Звезда Любви

Глава 15

Сухо кивнув жене, Павел вышел из гостиной. Дверь с тихим стуком захлопнулась, и Юля вздрогнула от этого звука. Вновь попытка примирения вылилась в новую ссору, и Юленька едва удержала подступившие к глазам слезы. Словно Господь их за какие-то прегрешения разума лишил, не давая возможности понять друг друга.

Праздничный ужин прошел в тягостной обстановке, несмотря на старания кухарки угодить новым хозяевам. Закончив трапезу, Поль сослался на усталость и удалился в свою спальню. Юной княгине ничего не оставалось, как только последовать примеру супруга. Тася, помогая барыне с вечерним туалетом, сочувственно вздыхала, глядя на расстроенное лицо Жюли.

— А Вы, барыня, возьмите да сами к супругу-то и пойдите, — осмелилась она дать совет. — Барин-то Ваш гордец, каких свет не видывал. Ни в жисть не признается, что скучал без Вас, а вот ежели Вы к нему сами придете, то только рад тому будет.

— Ты и вправду думаешь, что Павел Николаевич мне обрадуется? — с сомнением переспросила Юля.

— Господи, барыня, да что ж Вы, как дети малые! — всплеснула руками Тася. — То барин вечор ушел, так Вы сначала полночи прорыдали, а потом рассорились. Потом Вы ушли, никому ни слова не сказавши, так теперь он весь день от окна к окну бегал, места себе не находил, — и опять повздорили. Вам бы сесть рядком, да поговорить ладком, а вы все спорите, чей черт, прости меня, Господи, старше! Ой, простите меня, барыня! — вдруг испугалась горничная и совсем другим тоном спросила. — Вам ничего более не надобно?

— Нет, Тася, ничего, ступай!

Горничная вышла, тихонько притворив за собой двери, а Юля задумалась: может, Тася права, и мужу ее гордость не позволяет признаться, что скучал без нее? Накинув на плечи шелковый капот, она вышла в коридор, но дойдя до дверей спальни супруга, вдруг оробела. Из-под двери пробивался неяркий свет, а это значило только одно: Павел все еще не спал и ушел из гостиной, только чтобы не проводить вечер в ее обществе. Что, если она войдет, а он попросит ее уйти? Что, если ошиблась Тася, полагая, что супруг ее так же скучал по ней? — Жюли тяжело вздохнула и отняла руку от двери: она не вынесет его холодности и равнодушия. Неужто мало слез пролила из-за него? Уж лучше так…

Она уже повернулась, чтобы уйти, но дверь неожиданно распахнулась, и, обняв за талию, Павел втянул жену в комнату. Руки князя скользнули по ее плечам, сбрасывая шёлковое одеяние, губы тотчас приникли к ее губам в жарком поцелуе. Юленька и сама не заметила, в какой момент они оказались в постели. Она таяла от его ласк, от чуть хрипловатого голоса, что шептал ей:

— Я жить без тебя не могу, mon ange!

Ах! Какой же музыкой были эти слова для ее измученного сомнениями сердечка!

— Я люблю тебя, — прошептала она в ответ, пряча счастливую улыбку на его плече.

Позже, когда сон смежил веки ее супруга, Юленька попыталась выскользнуть из постели с тем, чтобы уйти к себе, но он вдруг крепко обнял ее и не отпустил. Она так и осталась в его спальне, а поутру ее разбудили ласковые прикосновения теплых рук. Но как бы ни было им хорошо в эти мгновения, в какой-то момент предательская мысль закралась в ее сознание: неужели спальня — это единственное место, где они могут прийти к согласию?

Супруги завтракали, когда принесли записку от Софьи Андреевны Шеховской. С наступлением Рождества в столице вновь возобновилась череда балов и гуляний. Павел Николаевич Шеховской везде был желанным гостем, и его мать самые интересные из множества приглашений, доставленных на Сергиевскую, переслала на Морскую. Князь, просмотрев карточки, равнодушно отодвинул их в сторону, не желая огорчать Юленьку и понимая, что появляясь в обществе без нее, он тем самым обижает жену, хотя она ни единым намеком после их страстного примирения не выдала своих мыслей касательно светской жизни своего супруга. Да ей и не нужно было говорить что-либо, Поль легко читал все ее мысли по глазам, которые не умели лгать.

