Жила в Ташкенте девочка

«С КРАСНОЙ РОЗОЧКОЙ В РУКЕ»

Один раз в нашем дворе собралось много ребят. Мы играли в прятки. Галя Малышева залезла под крыльцо, и с ней ее брат, маленький Юрик. Фая влезла на урюк, Глаша спряталась за дрова, Володька-Лунатик забрался в бочку. Там было немного воды, и когда он присел, то замочил штаны. Митя Метелев — самый высокий из нас — спрятался за сундук, который хозяин Владимир Иванович выставил зачем-то в сад на солнышко. А мне хотелось найти самое лучшее место, чтобы меня ни за что не нашли.

И я все бегала то по двору, то по саду, и все искала: куда бы спрятаться? И вдруг Сергей Мазаев стал считать:

— Раз, два, три, четыре, пять. Я иду искать!

Я растерялась, оглянулась и прыгнула в сундук, за которым, скорчившись, сидел долговязый Митя.

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Я иду совсем! — прокричал Сергейка, и я притаилась.

Вот опять Сергейкин голос:

— Это не дело, Глаша, я уже тебя нашел, — палочка-выручалочка, выручи меня! Вылезай, Лунатик, ты в бочке, — палочка-выручалочка, выручи меня!

— Митя, ты вон там, я тебя вижу, ты за сундуком!

Тут голоса стали доноситься глухо, потому что Митя, вылезая, захлопнул крышку сундука. Я попробовала открыть — не открывается!

«Ну, Митястик, попомнишь у меня! — сердито подумала я. — Хорошо, что я так пригнулась, а то бы он меня крышкой по голове стукнул».

Прошло довольно много времени. Хорошее я выбрала место — не могут найти. Но сидеть в сундуке мне надоело, в нем пахло плесенью. Я стала кричать:

— Я здесь! Я зде-есь!

Меня никто не слышал, и я ничего не слышала.

Постучав кулаком по крышке сундука, я заревела, но плакать интересно, когда тебя слышат. Поэтому я скоро перестала и улеглась на дне громадного сундука, уткнувшись подбородком в колени.

Сочинила стихи:

Неправда, розочки в руке не было. Надо придумать по-другому. И тут мне кажется, что я чуть-чуть задремала.

Глупая история получилась. Стихи какие-то сочиняю! Вылезать надо, а как, не знаю. Первый раз вижу такие замки, чтобы они сами запирались! Для чего Владимиру Ивановичу такой сундук? Я попробовала встать на четвереньки, да все равно неудобно — больно шею и ноги Опять поплакала, и опять так же безуспешно.

И вдруг я слышу, что кто-то осторожно скребется в стенку сундука, как раз с той стороны, где была моя голова.

— Кто это?

«Гав, гав!»

— Полкан?!

«Гав! Гав!»

— Полкан, Полкан, хорошенький, что мне делать, позови мою бабушку! — И в отчаянии я стала еще громче плакать и стучать в крышку сундука кулаком. Полкан еще раз гавкнул, и все стихло.

«Неужели понял, Полканушка, милый? — подумала я. — Неужели понял и позовет мою бабушку?» И я стала думать о том, как придет бабушка, откроет сундук, конечно, побранит меня, а потом накормит обедом, и я, выйдя во двор, похвалюсь перед ребятами, как я здорово спряталась и никто меня не нашел.

«Гав!»

— Полкан, ты?

«Гав, гав!»

— Что же ты не позвал бабушку?

Очень было душно. Ну конечно, что может сделать Полкан? Говорить не умеет. Зачем я только сюда влезла? А Митя тоже разиня! Захлопнул сундук — не видит, человек сидит! Полкан противный щенок, ничего-то он не умеет.

А Полкан, оказывается, прибежал ко мне домой и стал громко лаять. Конечно, на собачьем языке это означало: «Идите скорее, ваша внучка сидит в сундуке». Но бабушка не поняла и сердито сказала:

— Житья не стало от собак. В комнаты лезут! — и замахнулась на щенка полотенцем.

Полкан опять прибежал в сад к сундуку; как раз в это время я и спросила его плачущим голосом:

— Что же ты не позвал мою бабушку?

Тогда Полкан вернулся к бабушке и, схватив ее за подол, стал тащить. Ух, как рассердилась бабушка!

— Ах, эта Аришка! Ну я ей покажу! Приучила щенка к озорству! Суконную юбку порвал! Пошел вон, скверный пес! Девчонка от рук отбилась, с утра до ночи домой не загонишь, даже обедать не является! Пошел, пошел отсюда!

И опять Полкана выгнали, но он долго сидел около плотно закрытой двери и лаял. Вот какой был пес!

Посидел, полаял и побрел в сад к моему сундуку, видимо считая долгом не оставлять друга в тяжелые минуты.

А в это время, пока он бегал, произошло вот что: к сундуку кто-то подошел. Я было обрадовалась и хотела закричать, но тут голос Ивана Петровича произнес:

— Идите сюда, друг мой, здесь нас никто не услышит.

