Итан и Джоэл Коэны: Интервью: Братья по крови / Сост. Пол Э. Вудс

В глазах двоится (Джонатан Ромни)

Может, у братьев Коэн и не самый странный фильм в Каннах этого года [2000], но они точно могут похвастаться самой чудн`ой раздачей сувениров. Это стограммовые баночки воскообразной, оранжевой, сладко пахнущей субстанции под названием «Помада для мужчин от Франта Фрэнка». На крышке изображен щеголевато причесанный Джордж Клуни, который выглядит решительно, и у него такие убедительные усы, как у Кларка Гейбла.

По сравнению с другими промоновинками эта делает поворот от футболок и хозяйственных сумок и более точно соответствует картине, которую рекламирует, чем то обычно бывает. В новом фильме Коэнов «О где же ты, брат?» персонаж Клуни Улисс Эверетт Макгилл, сбежавший с каторги на юге, не ступил бы и шагу, чтобы не освежить свои кудри мазком «Франта Фрэнка». Его бегство через Глубокий Юг, как вы можете представить, несколько более игриво, чем каторжные фильмы тридцатых, которые Коэны берут за образец.

Выросшие в Миннесоте братья Джоэл и Итан известны своей любовью к дуркованию, и в новом фильме они себе в этом не отказали. «О брат» — несколько фильмов в одном: история трех сорвиголов в бегах на просторах Миссисипи, блюз/кантри-мюзикл и, будто бы в последнюю очередь, римейк «Одиссеи» Гомера. Не то чтобы они действительно прочли «Одиссею», признают они. К счастью, говорит Итан Коэн, исполнитель одной из главных ролей Тим Блейк Нельсон увлекается классикой.

— Интересно, — говорит Итан, — он ее на греческом прочел? Я знаю, что он читал.

— Ага, — соглашается Джоэл.

— Так прочел? — настаивает Итан.

— Не знаю, на греческом не на греческом, — говорит Джоэл, — но читал.

— Из всех, кто работал над фильмом, — говорит Итан, — Тим Нельсон — единственный, кто и впрямь читал «Одиссею». Так что нет особого смысла кусать локти, если вы не сможете разобраться со всеми аллюзиями. С сиренами все довольно легко — это трио поющих амазонок, стирающих белье в Миссисипи. А циклоп — это Джон Гудман с повязкой на глазу.

Насчет Сциллы и Харибды я был не так уверен.

— Сцилла и Харибда? Где они были? — задумывается Итан.

Водоворот в конце, разумеется?

— А, — отзываются братья, — ладно, водоворот.

Итан впадает в меланхолию.

— А, да, конечно, Сцилла и Харибда, — говорит Джоэл. — Фильм очень, знаете ли, избирательно основан на «Одиссее».

Журналисты часто сетуют, что у Коэнов нет смысла выпытывать что-либо: они ничего не выдают.

За ними закрепилась репутация немногословных, загадочных типов, которые делают загадочные фильмы. И все же фильмы в большой степени говорят за себя, они безупречно доступны, даже если вы не уловите все отсылки к старым картинам и бульварному чтиву. Единственное, что по праву кажется ненормальным в работе братьев, — это широта их воображения: они умудряются разведать именно те образы и культурные отсылки, которые обычно лежат вне сферы компетенции современного американского кино.

Нет ничего странного, если подумать, в том, чтобы решить поместить криминальный триллер в заснеженную Миннесоту, как братья сделали в «Фарго», и придумать злодеев, которые расслабляются, посещая концерты Хосе Фелисиано, — просто понадобились Коэны, чтобы об этом подумать. Каждый коэновский фильм описывает настолько тщательно разработанный мир, что в каждом из них возникает уникальный микроклимат; в каком-то смысле братьям действительно не нужно добавлять особых пояснений. Отсюда, возможно, и чувство, что, давая интервью, они осознают всю бесплодность затеи.