Через два дня после Рождества, на четвертый день после освобождения из-под ареста князя Шеховского, в апартаменты на Морской улице пожаловал с визитом князь Горчаков. Юленька хотела было оставить друзей наедине, но Михаил попросил ее остаться. Поведав изумленным супругам о последних событиях в своей жизни и грядущей помолвке с Полиной Львовной Кошелевой, Мишель замолчал. Едва уразумев, на ком именно собирается жениться его друг, Павел неожиданно расхохотался:

— О Боже, Мишель! — отсмеявшись, произнес он. — Я, конечно, догадывался, что у нас с тобой вкусы схожи, но никак не думал, чтобы настолько…

Однако от его веселья не осталось и следа, стоило ему услышать следующие слова Михаила:

— В свете предстоящего события, mon ami, ты должен обнародовать факт своей женитьбы. Я не могу допустить, чтобы на репутацию будущей княгини Горчаковой легла хоть малейшая тень! — решительно закончил он.

Жюли тихо ахнула, а Шеховской вскочил с кресла и заметался по комнате, а потом остановился у окна и, запустив пальцы в золотистые кудри, долго молча взирал на улицу. Вот прошли двое студентов, зябко кутаясь в тонкие шинели, вот дворник, споро орудуя лопатой, расчищал засыпанный снегом тротуар, вот лихо пронесся крытый возок, запряженный великолепной тройкой серых в яблоках рысаков.

— Ты понимаешь, о чем просишь меня?! — потрясенно произнес Павел, повернувшись лицом к Михаилу.

— Прекрасно понимаю, mon ami! Но скандал в вашем благородном семействе грядет в любом случае, ведь так? Не лучше ли сейчас разрубить сей гордиев узел? — спокойно поинтересовался Горчаков.

— И как ты предлагаешь это сделать? — смирившись с неизбежным, спросил Поль.

— Графиня Чернышева, — улыбнувшись начал Михаил, — в эту пятницу дает бал по случаю моей помолвки с mademoiselle Кошелевой, там ты и представишь Юлия Львовну как свою супругу.

— Ты уже успел попросить ее руки у Кошелева? — усмехнулся Павел.

— Еще нет, дела задержали его в деревне, и Сергей Львович вернулся в столицу только вчера вечером, я утром послал ему записку с просьбой принять меня сегодня и отправлюсь к нему от вас, — отозвался Горчаков.

— Спору нет, mon ami, ты все предусмотрел! — покачал головой Шеховской. — Почему ты был так уверен, что я соглашусь?

— Потому что я бы сделал тоже самое для тебя, — пожал плечами Мишель. — Со своей стороны обещаю поговорить с Катениным.

— Не нужно! Я сам, — резче, чем хотел, ответил Поль.

Все время, пока длился этот по сути решающий ее судьбу диалог, Жюли сидела в кресле около камина, боясь обронить хоть слово. Казалось, что мужчины забыли о ее присутствии, но это была лишь видимость. Повернувшись к ней, Павел улыбнулся:

— Ma chИrie, Вам нужно подготовиться и пошить такой бальный туалет, чтобы блеском своей красоты Вы затмили всех присутствующих дам!

— Это так неожиданно! — только и смогла вымолвить Юленька.

— Я понимаю, что времени очень мало, но мои сестры с удовольствием помогут Вам, — заговорил Мишель, обращаясь к Жюли. — Уж что-что, а тратить деньги они умеют, — рассмеялся князь.

— Могу я теперь увидеться с Полин? — поинтересовалась Юленька, взволнованно глядя на своего супруга.

