Знак судьбы

Часть IV. Барбара
Глава 1

Начало зимы 1862 года выдалось очень суровым. Добираясь из коттеджа на ферму, мисс Бригмор жутко замерзла, сидя в почтовой двуколке, продуваемой свирепым ветром насквозь.

Молодожены посетили коттедж всего один раз, и Анне так и не удалось толком поговорить с Констанцией, ибо Дональд, как хищный ястреб, следил за ними. И все же во время короткой беседы мисс Бригмор успела выяснить, что в дневное время жизнь у Констанции вполне сносная, но по ночам муж превращает ее в сущий ад. А все из-за того, что Дональд в первую же брачную ночь понял, что его жена оказалась не девственницей. Констанция просила совета, и наверняка мисс Бригмор попыталась бы ей помочь, не вмешайся Дональд.

После их визита мисс Бригмор неоднократно обвиняла себя в том, что упустила столь важный момент в воспитании девочек, не найдя нужных слов, чтобы объяснить им: если лишаешься девственности, то это навсегда.

Погода портилась, а нового визита молодоженов они так и не дождались.

– Знаете, Анна, – задумчиво произнес Томас, – я чувствую, что у них не все ладно. Почему парень не приходит, как делал это раньше? Ведь в последний год его не останавливали ни град, ни дождь, ни снег. Он являлся сюда в любую погоду, за исключением того периода, когда дороги становились абсолютно непроходимыми, а скоро как раз наступит такой период. Если бы только мое присутствие не поставило в неловкое положение тех людей (Томас имел в виду Джейн и Майкла), я бы заказал почтовую двуколку и поехал бы туда сам. Точно поехал бы. – Закончив свой монолог, мужчина встал, ожидая ответа.

Анна понимала, что ей следует сказать: "А где бы вы взяли на это деньги?", но она произнесла совсем иное:

– Я сама поеду туда, почтовая двуколка будет еще ходить некоторое время.

И вот в один из ненастных дней, когда от ледяного ветра не спасала даже самая теплая одежда, мисс Бригмор отправилась через холмы на ферму. Увидев наконец свою дорогую Констанцию, она почувствовала, что может не выдержать и разрыдаться. Три месяца замужества состарили девушку на много лет, в ней не осталось ни капли жизнерадостности. Даже мать Дональда, которая, по мнению мисс Бригмор, была с ней одного возраста, выглядела гораздо лучше, чем его молодая жена. Единственным утешением, которое мисс Бригмор вынесла из этого визита, было то, что мать по-доброму относилась к Констанции. Невестка ей явно нравилась, она была рада присутствию девушки на ферме. Отца Дональда мисс Бригмор видела совсем мало, но, похоже, этот радушный человек тоже очень хорошо относился к Констанции. Анна поймала себя на мысли, что совсем не хочет видеть Мэтью, который сидел возле камина, закутавшись в одеяло. Но когда их взгляды встретились, женщине стало ясно, что они прекрасно понимают друг друга.

Анна обнаружила для себя еще одну странную вещь: Констанция не желала оставаться с ней наедине. Не пригласила к себе в комнату, а когда Джейн предложила невестке показать мисс Бригмор ферму, а заодно подышать немного свежим воздухом, Констанция ответила:

– А у вас нет времени, чтобы пройтись вместе с нами? Вы сможете все объяснить гораздо лучше, чем я. – Повернув голову к своей гувернантке, но не глядя ей в глаза, Констанция добавила: – Я пока мало что тут знаю.

Мисс Бригмор совсем не узнавала Констанцию, перед ней был совершенно другой человек. Прежней веселой девушки уже не существовало, ее дух был полностью сломлен. Однако для Анны это не оказалось неожиданностью, она предполагала, что такое может случиться. Правда, думала, что подобное превращение займет много лет. Дональд же совершил его за несколько недель.

Когда Анна наконец вернулась в коттедж, она долго не могла согреться. Наверное, холод сковал даже ее мозги, ибо когда ее спросили, какой она нашла Констанцию, она рассказала все без утайки.