Вот они снова в Каннах, сидят в казино наверху отеля «Карлтон», и, хотя они уже побывали тут несколько раз, кажется, будто они не на своем месте. Старший брат, Джоэл, выглядит так, словно уже надавал интервью на всю оставшуюся жизнь, а Итан — словно у него их ни разу в жизни не брали. Джоэл словно нарядился для роли остромодного городского автора, но потом растрепал свой костюм за одно непростое утро, волосы до плеч завиты тщательнее, чем раньше, черная рубашка может быть или очень дешевой, или очень дорогой, борода и глухое бормотание напоминают Фрэнка Заппу, и он постоянно с отсутствующим видом оглядывает комнату, как будто интересуется, скоро ли обед.

Более дружелюбный Итан, в грязно-коричневой рубашке в клетку, конопатый, с чахлой бороденкой, широко и безостановочно улыбается, иногда исторгая хриплый смешок, и, кажется, находит удовольствие в различных, только ему понятных шутках, как будто они только что пришли ему в голову. Несмотря на помпезное заглавие, «О где же ты, брат?» — один из самых уютных и житейских фильмов, какие только породило в последнее время американское кино, хотя ему не хватает легкости манеры лучших комедий Коэнов.

Свое название он разделил с апокрифическим фильмом, задуманным голливудским режиссером-идеалистом, сыгранным Джоэлом Маккри в комедии Престона Стерджеса 1941 года «Путешествия Салливана». Салливан отправляется через всю Америку, чтобы собрать материал для своей серьезной стейнбековской драмы о бродяге, только чтобы сделать вывод: гораздо более благородное призвание — заставлять людей смеяться.

Но «Брат» Коэнов не совсем та картина, которую сделал бы Салливан.

— Он притворяется большим, важным фильмом, — говорит Итан, — но его помпезность, очевидно, комическая. Он есть то, что есть, то есть комедия. В «Путешествиях Салливана» есть интермедия с каторжными работами, но на этом все.

«О брат» — еще один пример коэновского пристрастия к историческим фильмам: и «Перекресток Миллера», и «Бартон Финк», и «Подручный Хадсакера» исследовали прошедшие эпохи, и даже их предыдущий фильм, «Большой Лебовски», несколько отстоит от своего времени: действие там происходит в начале 90-х, а не в 98-м.

— Мы, как правило, делаем исторические штуки, — говорит Итан, — потому что это помогает на шаг отойти от скучной повседневной реальности.

Их новый фильм весьма исторически достоверен, не в последнюю очередь благодаря старомодному южному саундтреку — госпел, дельта-блюз и ранний кантри-свинг, — собранному автором-исполнителем и, в прошлом, соавтором Дилана, Ти-Боуном Бернеттом.

Одна из тем картины — согласованность довоенной американской поп-музыки с историей и политикой, на фоне которых трио странствующих арестантов встречает различных реальных персонажей; в их числе гангстер Джордж «Куколка» Нельсон и блюзовый певец Томми Джонсон, о котором, как и о более известном Роберте Джонсоне, ходила молва, что он продал дьяволу душу в обмен на мастерство блюзмена. Еще один исторический персонаж, губернатор Техаса Паппи О’Дэниел, который проводил свои кампании с участием «агитбригады», музыкального шоу, призванного подстегнуть народную поддержку.

— Они собирали толпы, — поясняет Джоэл. — Люди приходили послушать музыку, а потом им приходилось выслушивать речь.

Южная история в фильме, и музыкальная, и поэтическая, выглядит достаточно детально, чтобы являться результатом тщательных изысканий, но Коэны настаивают, что их не было.

— Это все такие вещи, о которых мы в той или иной степени уже знали, — говорит Джоэл. — История уже сидела где-то там, в подкорке, и просочилась в сценарий. Мы не бегали и не собирали сведения, пытаясь приложить их к сюжету, все было гораздо более спонтанно. Мы пытались создать не столько правдоподобную картину того времени и места, сколько воображаемый мир, где все это пересекается — реальные люди и выдуманные.