— Безусловно, mon ange, — задумчиво отозвался Шеховской, мысленно составляя разговор с Катениным. Похоже, что на этот раз отставки ему не избежать, но Мишель прав: сестра княгини Горчаковой не может считаться любовницей князя Шеховского. Это уж, простите, ни в какие ворота! Да и он сам за эти три дня невыносимо устал лгать и выворачиваться.

Уже на следующей день с самого утра Юленька была вовлечена в круговерть подготовки к балу. Графиня Чернышева вместе с графиней Баранцовой взялись за дело с неуемной энергией. Обе дамы поспешили явиться в дом брата, сгорая от любопытства: не терпелось взглянуть, на ту, что смогла завоевать любовь красавца-Шеховского. Едва чета Шеховских успела войти в гостиную дома князя Горчакова на Литейном, как Ольга и Катиш тотчас взяли Жюли под свое покровительство. В кои-то веки обе сестры Михаила Алексеевича сошлись во мнении, найдя юную княгиню Шеховскую совершенно очаровательной, и уже через полчаса карета увозила дам к портнихе.

Оставив супругу на попечении родственниц Мишеля, Павел отправился в расположение полка. Отпустив извозчика, Шеховской долго стоял перед зданием штаба, мысленно прощаясь с военной карьерой. Он не ощущал ни лютого мороза, что вдруг обрушился на столицу после сильного снегопада, ни пронизывающего насквозь ветра. Павел отчаянно пытался заставить себя сделать этот последний шаг, сознавая, что этим навсегда изменит свою жизнь. Решившись, он быстро поднялся на крыльцо и рывком распахнул двери. Быстро войдя в приемную командира полка, Шеховской попросил дежурного офицера передать Катенину просьбу о приватном разговоре. Долго ждать не пришлось. Спустя четверть часа его пригласили войти.

— Добрый день, Павел Николаевич, — жестом предлагая присесть, начал Александр Андреевич. — Вы просили о приватном разговоре. Слушаю Вас.

— Александр Андреевич, — вздохнул Шеховской, — Вы помните наш разговор о некой mademoiselle, которой я обязан своей свободой?

— Как не помнить? Конечно, помню, — ответил Катенин.

— Когда из моих путаных объяснений Вы решили, что Юлия Львовна является моей любовницей, я не стал Вас поправлять, и тем самым солгал, — выдохнул Шеховской. — Вышеупомянутая дама является моей венчаной супругой, княгиней Шеховской.

Катенин удивленно приподнял бровь.

— Павел Николаевич, Вы понимаете, что для Вас сие означает? Вы сейчас сами, своими руками…

Шеховской кивнул:

— Я всегда считал Вас не только командиром, но и другом, поэтому мне бы не хотелось, чтобы новости эти дошли до Вас через третьих лиц, так как я собираюсь представить Юлию Львовну столичному свету в ближайшую пятницу.

— Не понимаю… — тихо отозвался Катенин. — Я полагал, что Вы умолчали о факте своей женитьбы, дабы сохранить карьеру. Что же ныне подвигло Вас переменить решение?

— Первое — это справедливость по отношению к моей жене, а второе — Ваш хороший знакомый Михаил Алексеевич Горчаков сделал предложение сестре Жюли, и потому я не имею права и дальше утаивать факт венчания, не нанося ущерба репутации невесты князя Горчакова.

Катенин молчал, о чем-то задумавшись и постукивая указательным пальцем по столу. Молчание затянулось.

— Александр Андреевич, я все понимаю, — заговорил Шеховской, не вынеся гнетущей тишины, — и подам рапорт об отставке сегодня же.

— Не торопитесь с рапортом, Павел Николаевич, — поднял голову Катенин, и, взяв со стола колокольчик, вызвал дежурного.

— Подготовьте разрешение на брак князя Шеховского и девицы Кошелевой Юлии Львовны, — приказал он замершему на пороге офицеру, а потом обернулся к Шеховскому. — Павел Николаевич, напомните-ка мне, когда Вы обращались за разрешением?

