Наказание жилищем: жилищная политика в СССР как средство управления людьми (1917-1937 годы)

Глава 19 МИГРАЦИИ И ТРУДОВЫЕ АРМИИ

Будущее России виделось большевикам индустриальным, а не аграрным. В. И. Ленин по этому поводу давал совершенно конкретные указания: «...только приток деревенского населения в города, только смешение земледельческого и неземледельческого населения может поднять сельское население из его беспомощности»^[436]. Но вопреки политико-идеологическим воззрениям, миграционная ситуация послереволюционного периода абсолютно не являет картину притока деревенского населения в города. Напротив, тяготы Гражданской войны вызывают в 1918-1922 годы стихийные перемещения людей на новые земли, куда крестьянские хозяйства устремляются в поисках лучшей жизни. Так, например, в 1920 году в Сибири скапливается 500 тысяч так называемых «неприписных лиц»^[437]. В 1920-1922 годы в регион, несмотря на то, что официально он закрыт для переселения из-за Урала, спасаясь от голода, прибывает более 300 тысяч беженцев[438].

Эти же факторы приводят к резкому уменьшению численности городского населения вследствие оттока его в деревню. Причем это явление приобретает характер, настолько угрожающий функционированию производства, что в конце 1920 года Центральный Комитет РКП (б) вынужден рассылать в губкомы партии циркуляр, предписывающий предпринять «...систематическое извлечение из деревень осевших там обученных рабочих». «Извлечение» осуществляется «административным путем»^[439]. И это мало помогает! В 1921 году неконтролируемые миграции из города в деревню становятся массовым явлением: городские и поселковые рабочие бегут от закрывающихся фабрик и тягот голодной городской жизни. «...в Донбассе в мае-июле 1921 г. десятки тысяч рабочих покинули шахты и рассеялись за пределы бассейна. Особенно сильно бегство забойщиков, число которых в августе упало с шестнадцати до десяти тысяч, а также и квалифицированных рабочих котельного хозяйства»^[440]. Причем этот отток рабочих рук настолько нарушает работу производства, что 10 октября 1921 года СНК вынужден обратиться ко всем губисполкомам, губкомам партии, профсоветам, губотделам труда с призывом принудительно возвращать рабочих на производство.

В этот же период миграционная ситуация характеризуется еще одним типом миграций — «маятниковыми» (или «циклическими»[441]), когда люди приезжают в города в поисках работы, но вскоре по разным причинам вынуждены уезжать, а потом, не найдя лучшего места, вновь возвращаться и т. д. Так, например, «в городе Надеждинске, металлургическом центре Северного Урала, в 1925 г. ²/₃ рабочих являются текучей массой, приезжающей на заработок и уезжающей из-за отсутствия жилья»[442]. Маятниковые миграции относятся не столько к перемещениям по различным регионам страны, сколько к перетеканию людей из деревни в город и обратно в пределах одного (или близлежащих) административно-территориального образования. Причина в том, что бывшие крестьяне, перебираясь в город и устраиваясь на фабрики и заводы, лишь временно пополняют пролетарские трудовые коллективы, но не укореняются в них. Этому способствует сохранение земельных наделов в деревне и, как следствие, наличие постоянной экономической связи с деревней. «Среди новых шахтеров Донбасса — 24 %, а среди металлистов Московской области, принятых на работу в 1930-е гг. — 25 %, сохранили землю в деревне. Из пополнения рабочего класса в 1926-1929 годы в целом по стране... имели землю почти 23 %»[443], «...имевшие землю не спешили порывать экономическую связь с деревней. В 1929 г. из металлистов СССР, имевших землю, 62 % продолжали участвовать в сельскохозяйственных работах. Лишь 26 % металлистов-землевладельцев было без посева и без скота, но 47 % — и с посевом, и со скотом»[444].

И то, что крестьяне изначально не планируют перебираться в город на постоянное место жительства с семьей и скарбом, а приезжают в город только на временные заработки, является серьезной причиной неустойчивости трудовых контингентов. «Отход на заработки» является для крестьян лишь одним из способов добыть средства к существованию. Крестьяне пополняют ряды кадрового пролетариата в городах, но не становятся постоянными их членами, а лишь временными сезонными рабочими предприятий и строек. «Как правило, их жены и дети остаются в деревне, получая от мужей помощь деньгами и вещами»^[445].

