Золотой дублон Брашера

14

Я развернул машину и направился на восток. Ломбард находился в Санта-Моника — тихое, старомодное заведение, мягко омываемое волнами времени. В витрине было все, что только придет в голову: от мормышек в тонком деревянном пенале до настольного органа, от детской коляски до студийной фотокамеры с четырехдюймовыми линзами, от перламутрового лорнета в полированном футляре и до огромного однозарядного кольта 44-го калибра.

Когда я вошел, над моей головой звякнул колокольчик, в задней комнате послышались шаги. За прилавком появился старичок в бархатной ермолке, он шмыгнул носом и улыбнулся мне из-за очков.

Я достал кисет, вытащил из него Дублон Брашера и положил его на прилавок. Стекло в витрине было хорошо вымыто, и я чувствовал себя голым. Это не банк — никаких закрытых кабинетов с фигурными плевательницами и самозапирающимися дверями.

Он взял монету и подержал на руке.

— Золотая? У вас их, верно, целый сундук, — сказал он, сияя.

— Двадцать пять долларов, — сказал я. — Детишки есть просят.

— Это ужасно. Золото, по весу видно. Только золото столько весит, ну, может быть, платина, — он небрежно взвесил монету на маленьких весах. — Точно, золото. И вы хотите десять долларов?

— Двадцать пять.

— Что мне с ней делать за двадцать пять долларов? Продать? При том, что в ней золота долларов на пятнадцать. Хорошо. Пятнадцать долларов.

— Сейф у вас надежный?

— Молодой человек, в нашем деле можно довериться только лучшему из сейфов, которые продаются за деньги. Вы можете не беспокоиться. Пятнадцать долларов.

— Пишите квитанцию.

Писал он ручкой, но очень помогал себе языком. Я дал ему свой настоящий адрес и настоящее имя.

— Человек живет в таком районе и занимает пятнадцать долларов, — печально сказал старик, оторвал мне квитанцию и отсчитал деньги.

В киоске на углу я купил конверт с маркой, одолжил ручку, написал на нем свой адрес и отправил себе квитанцию по почте.

По дороге обратно я заскочил в бар перекусить. К вечеру поднялся ветер, и воздух был суше, чем всегда. Пыль под рукой казалась шершавее обычного, в горле першило.

В домах кое-где стали загораться огни. Алюминиевый дворец универмага на углу Девятой и Хилл сверкал зеленым светом. Там, куда я приехал, светилось несколько окон, но немного. Тот же старый гриб сидел в лифте на своем табурете, глядя прямо перед собой пустыми глазами, и казалось, был уже готов для Истории.

Я сказал:

— Не подскажете ли, где я могу увидеть администратора этого здания?

Он медленно повернул голову и посмотрел мимо моего плеча:

— Слыхал я, в Нью-Йорке завели себе такие лифты, ну прямо так и шныряют. Этажей тридцать за раз. Скорость. Это в Нью-Йорке.

— К дьяволу Нью-Йорк! — сказал я. — Мне нравится здесь.

— Должно быть, здоровых ребят набирают, чтоб те лифты гонять.

— Не забивайте себе голову, отец. Все, что эти девки делают, это нажимают на кнопки, говорят «Доброе утро, мистер Попкис» и разглядывают свои прелести в карманное зеркальце. Теперь возьмем работу на этой древней развалине — сюда только мужчину и возьмут. Довольны работой?

— Я работаю по двенадцать часов в день, — сказал он. — И рад, что устроился.

— Не дай бог сказать это в профсоюзе.

— Вы знаете, что сделают в профсоюзе? — Я покачал головой. Он сказал. Потом опустил глаза почти до моего лица. — Не видел ли я вас где-нибудь раньше?

— Я все насчет администратора, — напомнил я.

— Как-то разбил себе очки, — сказал он. — Я от смеха прямо… Чуть не…

— Да. Где его можно найти в это время?

Он посмотрел на меня почти прямо:

— А, это администратора-то? Так он дома уже, нет?

— Конечно. Возможно. Или в кино пошел. Но где он живет? И как его зовут?

— Вы от него что-то хотели?

— Да. — Я сунул руки в карманы и постарался не завыть. — Мне нужен адрес одного из тех, кто снимает здесь контору. Его адреса нет в справочнике. То есть в книге нет адреса, где он живет, когда не сидит в конторе. Домашний адрес. Знаете, дом. — Я показал руками, потом медленно нарисовал в воздухе: — Д-о-м.

— Которого?

Это было настолько неожиданно, что я вздрогнул.

— Мистер Моргенштерн.

— Его дома нет. Все еще в конторе.

— Это точно?

— Точно. Я не очень-то примечаю людей. Но он старый человек, как я, и я его примечаю. Еще не спускался.

Я вошел в лифт и сказал:

— На восьмой.

Он из последних сил закрыл свою колымагу, и мы потащились вверх. Больше он на меня не взглянул. Когда лифт остановился и я вышел, он не сказал ни слова. Просто сидел с пустыми глазами, застыв на своем табурете. Когда я заворачивал за угол коридора, он все еще сидел не шелохнувшись. И на лице опять было то же выражение.

В конце коридора светились две стеклянные двери. Только за ними и был свет. Я остановился в коридоре, чтобы закурить сигарету, но никакого шума не услышал. Я открыл дверь с надписью «Вход» и вошел в узкую приемную с маленьким столиком для пишущей машинки. Дверь в кабинете была распахнута. Я подошел к ней и постучал:

— Мистер Моргенштерн.

Никакого ответа. Тишина. Ни шороха. У меня сжалось сердце. Я шагнул за дверь. Свет люстры отражался в стеклянном колпаке над ювелирными весами, в полированном дереве стола, в носке черного лакированного ботинка с эластичной подошвой.

Носок ботинка торчал вверх. Все остальное было скрыто за углом большого сейфа. Пока я шел туда, мне казалось, я продираюсь по пояс в грязи.

Он лежал, скорчившись, на спине. Такой одинокий, мертвый.

Дверь сейфа была широко открыта, в замках внутренних отделений торчали ключи. Металлический ящик был вынут. Теперь он был пуст. Когда-то в нем, наверное, были деньги.

Больше в комнате, кажется, ничего не изменилось.

Карманы старого скупщика были вывернуты, но я не стал его трогать, только пощупал тыльной стороной ладони его фиолетовое, опухшее лицо. Это было все равно как тронуть за живот лягушку. На той стороне лба, куда его ударили, запеклась кровь. Но на этот раз в воздухе не было запаха порохового дыма, да и фиолетовый цвет лица говорил, что он умер от сердечного приступа, вызванного, по-видимому, шоком и ужасом. И все равно это было убийство.

Я оставил свет зажженным, вытер дверную ручку и пошел по пожарной лестнице на шестой этаж. Шагая по коридору, я, сам не знаю зачем, читал таблички на дверях: «X. Р. Тигер — Зубопротезная лаборатория», «Л. Придью — Финансовый консультант», «Дальтон и Риз — Машинописное бюро», «Доктор Е. Ф. Бласковиц», а под именем мелкими буквами: «Врач-хиропрактик».

Лифт поднялся с протяжным грохотом, и старик даже не взглянул на меня. В его глазах было так же пусто, как у меня в голове. «Скорую помощь» я вызвал из автомата на углу.