– Констанция совершенно изменилась, – призналась Анна.

– Совершенно изменилась? – удивился Томас. – Что вы хотите этим сказать?

– Она какая-то подавленная, я бы даже сказала – забитая.

– Конни забитая? Никогда не поверю, пока не увижу собственными глазами. Когда она приедет?

– Думаю… не скоро. Она очень неважно выглядит, наверное, болеет.

– Ох, Боже мой. – Томас поднялся с кресла и покачал головой, потом повернулся и взглянул на Анну. – Не буду скрывать, я скучаю без нее, скучаю без ее болтовни. Я поймал себя на том, что почти не смеялся после того, как Конни уехала. Удивительно, правда? Барбара совсем другая, слишком спокойная. А с Констанцией всегда можно было посмеяться.

– Да, Барбара спокойная, но я и сама не люблю бездумного веселья.

Запрокинув голову, Томас расхохотался.

– Ну, я бы не был столь категоричен, временами, дорогая Анна, вы бываете очень даже веселой.

– Благодарю вас.

– Ох! – Томас махнул на Анну рукой и отвернулся. – Не пытайтесь поставить меня на место, меня уже не исправишь. А впрочем, как хотите. – Томас еще раз махнул рукой и вышел из комнаты, продолжая хихикать.

– Так что вы все-таки можете сказать о ней? – вступила в разговор Барбара.

– Она совсем другая, – призналась Анна.

– Она несчастна?

Анна пристально посмотрела на Барбару. Неужели девушка обрадуется, узнав, что ее сестра страдает?

– Она не может там прижиться? – задала новый вопрос Барбара.

– Нет, приживается. А что касается счастья, то я бы солгала, сказав, будто она счастлива.

– Тогда зачем она вышла за него замуж? – с глубокой горечью в голосе промолвила Барбара.

– На то была особая причина. Она ведь передумала и не хотела выходить за него. Да, – кивнула Анна, увидев удивленный взгляд Барбары, – кое-что произошло, и Констанция была вынуждена выйти замуж.

– Она согрешила? – На лице Барбары появилась гримаса отвращения.

– Да. – Мисс Бригмор решила сказать Барбаре правду буквально в последнюю минуту. Она не знала, поймет ли та сестру, но почувствовала, что просто обязана сообщить истинную причину того, почему Констанция вышла замуж за Дональда Радлета. – Да, она согрешила… но не с Дональдом.

– Не с Дональдом?… – У Барбары от изумления отвисла челюсть.

– Это случилось во время грозы, когда Мэтью отвозил ее на ферму. Ты же знаешь, как Констанция боится грозы. Они укрылись в заброшенном доме на вершине холма. Мэтью пытался успокоить ее, признался ей в своей давней любви к ней, и в тот момент Констанция осознала, что тоже любит его. Из ее краткого рассказа я поняла, что Констанция просила Мэтью жениться на ней, но он не смог пойти на это в силу вполне определенных обстоятельств, или просто не захотел. Но, думаю, главная причина заключалась в том, что он боится Дональда.

Барбара стояла, зажав руками рот, чтобы не закричать. Прошло некоторое время, прежде чем она прошептала:

– А Дональд, он… не знает?

– И да и нет. Он понял, что Констанция оказалась не девственницей… но не знает, кто виновен в том.

– О Боже мой, Боже мой! – Не отнимая ладони от лица, Барбара принялась расхаживать по комнате, а потом, к огромному удивлению Анны, промолвила проникновенным тоном: – Бедная Конни!

– Да, бедная Конни, – Анна согласилась с ней.

На следующий день после своего визита на ферму Анна слегла с простудой. Она стала лечить ее как обычный насморк – так Мэри называла состояние человека, у которого слезятся глаза и покраснел нос. Но на третий день у нее начался жар, что очень встревожило всех обитателей коттеджа. А еще через неделю простуда перешла в пневмонию. Четыре дня подряд из города приезжал доктор, и тогда обитателей коттеджа охватил настоящий страх. "Что я буду делать, если потеряю Анну?" – спрашивал себя Томас.