— Восьмого ноября, — вымолвил пораженный Шеховский.

— Вот эту дату и укажем! — улыбнулся Катенин.

— Но Вы же решительно отказали мне тогда! — не удержался Поль.

— У меня были на то причины, а ныне я считаю, что в государственных интересах не имею права разбрасываться толковыми офицерами.

— Я не смел надеяться… — голос Шеховскго дрогнул от волнения. — Благодарю! Я никогда не забуду того, что Вы для меня сделали.

— Я надеюсь, Павел Николаевич, Вы делами своими и безупречной службой докажете, что я был прав, поступая так вопреки воле Вашего родителя.

Мысленно уже простившись со службой, Павел никак не ожидал, что Александр Андреевич пойдет ему навстречу. Возвращаясь домой он несколько раз перечитал сложенный вчетверо лист бумаги: разрешение на брак штабс-капитана Шеховского и девицы Кошелевой Юлии Львовны, подписанное генерал-адъютантом Катениным. Отпала всякая необходимость таиться от кого бы то ни было. Отец будет в ярости, — усмехнулся Шеховской. — Но ему ведь не впервой встречать припадки дурного настроения родителя лицом к лицу.

Юля вернулась домой, когда на улицах Петербурга уже смеркалось. Полдня она провела в салоне модистки. Надо заметить, что эти три часа оказались самыми утомительными. Почти два часа ей пришлось стоять практически неподвижно, пока madam и ее помощница снимали мерки. Голова шла кругом от того, сколько вариантов для бального туалета ей было предложено. В глазах рябило от обилия отрезов всевозможных расцветок и фактуры. По совету Ольги, Жюли выбрала алый шелк, тонкий и мягкий, который по замыслу модистки должен был превратиться в чрезвычайно смелое и эффектное платье. За срочность работы madam была обещана двойная оплата, и хозяйка салона заверила титулованных заказчиц, что не пройдет и пары дней, как госпожа княгиня получит свое новое платье.

Попрощавшись с сестрами Михаила, Юленька направилась на Екатерингофскую — не терпелось увидеться с сестрой. И все же, когда легкие сани остановились напротив подъезда, Жюли помедлила, выбираясь из них. Как-то теперь Полин встретит ее? Не жалеет ли о том, что помогла ей обвенчаться с Шеховским, не затаила ли обиды на нее за то, что жизнь сложилась так, а не иначе? Но искренняя радость Полин при виде ее не оставила места для сомнений. Сестрам очень хотелось поговорить наедине, но вездесущая Докки никак не хотела оставить их одних. Юля так и не смогла рассказать Полин о том, как ей жилось все это время. Попрощавшись с родными, она отправилась домой.

Через три дня после того, как Михаил отослал на Екатерингофскую букет с запиской, в столицу приехал Серж. Слушая восторженный рассказ Полин о сватовстве князя Горчакова, Кошелев молчал, задумчиво глядя на Полину, а потом, оставив в сторону бокал с бренди, несколько остудил пыл сестры одним единственным вопросом.

— Увлечение князя мне не трудно понять, но что ты сама чувствуешь к нему, Полин? Что для тебя есть это сватовство — попытка исцелить уязвленное самолюбие или нечто большее?

Улыбка исчезла с лица девушки. Опустив глаза, Полина вздохнула:

— Ты хочешь знать, люблю ли я его?

Сергей кивнул, пытаясь поймать взгляд сестры.

— Не знаю, Серж! Не знаю. Мне казалось, что я люблю Павла Николаевича, я целый год мечтала о встрече с ним, и в мечтах своих ничего на свете не желала более, чем стать его супругой, но он предпочел мне другую, и не кого-нибудь, а малышку Жюли, которую мы с тобой и не воспринимали всерьез. Да, мне было очень больно, душа болела так, что казалось, я никогда не смогу оправиться от этой боли, никогда более не смогу взглянуть не то что на него, — вообще на любого мужчину. В какой-то момент я даже грешным делом думала последовать примеру матушки, — грустно улыбнулась она. А потом ты нашел Жюли, я слушала ее рассказ о том, как она пошла в участок, и понимала, что при все всей любви к нему никогда бы не решилась на такое. Так любила ли я его? Или я просто придумала свою любовь? Но сейчас я иначе смотрю на все. Уж лучше пусть меня любят, чем я сама буду мучиться от безответного чувства. Мне нравится Мишель, но я не…

