Каста Неприкасаемых 2

Глава 19

Мы вышли с болота еще засветло, но идти дальше уже не было сил. Трясина и схватка с дэвом вымотали настолько, что едва под ногами перестала хлюпать жижа, как все обессилено повалились на землю.

Разинув руки, лежу на спине и бормочу, уставясь в голубое небо.

— Твердая земля под ногами уже счастье, но понять это способен только человек, прошедший через болото.

Рядом валяются ребята и Таис с такими же, как и у меня, блаженными лицами. Говорю уже в голос так, чтобы все меня слышали.

— На сегодня все, шабаш! Будем ночевать здесь.

Возражений, естественно, не последовало, и уже вскоре задымил костер, закипела вода, а к тому времени, когда обступивший лес окутала темнота, все, кроме Салаха, уже спали.

Он первым заступил на ночное дежурство, потом очередь выпала Дамиру, а мне досталось время к рассвету. Жребий оказался милостив ко мне, и обрадовавшись, я с чистой совестью завалился спать. Правда, когда Дамир разбудил меня на смену, мое мнение о степени везения кардинально изменилось. Вставать жутко не хотелось, но на раскачку времени мне не дали. Увидев, что я открыл глаза, Дамир тут же плюхнулся рядом и захрапел.

Делать нечего, поднимаю задницу и, подкинув дров, сажусь у костра. Прислушиваюсь к окружающим звукам и вроде бы ничего подозрительного не слышу. В такой темноте вся надежда только на слух, ходить и вглядываться в ночную черноту бессмысленно. В шаге не видно ничего.

«Но и сидеть на самом виду тоже не дело!» — Заставляю себя подняться и занять не такую теплую, но более выгодную позицию у дерева. Сюда не пробивается свет костра и за толстым стволом меня не так заметно со спины, зато мне видна вся поляна, да и треск костра не забивает слух.

Откидываюсь спиной на дерево и устраиваюсь поудобнее. В голову невольно приходит мысль, что за последние дни у меня впервые выдался момент спокойно посидеть и все обдумать.

«А подумать есть о чем. — Говорю самому себе, и в памяти всплывают слова Таис. „Сайко погиб, когда в схватку вмешался кто-то еще. Кто-то настолько мощный, что решил исход одним ударом“. Этот неизвестный не дает мне покоя со дня гибели старика. — Кто этот человек? Да и человек ли он?! Кому еще, кроме гранда Ситха, я так насолил? А может, вообще не во мне дело?!»

Вопросы прозвучали, и в сознании заскрипело недовольное ворчание Гора.

Ну, почему у тебя тяга поболтать просыпается обязательно по ночам?! Другого времени найти не можешь?!

Не могу удержаться и не поддеть его.

— Довольно странно слышать подобные претензии от демона, проживающего в вечности и не ведающего даже таких понятий как день и ночь.

Мгновение тишины и, не найдя что ответить, Гор, решил проблему как обычно. То есть, накинулся на меня с обличительно-философским пафосом.

— Что ты можешь знать о вечности, человечишко! Как только в твою бестолковую голову могла закрасться мысль посмеяться над великой миссией существа, заточенного в энергетическом поле заклинания. — Он еще надавил на меня осуждающим молчанием и по всей видимости решил, что достаточно поквитался.

Так что ты там спрашивал? — Гор вернулся в свое обычное ворчливо-недовольное состояние и, не давая мне вставить ни слова, продолжил: — Кто замочил старика Сайко? Честно скажу, не знаю! Он сделал все, чтобы скрыть свое присутствие. Стер, так сказать, все следы.

Он замолчал, как будто бы сказав все, что хотел, но я его уже достаточно хорошо знаю, и по тону молчания могу сказать, что адское отродье интригует, и ему есть что добавить.

Опыт общения подсказывает мне только один способ его разговорить — это польстить его безмерно раздутому эго. Что я незамедлительно и делаю.

— Может от всех он и укрылся, но ведь не от тебя же?! Тебя то ему ведь не удалось провести?! Ты, наверняка, увидел то, что никто кроме тебя даже бы не заметил. Или я ошибаюсь?!

Не ошибаешься, человечек, — его голос растекся благодушием превосходства, — не ошибаешься! Тот, кто убил Сайко, скрыл все, кроме одного — самого разящего удара. Его то спрятать невозможно, да и никому из ныне живущих он ничего не расскажет. Мне же он говорит о многом! Удар со спины тонким как игла силовым полем, взрывающимся внутри жертвы так, что с обратной стороны, грудную клетку жертвы разрывает на части. Когда-то, давным-давно я такой удар уже видел и точно знаю, что принадлежит он ныне одному из сильнейших воинов Тьмы, темному дэву Анх ин Риман.