Барбара тоже задумывалась, что же с ней будет. Ведь она останется с дядей и Мэри. С дядей, думающим только о своем желудке, и с Мэри, которая в детские годы казалась ей чудесным человеком, однако теперь Барбара видела в ней преданную, но совершенно обычную, даже невежественную женщину. Сейчас же больше всего на свете Барбаре требовался умный собеседник, поэтому ночами она молилась Богу, прося его спасти Анну.

А Мэри, разрываясь между кухней, уборкой, стиркой и глажкой, постоянно таскала в комнату мисс Бригмор уголь, следила, чтобы там непрерывно было тепло. Она тоже спрашивала себя: что будет делать, если с мисс что-то случится? Когда-то она не любила мисс Бригмор, поскольку не слышала от нее ни одного доброго слова. Но это было много лет назад. А с момента переезда в коттедж Мэри увидела в ней не только сильную духом женщину, но и чудесную хозяйку. Если что-то делалось не так, мисс Бригмор исправляла ошибки, а деньгами распоряжалась таким образом, что их становилось как бы в два раза больше, чем на самом деле. И никогда не обижала Мэри, как это бывало в те давние годы в детской. Наоборот, хвалила: "Ты все сделала очень хорошо, Мэри"; "Мне кажется, что сегодня у тебя получился самый замечательный пирог"; "Отдохни, Мэри, ты устала". Недовольство же выказывала только в тех случаях, когда служанке случалось выпить в свой выходной больше трех кружек тетушкиного пива, и тогда она по возвращении в коттедж болтала без остановки и хихикала. Девочки смеялись над ней, смеялись вместе с ней, а вот мисс Бригмор в этих случаях никогда не веселилась. Разговор с Мэри она откладывала на следующее утро.

Частенько Мэри приносила бутылочку с собой. Одно время она хранила ее в своей комнате, но потом стала поступать более разумно. Прятала ее в кроличьей норе за оградой. Со стороны ее не было видно, и Мэри требовалось всего лишь опуститься на колени, засунуть руку в нору и вытащить бутылку. Обычно она ждала наступления темноты, когда все лягут спать. Несколько глотков здорово согревали холодными ночами.

Однажды, когда Мэри выпила лишнего, мисс Бригмор заметила, что она навеселе, и сделала замечание, служанка едва не выпалила: "У вас хозяин под боком, а меня греть некому". Но, к счастью, вовремя опомнилась, иначе никогда не простила бы себе этой выходки. И вот теперь женщина решила, что если это хоть как-то поможет мисс Бригмор, то она пообещает ей до конца своих дней не брать в рот ни капли. А пока она могла только молиться за нее.

И Господь услышал молитвы. Пневмония у мисс Бригмор прошла, но в организме осталась инфекция, характер которой не смог определить даже доктор, однако он сказал, что время излечит. Эта инфекция проявлялась в том, что у мисс Бригмор не усваивалась пища. Через полчаса после еды ее желудок очищался. Доктор призвал к терпению. Ему встречались подобные случаи, когда инфекция держалась от двух до четырех месяцев.

Прошло четыре месяца, а мисс Бригмор продолжала страдать. Она не находилась постоянно в постели, могла только сидеть в кресле у окна, достаточно близко, чтобы видеть дорогу, но слишком далеко, чтобы избежать сквозняков…

Шел март 1863 года, небо было голубым и чистым. Снег уже почти стаял, задержавшись лишь на вершинах холмов. Можно было сказать, что приближается настоящая весна. С этими мыслями Барбара пришла проведать Анну.

– Через две недели, ну, максимум через три мы увидим, как набухают почки… А завтра почтальон должен привезти письмо от Констанции. Надо будет вечером написать ей, чтобы передать с почтальоном письмо. Анна, может, и вы ей напишете?

– Да, да, конечно, напишу, – согласилась мисс Бригмор рассеянным тоном. – Между прочим, с кем это твой дядя разговаривает на дороге?