— Не любишь его, — закончил Сергей. — Полин, брак — это на всю жизнь. Вы с Жюли были слишком малы, чтобы понимать то, что происходило в нашей семье. Наша мать никогда не любила отца, и вспомни, чем это кончилось. Я прошу тебя не спешить и хорошенько подумать над тем, что ты собираешься сделать.

— Помолвка — это еще не венчание, — упрямо поджала губы Полина. — Потому прошу тебя: когда его сиятельство князь Горчаков придет к тебе просить моей руки, ты дашь свое согласие.

— Что ж, как скажешь! — поднялся с кресла Кошелев. — Спокойной ночи, Полин, — чмокнул он в щеку сестру и отправился в спальню, где его ждала жена.

Как и обещал сестре, Кошелев встретил Михаила радушно и, давая согласие на его брак с Полиной, выказал радость от того, что в скором будущем сможет породниться с его семьей. Михаил Алексеевич принес приглашения на бал, что будет дан в пятницу в доме графа Чернышева на Фонтанке на имя самого Сержа, Докки и Полин, а также заверил будущих родственников, что лично сообщит сестре о том, что они будут присутствовать.

К своему первому балу в роли княгини Шеховской Жюли готовилась со всей тщательностью. Она не переживала так даже перед своим первым выходом на сцену. Однако пока Тася до блеска расчесывала ее шелковистые кудри, ей в голову пришла презабавная мысль: что, если отнестись к этому, как к исполнению роли? Она просто сыграет роль княгини, и все. Конечно, у нее нет заранее написанных реплик или сценария пьесы под названием "Представление столичному обществу молодой княгини Шеховской", но думая о предстоящем, как об игре, ей будет куда легче решиться выйти в свет. Расчесав уже чуть отросшие, но все еще короткие локоны, Тася замерла в нерешительности, не зная какую прическу можно соорудить. Поняв ее замешательство, Жюли извлекла из шляпной коробки роскошное эспри из страусовых перьев, выкрашенных в тон ее бальному туалету. Горничная аккуратно закрепила украшение черепаховым гребнем. Осмотрев себя в зеркало, Юленька осталась довольна. Волнение придало ее щекам яркий румянец, темные глаза возбужденно блестели, в ушах красовались небольшие жемчужные серьги, а на шее было колье, подаренное ей супругом на Рождество. Натянув перчатки из черного кружева и взяв руки черный кружевной веер Жюли улыбнулась своему отражению и вышла из спальни.

Павел ожидал супругу в гостиной и, едва подняв глаза, замер. Алое платье напомнило ему первую встречу с mademoiselle Быстрицкой, но в отличие от того, вульгарного и дешёвого, нынешний туалет, сшитый специально для этого случая, как нельзя лучше подчеркивал все достоинства молодой женщины. В этом элегантном и довольно смелом платье Жюли выглядела немного старше своих лет и вовсе не производила впечатление неискушенной девицы. Скорее наоборот, она стала роковой красавицей, из-за которой разобьется не одно мужское сердце и первым, возможно, будет его собственное.

— Что скажете, mon cher? — кокетливо взмахнула веером она.

— У меня нет слов, сударыня! — поднося к губам тонкие пальчики, отозвался Поль, не в силах отвести от нее взгляда.

Бал, устроенный графиней Чернышевой, судя по всему, должен был иметь грандиозный успех. Ольга, с очаровательной улыбкой приветствовавшая гостей вместе со своим супругом в нетерпеливом ожидании не сводила глаз с входной двери. Ну где же они? — билась в голове неотступная мысль. Нельзя объявить о помолвке Мишеля, пока молодой князь Шеховской не явит Петербургу свою супругу. Наконец, в вестибюле мелькнула светло-русая шевелюра Поля и огненно-красный туалет Жюли. Выдохнув с облегчением, графиня поспешила навстречу вновь прибывшим.

