Начало новой истории

Ход синий: Глава 22: А у Судьбы свои планы

Хафэр, отложил в сторону книгу, поднявшись, пошёл прогуляться по дворцу. Мысли посещавшие его, были очень неприятными…

Нет ничего позорного в том, чтобы встретившись с противником сильнее тебя потерпеть поражение. У него и раньше оставались следы от чужих атак, более успешных, чем его собственные. А потом он научился владеть мечом. Вихрь — хороший меч, кроме него и не нужно было ничего. С ним Корэр больше почти не проигрывал — только брат умудрялся перехватить любой, даже самый замысловатый его удар. Ещё, наверное, отца он бы не победил. Но проиграть упырю! Отвратительной твари, не имеющей права на существование! И как глупо подставился… Защитник… Ар не слабая девчонка и сама бы справилась, раньше справлялась. Если бы его голова оставалась холодной, этого бы всего не произошло, но он пытался изображать эмоции, хотел убедить всех, что что-то чувствует, наконец, и сам поверил в это, и вот чем всё кончилось…

Хафэр, сам того не заметил, как оказался на самом верхнем этаже, у дверей подъёмника. Он зашёл в кабину, подумав, как хорошо было бы подняться в Нижний город, находящийся вне этого мира. Самому узнать, что случилось в день, когда всё, что воздвигал отец на протяжении многих сшодов девсов ходов — рухнуло, и главное: Почему? Какова его — Корэра — роль в этой неизвестно кем затеянной игре? И каким будет следующий ход? Но дорога в Нижний город оставалась закрыта.

Хафэр поднялся в самую высокую точку Гозеса, называемую концом шпиля дворца, на самом же деле являвшейся смотровой площадкой, с которой открывается вид на весь город, на стену, построенную совсем недавно, и на золотой песок, покрывающий всё до обозримого края и намного дальше.

Прохладный ветерок ударил Хафэра в спину. Он убрал светло-голубые кудри с лица — как бы Хафэр не пытался их прямить, волосы, растрепавшись, снова завивались сами собой, и он становился похож на облачко, маленькое и миленькое. Ему нельзя быть миленьким — он Император, к нему все должны относиться серьёзно. Почти никому и в голову не приходило сравнить золотые кудри отца с облаками, а его сравнивали и брат, и мать, и что самое обидное — сам отец.

Хафэр послав ко всем богам по одному, нахлынувшие воспоминания о былом, перелез через ограду, спрыгнул. Падение продлилось не долго — ему никогда не хватало духа долететь хотя бы до середины шпиля, да и не было в этом необходимости, а значит и смысла. Гораздо приятнее было для него парить в восходящих потоках энергии.

Расправив белые крылья, Хафэр растворился в облаках.

Ветер иногда сносил его — лететь было очень… неудобно — лишённая подвижности рука сильно мешала, её приходилось придерживать. Полёт оказался дня него непривычен — он слишком давно не делал этого. Всё не было компании: брат всегда был слишком занят, либо устраивал такое, что потом приходилось жалеть о том, что к нему обратился, а… Об этом и вспоминать не стоило. Были ли крылья у отца, никто не знал, может, он, как создатель миров, сам устанавливал их законы и запросто мог их нарушать. У матери точно крыльев не было. Да и куда с ней летать? Ей никогда не были интересны все эти приключения и странствия, она любила, чтобы всё было красиво, много времени проводила на светских вечерах, всегда пыталась затащить их с собой. Сейчас всего этого не было. Теперь Корэр остался один, и рад был бы посидеть на коленях у отца или матери, и послушать всегда пугавших его тёток и дядек, наперебой талдычащих какой он миленький, и как идут ему все эти рюшечки и бантики, но тогда хотелось казаться серьёзным, а теперь приходилось быть, но очень не хотелось.

Золотые волны сменились скалами, настолько высокими, что песок не мог их накрыть, а за ними бушевали синие. Хафэр пролетел над водой, отыскивая приметный камень, сложил крылья, спрятал их, чтобы не намокли и не пришлось сушить их потом, нырнул, подняв брызги.