Кто-то сел на сундук и сказал:

— Не очень-то я люблю такие тихие места. На базаре безопаснее, чем в саду, где за каждым деревом могут спрятаться и подслушивать. Вы все устроили?

Я, конечно, притаилась и молчала. О ком они говорят? Кто может спрятаться и подслушивать?

Иван Петрович откашлялся и плюхнулся на сундук рядом со своим гостем.

— Документы готовы, — произнес он. — Работаю в детском доме, как и договорились. Приняли, ничего не заподозрили.

— Хорошо, хорошо. Значит, так: берете меня к себе хоть сторожем, и начнем действовать.

Я еще ничего не понимала, но мне было как-то не по себе.

— Да, начнем переправлять оружие, — продолжал незнакомец. — Там все в порядке? Вы осматривали?

— А раньше, чем через неделю, не выйдет? — вдруг совсем тихо проговорил Иван Петрович.

— Трудно будет. А почему раньше? Ведь без меня вам не управиться, а мне еще устроиться надо к вам в детский дом.

— А вы знаете, что-то неспокойно очень, — расстроенным голосом бубнил Иван Петрович. — В наш двор ходит воспитанник Череванова. Он ведь у большевиков работает. Кое-кто мне рассказывал, что он знает о существовании склада и ищет его.

Я вцепилась в свои кудлатые волосы, забыв, что каждый шорох может быть ими услышан. Ведь это я рассказала про Нияза! Я готова была разреветься, хотя толком еще не могла понять, кто сидит здесь над моей головой.

— Если сами не провалим, никто не найдет этот склад. Сколько лет жил там этот узбек-мальчишка и ничего не видел. Как же он теперь узнает! У Череванова всегда хранились там разные довольно секретные вещи. Он ведь давно работал с англичанами.

— Так-то оно так, — ныл Иван Петрович, — только мне хочется скорее из Ташкента. Я стал очень нервным.

— Ну, ну, — вдруг засмеялся тот, другой. — Не так уж плохо вам живется. У вас тут даже жена есть.

— Ну что за жена! — сердито проворчал Иван Петрович. — Мне даже шутить неприятно! Моя жена — дочь князя, интеллигентная женщина, а не эта деревенская баба с ее сопливым Лунатиком. Что поделаешь! Зато меня здесь никто ни в чем не подозревает. Семейный человек, пролетарий! Ха-ха!

— А эта женщина вас не выдаст?

— Она ничего не знает, а если бы знала, так, конечно, выдала бы. Ведь отец этого Лунатика был в Красной гвардии.

— Что вы все Лунатик да Лунатик! Не остроумно!

— Да у него прозвище такое. Ха! Ха! Ну, а если она пронюхает, я ее мигом проглочу и следов не оставлю. Скажу: «К родителям в Бузулук уехала». Время сейчас удобное. А там, в детском доме, места много, найду, куда спрятать.

— Правильно-то правильно, а с виду надо помягче.

— Я и так сладкий, как сахар. Как вам нравится мое новое имя? Не правда ли, забавно: Иван Петрович Булкин.

«Так он не Иван Петрович», — подумала я, как во сне. Мне было так страшно, что я уже плохо слышала, что говорилось надо мной, не понимала их приглушенного смеха. У меня засела в голове мысль: а что, если я пошевельнусь или кашляну… И сейчас же зачесалась спина и запершило в горле. Вдруг не выдержу… Тогда все!

«Ага, — скажут, — спряталась в сундуке, подслушала, догадалась, что Иван Петрович не Иван Петрович! Мы тебя мигом проглотим — следов не оставим!»

Я мучалась от страха и желания кашлянуть. Слезы текли по моему лицу и щекотали нос, а я боялась даже смахнуть их. Вдруг — сначала рычание Полкана, потом его отчаянный визг.

— Осторожно, — сказал незнакомый голос. — Не поднимайте шума. Собачка обнюхивает сундук. Верно, там хранились продукты. Спокойно.

— Пошла прочь! Дрянная собачонка! — шипел Иван Петрович.

— А наш хозяин не заходил сюда больше?

— Мистер Бейли? Он уверяет, что здесь для него опасное место, и перестал приходить. Сюда, к этой большевичке, ходит узбек Нияз. И я думаю, что мистер Бейли остерегается именно его, он мог встречать Нияза у Череванова. Ах, какая работа! Этот англичанин так ловко маскируется под узбека, что его не отличишь. Приходит сюда покупать какие-то пузырьки. Торгуется, дарит этим нищим фальшивые деньги. Не обманули бы англичане и нас! Надо брать чистым золотом, как наш умный Костя Осипов. Ха! Ха!

И вдруг Иван Петрович взвизгнул и завертелся на сундуке.

— Ой! — почти закричал он. — Укусил до крови, скорее пойдемте в комнату. Я залью укус йодом.