Такие исполнители не годятся для долговременной реализации программы индустриализации страны — их мобильные перемещения не позволяет обеспечивать стабильность организационно-управленческих мероприятий и планомерность выполнения производственных программ. Право этих людей на землепользование в деревне дает им нечто вроде жизненной опоры, пристанище, в котором они могут укрыться в случае неудачи своей городской карьеры, отсидеться, прокормиться. Оно дает бывшим крестьянам повышенное ощущение независимости. А власти нужен всецело подчиненный, управляемый, предельно стабильный трудовой контингент. Нужно все трудовые коллективы, включаемые в программы индустриального реформирования страны, состоящие в значительной степени из бывших крестьян, сделать зависимыми и послушными. Нужно окончательно оторвать их от земли, превратить в оседлый (не мобильный) трудовой контингент, привязанный к рабочим местам, к производству, к городам.

Власть с первых дней своего существования пробует различные приемы и способы такой привязки. В частности, с целью прикрепления людей к месту труда, власть в 1920 году формирует довольно своеобразную разновидность трудо-бытовых коммун — «армейско-производственные» соединения[446]. 15 января 1920 года принимается постановление Совета Рабочей и Крестьянской Обороны «О первой Революционной Армии Труда»[447], в котором указывается: «3-я Рабоче-Крестьянская Красная Армия используется для трудовых целей в районном масштабе, как цельная организация, без разрушения и дробления ее аппарата под именем Первой Революционной Армии Труда... Основными видами работ, для которых должны быть привлечены силы и средства 3-й армии, являются: а) заготовка продовольствия и фуража на основе выполнения всех разверсток, установленных Народным Комиссариатом Продовольствия, и сосредоточение заготовленного в известных пунктах: б) заготовка дров и подвоз их к заводам и ж.-д. станциям; в) организация для этой цели гужевого транспорта, в частности, путем подводной повинности; г) мобилизация необходимой дополнительной рабочей силы для массовых работ; д) строительные работы, как в пределах указанных выше задач, так и в более широком масштабе для дальнейших постоянных работ; е) ремонт сельскохозяйственных орудий; ж) сельскохозяйственные работы и проч... Органом руководства всей указанной работы является Революционный Совет Трудовой Армии, район хозяйственных полномочий которого совпадает с районом трудового применения армии»^[448]. Создание трудовых армий предполагало армейскую дисциплину: «...за уклонение от работы полагалось строгое наказание, как за дезертирство»^[449].

21 января 1920 года принимается постановление СНК РСФСР и Всеукраинского Революционного Комитета «Об Украинской Советской Трудовой Армии»[450]. В ее задачи входит «снабжение предприятий рабочей силой, установление трудовой дисциплины в предприятиях, максимальное усиление добычи продовольствия, топлива, сырья»[451]. В распоряжение Украинской Советской Трудовой Армии передаются воинские части, резервные или из запасных частей фронта «в размере не менее армии», которые, как написано в постановлении, «используются в качестве рабочей силы или в качестве орудия принуждения»[452].

30 марта 1921 года Совет Труда и Обороны принимает постановление «О трудовых частях»[453], в котором еще раз законодательно подтверждает особо важное значение трудовых армий для решения народно-хозяйственных задач: «В целях достижения планомерности в деле снабжения Народного Хозяйства рабочей силой и организационного использования всех трудовых сил, освобождающихся в связи с окончанием боевых действий на фронтах...»^[454] Почти за год до этого, на IX съезде РКП (б), обсуждались вопросы использования трудовых армий в народном хозяйстве — резолюция от 3 апреля 1920 года «Об очередных задачах хозяйственного строительства» содержала отдельный раздел под названием «Трудовые армии», посвященный использованию воинских частей для решения трудовых задач. В нем было указано: «Использование воинских частей для трудовых задач имеет в равной степени практически-хозяйственное и социалистически-воспитательное значение»^[455].