У поверхности вода была тёплая, нагретая лучами дневной звезды, он хотел остаться наверху — там было хорошо, но ему нужно было спуститься вглубь.

Хафэр нашёл по никому не заметным знакам пещеру — в этот раз он угадал с местом погружения — заплыл в неё. Он петлял в лабиринте тоннелей, с лёгкостью ориентируясь в почти абсолютной темноте, здесь видеть ничего не нужно, он ощущал каждый выступ.

Заплыв в самый глубокий карман он опустился на дно — дальше плыть уже некуда, на всей планете это было место самое близкое к центру, ещё ближе уже не подобраться, только пройти через твёрдую породу. Для хранителя, способного управлять силами миров это бы не составило труда, но он не колдун. Он, пожалуй, был самым худшим вариантом, но он был единственным, кому хватило сил заключить контракты, разорванные его братом, действовать тогда нужно было быстро — планеты лишившиеся хранителей рушатся — и выбирать особо не приходилось. Конечно, спасти он успел не всё, только звезду, Ренто с её тремя спутниками, и пару планет перед ней — из тринадцати осталось всего три, а потратил он немалое количество своей энергии — своей жизни, от этого его волосы потемнели: из ослепительно белых стали голубоватыми. Конструкция из уцелевших планеток получилась хрупкая, всё развалится, если не восстановить то, что успело разрушиться. Но он просто не мог. Он в отличие от брата, даже с климатом на Ренто не мог разобраться. После того, как всё пало, начали наступать пески, брат всё исправил бы, не затратив на это и дня, для брата не было проблемой ускорить вращение, заставить день прийти быстрее, так была выиграна Первая война; а Корэр мог только строить стены…

Он бесполезный, никчёмный, не он должен править. Но ведь не могла же Судьба ошибиться⁈ А может, и нет никакой Судьбы? Может всё это лишь чья-то игра? Определённо всё это — игра безумца! который разбросал фигуры по полю, не руководствуясь никакой логикой, лишь сделав вид, что всё продумано наперёд, и теперь они сами, также делают вид, будто знают, что творят, а всё неудачи и необъяснимые прихоти, списывают на волю Судьбы. А если это так, то он — Корэр — никому ничего не обязан.

Хафэр выхватил меч, хотел разрезать плоть мира, но вокруг него была вода, которая как только появилась бы щель, устремилась бы в неё. Пришлось подняться на поверхность, и доплыть до скалистого берега.

Только Хафэр вылез на площадку, достаточно широкую, чтобы уверенно встать на ней и сосредоточиться, перед ним на камень опустилась огромная хищная птица, с рябым оперением. Хафэр отрицательно покачал головой, взглянув в золотые глаза, выхватил меч, развернулся и собрался было бежать прочь — в другие миры, но сильная рука схватила его за шиворот, рванула назад.

Гэо подхватив Хафэра на руки, немного устало проговорил:

— Чего же ты бежишь? И не стыдно тебе? Брат твой в этом возрасте монстров противоречащих законам создателей истреблял — делал всё для спасения миров, а ты бежишь?

Хафэра насторожил тон друга, и это «ты» — непривычно резало по ушам. В этот раз Гэо говорил с ним как с младшим товарищем, и против своего обыкновения не называл Господином.

— Поставь меня, — недовольно велел Хафэр. — И оденься, сейчас на тебе не перья, замёрзнешь ещё.

Гэо с явной неохотой выполнил приказ своего Императора, и недоверчиво косясь, на кучерявого промокшего мальчишку от которого можно было ожидать чего угодно, вытащил из мешка, принесённого им в когтях, штаны, рубашку и тёплое одеяло, укутал Хафэра попытавшегося сопротивляться.

— У Вас-с самого то, ум есть? В грязную воду с незатянувшейся раной лезть а потом на ветру в мокрой одежде стоять! — начал возмущённо Гэо, но Хафэр как-то равнодушно уставился ему за спину и он недоумевая замолчал.