Гор произнес это имя с особой торжественностью, явно ожидая от меня эмоциональной реакции. Я чувствую этот посыл, но само по себе имя мне ни о чем не говорит и не производит ни малейшего впечатления.

Чтобы не расстраивать демона, я все же изображаю некую смесь удивления и ошеломленности. Однако Гора обмануть не удалось, и он тут же спускает на меня весь свой запас злой иронии.

— Да кому я это рассказываю! Этот человечишко даже родителей своих не знает, откуда ему знать о героях древности!

Про родителей было обидно, но я промолчал. В том, что я не знаю своих предков моей вины нет, но если сейчас затеять спор, то до сути будет уже не добраться.

Молча жду продолжения, и Гор, пройдясь еще пару раз по ничтожности человечества и моей лично, все же начинает изрекать по существу.

В те далекие времена, когда Боги-создатели были еще едины, и Хранители строили мир рука об руку с Разрушителями, царством людей правил повелитель Вала, а над племенами готорпов стоял вождь Анх ин Риман. Между этими народами велась бесконечная борьба не на жизнь, а на смерть.

Еще только став царем людей, Вала поклялся покончить с готорпами. Он натренировал свое тело и волю до такого совершенства, что не было ему равных в бою на всем белом свете. В лучах его славы померкла военная звезда готорпов, и их армия была разгромлена. Остатки племен вынуждены были бежать и искать спасения в темных пещерах высоко в горах.

Вала так возгордился своими подвигами, что сравнил их с деяниями Богов и построил в честь себя храм. Хранители лишь улыбнулись, как взрослый, слушая глупости ребенка, а вот Разрушители затаили обиду и решили наказать зарвавшегося царя. Сначала они укрыли беглецов в тайно созданном мире, назвав его Тьмой, а затем склонили одного из ближних людей Вала к предательству.

Время шло, и новый мир сильно изменил готорпов, они и так, честно говоря, были не подарок, а стали настоящими монстрами. Разрушители открыли им ворота из мира Тьмы, и черная неисчислимая волна покатилась на мир людей, сея смерть и разрушение. Анх ин Риман не просто вел свое воинство в бой, он вел его вооруженный новым подаренным ему оружием — сумрачным копьем.

Вала со своей армией преградил им дорогу у реки Черная. Чтобы не рассказывали о страшном оружии ин Римана, он был уверен в себе и в своей победе, но тогда он не знал, что измена уже сплела гнездо в его лагере. Битва у реки Черная была проиграна, а сам Вала схвачен заговорщиками и казнен на главной площади Джавалгвараха. Это был мрачный день в истории людей, но ни изменникам, ни готорпам не удалось всласть насладиться победой. Вмешались встревоженные Хранители, и с того момента начался раскол между богами. Разрушители вместе со своими новыми адептами были изгнаны в созданный ими мир Тьмы, где со временем готорпы полностью изменились, превратившись в демонов.

С того дня прошли тысячелетия, но ни Разрушители, ни демоны ничего не забыли и все также полны ненависти к миру Света.

Голос Гора продолжил эпически скрипеть у меня в голове, а я вдруг осознал, что во всей этой занятной истории ничего не говорится про тот знаменитый удар, который мой «бескорыстный» наставник до сих пор не может забыть. Подумав, я решаю намекнуть об этом.

— Все это жутко интересно, но какая связь между вождем готорпов Анх ин Риманом, жившим тысячи лет назад и сегодняшним темным дэвом?

Гор аж запыхтел от возмущенного негодования.

— Что за глупые вопросы! Я полагал, твоих мозгов хватит, чтобы понять. Вождь готорпов Анх ин Риман и темный дэв, убивший старика Сайко — это одно и то же существо. Просто за тысячи лет во Тьме он немножко изменился. — Тут Гор загукал довольный своим сарказмом. — Так немножко, что теперь он не материальная сущность, а сгусток разумной энергии, называемой темным дэвом.

Проигнорировав демоническое хамство, я пытаюсь рассуждать здраво.

— Если это так, то как тогда сохранился знаменитый удар сумрачным копьем, и откуда ты об этом знаешь?

На мой вопрос последовала затяжная пауза, и я уж было подумал, что Гор не хочет отвечать, но скрипучий голос все же зазвучал, начиная издалека.