В общегосударственном масштабе работу по организации и координации снабжения народного хозяйства рабочей силой, в том числе и по непосредственному использованию трудовых контингентов трудовых армий, осуществляли Главтруд и Наркомтруд. Так, в положении о Народном Комиссариате Труда, принятом СНК 26 мая 1921 года, перечислены исполняемые им задачи: а) всесторонний и полный учет всего трудоспособного и трудообязанного населения... б) постоянный и систематический учет потребностей народного хозяйства в рабочей силе, а также составление единого плана снабжения рабочей силой всех отраслей хозяйства Республики; в) повсеместное и постоянное привлечение к общественно-полезному труду лиц, таковым не занимающихся, также организация и ведение борьбы со всеми видами трудового дезертирства; г) внесение в высшие органы проектов трудмобилизаций и трудповинностей и проведение их при содействии аппаратов НКВД и Военного Ведомства; д) необходимое перераспределение всей занятой рабочей силы; е) фактическое привлечение трудящегося населения к единовременному или периодическому выполнению, независимо от постоянной работы по роду занятий, различных трудовых повинностей: топливной, гужевой, сельскохозяйственной, дорожной, снеговой и т. п.; ж) непосредственное использование трудармий и трудовых частей и правление ими; з) использование через Военное Ведомство рабочей силы военных частей Красной Армии и Флота и извлечение, по мере возможности, необходимых квалифицированных рабочих из Красной Армии; и) оставление планов и заданий для НКВД и НКЮста по распределению на работу лиц, заключенных в лагерях принудительных работ и других местах заключения и выпускаемых за пределы мест заключения; к) организация иммиграции и реэмиграции рабочей силы из-за границы; л) установление порядка постоянного или временного освобождения от трудовых повинностей и труд-мобилизаций и перевода трудообязанных с одной работы на другую на основании правил, издаваемых СНК и СТО^[456].

Использование армейских частей для производства гражданских работ в конечном счете оказывается не слишком продуктивным. Причин несколько: а) низкая мотивированность к производительному труду (воинская дисциплина не способна компенсировать отсутствие личного интереса); б) несоответствие между фиксированным количеством людей в трудовых частях и постоянно изменяющимся объемом работ (что приводит к невозможности занимать работой весь военный контингент); в) неквалифицированность исполнителей (квалификация и опыт требуются в любом деле, в том числе и для чернорабочих); г) дезертирство и т. д.^[457] После того как предположение, что трудовая армия может стать производственной единицей социалистического государства, не подтвердилось, их пришлось распустить — 30 декабря 1921 года Совет Труда и Обороны принял постановление «О расформировании трудчастей»[458], которое предписывало расформировать трудовые части к 1 февраля 1922 года[459].

Роспуск трудовых частей совпадает с ликвидацией Главтруда и передачей его функций Наркомтруду, в результате чего к середине 1921 года Наркомтруд превращается в основной «орган снабжения народного хозяйства рабочей силой»[460]. Основными методами в деятельности Наркомтруда остаются труд повинности и трудмобили-зации: «...вследствие ухода рабочих из города, с одной стороны, и чрезвычайно низкого состояния техники, с другой, выявилась необходимость заменить недостатки технического оборудования массовой рабочей силой, вследствие чего метод трудовой повинности получил доминирующее значение».

Результаты использования трудовых армий как производительных единиц в целом не были положительными, но организационный опыт показал, что такая форма руководства людьми, когда они связаны общими целями производственной деятельности, совместным проживанием, питанием, вещевым обеспечением, досугом, единым повседневным контролем и воспитательным воздействием, из-под которого невозможно никуда деться, является достаточно эффективной. Несмотря на все недостатки, трудовые армии все же неукоснительно выполняли одну из своих базовых функций — удерживали стабильные трудовые формирования и заставляли их работать с определенным качеством труда и требуемым уровнем производительности.

Создавая дома-коммуны и коммунальное жилище покомнатно-посемейного заселения, власть надеется сформировать гражданские производственные коллективы, подобные трудовым армиям, включенность в которые препятствовала бы текучести рабочей силы, обеспечивала бы спаянность, трудовую дисциплину. Но, что самое главное, еще и связывала бы их членов узами совместного проживания (как в трудовых армиях, только вместе с семьями). Эти коллективы и должны составлять костяк рабочей массы, своеобразные единицы производительных сил нового общества. В них за счет единства коллективно-трудовых и коллективно-бытовых отношений должна создаваться такая моральная обстановка, в которой прогульщики и нарушители трудовой дисциплины, лодыри и разгильдяи чувствовали бы себя морально осужденными и изолированными в своей товарищеской среде, а передовики производства, наоборот, получали бы дополнительные стимулы к трудовым подвигам благодаря всеобщему уважению, почитанию и восхищению. Власть стремилась к тому, чтобы трудовые и бытовые процессы составляли единый, неразделимый комплекс человеческих отношений (подобный отношениям в традиционной крестьянской артели), где все на виду, где личностное поведение и действие корректируется и регулируется коллективом, где плохо работать нельзя и спрятаться от работы некуда, потому что все те, кто вместе работает, живут тоже вместе.