— Что на этот раз? — уже более спокойно спросил Гэо, выдержав достаточно долгую паузу.

— Да, я готов биться во спасение миров, моё место не здесь.

— Конечно не здесь, — подтвердил Гэо, пытаясь пошутить, — твоё место во дворце.

Хафэр взглянул на него с каким-то особенно пустым выражением, какое бывало у только явившихся в миры живых, ещё не научившихся как нужно изображать эмоции и уже забывших свои прошлые жизни. Гэо вспомнил, что сверстники недолюбливали и даже побаивались второго сына Империи не за неспособность контроля над силами миров, а за эту пустоту, за его ничего не выражавшее лицо.

— Г-господин, вы хоть нахмурьтесь, или улыбнитесь. Не нужно этого, господин. Вас не поймут. Господин, ваши корявые попытки были лучше этого…

Хафэр поднялся, ничего не говоря — по его лицу было совсем непонятно, о чём он думал, и Гэо не сразу отреагировал, когда он спиной вперёд шагнул в пропасть, падая, умудрился извернуться, разрезать ткань бытия и нырнуть в другой мир. Опомнившись, Гэо без раздумий бросился следом за Императором, протиснулся в уже затягивавшуюся щель, попросил силы миром задержать, не дать Корэру далеко уйти, но просьба его как будто осталась неуслышанной, подумав: «Не колдун он, как же…», сам догнал Хафэра, схватил его подмышку, сжал, не давая возможности вырваться, сказал:

— Ну что же ты как маленький? Да пойми уже, что от Судьбы не убежать. Я явился исполнить Её волю. Если тебе достался престол, то значит, твоя судьба править, а не по мирам шастать.

Хафэр попытался извернуться, высвободиться, но левая рука, болтавшаяся в перевязи, была ему словно не родная и сильно мешала, потребовал, чтобы его поставили на землю — он Император, и у того, кто назвался слугой нет права с ним так поступать, вообще ни у кого нет; но Гэо не послушался приказа, даже не ослабил хватку, только тихо произнёс:

— А если ты ведёшь себя как ребёнок, то и я буду.

Хафэр перестал вырываться, велел:

— Поставь меня. Если я низкий, маленький и лёгкий, это не значит, что меня можно переносить как вещь.

Но Гэо только недоверчиво взглянул на него, и Хафэру пришлось сдаться:

— Обещаю никуда не убегать, пока… Пока шестой ход не окончу.

— А потом?

— А потом посмотрим на ваше поведение. Надоели вы мне все.

Хафэр исподлобья взглянул на возвышавшегося над ним Советника, ему почему-то показалось, что вот сейчас ему отвесят подзатыльник, хотя раньше такого никогда не было, и единственным кто мог его ударить был брат, тот мог и сапогом запустить и чем потяжелее… Советник занёс над головой Хафэра руку, и тот непроизвольно съёжился, опустил на плечо.

— Мы понимаем, что тебе тяжело, что на тебя свалилась слишком большая ответственность. Но бежать от Судьбы это не достойно. Просто подумай, чтобы сказал твой отец? Как бы к этому отнеслась твоя мать?

Хафэр поднял взгляд на Советника, он должен был бы заплакать, она, та о ком и не следовало бы вспоминать, точно заплакала бы, и это было нормальной и даже ожидаемой реакцией, но внутри него была пустота, леденящая пустота.

Хафэр пытался объяснить, что ему сейчас не до занятий, но Советник был непреклонен, он уже попросил принести выстиранные и выглаженные брюки и новую голубую рубашку, велел Гэо помочь Императору выпрямить закучерявившиеся волосы.

Хафэр хотел просто сбежать, но не смог — держал обещание. Поняв, что делать нечего, он признался:

— Меня там засмеют. Они знают, что я ария, а мы славимся познаниями в магии и искусстве боя, а я не колдун, и как теперь оказалось, не такой уж хороший боец. Они скажут, что Империя меньшает, что от её бравых воинов не осталось и следа. Они скажут, что Империя и правда пала на самое дно.