Оба убеждены, что картину не следует принимать слишком серьезно, хотя в «Брате» они, кажется, впервые (если не считать социалистических убеждений их драматурга Бартона Финка и стильных криптофашистов в «Большом Лебовски») сконцентрировались на политических реалиях.

— Этот политический слой в фильме, — говорит Джоэл, — существует главным образом ради драматургии, потому что политика, если честно, довольно примитивна. Плохие парни — закоренелые расисты и «великие драконы» ку-клукс-клана. Так что это все вроде как ради сюжета.

Тем не менее картина производит некоторый переворот, умудрившись стать более политически непочтительной, чем это удавалось американским комедиям со времен расцвета Мела Брукса. Сцена, где герои беспечно забредают на озаренный факелами слет ку-клукс-клана, может, намекаю я братьям, показаться некоторым зрителям образцом сомнительного вкуса.

— Вкус, — говорит Джоэл, — никогда нас особенно не волновал.

— Мы не фанаты вкуса, — говорит Итан, и его ухмылка становится еще шире. — И больше того, если не поощрять излишнюю обидчивость, обычно, в конце концов, все это не представляет большой проблемы. В «Большом Лебовски» мы вывалили калеку из инвалидного кресла, и никто вроде не возражал.

— Все говорили: «Вы по этому поводу получите огромную кучу писем от лиц с ограниченными физическими возможностями». Но это же все в контексте истории, и делает это персонаж Джона Гудмана, очевидный идиот, — говорит Джоэл, и Итан разражается смехом.

Они входят в число наиболее «насмотренных» среди популярных американских режиссеров — не всеядные поглотители кино в духе Тарантино, но знатоки гораздо более давней истории, чьи фильмы отсылают к гангстерским картинам «Уорнер бразерс», мюзиклам Басби Беркли и даже к факту скорбного пребывания Уильяма Фолкнера в Голливуде в качестве наемного сценариста.

Но единственный раз, когда они прямо использовали другие фильмы в качестве отправной точки, по словам братьев, произошло в их картине 1994 года (наверное, наименее любимой, совершенно несправедливо) «Подручный Хадсакера».

— Мы знали, что делаем капраподобную вещь, — говорит Итан, — но даже тут мы ориентировались не на какой-то конкретный его фильм, а просто вроде как на весь его стиль в целом, да?

Они больше не поглощают фильмы так неустанно, признают они, главным образом из-за детей (у Итана их двое, у Джоэла с женой и периодически актрисой Фрэнсис Макдорманд — один).

— Мы не часто смотрим кино вместе, — говорит Итан, — и ни один из нас не смотрит в прежних количествах. Я все больше и больше прихожу к методу научного тыка — полно фильмов, которые я собирался посмотреть, но так и не посмотрел.

Вообще считается, что Коэны в равной степени отвечают за гений, витающий над их картинами, но, хотя оба они указываются как сценаристы, Итан числится продюсером, а Джоэл — режиссером. Это значит, что в Каннах каждый фильм проходит как «un film de Joel Coen», хотя их собственные сопроводительные заметки гласят: «Фильм Джоэла Коэна и Итана Коэна». Чтобы добавить путаницы, в пресс-кит «О брат» входит только фото Джоэла.

Из них двоих только Итан пускался в побочные предприятия. Недавно он написал «Голого короля» — сценарий фильма, который поставил неизменный художник-раскадровщик их дуэта Джей Тодд Андерсон, об актере на характерных ролях, подрабатывающем профессиональным рестлером. Фильм не снискал одобрения критики.

— Мне он показался очень смешным, — говорит Итан. — Мне он понравился, и не только потому, что я в числе его гордых создателей, потому что вообще это всё — Джей Тодд. Фильм так и не пошел в кинотеатрах, могу понять почему. Никто не думает, что такими должны быть фильмы для массового зрителя.