— Ну, наконец-то, Павел Николаевич, — шепнула она, пока Поль подносил к губам ее надушенную миниатюрную ручку. — Я уж боялась, Вы передумали…

— Я был совсем недалек от этой мысли, Ольга Алексеевна, — улыбнулся в ответ Шеховской, — увидев туалет своей супруги, выбранный Вашими стараниями.

— Vous Йtes incorrigible polisson, Paul! (Вы неисправимый повеса, Поль!), — шутливо хлопнула веером по золотому эполету его парадного мундира Ольга.

Пока Павел приветствовал ее супруга, Оленька, наклонившись к Жюли в традиционном поцелуе, шепнула на ухо немного растерявшейся княгине:

— Вы ослепительны, дорогая! Ручаюсь, сегодня мы услышим звон не одного разбившегося сердца.

— Я вовсе не за этим здесь, — тихо ответила Жюли, робко улыбаясь в ответ.

— Полно Вам! Некая толика ревности Шеховскому пойдет только на пользу, — усмехнулась Оленька. — Уж поверьте моему немалому опыту! Хотите удержать мужа подле себя надолго — заставьте его ревновать, но не переусердствуйте.

— Князь и княгиня Шеховские! — громко объявил церемониймейстер.

По бальной зале прокатился взволнованный ропот. Гости сначала бросали недоумевающие взгляды на ранее прибывших Николая Матвеевича и Софью Андреевну, а потом вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть пару, замершую в дверях бального зала. Николай Матвеевич поставил бокал с недопитым шампанским на поднос проходящего мимо лакея, подхватил под руку супругу и под вопросительными взглядами двинулся навстречу сыну и невестке.

— Я ничего не понимаю, — шепнула мужу Софья Андреевна.

— Что Вам не понятно, ma chИrie? — холодно улыбнулся князь. — Ваш милый мальчик вырос, женился вопреки отцовской воле, а теперь выбрал беспроигрышный момент, чтобы явить миру свою супругу. Улыбайтесь же, на нас смотрят! — слегка сжал он запястье супруги.

Софья Андреевна во все глаза рассматривала свою невестку. Что и сказать, — едва заметно качнула она головой, — иного от Павла трудно было ожидать. Что-то неуловимо знакомое было в надменном взгляде красавицы, в загадочной полуулыбке, в гордой посадке головы, но сколько ни силилась княгиня припомнить, где она могла видеть девушку, память ее оказалась глуха. Сделав вид, что знакома с женой сына, Софья Андреевна одарила молодых искренней улыбкой.

— Завтра жду на чай с объяснениями, — тихо шепнула она сыну.

Павел наклонил голову в знак согласия.

— Приказ об отставке уже готов? Или ты сам рапорт подал? — невозмутимо поинтересовался у сына Николай Матвеевич, поднося к губам руку невестки.

— Думаю, я еще послужу отечеству, — холодно улыбнулся в ответ Поль.

Разговор сей продолжить не удалось, потому как едва ли не все присутствующие устремились к старшим и младшим Шеховским с поздравлениями и пожеланиями счастья и долгих лет молодым. Среди пожелавших засвидетельствовать свое почтение был и граф Левашов. Поднеся руку молодой княгини к губам, Сергей Александрович, задержал маленькую ладошку в своей руке:

— Мои поздравления, Юлия Львовна! — улыбнулся он. — Очень рад за Вас.

— Вы знакомы? — удивленно вздернул бровь Шеховской, обменявшись с графом рукопожатием.

— Я имел счастье быть представленным Вашей очаровательной супруге, Павел Николаевич, когда доставил Ваше письмо в дом князя Горчакова, — слегка наклонив голову, ответил Левашов. — Примите мои поздравления!