Советник хмуро взглянул на Хафэра:

— Так идите и докажите, что это не так. Или Вы трус? Забьётесь в укромное местечко и будете зализывать раны? Какой же вы тогда правитель?

— Самый худший, — пристыженно ответил Хафэр.

Советник ушёл.

Гэо наклонился к Хафэру, попытался поддержать:

— Настоящий Император не должен уметь управлять энергией миров, он должен уметь управлять энергией умов. Не волшебный меч ты должен контролировать, а народ, свой и чужой.

— Предлагаешь мне научиться управлять этим стадом знатных господ?

Хафэр зашёл в Академию и хотел уже направиться в сторону библиотеки, но вспомнил, что обещал не сбегать.

На входе в кабинет, приветливо улыбаясь их встретила Тиллери, к удивлению Хафэра одетая в форменную фиолетовую юбку. Тиллери всегда улыбалась, казалось, её лицо и не знало другого выражения, даже когда она сосредоточенно решала сложные задачи или говорила со злейшим врагом, уголки её губ были приветливо приподняты. Хафэр пытался научиться так же улыбаться, просил её научить, но она только ответила, что печаль ему идёт больше.

— Вот, наконец-то это неестественная улыбочка пропала с твоей милой мордашки, — весело отметила Тиллери, похлопав Хафэра по правому плечу, потом спросила немного серьёзнее: — Что же случилось, что ты решил показать истинное лицо?

Хафэр ничего не ответил, говорить ему не хотелось.

Гэо неодобрительно взглянул на Тиллери, но тоже промолчал.

Только Хафэр опустился на место, за которым обычно сидел, как к нему подошёл аристократ, бросивший ему несколько дней назад вызов, заговорил, не скрывая недовольства:

— Ты исчез! Сбежал, не окончив бой как следует!

Хафэр отмахнулся:

— Ты остался без головы, другого конца и быть не могло.

— Твоя девчонка заставила меня носиться с твоим пиджаком, как слугу, — немного более спокойно проговорил аристократ, развернув стул и усевшись напротив Хафэра.

— Мог бы занести в комнату.

Аристократ недоумённо посмотрел на Хафэра, но потом вспомнил, что он из Империи, а там по странному обычаю двери не запирают. Недовольный, он положил пиджак на стол и рядом с ним планшет:

— Я проиграл, а значит, отдаю, что обещал! Чтоб тебя…

Хафэр неторопливо накинул пиджак на плечи, протянул планшет Гэо:

— Распишись за меня, а то сам понимаешь: рука…

Гэо взглянул на документ, удостоверяющий добровольную передачу территорий, строений и слуг, ответил на Первом языке:

— Вы не имеете права владеть частной собственностью — никто не имеет. Всё, что принадлежит Вам, принадлежит Империи, а значит ставьте печать. И вообще ты, друг мой, правша.

Хафэр хмыкнул, вытащил из кармана печать отца — печать Империи, приложил к экрану планшета, но подписи не поставил, проворчал:

— Ты упрекал меня в том, что брат сражался во спасение миром, а я бегу. Так вот, всё на благо Империи, всё на благо наших миров.

Аристократ раздражённо цокнул, забрал планшет, удалился, провожаемый взглядами любопытных одногруппников.

Тиллери села слева от Хафэра, Гэо опустился справа. Она негромко предложила:

— Пойдёмте господа, после занятий прогуляемся по мирам, поболтаем.

Хафэр коротко ответил, что занят.

— Чем же Вы заняты Господин? Леди Тиллери, будет просто невежливо ответить отказом на ваше приглашение.

Хафэр только взглянул на Гэо, потом на Тиллери, ещё более мило улыбнувшуюся, проговорившую:

— Тогда встречаемся на крыше, и постарайтесь одеться так, чтобы не привлекать излишнее внимание.

После занятий Хафэр какое-то время раздумывал, над тем, что могло не привлекать внимания, потом доверил выбор одежды Гэо, сам устроился в кресле, открыл новую книгу.