Девушка взглянула в окно.

– Ох, насколько я знаю, ее фамилия Мурхед, миссис Мурхед. Мэри называет ее Эгги Мурхед. Она живет где-то возле Стаддона, каждый будний день приезжает в особняк, наводит там порядок. Мэри говорит, что они наняли пять работников, чтобы подготовить дом к приезду слуг. Но, как она сказала, и я с ней согласна, на подобную работу потребуется месяцев шесть. Им же, бедняжкам, приказано навести в особняке полный порядок за шесть недель.

– А почему твой дядя разговаривает с ней?

Барбара пожала плечами и отвернулась от окна.

– Думаю, это не дядя говорит с ней, а она с ним. Опять же, по словам Мэри, Мурхед та еще болтушка. – Барбара улыбнулась Анне.

– Твой дядя смеется, – промолвила та, не отрывая взгляда от дороги.

Барбара пристально посмотрела на мисс Бригмор. Похоже, Анна ревнует дядю Томаса. Так-так! Однако смешно ревновать в ее годы. Сколько ей сейчас? Сорок два? Нет, сорок три… а может, сорок четыре? Анна никогда не говорила о своем возрасте, но и так понятно, что ее женский век уже миновал. Барбара тяжело вздохнула. Ей тоже захотелось вдруг стать женщиной за сорок, у которой все в прошлом – и ревность, и неудовлетворенность… и желание. Барбара снова взглянула в окно: миссис Мурхед удалялась по дороге, развязно виляя ягодицами. Как и предполагала Мэри, эта Мурхед, наверное, простолюдинка, такие обычно выполняют самую черную работу…

Внизу на дороге Томас думал о том же самом. Развязная походка у этой бабенки, виляет бедрами, как корова выменем. Да она и есть корова, вернее, телка. Эх, попадись она ему пораньше.

За последние недели он несколько раз мимоходом разговаривал с ней. Из-за плохой погоды просидев несколько дней в коттедже, Томас как-то вышел подышать свежим воздухом, и Мурхед сама остановила его и спросила с улыбкой:

– Вы ведь мистер Моллен, да? Ваш старый дом снова продан.

– Вот как, значит, продан? – Томас вскинул брови и поджал губы.

– Говорят, новый владелец из Манчестера.

– Из Манчестера? Значит, долго он здесь не задержится.

– Говорят, он родился в наших краях, во всяком случае, его дед и бабка отсюда. Его зовут Беншем. Платит он хорошо, шиллинг в день плюс харчи.

Эгги Мурхед кивнула Томасу, но ее фамильярность не вызвала у него раздражения, он уже давно перестал обижаться на то, что ему не оказывали должного уважения, соответствующего его положению. Да и какое у него сейчас положение? Поэтому он просто рассмеялся.

– Значит, тебе повезло.

– Да, повезло, – согласилась Эгги. – А мне всегда везет. И вообще, надо жить и давать жить другим. Жить столько, сколько отпущено, потому что на самом деле мы все давно умерли.

– Ох, да у тебя целая жизненная философия.

– Что?

– Правильно говоришь, мы все давно умерли.

– Вот, и я говорю об этом. – Эгги уставилась на него сверкающими немигающими глазками, губы ее медленно разомкнулись, открыв крепкие белые зубы и виляющий из стороны в сторону язычок. А затем Эгги рассмеялась, запрокинув голову, и медленно повернулась. – Пока, мистер.

Томас ответил не сразу, он наблюдал, пока она сделала несколько шагов, и только после этого крикнул:

– До свидания.

– До скорого, – бросила Эгги через плечо.

Томас двинулся по дороге, улыбаясь про себя. Ничего экземплярчик. "До скорого". Явный намек на то, что они еще увидятся. Не первой молодости, конечно, но очень бойкая. Господи, если бы он был помоложе! "Нет, нет, – Томас покачал головой, – это уже в прошлом, а прошлое давно умерло и похоронено". Сейчас ему хотелось только одного – спокойно дожить остаток своих дней, и непременно с Анной. Да, это очень важно, непременно с Анной.