Готорпы стали той массой, из которой Разрушители слепили жителей Тьмы — демонов, но они не все одинаковые. Основная часть — это демоны — солдаты. Они попросту тупая злобная скотина, готовая выполнить любой приказ и горящая ненавистью ко всему чуждому. Дэвы — это тоже вполне материальные существа, но уже с зачатками интеллекта и способные на самостоятельное мышление. Все они, это низшее сословие, практически не имеющее ничего общего со своими прародителями готорпами, а вот темные дэвы — это совсем другое. Бывшей племенной верхушке Разрушители позволили сохраниться в энергетической сущности вместе с сознанием, воспоминаниями и прочей чепухой, с которой те жили прежде. Возможно, это было ошибкой, но ведь кроме исполнителей, богам нужны были и те, кто будет руководить тупой массой демонов, а для этого верхушка должна быть идеологически заряжена. Чтобы ненавидеть людей и мир Света на протяжении тысяч лет, нужно помнить то, чего ты лишился по их вине. Темный дэв Анх ин Риман хранит в памяти этот удар, как и все остальное, что было ему дорого в те времена, когда он был просто вождем готорпов. — Он помолчал, а потом усмехнулся почти по-человечески. — А откуда я знаю о нем?! Наверное, от того, что когда-то видел его, сражаясь в битве у реки Черная.

По тому как прозвучали эти слова, стало понятно, что Гор больше не склонен к общению и сейчас пропадет. У меня еще масса вопросов, к примеру, на чьей стороне он был в той битве, но их я оставляю на потом. Сейчас, пытаясь остановить пропадающего Гора, я почти выкрикиваю вопрос, который меня волнует больше всего.

— Подожди! Еще только одно…! Если Сайко убили из-за меня, то объясни, какое дело темному дэву до какого-то неприкасаемого?!

Скрипучий голос, словно притормозив на мгновение, произнес так тихо, что пришлось напрячься.

Ему нет дела до тебя, он стремится не допустить возрождения Вала!

Из-за деревьев видны три хижины, амбары, копны заскирдованного сена и снующая по двору живность. Я лежу, скрываясь за толстым стволом, и разглядываю это идиллический вид. Со дня выхода из болота прошло уже пять дней, но это первое поселение за все время.

Над ухом слышен шепот Дамира:

— Может зайдем! Вряд ли, в этой глуши кто-нибудь слышал про нас. Да и кому они донесут, если что?! До ближайшего магистрата несколько дней пути.

Я понимаю, почему он хочет зайти. Свежим молоком и сыром пахнет так, что слюнки текут даже здесь. Наесться до отвала и, наконец, переночевать под крышей над головой, мне бы тоже хотелось, но светиться опасно. Кто эти люди, мы не знаем. Живут тут в лесу, одни! Может и с темной силой знаются…

Оборачиваюсь и смотрю на Таис, мол что думаешь? Она чуть пожимает плечами.

— Присутствие Тьмы вроде не чувствуется. На вид люди как люди!

Салах обрадованно поддакивает.

— Видишь, даже ведьм… — Он обрывает недосказанное слово и косится на Таис, а потом неловко поправляется. — Даже она говорит, что люди как люди. Пошли, переночуем хоть раз по-человечески.

«Ладно, — решаю про себя, — рискнем! Таис черную магию не пропустит, но если что, то сжечь это „осиное“ гнездо всегда успеем».

Поднимаюсь и киваю парням.

— Ну пошли! Надеюсь, хозяева не откажут нам в куске хлеба и в крыше над головой.

Говорить им про внимательность и осторожность считаю лишним, они и сами кого хочешь научат держать ухо востро.

Спускаюсь по тропе и вижу, что на выселке нас заметили. Бабы, похватав ребятишек, прыснули со двора, а мужчины сгрудились на околице, перекрывая нам проход. Мрачные бородатые лица, в руках вилы и топоры. Пятеро немолодых мужчин явно собрались спросить с нас, кто такие и чего хотим.

Краем глаза замечаю юркнувшего в джунгли пацана и делаю вывод.

«Побежал за подмогой, знать эти пятеро далеко не все мужское население поселка».

Мы идем навстречу не спеша, поглядывая на выставленную заставу, и наша уверенность нервирует местных. Оно и понятно, у нас за поясом мечи, а у них в руках сельхозинвентарь, стало быть, мы люди военные, убивать нам привычно, а вот им нет.

Останавливаюсь в шаге от высокого седого старика. Несмотря на возраст, в широком развороте плеч чувствуется недюжинная сила, а в прищуренном взгляде живая проницательность.

— Хорошего дня, люди добрые! — Говорю спокойно и улыбаюсь одними глазами. Знаю по себе, лыбиться в такой ситуации не надо, вызывает раздражение, а у умных людей недоверие. Действительно, чего бы это чужаку радоваться в такой ситуации?!

Глянув исподлобья, за всех ответил седой старик.

— И тебе не хворать, сынок! — После короткой паузы, он продолжил, показывая этим, что он здесь старший. — Куда путь держите?