Более известны «Врата рая», сборник рассказов, который выпустил Итан в 1998-м. В каком-то смысле книга удручает: видно, что автор обладает большим воображением и лучше владеет языком, чем в силу необходимости готов вкладывать в свои фильмы. Больше чем сухой сарказм и пародии на Чандлера. Поражают сложные, лаконичные зарисовки персонажей, а подростковые истории намекают на фильм, раскрывающий личные тайны, который Коэнам еще предстоит снять, — хотя, откровенно говоря, сложно представить, чтобы они замахнулись на экранное воплощение еврейского воспитания с походами в синагогу в Миннесоте 60-х.

Следующий фильм братьев Коэн начинает сниматься через шесть недель. Он известен как «Парикмахерский проект», и в нем снимаются Фрэнсис Макдорманд и Билли Боб Торнтон.

— Действие происходит в парикмахерской и затрагивает особенности цирюльни конца сороковых.

Не поэтому ли их прокатчик раздает помаду «Франт Фрэнк» в качестве тизера?

— Это просто совпадение, — говорит Джоэл. — В нашем следующем фильме много продуктов для ухода за волосами.

— Вообще-то, — говорит Итан, — мы и в «Воспитывая Аризону» используем помаду, чтобы выследить персонажей. Проверенный старый трюк.

Я сканирую слегка приглаженные локоны Джоэла в поисках следов его собственных продуктов для ухода за волосами. Может ли он сам порекомендовать «Франта Фрэнка»?

— Я за эту помаду не отвечаю, — говорит он.

Братья по оружию (Джим Ридли)

Прошлым летом кинематографисты Джоэл и Итан Коэны («Воспитывая Аризону», «Фарго») приехали в Нашвилл, чтобы найти музыкантов для своего нового фильма «О где же ты, брат?». В эпической небылице, многим обязанной «Одиссее» Гомера, главные роли исполнили Джордж Клуни, Джон Туртурро и Тим Блейк Нельсон, играющие беглых заключенных; в своем трагикомическом путешествии по Миссисипи 1930-х они сталкиваются с блюзменами, расистами, гангстерами, продажными политиками и соблазнительными сиренами. (Заглавие взято из «Путешествий Салливана» Престона Стерджеса. Это название фильма, которое герой Стерджеса, режиссер комедий Салливан, намерен снять в качестве серьезной картины о трудностях Великой депрессии.)

Прежде чем начались съемки, Коэны предприняли необычный шаг — сперва записали музыку. Для использованной в фильме смеси блюза, госпела и блюграсса сами авторы и музыкальный продюсер Ти-Боун Бернетт собрали звездный состав: Ральф Стэнли, Норман Блейк, Элисон Краусс, Эммилу Харрис, Джиллиан Уэлч, «Сох Family» и «The Whites», — и они записывали музыку здесь, в Нашвилле, в прошлом году. Все эти артисты, и не только, плюс сами Коэны появятся на благотворительном концерте в следующую среду, 24 мая 2000 г., в зале Раймана; концерт будет снимать документалист Д. А. Пеннебейкер, и он выйдет на видео.

Вскоре у Коэнов может появиться еще один повод для праздника. «О где же ты, брат?», показанный на прошлой неделе в Каннах, привлек внимание, причем многие упомянули фильм как кандидата на главный приз — «Золотую пальмовую ветвь». Если Коэны победят, это будет их вторая «Пальмовая ветвь» (после «Бартона Финка» в 1991-м). Сам фильм выйдет этой осенью. На прошлой неделе Джоэл и Итан Коэны поговорили с «Nashville Scene» со своей базы в Нью-Йорке, где они упражняются в братской гармонии для сцены зала Раймана.

Как вы выбирали музыку для фильма?

ДЖОЭЛ: Ну, вообще в фильме мы использовали смесь записей того времени и музыки, записанной заново. Но все то, что сделано заново и спродюсировано Ти-Боуном Бернеттом, в основном представлено вживую — вы видите исполнение этой музыки в самом фильме.