Позволив себе задуматься о прошлом, Томас пришел к выводу, что Анна, пожалуй, единственная женщина, удовлетворявшая его во всех отношениях, потому что была для него любовницей, женой, даже матерью… и еще учителем. За прошедшие двадцать лет он многому научился у нее. Да, он в большом долгу перед Анной. Но почему же тогда он не женился на ней? Ведь никаких препятствий не существовало.

В глубине души Томас знал ответ на этот вопрос. Он боялся, что законный брак изменит Анну и он потеряет в ее лице любовницу и мать, а останется только жена и учительница. Подобное он уже пережил в двух предыдущих браках – женщины были для него исключительно женами. Но от первого брака Томас большего и не желал. А вот во втором понял, что это его уже не удовлетворяет. Партнершу для постели можно было раздобыть в любое время дня и ночи. А в последние годы ему стало ясно, что любовь имеет мало общего с потребностями тела, хотя, конечно, нельзя игнорировать и их. Лично он никогда и не игнорировал. Томас считал, что безбрачие – удел лишь немногих, совершенно особых мужчин, поскольку в его понимании мужчина рождался с сексуальным голодом в крови и начинал утолять этот голод с того самого момента, когда в его рот впервые попадал сосок женской груди. Сейчас Томасу было шестьдесят восемь, а он до сих пор не пресытился, напротив, в последнее время этот голод усилился, потому что Анна была не в состоянии утолить его. Уже много месяцев у него не было женщины, и, похоже, пройдет еще некоторое время, прежде чем Анна поправится.

Как-то внезапно в его жизни возникло много неприятных моментов. Томас не любил признаваться самому себе, что скучает по еженедельным визитам сына, хотя мог открыто заявлять, что скучает по обществу Констанции. Барбара хорошая девушка, но все же она не Конни. Барбара добрая, и Анна обязана ей жизнью, поскольку девушка уже много недель ухаживает за ней.

Вызывало раздражение и еще кое-что. Причиной тому была Мэри, вернее, ее вредность. Томас давно понял, что служанка пьет вино не только во время своих визитов к тетушке – где-то у нее имелся тайник. Сначала Томас намекал, потом открыто, правда наедине, попросил Мэри принести и ему бутылочку вина, на что получил твердый отказ: "Нет. Что скажет мисс Бригмор?" Мужчине захотелось рявкнуть: "Да я тебе голову оторву, если ты ослушаешься", однако ушли в далекое прошлое те дни, когда он мог вести себя со слугами подобным образом. Он понимал, что уже много лет в долгу у Мэри.

Выяснил Томас и еще кое-что, отчего его раздражение по отношению к Мэри усилилось. Оказывается, от тетушки она возвращалась не с пустыми руками. На днях, спускаясь ночью в свой кабинет, чтобы набить трубку табаком, Томас заметил свет на кухне. Заглянув туда, он увидел, что Мэри сидит на стуле перед печкой, задрав юбки выше колен, и греет ноги. Она дремала и голова ее покачивалась из стороны в сторону. На столе стоял пустой стакан. Подойдя к столу, Томас взял стакан, понюхал его, и в этот момент Мэри проснулась.

– Ох, хозяин! – вскрикнула она испуганно.

– "Ох, хозяин", – повторил он, медленно качая головой. – Эй, где у тебя бутылка? Где ты ее прячешь? Тащи сюда.

– Нет, хозяин, ничего я не прячу, – пробормотала Мэри. – Да разве бы я посмела принести в дом бутылку? Ни за что, а то бы мисс Бригмор расстроилась. У меня насморк, для этого случая и держала глоточек.

– Мэри, у тебя где-то спрятана бутылка. Говори, где она?