— Благодарю, — довольно резко ответил Шеховской, заметив восхищенный взгляд Левашова, обращенный к Жюли.

Не успели стихнуть разговоры, вызванные женитьбой Шеховского младшего, как громом среди ясного неба грянуло объявление о помолвке князя Горчакова с бесспорной фавориткой сезона mademoiselle Кошелевой. Вновь посыпались поздравления и пожелания счастья, но уже Мишелю и Полин.

Ольга кивнула распорядителю, и по его знаку бал начался величественным полонезом. Юля старалась держаться поближе к мужу, чувствуя себя неловко в обществе мгновенно окруживших ее восторженных поклонников. Бальная карточка молодой княгини быстро оказалась заполненной, однако Павел успел вписать напротив первого вальса свое имя, а второй вальс достался графу Левашову.

Поль, тихо беседовавший со взволнованной матерью, оглядел зал в поисках жены и тотчас заметил алое платье мелькавшее в кругу танцующих пар. Как легко она скользила по паркету в объятьях молодого графа, какой очаровательной улыбкой улыбалась ему.

— Юлия Львовна, я поражен! — тихо заметил Левашов. — Думаю в этом зале все мужчины нынче завидуют Вашему супругу.

— Полно Вам, Сергей Александрович! — улыбнулась в ответ Жюли. — Мне, бесспорно, приятно слышать это, но Вы лукавите.

— Конечно, — серьезно отозвался Серж. — Я должен был выразиться иначе. В этом зале нет ни одного мужчины, который бы не желал оказаться на месте Вашего супруга. И все же я рад, что Павел Николаевич принял правильное решение, достойное офицера.

— Я открою Вам тайну, которая с нынешнего вечера уже не тайна, — тихо ответила Жюли. — Мы с Павлом Николаевичем обвенчались еще до его возвращения в Петербург.

— Ах вот как… — отозвался Левашов. — Хотя я понимаю его…

Стихли последние аккорды, и Левашов, хотя и не желал расставаться с ней, выполнил просьбу Жюли и проводил ее к брату, у которого княгиня Шеховская пыталась осторожно выспросить подробности венчания своего единственного сына с его сестрой, сетуя на то, что ей не довелось устроить пышную церемонию, достойную князей Шеховских.

Возвращаясь домой, полусонная Жюли положила голову на плечо своего супруга, нимало не заботясь о том, что смялось шикарное эспри, приколотое к ее прическе.

— Это было восхитительно! — тихонько вздохнув, заметила она. — Я никогда столько не танцевала, и теперь мне кажется, что стоит добраться до кровати, и я просплю и остаток ночи и весь следующий день.

— Вряд ли это Вам удастся. Если Вы не забыли, нас завтра ожидают с визитом, — холодно отозвался Шеховской, вспоминая, как она кружилась в вальсе в объятьях Левашова. А ведь и кадриль она тоже танцевала с графом. Ему вспомнился быстрый обмен взглядами, искренний смех, манящая улыбка, — и все это было адресовано не ему. Что уж греха таить, граф Левашов и хорош собой, и умеет произвести впечатление. В сердце шевельнулась ревность.

Жюли, легко уловив в его голосе прохладные нотки, отняла голову от его плеча, и, выпрямившись, отодвинулась к окну. Павел тотчас пожалел о своих словах. Так приятно было ощущать ее тепло рядом, тяжесть прелестной головки на своем плече, тонкий аромат фиалки, исходящий от ее волос. Он хотел как-то извиниться, но подходящих слов не нашлось.

Шеховские молча поднялись в квартиру. Пожелав супругу доброй ночи, Жюли вошла в свою спальню, закрыла дверь и привалилась к ней спиной. Лежа в своей постели, Павел тихо чертыхнулся: Жюли, юная наивная девочка, какой он помнил ее, уж не была более таковой. Она слишком быстро уразумела, как может досадить ему, прекрасно зная, что он не осмелится настаивать на своих супружеских правах. Он не привык просить, а она обиделась и наказала его единственным доступным ей способом, лишив того, чего он столь сильно желал весь вечер, провожая ее ревнивым взглядом.

