказала я ровным голосом. — А Родриго мог бы взять на себя обеспечение нашей безопасности.

Капитан «Бродяги» озадаченно уставился на меня. Даже выпрямился, прекратив постукивать пальцами по столешнице, — будто опасаясь, что ослышался.

— Убежище — на пиратском острове? — переспросил он на всякий случай. — Ты просишь спрятать троих женщин и одного сумасшедшего на острове, куда со всех семи морей стекаются разбойники, отбросы и беглые рабы?

— Смею надеяться, четверо сумасшедших отлично впишутся в их общество, — я всё-таки улыбнулась — широко и насмешливо, просто чтобы скрыть внутреннее напряжение. — Особенно если нас обеспечит своей протекцией кто-то, имеющий достаточное влияние на острове и заинтересованный в бесперебойной торговле с Альвеоном и Яфтом.

Лицо капитана менее озадаченным не стало.

— То есть ты преподносишь нам на блюдечке Яфт, твой гвардеец дарит торговлю с Альвеоном, но при этом ты не собираешься вернуться к королю-мальчишке во главе пиратской армады?

Я покачала головой.

— Пока я в изгнании — я королева, — сказала я, опустив взгляд на собственные руки, судорожно сцепленные в замок. С усилием разжала побелевшие от напряжения пальцы. — Но стоит мне самовольно вернуться — и я стану знаменем бунтовщиков, символом беспорядков и разбойничьих налетов на мирные поселения, даже если ни словом, ни делом не буду призывать к восстанию. Нет. В моих же интересах дождаться, когда власть начнет утекать у юного короля сквозь пальцы, когда вокруг него все начнет рушиться и он потеряет последние крохи влияния. Тогда Совет сам призовет меня на помощь, чтобы не допустить внутренних распрей.

— Но если ничего рушиться не начнет? — капитан даже с любопытством подался вперед.

Я помолчала, расправляя юбку. Этой паузы оказалось вполне достаточно, чтобы побороть досадную неуверенность.

— О, — произнесла я и улыбнулась мягко и покровительственно, как обычно улыбалась самому юному королю, чем мгновенно выводила его из себя, — начнет. Непременно.

— А в Яфт ты не вернёшься, потому что?.. — капитан, кажется, уже принял какое-то решение — и теперь расспрашивал меня больше для успокоения совести, нежели желая что-либо уточнить.

Тем не менее, я ответила предельно честно:

— Яфт — это слишком очевидно. К этому моменту Медина наверняка уже кишит наемными убийцами. Бейлербей, конечно, приложит все усилия, чтобы защитить свою седьмую дочь, но к чему так рисковать?

Не говоря уже о том, что мое загадочное исчезновение посреди Лапасонского пролива позволяло бейлербею задать юному королю и его излишне предприимчивым советникам пару-тройку весьма неудобных вопросов. Это наверняка расшатает трон под мальчишкой даже быстрее, чем расцвет контрабандной торговли, — и в то же время не станет причиной для реального столкновения, которое, как ни крути, невыгодно обеим сторонам. А пока новая власть будет искать оправдания, Медина станет центром скупки — и потом, когда нужда в контрабандистах отпадет, эскадра бейлербея накроет всю сеть целиком!

Но об этом я благоразумно промолчала, и капитан кивнул, хотя смотрел на меня по-прежнему с заметным недоумением.

— Хорошо, — помедлив, сказал он, — «Бродяга» доставит тебя и твоих фрейлин на Коринезийские острова. Но вашу дальнейшую судьбу решать будет наш губернатор.

Я не без труда придержала при себе вопрос о том, откуда на пиратских островах взялся губернатор. Едва ли мне понравился бы ответ.

По крайней мере, мы были живы. И даже двигались в нужном направлении.

— Прекрасно, — сдержанно кивнула я. — Благодарю за содействие, капитан?..

На этот раз он всё-таки вспомнил о манерах — и, кажется, даже немного смутился.

— Капитан Нил Датри, — представился он и с нехорошей задумчивостью добавил: — Для вас — просто Нил, Ваше Величество.