Ковчег огня

Глава 70

— …подобно тому, как это случилось с апостолом Павлом, направлявшимся в Дамаск, вам предоставляется возможность искупить свою вину. Прочитайте пророчества сами, и вы поймете, что я говорю правду.

Пораженный этим неожиданным предложением, Кэдмон молчал. Молчал до тех пор, пока верх не взял свойственный ему цинизм.

— Ах да, «вернейшее пророческое слово»,[51] — насмешливо заметил он, цитируя другого основателя церкви, Святого Петра.

— Я знаю, что вы человек, который ищет смысл своей собственной жизни и окружающего мира.

— Возможно, это и правда, но я не аморфная душа, готовая уцепиться за первого пророка, предлагающего верное исцеление от всех житейских невзгод.

Кэдмон сознательно сопротивлялся, понимая, что, если согласится на предложение Макфарлейна слишком быстро, тем самым раскроет свои карты.

— В ваших словах сквозит глубоко укоренившийся страх. Я могу освободить вас от этого страха. — Макфарлейн указал на троих верзил, вытаскивающих ящик на поверхность. — Мои воины Господа не знают страха.

— Он вешает тебе лапшу на уши! — воскликнула Эди, хватая Кэдмона за руку, словно опасаясь, что он переступит невидимую черту, отделяющую их от их Немезиды. — Я читала пророчества Иезекииля, и знаешь, что я думаю? Я думаю, Иезекииль был сумасшедшим, пророком Конца света, который, если бы он жил в двадцать первом веке, не слезал бы с таблеток от психоза, и его держали бы на очень коротком поводке. В одном из его так называемых «видений» говорится о том, как он наткнулся в пустыне на кучу сухих костей и якобы вдохнул в них жизнь, создав могучее войско. Быть может, это я сошла с ума, но пророчество кажется мне бреднями, родившимися в голове бездомного бродяги.

Прищурившись, Макфарлейн презрительно сверкнул на нее глазами.

Стремясь усмирить разбушевавшееся море, Кэдмон кашлянул, привлекая к себе внимание:

— Не буду рассуждать о психическом состоянии Иезекииля, но я знаю, что многие авторы Ветхого Завета выражались образно, не думая о том, что последующие поколения будут воспринимать их стихи буквально.

— Мне известно только то, — едко возразил Макфарлейн, — что божественное откровение, дарованное Иезекиилю, не просто осуществится. Битва Гога и Магога состоится. И только те, кто верит во Всемогущего, избегут надвигающегося конца. Ну, а те, кто с оружием в руках пойдет на воинов Магога, будут благословенны вдвойне. Когда битва состоится и победа в ней будет одержана, Ковчег Завета вернется на свое законное место в новом храме. Покайтесь, и вы будете жить вечно. Отвернитесь от Господа, и вы будете прокляты.

— Но почему вы предлагаете мне встать в ваши ряды? Я уже много лет не заглядывал в англиканскую церковь.

— Мы найдем применение человеку с вашими способностями.

Услышав этот небрежный комплимент, Кэдмон задумался. У него возникло сильное подозрение, что Макфарлейну известно про его работу в МИ-5. Определенно, подобные способности такому человеку, как Макфарлейн, придутся по душе. Хотя у него в распоряжении и была личная маленькая армия, между простым солдатом и подготовленным сотрудником разведки огромная разница.

— Я бы с радостью присоединился к вашему делу, однако с одним непременным условием… вы должны освободить мисс…

— Кэдмон, не надо! — крикнула Эди, перекрывая его слова.

— …Миллер. Надеюсь, вы понимаете, что это не обсуждается, — добавил он, намереваясь проверить Стэнфорда Макфарлейна. А также проверить Эди. С этой целью Кэдмон строго посмотрел на нее, молчаливо приказывая смириться и терпеть.

— Эта женщина слишком много знает, — раздраженно ответил Макфарлейн. — Ей нельзя доверять.

— Я ей полностью доверяю. Разве этого не достаточно?

— Она — сосуд порока, недостойный вашего внимания. Мое предложение к ней не относится. — Не скрывая своего презрения, Макфарлейн сверкнул глазами на Эди. Воплощение ненависти.