Стало тихо, и я, приложив ухо к деревянной стенке сундука, услышала хруст веток под их удалявшимися шагами.

После этого Полкан опять стал скрестись в стенку сундука и жалобно скулить. Верно, ему здорово досталось от ненастоящего Ивана Петровича.

Некоторое время я молчала, а потом, убедившись, что, кроме Полкана, никого возле меня нет, стала потихоньку вторить жалобному визгу щенка. Я плакала бы громче, если бы была уверена, что Ивана Петровича нет поблизости. Зато Полкан, наверное, от боли и от жалости ко мне начал вдруг выть все громче и громче.

На его вой прибежала со всех своих трех здоровых ног Верка. Любопытный Циркуль тоже полез к Полкану с расспросами. Пробегал мимо уличный Тузик с куском ворованного мяса в зубах, заинтересовался и присел неподалеку. Циркуль повел носом и решил отнять у Тузика мясо. Я уже не слышала своего плача из-за сердитого рычания двух больших собак. Вот к нему присоединился лай кривоногого Шельки, а потом и Бобика. Но Бобик быстро смолк — наверное, увидел свою мать Верку и трусливо поджал хвостик. Драка разыгралась не на шутку, но вдруг весь этот визг и лай стих, и донесся голос моей бабушки:

— Хватит с вас, разбойники?!

Я поняла, что бабушка разлила собак водой из кадушки.

— Бабушка, спаси меня! — закричала я громко, но бабушка не слышала.

Она, оказывается, не дождавшись меня к обеду, вышла искать. Звала, звала, всех ребят расспрашивала. А ребята и сами не знают. Моя подруга Галя сказала:

— Я не знаю, где она. Мы в прятки играли. Мы с Юркой спрятались под крыльцо, а Сергейка подсматривал. А Иринка, наверное, не захотела играть и ушла. А с Сергейкой я больше не вожусь. Он Юрку толкнул, а от мамы за это мне попало.

Сергейка сказал:

— Меня тетка обедать позвала, и я крикнул: «Кого не нашел — выходите, я не играю!» А Юрку я не толкал, он сам споткнулся.

Глаша сказала:

— Я спряталась за дрова и занозила ногу. А Ира, кажется, убежала домой.

Бабушка поняла, что исчезла я бесследно, и встревожилась: не утонула ли я в арыке или не случилось ли еще какой беды? Вера пришла из переплетной мастерской и, вместо того чтобы обедать, пошла меня искать. Бабушка, проходя мимо сада, увидела, что там подрались собаки. Она вошла через калитку в сад, зачерпнула из садовой бочки ведро воды и вылила на собак. Их как будто смыло сразу. Вот тут-то я и услышала ее слова:

— Хватит с вас, разбойники?!

Она уже хотела уйти, как вдруг под ноги ей бросился Полкан. Потом в отчаянии он стал бегать взад и вперед то к сундуку, то к бабушке.

«Взбесился, что ли, щенок?» — подумала, бабушка и вдруг увидела, что Полкан скребется о сундук и жалобно скулит.

«Что-то тут неладно», — подумала она и вспомнила, как щенок хватал ее сегодня за юбку и все тащил куда-то. Подошла к сундуку, а Полкан еще пуще визжит и прыгает: то руки ей лижет, то сундук царапает.

И слышит бабушка: кто-то в сундуке пыхтит как паровоз и всхлипывает. Испугалась она, побежала к Владимиру Ивановичу:

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, Ирина Васильевна, — отвечает ей Владимир Иванович.

— Кто это у вас в сундуке заперт? — спрашивает бабушка.

— Что вы, что вы! Никто там не заперт. Я сундук на солнышко выставил: он у меня отсырел и плесень в нем завелась.

— Нет, нет! — заспорила бабушка. — Я сама слышала, как в сундуке кто-то живой пыхтит. Да и щенок меня все к сундуку тащил. Рыжий такой щенок — Полкан.

Удивился Владимир Иванович, взял ключи и пошел с бабушкой в сад. Вот они подошли к сундуку. Я услышала и притаилась: не Иван ли Петрович опять?

— Ну вот, видите, Ирина Васильевна, сундук пустой, — сказал Владимир Иванович, и тут уж я закричала во все горло.

— Нет! — кричала я. — Он не пустой, в нем я! Я плачу, плачу, и никто, никто не слышит.

Когда сундук открыли, то уже не могли понять ни слова из моего рева, и бабушке стало меня так жалко, что она взяла меня на руки, и я не слезла с ее рук до самого нашего крылечка, хотя ноги у меня были такие длинные, что чуть-чуть не волочились по земле. Полкан прыгал и старался лизнуть меня в лицо.

Бабушка позволила ему войти в комнату и все время приговаривала, что это самая умная собака на свете. Просто удивительно умный пес этот Полкан. Но мы с Полканом не удивлялись. Я сидела и ела вкусный горячий суп, а Полкан возил по полу жирную баранью кость.

Думать о плохом мне больше не хотелось.