Мэри уставилась на хозяина. Она увидела перед собой большого, толстого старика с двойным подбородком и совершенно седой головой, однако глаза у него остались молодыми, в них светились живые искорки, которые могла погасить только смерть. С присущим ей сочувствием Мэри поняла, чего стоит этому когда-то гордому мужчине просить у нее вина. Ведь во время болезни мисс Бригмор не могла ездить в город за продуктами, да и каждая лишняя монета сейчас требовалась для покупки дополнительного угля и хоть чего-нибудь вкусненького для улучшения аппетита больной. А после замужества Констанции их доход уменьшился на четверть. Поэтому Мэри пожалела хозяина.

– Ладно, сидите здесь. Но за мной не ходите, я вернусь через минуту.

Вернулась Мэри через пять минут, она принесла полстакана какой-то неочищенной жидкости, настолько крепкой, что Томас едва не обжег горло, когда пил ее. Однако выпивка помогла ему провалиться в сон и хорошенько выспаться.

И это все, что ему удалось получить от нее – всего полстакана. По ночам Томас стал спускаться на кухню, надеясь снова застать там Мэри, греющую ноги. Однако служанка вела себя уже гораздо хитрее, – вечерами она раньше всех удалялась спать к себе на чердак.

У Томаса даже вошло в привычку наблюдать за ней где только можно, пытаясь выяснить местонахождение ее тайника. Понимая, что тайник находится вне дома, Томас обыскал от пола до потолка все дворовые постройки. У него закралось подозрение, что Мэри прячет бутылку в сарае, поэтому он перерыл ящики с картофелем, луком, морковью, залез даже в яму с репой. Иногда ему так сильно хотелось выпить, что он буквально умолял служанку:

– Мэри, ну дай хотя бы глоточек.

– Все кончилось, хозяин, – неизменно отвечала она. – Клянусь Богом, все кончилось.

Да, Мэри жутко раздражала его.

Однако в последний месяц Томас нашел себе небольшое развлечение в скучной и монотонной жизни. Когда погода была хорошей, он выходил гулять и болтал с женщиной по фамилии Мурхед. То, что она была настоящая шлюха, даже забавляло его. Вряд ли ему когда-нибудь еще представилась бы возможность пообщаться с женщиной подобного рода. Да и разговор у нее был какой-то особый, двусмысленный, с намеками. Томас понимал, что у этой девки и у него есть кое-что общее, а именно – физическая потребность тела, и ей было все равно, кто удовлетворит эту потребность.

Много лет назад, когда у него была возможность выбора, он и не взглянул бы в ее сторону. Но сейчас выбирать не приходилось, и их знакомство показалось ему подарком горных богов, в чьих лесах он вынужден доживать свои дни. Томас не позволял себе думать о том, что его намерения являются подлыми по отношению к Анне. Нет, Анна совсем другое, Анна – это женщина, которая держала в руках его жизнь, женщина, удовлетворяющая его во всех отношениях… по крайней мере, до болезни. Анна умеет читать его мысли, она может обо всем догадаться. Но она должна понять его, так как с самого начала знала, что он за мужчина. Не будь он Молленом, не забрался бы первым делом к Анне в постель, и она, разумеется, понимала это.

Поэтому последние недели Томас развлекался тем, что болтал с Эгги Мурхед, прекрасно сознавая, к чему приведет эта болтовня. Сейчас ему нужно было только время и место. Большой вес не позволял Томасу уходить далеко от коттеджа. Поэтому пещеры в горах исключались. Единственные объекты, подходящие для его целей, были конюшня и сарай. Но это слишком рискованно, даже с наступлением темноты. Правда, Барбара и Мэри редко выходили из дома по вечерам, разве что Мэри выскакивала за своей бутылкой. Но бутылку она прятала не в конюшне и не в сарае, в этом Томас убедился твердо.

Наблюдая за удаляющимися вихляющими ягодицами, Томас почувствовал, как кровь с новой силой устремилась по жилам. Эх, завалить бы ее на пол, вот уж тогда она поерзает под ним. Причем теперь он мог сделать это в любое время. Она сама дала ему это понять, когда, лукаво посмотрев, подбросила ладонями свои груди. Тут все было ясно без слов.