ИТАН: Она не фоновая, она не используется просто для озвучения, она и впрямь рождается в кадре.

ДЖОЭЛ: Другими словами, там все в контексте истории. В какой-то момент Джордж Клуни поет и делает запись, которая становится хитом, — песню «I Am A Man Of Constant Sorrow». Это все часть сюжета, так что нужно было сочетание заранее записанных инструментальных партий, под которые актеры или музыканты на площадке будут петь живьем, или записанных вместе с вокалом, чтобы петь под фонограмму.

Кто из музыкантов появляется в самом фильме?

ДЖОЭЛ: Сох Family, The Whites, Крис Томас Кинг... [Джон] Хартфорд тоже собирался быть, но он заболел как раз тогда, когда мы хотели снимать его сцену. «Fairfield Four» попали в фильм, они играют могильщиков. Они великолепно исполняют «You’ve Got to Walk that Lonesome Valley». Б`ольшая часть группы Элисон тоже попала в фильм.

Были какие-то артисты, которых вы особенно хотели видеть в своем фильме?

ДЖОЭЛ: Многие из них были людьми, которых мы знали, любили и были их фанатами, например Элисон, Эммилу и Джиллиан, и, очевидно, мы знали Ральфа Стэнли и Джона Хартфорда и всех этих ребят. Но непосредственно позвал их Ти-Боун. На ранней стадии мы как бы решили, какую музыку хотим. Потом Ти-Боун созвал кучу разных музыкантов и вроде как коллегиально решил, кто что будет делать.

Каким образом проходил отбор?

ДЖОЭЛ: Ну, вообще это было здорово. В какой-то момент у Ти-Боуна была пара дней, когда он приводил кучу разных людей, которые все типа вместе играли и пели. И мы смогли как-то почувствовать, кто подходит. Но это был восхитительный опыт — встретиться со всеми этими людьми и послушать, как они играют. Это было невероятно.

ИТАН: Было довольно смешно, когда приехал Ральф [Стэнли]. Ну, знаете, все типа тусуются, играют, выбирают, все такое, и тут заходит такой Ральф. Просто как будто одну из голов с горы Рашмор вкатили. Вся комната вроде как просто онемела на секунду.

Назовите какие-нибудь из наиболее запоминающихся песен в законченном фильме.

ИТАН: Там есть несколько песенных эпизодов, которые почти... ну, не музыкальные номера, потому что это не совсем мюзикл, но есть в них похожее ощущение. Один из наиболее примечательных — когда Ральф Стэнли поет «О Death». Крис Томас Кинг [который играет блюзового музыканта, срисованного с Роберта Джонсона] исполнил песню Скипа Джеймса «Hard Time Killing Floor Blues». И еще есть песня Джимми Роджерса...

ДЖОЭЛ: ...которую поет Тим Нельсон. Это очень интересно, потому что он сам поет ее живьем. Он не учился петь, он не пишет альбомов, он актер. Но у него прекрасный голос для кантри-энд-вестерна. Между прочим, он даже споет на концерте.

ИТАН: Это такая странная сбывшаяся мечта для Тима — ему доведется выйти на сцену зала Раймана.

Мы слышали что-то такое о песне сирен...

ДЖОЭЛ: А, да, это интересно! [Заключенные] набредают на таких трех женщин, которые стирают в реке белье. Это Джиллиан, Элисон и Эммилу, точнее, голоса их. И они поют такую песню, сделанную из одной черной приблюзованной колыбельной того времени. Джиллиан написала для нее типа еще четыре или пять куплетов.

Джиллиан можно увидеть в фильме, да?

ДЖОЭЛ: Да, можно. Она пытается купить хитовую пластинку, которую записал Клуни, но безуспешно.

Если у вас задействованы сирены, параллели с «Одиссеей», должно быть, довольно точные.

ДЖОЭЛ и ИТАН (фыркая): Ну, вообще...

ИТАН: Мы оттуда черпаем весьма избирательно. Там есть сирены и циклоп — Джон Гудман в роли одноглазого торговца Библиями.

