Жила в Ташкенте девочка

ПОЛКАН

Я назвала рыжего щенка Полканом. Даже Верка признавала, что Полкан мой и ее, а больше ничей. Белый Бобик стал бегать по всему двору, как только открылись у него глаза. А к Полкану Верка никого не подпускала, кроме, конечно, меня. Бобик бегал со всеми ребятами, лез на соседний двор, даже на кухню, где жил Володька-Лунатик, хотя Иван Петрович не раз выкидывал его за шиворот. Странно: как мне сначала понравился этот щенок? Зато потом я была к нему равнодушна. Другое дело Полкан…

Пожалуй, между нами было сходство. Оба темные, оба лохматые. Это подметила мама; может быть, она говорила так в шутку. Но это было верно.

По натуре я была веселой, и он тоже. Я любила бегать, и он бегал за мной. Он хватал меня за платье, я падала на землю, он прыгал мне на грудь и лизал мои щеки. Я хохотала, он лаял.

Скоро мы подружились так, что нас редко видели отдельно. Я в сад — он за мной. Я в лавочку — и он за мной. В купальню он бросался с такой же стремительностью, как я, только он умел плавать, а я барахталась на ступеньках.

Но в комнаты бабушка его не пускала, и, если у нашего крыльца сидел Полкан, все ребята знали, что я дома.

Не знаю, может ли это быть или нет, но мне казалось, что Верка говорила с ним на своем собачьем языке и, наверное, научила его рычать на Ивана Петровича. Зато при виде моей мамы или бабушки он только приветливо хвостиком помахивал.

В одном он не проявлял ко мне чуткости и доброты: едва я начинала нараспев декламировать свои стихи, как Полкан подсаживался тут же рядом, поднимал морду кверху и выл так, что я поспешно умолкала.