На следующий день молодой князь Шеховской вместе с супругой, как и обещал матери, явился в особняк на Сергиевскую улицу к чаю. Вся семья собралась за столом в малой столовой. Сидя во главе стола Николай Матвеевич вперил тяжелый взгляд в молодых.

— Ну что ж, совет да любовь, как говорится, — начал он.

— Благодарю, папенька! — усмехнулся Поль.

— Я полагаю, наши с тобой разногласия отныне смысла не имеют, и дабы не трепать фамилию, лучше всего будет, если ты с женой переедешь сюда, — продолжил Николай Матвеевич, не глядя на свою невестку.

— Означает ли это, что отныне Вы не станете чинить препятствий нашему с Юлией Львовной браку? — поинтересовался Павел.

— Помилуй, какие могут быть препятствия? Поздно ворота запирать-то, — усмехнулся князь Николай. — Ну а Вы, сударыня, что ж молчите? — обратился он к Жюли. — Довольны, поди, как все для Вас обернулось?

Юленька, не ожидавшая ничего подобного, испуганно вздрогнула, но тотчас взяла себя в руки: ведь Шеховской только того и добивается, чтобы она от страха дар речи потеряла.

— Безусловно, Ваше сиятельство! — обронила она, помешивая ложечкой чай. — Мне грех жаловаться на то, как сия situation для меня разрешилась.

— Ну и ну, а Вам, Юлия Львовна, отнюдь не чужд дух авантюризма! Какой тонкий, а главное, верный расчет для такой молодой девушки, — заметил Николай Матвеевич.

Юля подняла глаза от чашки с чаем:

— Мне пришлось быстро повзрослеть, — холодно улыбнулась она, не отводя глаз.

Павел изумленно воззрился на супругу. Он приготовился защищать ее от нападок отца, но она и сама, нисколько не смущаясь, блестяще парировала его тонкие словесные уколы.

— Скажите, Жюли, а где Вы познакомились с Павлом Николаевичем? Ведь Вы родом из провинции, как мне сказали, — поинтересовалась Мари, до этого сидевшая не раскрывая рта.

— Павел Николаевич в прошлом году был в Ильинском и часто заезжал к нам в Кузьминки по-соседски, — усмехнулась Юленька, расслышав ревнивые нотки в голосе кузины Поля.

— Было дело, — кивнул головой Поль. — Мы еще имели удовольствие обсудить с Вами роман Пушкина "Евгений Онегин".

— Вы помните? — залилась румянцем Жюли.

— Разве я могу забыть? — улыбнулся Павел.

— Я смотрю, у Вас много общего, — язвительно заметил старый князь.

— Довольно, mon cher! Мы не за этим собрались здесь, — мягко заметила Софья Андреевна. — Поль, Жюли, — повернулась она к сыну и невестке, — Николай Матвеевич прав. Ваше вчерашнее столь эффектное появление в доме Чернышевых еще долго будут вспоминать, и потому нам лучше держаться всем вместе.

— Вы, как всегда, правы, маменька, — улыбнулся в ответ Павел.

— Я полагаю, Вам лучше занять южное крыло, — добавила княгиня.

Поль кивнул, соглашаясь. Мать имела в виду его прежние комнаты, к которым примыкала небольшая гостиная и смежная с ней спальня, выдержанная в нежно-голубых тонах, что как раз подойдет его жене.

Словно тяжкий груз свалился с плеч. Отец если и не смирился с его женитьбой, но все ж публично признал невестку. Теперь можно было вздохнуть свободно: уж очень много неприятных моментов сразу остались в прошлом. Вряд ли Жюли теперь попрекнет его бездумными тратами или своим одиночеством. Может быть, Мари отныне составит ей компанию, — думал Шеховской, возвращаясь в квартиру на Морской с тем, чтобы провести там последнюю ночь перед переездом.