ДЖОЭЛ: Когда нам удобно, мы вытаскиваем «Одиссею».

ИТАН: Но не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из этих фанатов «Одиссеи» пришел на фильм, ожидая, ну, знаете...

ДЖОЭЛ: «Где Лаэрт?» (Смеются.)

ИТАН: «Где его собака?» (Опять смеются.)

Насколько серьезно вы намеревались ссылаться на «Путешествия Салливана»? Судя по всему, ваш фильм больше похож на Стерджеса, чем на пресловутый фильм в фильме, в честь которого назван «Брат».

ДЖОЭЛ: В каком-то смысле это правда. Там есть вещи, которые здорово напоминают «Путешествия Салливана», но в том смысле, в каком я сказал бы «напоминают» вместо «украдены». (Смеется.) Для себя мы предполагали, что это фильм, который он сделал бы, если бы у него был шанс. Важный фильм. Такой, который затрагивает большие, важные темы.

ИТАН: И если бы он был по уши в героической литературе и раннем кантри. (Смеются.)

Разве это не одно и то же?

ДЖОЭЛ: Да, Ти-Боун тоже любит так говорить. И то и другое — словесная традиция. Устная традиция.

ИТАН: Ну, до какой-то степени, конечно.

Какой ваш следующий проект?

ДЖОЭЛ: Мы снимаем фильм о парикмахере в Северной Калифорнии в начале сороковых. (Пауза, затем с обвинительной интонацией.) Кажется, я слышал смешок? Какое-то время назад я был в Техасе, и я рассказал об этом Энн Ричардс, бывшему губернатору. Она смотрела на меня секунд двадцать, а потом сказала: «Изо всех сил пытаюсь прийти в восторг по этому поводу».

ИТАН: На самом деле все интереснее, чем пытается представить Джоэл. Герой и правда парикмахер, но он мечтает заняться химчисткой.

Когда вы выйдете на сцену в зале Раймана, может, порадуете нас какой-нибудь песенкой? «Братья Коэн» звучит как фермерская группа старых времен.

ДЖОЭЛ: О да.

ИТАН: Ага, я принесу стиральную доску, а Джоэл притащит ложки. (Издает такой смех, словно сработала автосигнализация.) Не разбегайтесь, мы выступаем последними!

Привет, милая, я Гомер (Филип Френч)

За любым оригинальным сценарием братьев Коэн, Итана и Джоэла, неизбежно таится какой-нибудь мудреный литературный или кинематографический источник. Например, «Перекресток Миллера» — сплав «Стеклянного ключа» и «Красной жатвы» Дэшила Хэммета; главный персонаж «Бартона Финка» списан с драматурга Клиффорда Одетса, а сюжет картины наследует «Дедлайну на рассвете», фильму, сценарий которого Одетс написал в 1946-м; их предыдущий фильм, «Большой Лебовски», перерабатывает «Глубокий сон» Чандлера.

Замысел их новой работы «О где же ты, брат?» восходит к нескольким источникам. Если не копать глубоко, это авантюрная комедия, действие которой происходит на дальнем Юге в 1937-м. Джордж Клуни, Джон Туртурро и Тим Блейк Нельсон исполняют роли трех заключенных, сбежавших с каторги штата Миссисипи. Клуни — обаятельный, говорливый юрист-мошенник Эверетт, в усиках Кларка Гейбла, в кепке и джинсовом комбезе вроде тех, что носил Генри Фонда в «Гроздьях гнева». Туртурро играет Пита, угрюмого, порченого люмпен-агрария. Нельсон — добросердечного Делмара, простачка из захолустья. Вместе они — прекрасное комическое трио.

Эверетт уболтал их присоединиться к рывку за ускользающей добычей, якобы спрятанной у лачуги, которую через четыре дня поглотит пучина нового водохранилища. А истинная цель — добраться до бывшей жены Пенни (Холли Хантер), прежде чем она снова выскочит замуж.