Отвечаю уверенно, так-как заранее подумал о легенде.

— Идем в Мерис. — Сразу же добавляю, отвечая на следующий, еще не заданный вопрос. — Хотим на службу к тамошнему гранду наняться, слышали платит он хорошо.

— В Мерис?! — Старик произнес название провинциальной столицы так, словно старался распробовать его на вкус. — А к нам тоды зачем? Мы от города в стороне.

Мерис был выбран мною по одной простой причине, других городов я тут не знаю, но, не тушуясь, отвечаю уверенно:

— Так заплутали слегка, сам понимаешь, не привычны мы к джунглям вашим.

— Ааа! — Старик понимающе тянет, но видно, что не верит ни единому моему слову. — Заплутали, значит. Что ж бывает.

Я добавляю на лице радушия и пытаюсь пробить стену недоверия.

— Нам бы переночевать, отец, да перекусить. Вы не переживайте, не за даром. Мы заплатим за все. — Достаю монету и демонстрирую старику. — Заплатим хорошим серебром.

Я знаю одну непреложную истину. В любой торговле вид денег успокаивает людей. Можешь говорить что хочешь, убеждать, мол нет у тебя дурных намерений ограбить или украсть и тебе все равно не поверят. А стоит показать звонкое серебро, и оно зазвенит, словно гарант твоих честных мыслей.

Этот случай показал, что народная мудрость права. Мрачные хозяева все разом стрельнули глазами на блестящий имперский динар в моих руках, а их старшина немного смягчился.

— Коли так, то отчего же не уважить хороших людей. — Не спуская с меня взгляда, он протянул руку, и я кинул монету в широкую мозолистую ладонь.

Попробовал ее на зуб, и, убедившись в отсутствии подвоха, он повторил:

— Добрых путников можно и уважить.

Спрятав динар в складках широкого пояса, он кивнул своим, и те расступились, давая проход.

— Пойдемте, покажу, где вы сможете переночевать. — Старик развернулся и зашагал к большому амбару.

Мы двинулись следом, и проходя мимо нахмуренных крестьян с топорами, Салах не удержался и, оскалившись, пуганул настороженных хозяев.

— Харрр! — Рыкнул он на них, и те нервно отшатнулись назад, а Салах весело заржал. — Не боись, вояки, не обижу!

Не останавливаясь, я лишь укоризненно глянул на Салаха, мол нашел время веселиться. Тот сразу утих, и мы дошагали до амбара уже в полной тишине.

— Здесь заночуете. — Старик распахнул ворота и из нутра пахнуло свежим сеном. — Еды вам принесут, воды тоже… — Он постоял, словно хотел еще что добавить, но не стал, а развернувшись, молча пошагал в сторону домов.

— Да уж, — покачал головой Дамир, — немногословный народец! С такими расслабляться нельзя, а то и деньги возьмут и прирежут во сне.

— Да хватит тебе жути то нагонять! — Машу на него рукой. — Нормальный мужик! Все будет отлично!

Разбежавшись, радостно плюхаюсь в душистое сено и, вытянувшись, закрываю глаза.

— Благодать! Так бы лежал и нюхал!

Парни и Таис последовали моему примеру, и мы так и провалялись, пока две смешливые девчушки не принесли еды. Старик не поскупился. За наш динар мы получили даже больше, чем ожидали. Две полные корзины с бутылью молока, яйцами, сыром, свежеиспеченный хлебом и окороком. Настоящий пир, особенно для нас изголодавшихся по сытной еде.

Набросившись на еду, мы жуем, запихивая за обе щеки, но тут я вдруг слышу бабий плач, переходящий в отчаянный вопль.

Подхожу к воротам и сквозь приоткрытую створку вижу, как от леса идет группа мужчин, неся на носилках то ли раненых, то ли убитых. Стоящий рядом Дамир, словно читая мои мысли, произносит с набитым ртом:

— Судя по воплям, скорее мертвых несут, чем живых.

— Это где ж они воюют то так?! — Салах, не переставая жевать, просунул голову между нами.

Посмотрев на траурную процессию, я прикрыл ворота и подтолкнул парней обратно.

— Не наше это дело, так и любопытствовать зазря не стоит. Чего людей будоражить?!

Вернувшись на сено, мы с новой силой принялись за еду, и не успокоились, пока в корзинах не осталось ни крошки. С надутыми животами мы уже было расположились ко сну, но тут вновь заскрипели ворота, и в темной щели показалась седая голова старосты.

— У меня тут дело к вам. — Он протиснулся в приоткрытую щель и нашел взглядом меня. — Я зайду, не против?!