На протяжении всей истории такие мужчины, как Стэнфорд Макфарлейн, горячо осуждали слабый пол, обвиняя женщин во всех бедах. Кэдмону почему-то всегда казалось, что эта ненависть порождена глубоко укоренившимся страхом перед присущей женщинам мудростью.

С тяжелым сердцем он предложил Эди молчаливое извинение, сознавая, что чудовища по самой своей природе лишены сострадания. Затем повернулся к полковнику:

— Ваше предложение вызывает у меня в памяти средневекового инквизитора, который пытается обратить в истинную веру несчастного еретика. Независимо от того, раскаивался ли еретик, дело, как правило, кончалось плохо. Для еретика, разумеется.

— Вижу, у вас зашорены глаза. Вы не способны узреть величие Господа. — Презрение Макфарлейна переросло в свирепую ярость, и он крикнул своим людям: — Харлисс, приготовь молельню!

— Слушаюсь, сэр!

Словно марионетка, Харлисс расстегнул одну из больших сумок со снаряжением.

Не в силах смотреть Эди в глаза, прекрасно сознавая, что потерял единственную надежду спасти ей жизнь, Кэдмон с удивлением почувствовал, что она положила голову ему на плечо.

— Когда придет конец, мы, по крайней мере, будем вместе, — прошептала Эди.

— Да… это точно.

— Есть какие-нибудь мысли относительно того, что они задумали? — кивнула она на стопки сложенной материи, которые доставал из сумки Харлисс.

— Шкурка барсука, отрез синей ткани и вуаль плотного плетения обычно использовались для того, чтобы завернуть Ковчег при транспортировке. Подозреваю, эти три слоя создавали примитивный изолятор. Очевидно, Макфарлейн собирается разыграть все по книге.

— Ты имеешь в виду Священное Писание?

— А то как же! Хотя текст Библии искажается до неузнаваемости, когда его произносит такой человек, как Макфарлейн.

Любопытство пересилило страх. Кэдмон наблюдал за тем, как остальные двое подручных вытащили из ямы большой металлический ящик. Быстрые прикидки в уме подтвердили, что по размерам ящик вполне может вмещать в себя Ковчег. Как это уже было в развалинах монастыря, Бракстон сбил замок одним мощным ударом заступа.

Медленно и почтительно Стэнфорд Макфарлейн открыл крышку.

Вытянув шею, Кэдмон все равно не увидел ничего, кроме сияния золота. Но что это было за золото, он не смог сказать. Однако от него не укрылось выражение благоговейного почтения, озарившее лица четверых человек, собравшихся вокруг открытого ящика, будто они попали в пещеру сокровищ Аладдина.

— «И явился ковчег завета Его в храме Его; и произошли молнии и голоса, и громы и землетрясение и великий град»,[52] — громким голосом прочитал нараспев Макфарлейн.

— Не забывай про дождь, — едва слышно прошептала Эди. — И про туман, — добавила она через мгновение, когда Харлисс привел в действие дымовую шашку, полностью скрывая происходящее от посторонних глаз.

— Иудейские священники окутывали Ковчег толстым покрывалом дыма от благовоний, скрывая его от взоров любопытных. — Говоря эти слова, Кэдмон отчаянно всматривался, но дымовой барьер был непроницаемым.

Через несколько мгновений из дыма появился Харлисс. У него в руках болтались две пары гибких пластиковых наручников.

— Мне приказано надеть на вас вот это.

— Вы хотя бы скажите — там, в ящике, Ковчег Завета? — спросил Кэдмон, отчаянно жаждая получить определенный ответ.

— О да, — медленно промолвил Харлисс, и на его небритое, грубое лицо вернулось завороженное выражение. — Два золотых ангела на крышке сундука не оставляют никаких сомнений.

Эти слова как громом поразили Кэдмона. Он пошатнулся.

Они действительно нашли Ковчег Завета!

Понимая, что сопротивление бесполезно, Кэдмон покорно дал Харлиссу надеть себе на руки наручники. Мысли его были прикованы к невероятной находке.

Тихо напевая под нос веселую мелодию, Харлисс оторвал от рулона кусок скотча.

— Не хотелось бы беспокоить соседей, — зловеще усмехнулся он и залепил Кэдмону рот. После чего таким же образом сковал Эди и залепил ей рот.

— У нас приказ перевезти вас на берег и отвести в уединенное место. Полковник говорит, что не подобает убивать вас там, где был найден Ковчег.