По дороге они встречают черного музыканта и записывают граммофонную пластинку на дальней радиостанции, где заправляет слепой менеджер. Эта песня в стиле блюграсс случайно делает их радиозвездами, их подряжают участвовать в кампании за переизбрание коррумпированного губернатора штата (Чарльз Дёрнинг), соперником которого выступает не менее коррумпированный расист. Камера британского оператора Роджера Дикинса запечатлевает волшебство выгоревшего лета.

Между тем фильм с самого начала объявляет, что основан на «Одиссее», и предваряется первыми строками перевода Роберта Фицджеральда: «Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который / Долго скитался с тех пор, как разрушил священную Трою, / Многих людей города посетил и обычаи видел»[30].

Как и «Улисс» Джойса, «О брат» — пародийный эпос, действие которого охватывает несколько меньшее время, чем у Гомера, а отсылки к классике — откровенно комические. Полное имя персонажа Клуни — Улисс Эверетт Макгилл, его жена Пенни, разумеется, Пенелопа, и во время путешествия заключенные встречают самых разных гомеровских персонажей. Слепой железнодорожник, предупреждающий о проблемах с коровами, — это предположительно Тиресий; лотофаги — баптисты, изглаживающие собственное прошлое, полностью погружаясь в болото; три сирены заманивают путешественников и, судя по всему, расправляются с Питом; циклоп оказывается здоровенным одноглазым проповедником (Джон Гудман), который сперва грабит их, а позже сталкивается с ними в ночи на великолепно поставленном сборище ку-клукс-клана, где смешное превращается в страшное и сказочное.

В дополнение к Гомеру, фильм остроумно цитирует американские легенды двадцатого века. Томми Джонсон, музыкант, с которым играют наши скитальцы, срисован с Роберта Джонсона, черного блюзмена, который, как принято считать, продал душу дьяволу. Когда за ними гонится полиция, их подвозит маниакально-депрессивный «Куколка» Нельсон, гангстер, обожающий стрельбу, который сменил Диллинджера в роли «врага общества номер один», по версии ФБР, хотя на самом деле (не подумайте, что это так уж важно) к 1937-му Нельсон был уж три года как мертв.

А на заднем плане тихо дожидается кульминации картины эпос Управления по развитию водного, энергетического и сельского хозяйства долины Теннесси — проекта Рузвельта, призванного преобразовать аграрный Юг и дать ему дешевую электроэнергию; об этом были сняты грандиозные и поэтичные документальные фильмы, которые субсидировал «Новый курс».

Впрочем, существеннее всего то, что Коэны воспевают идеи и фильмы великого Престона Стерджеса, который, после десятилетия, отданного написанию сценариев, в 1940-м выступил в роли сценариста и режиссера политической сатиры «Великий Макгинти».

Фамилия их протагониста, Макгилл, по-видимому, призвана отражать фамилию антигероя Стерджеса, Макгинти, связавшего свою судьбу с продажными политиками, как и Клуни. Но важнее отсылка к завораживающему размышлению Стерджеса о своем ремесле, «Путешествиям Салливана», в которых успешный комедийный режиссер требует, чтобы ему позволили снять картину, которая «преподает моральный урок, проникает в сущность общества».

Фильм Салливана должен называться «О! Где же ты, брат?», но его исследовательская одиссея через Америку времен Великой депрессии, которая приводит Салливана в тюрьму, а потом на каторгу, убеждает его, что он принесет больше пользы в сражении с человеческими невзгодами, заставляя людей смеяться.

Больше того, Салливан заключает: «Я никогда не вытерплю достаточно, чтобы написать «О! Где же ты, брат?» И потом, он уже написан, его написали пару тысяч лет назад, а я не верю в римейки».

Думал ли Салливан о Гомере, когда сказал это? И не предаются ли Коэны восхитительно постмодернистскому занятию, снимая римейк знаменитого фильма, который никогда не существовал?