А чтобы предотвратить перемещение из одного трудового коллектива в другой, с одного места работы на другое, вызванное поиском лучших условий труда, или несоответствием квалификации работника требованиям конкретного производства, или вследствие конфликтов с руководством, или из-за низкого уровня заработной платы, или по иным причинам, власть законодательно формирует зависимость человека от места работы за счет сведения всех форм обретения жилья к одной главной — получение его только по месту работы. Согласно жилищной политике власти, обрести жилье гражданин может или в ведомственном доме, или от местной власти, но лишь по направлению от администрации предприятия или учреждения, в котором он работает. К этому условию постепенно «подводятся» и кооперативы, и даже индивидуальное жилищное строительство.

В формировании и существовании стабильных трудо-бытовых коллективов заинтересована, прежде всего, администрация предприятий, на которых работают их члены. Поэтому закономерной является ориентация власти на передачу домов-коммун на попечение предприятий, чьи трудо-бытовые коллективы проживают в этих домах. Но предприятия, принимающие на себя заботу о коммунальном жилище, заинтересованы, прежде всего, в том, чтобы в этих домах проживали исключительно рабочие данного предприятия. В заботе о «чужих» рабочих администрация предприятий не заинтересована[461]. И это понятно — улучшая жилищные условия рабочих, администрация предприятий тем самым заинтересовывает их в работе на данном предприятии, стимулирует к улучшению качества и результатов труда. Коммунальное жилище является эффективным рычагом воздействия на рабочих, так как с помощью его администрация получает возможность выдвигать и поощрять лидеров; осуществлять подбор и комплектование состава трудовых коллективов; обеспечивать трудовую дисциплину; наказывать лентяев, прогульщиков, тунеядцев и прочих. К посторонним рабочим администрация безразлична.

Постоянная текучка (неконтролируемое перемещение рабочих с предприятия на предприятие) приводит к тому, что замысел создания стабильных трудо-бытовых коллективов, контролируемых дирекцией, постоянно нарушается — к 1923 году почти половина рабочих, проживающих в домах-коммунах, оказывается работающей на других предприятиях, нежели те, которым принадлежат эти дома^[462]. Таким образом, старания власти привязать рабочих к производству за счет предоставления им жилища в виде дома-коммуны, не дают эффективных результатов. И это выливается в большую проблему, потому что затрагивает самое существо организационных принципов новой власти.

Создаваемые из рабочих фабрик и заводов трудо-бытовые коммуны должны являть тип производственных отношений, во многом (за исключением армейской дисциплины) очень сходный с «трудовыми частями». В них за счет тесного переплетения производственных процессов с бытовыми должен формироваться такой вид коллективного объединения людей, в котором за счет «прозрачности» жизни предметом каждодневных бытовых разговоров и обсуждений становятся трудовые дела; в них производственные отношения должны корректироваться благодаря соседским связям; в них стимулом трудовых достижений должно являться положение в повседневной жизни; дружеские связи (и лидерское положение) должны перетекать из жилой среды в трудовую и обратно — то есть производственные и бытовые отношения должны становиться взаимоопосредованными. В идеале, по замыслу власти, все городское население страны (и рабочие, и служащие)^[463] должно было быть собрано в такие коммуны.

Распуская трудовые армии, власть не желает терять этого единства трудового и бытового. Понимая, что свобода выбора места проживания дает человеку возможность перемещаться в поисках лучших условий работы и жизни, и стремясь уменьшить потоки естественных миграций, власть использует средство, стопроцентно эффективное в климатических условиях России, апробированное и неизменно дающее положительный результат — жилище. Власть использует жилище в качестве средства принуждения к оседлости. Она ставит мигрантов в ситуацию реальной угрозы потери жилища^[464], например, в случае самовольного выезда на продолжительное время из города, без согласия администрации предприятия, на котором они работают^[465]. Только те, кто уезжает из города по заданию администрации (командируемые), имеют право на бронирование за ними жилых помещений, и то не более чем на два месяца. Так, Циркуляр НКВД «О сохранении помещений за командируемыми»[466] предписывает закреплять жилое помещение на срок не свыше двух месяцев со дня выдачи командировочного мандата. Для того чтобы подтвердить эту дату, делается три копии командировочного удостоверения. Одна копия оставляется в местном Жилищном Отделе, другая — в Квартхозе, Райхозе или другом местном учетно-распределительном органе, третья — у заведующего домом, коменданта или домовладельца[467].