Томас повернулся, расправил плечи и направился назад к коттеджу. Зайдя в дом, он тут же поднялся к Анне.

– А вот и я! – Мужчина буквально ворвался в комнату. – Чудесный день, жаль, что вы не можете выйти на улицу.

– Вам понравилась прогулка?

– И да и нет. Вы же знаете, я не люблю гулять, но воздух чист и свеж.

– А кто та женщина, с которой вы разговаривали?

Томас резко повернул голову и взглянул на Анну.

– Ах, эта? Вы заметили? Одна из работниц, которые приводят в порядок особняк. Она говорит, что там настоящий свинарник.

– Но, насколько я знаю, новые хозяева скоро должны приехать.

– Да-да, скоро. В смысле… был свинарник, когда они впервые зашли туда. – Томас подошел к окну и, помолчав, сказал: – А знаете, Анна, это странно, но меня абсолютно не обижает то, что кто-то снова будет жить в особняке. Пожалуй, я даже доволен этим. Печально было наблюдать, как он приходит в упадок. Ему требуются жильцы. Некоторые дома построены так, что могут обходиться и без людей, но Хай-Бэнкс-Холл не из их числа. В нем смешаны многие стили и эпохи, без каких-либо предпочтений, поэтому для комфорта ему требуются люди.

– Вы говорите прямо как поэт, Томас.

Он повернул к Анне сияющее лицо.

– Поэт? Я говорю как поэт? Ох, это все благодаря моей учительнице. – Он склонился над Анной, прижался губами к ее лбу и провел пальцами по волосам.

Анна, вскинув голову, схватила Томаса за руку, прижала его ладонь к своей щеке и тихо промолвила:

– Скоро я буду прежней, наберитесь терпения.

– Знаю, дорогая, знаю.

Анна снова склонила голову.

– Но вам требуется комфорт, а я не могу вам его обеспечить.

– Чушь! Чушь! – Томас снова выпрямился, сейчас его голос звучал жестко, даже зло. – Что это вам взбрело в голову? Вы даете мне все, что нужно. Разве я не говорил вам? – Он опять склонился к Анне. – Разве я не говорил вам, что вы единственный человек, которого я по-настоящему любил и люблю в этой жизни? Господи, Анна, вы слышали тысячу раз. Комфорт. – Внезапно Томас понизил голос до шепота. – Ох, Анна, вы – как раз тот комфорт, что мне нужен, а больше мне ничего не требуется.

И когда женщина вновь прижалась щекой к его ладони, Томас произнес задушевным тоном:

– Еще неделя, и вы спуститесь по лестнице, одетая в свое лучшее платье, а я подгоню к дверям экипаж, и мы поедем в Хексем. Нет, никаких возражений. – Томас помахал рукой перед лицом Анны. – И не спрашивайте, откуда возьмутся деньги. Я уже придумал, как оплатить эту поездку. Мы возьмем с собой те три первых издания. Если Барбара права, они стоят двадцать, тридцать фунтов… кто знает, может, и больше. В любом случае я уверен, на поездку нам хватит. Ну, что вы об этом скажете?

– Я скажу, Томас, что это будет чудесная поездка. И очень разумно с вашей стороны, что вы продумали, на какие средства мы ее совершим.

Томас стоял и смотрел на Анну, склонив голову набок, на лице его светилась нежная улыбка.

– А знаете что, Анна? – тихо произнес он. – Вы – это два совершенно разных человека. Днем – вы мисс Бригмор, поведение которой строго соответствует книжным ученьям. Ночью же вы превращаетесь в нежную и обольстительную Анну. Но я люблю вас обеих… Боже мой, вы покраснели! Краснейте и дальше, вам это к лицу. – Томас погрозил Анне пальцем и со смехом вышел из комнаты.

Он твердо вознамерился выполнить свой план, касающийся поездки с Анной в город, но также не забыл и о своем решении затащить Эгги Мурхед в сарай или в конюшню.

На следующий день почтальон привез письмо от Констанции, которое предоставляло ему возможность по крайней мере осуществить один из своих планов.