Когда Гэо и Хафэр поднялись на крышу, Тиллери уже ждала их. Она шагнула им на встречу, покружилась, демонстрируя длинное ярко-синее платье, поправила белую широкополую шляпку, спросила:

— Мне идёт?

Хафэр, оглядев её, непонимающе уточнил;

— Это, по-твоему, не привлекает внимания?

Тиллери взяла его под руку, повела к терминалу, с интересом рассуждая:

— Мода меняется, на смену пышным кукольным юбкам, пришли обтягивающие силуэты. Это только в Империи всё остаётся неизменным. Только подумать, на протяжении тринадцатков, а может сшодов девсов ходов, с самого момента её основания и до падения у неё сохранялся правитель.

— Я не про фасон, я про всё… — ещё раз оглядел Тиллери, — это, не слишком ли?

— Нет. Понимаешь, нашем мире, единственный способ затеряться в толпе, это попытаться выделиться из неё, ведь так сейчас поступает каждый.

Хафэр оглянулся на Гэо, но тот только кивнул.

Они отправились на планету, где по нежно фиолетовому небу, неспешно плыли две звезды. Хафэр сразу понял, где они находились и вспомнил, что одна из них скоро, всего через пару тринадцатков ходов, потухнет — звёзды умирают медленнее, чем планеты.

Тиллери затащила их в небольшую ничем не примечательную кафешку, заняла неприметный столик в углу, заказав себе пирожных и чай, заговорила:

— Императора один чудак разыскивает.

Хафэр вопросительно посмотрел на неё, Гэо попросил продолжать.

— Дела обстоят так: один молодой и очень амбициозный аристократ, недавно получил наследство, и немалое я вам скажу… У самой руки чешутся заполучить те территории. Там их хватит на вполне внушительное государство, он кстати и хочет объявить независимость и править, никому не подчиняясь. Но это всё дело тринадцатое. Он, окрылённый богатством, пошёл свататься к одной весьма симпатичной девушке, — Тиллери загадочно улыбнулась, ненадолго замолчала.

— Милая леди, — не выдержал Гэо, — причём же здесь Император?

— Родители мне сказали, что я барышня взрослая, и раз уж могу вертеть судьбы держав, хотя какие там державы… с влюблённым дураком и сама справлюсь. Ну, вот я и подумала, как бы сделать так, чтобы больше получить, а тут мне ты чего-то на ум пришёл. Я и сказала этому чудаку, что вот станет Императором, и тогда я подумаю. А он меня сначала не понял, стал думать, как поскорее бы суверенитет получить, а потом империей обозваться, пришлось растолковывать. Теперь он ищет Императора.

Хафэр поднял на Тиллери недовольный взгляд, в её глазах промелькнула озорная искорка.

— Я ведь знаю, что он тебя не победит, даже если ты всю память растеряешь. Ну а ты же мне друг, и память у тебя хорошая, ты ведь никогда не забудешь, что я очень многое для тебя сделала. — Увидев всё нараставшее недовольство Хафэра, Тиллери попыталась завершить речь шуткой: — Ну а если победит, муж Император, это не так уж плохо.

Хафэр негромко спросил:

— Это всё?

И когда Тиллери утвердительно кивнула, поднявшись из-за стола, направился к выходу.

— Подожди! — донеслось ему вслед. — Как истинный джентльмен, ты должен угостить даму.

Гэо вытащил из кармана имперскую монету, положил перед Тиллерь. Не этого она ожидала, подобное выглядело как подачка. Остаться одной, после ухода спутников, и заплатить деньгами, протянутыми ей словно из жалости — гордость не позволяла. Она попросила упаковать заказ и отправить по адресу, с визитной карточки, расплатилась своими монетами, догнала Хафэра и Гэо у выхода, опустив имперскую обратно в карман Гэо, сказала:

— А я так хотела развлечься, забыв про все обязательства и титулы, просто прогуляться, но вы совсем не умеете веселиться.