В 1924 году список лиц, за которыми временно закрепляется жилье, несколько расширяется — специальным постановлением Моссовета от 28 июля 1924 года устанавливаются следующие категории и сроки закрепления жилой площади в случае временного выезда жильца из помещения: «Жилая площадь сохраняется... а) за рабочими и служащими, командированными за пределы Москвы... на срок командировки, но не более 2 месяцев со дня выдачи командировочного мандата. Срок может быть продлен не свыше чем на 1 месяц по заявлению командирующего учреждения; б) за рабочими и служащими, уезжающими в отпуск... на срок этого отпуска; в) за больным, уезжающим на лечение, — не более 3 месяцев (помещенными в больницу — до выписки); г) за лицами, уезжающими на дачи в течение летних месяцев (с 15 апреля по 30-е сентября); д) за учащимися, уезжающими на каникулы — на срок каникул; е) за арестованными: 1) подследственными — до момента их освобождения, 2) осужденными... не свыше 3 месяцев; ж) за гражданами, временно уезжающими по личным делам, — на срок не свыше 1,5 месяцев» ^[468]. Все, нарушившие эту условия, лишаются жилища — «в случае невозвращения временно отсутствующих жильцов, по истечении 7 дней сверх указанных сроков, они считаются выселившимися, а занимаемая ими площадь освободившейся»^[469].

Стоит человеку самовольно покинуть занимаемую им жилплощадь (без соответствующего распоряжения администрации предприятия, на котором он трудится), как ее тотчас же занимают соседи на основании предоставленного властью права на «самоуплотнение»[470]. Это право предоставляется, прежде всего, «социально близким» — рабочим и служащим, но также и все более расширяемому властью кругу «попутчиков» — представителей технической, научной, творческой интеллигенции, которую власть привлекает на свою сторону, в том числе и за счет предоставления жилищных льгот.

Вводя для граждан широкую возможность самоуплотнения освобождающейся жилой площади, власть преследует цель подвергнуть мигрантов угрозе потерять жилье (например, со стороны соседей, которые получают законные основания вселения на пустующую площадь). В то же время она проявляет заботу о тех, кого привлекает к работе в отдаленных районах, кто находится в отъезде не по своей прихоти, а по производственной необходимости — для уезжающих с постоянного места жительства по трудовым договорам власть гарантирует сохранение жилой площади на весь срок действия договора[471]. Для тех же, кто оставляет постоянное место жительства «без трудовой необходимости», жилище сохраняется в течение не более трех месяцев, например, за больными, уехавшими на лечение или осужденными[472].

Исключение местные исполнительные органы могут сделать только для учащихся, уехавших на учебу; или учащихся, отъезжающих на каникулы; для лиц, отъезжающих за границу и другим, но при условии своевременного взноса квартирной платы и других квартирных платежей (центральное отопление и т. д.). «Невозвращение отсутствующего жильца в течение установленного срока... дает возможность на предъявление иска о его выселении в порядке судебного приказа»[473].

К 1927 году отток рабочих из городов вследствие миграционных процессов достигает угрожающего уровня. Это мешает планам индустриализации страны, и власть вновь усиливает давление на деревню, чтобы толкнуть обратно в город сбежавших и задержать тех горожан, которые только собираются уезжать из города. Воздействие на последних осуществляется опять же посредством жилья. Теперь любой из живущих в коммунальной квартире (владелец или съемщик квартиры/комнаты) может, в случае долгосрочного выезда кого-либо из проживающих, вселить к себе кого угодно (даже неродственника) на появляющиеся излишки жилой площади. Причем вселенный жилец обретает постоянное и законное право на площадь в данном жилище.

Посредством жилища власть весьма эффективно борется с двумя процессами: а) оттоком трудовых сил из городов, нарушающим стабильность и монолитность трудовых контингентов фабрик, заводов и учреждений; и б) неконтролируемым прибытием трудовых контингентов в города. За счет «самоуплотнения» она преодолевает отток из города тех трудящихся, которые уезжают, так и не найдя себе жилья; и за счет того же самого «самоуплотнения» (путем вселения на выявляемые «пустоты» жилой площади) размещает в городе прибывающих мигрантов.