Наказание жилищем: жилищная политика в СССР как средство управления людьми (1917-1937 годы)

Глава 29 КТО СЛАВНО ПОТРУДИЛСЯ, ТОТ СЛАВНО ОТДОХНЕТ

Нужно отметить, что интересы номенклатуры и рабочих по отношению к жилищу, характер их включенности в государственную жилищную политику уже в первые послереволюционные годы начинают сильно расходиться. Рабочие не понимают, что власть сознательно, используя жилище, регулирует жизнь и деятельность людей; сознательно при помощи жилья стимулирует, наказывает, социально дисциплинирует, принуждает и поощряет. И очень по-разному обращает жилье к тем, кто является частичкой власти (приближен к ней), и к тем, кто является объектом управления (то есть подчинен ей). Рабочие под воздействием идеологии в массе своей искренне верят в провозглашаемый идеал коммунистического жилища — коммуну. Рабочие недоумевают, почему руководящие работники выходят из коммуны, покидают ее. Рабочие стремятся вернуть тех ответственных работников, кто выбрался из коммун и обустроился жить в отдельных квартирах и домах. Порой возвращают обратно почти насильно. А. А. Богданов описывает любопытную ситуацию, сложившуюся в конце 1920 года в г. Орехове-Зуеве — осуществленный рабочими принудительный перевод всех ответственных работников-коммунистов из отдельных квартир в рабочие казармы[955]. А. А. Богданов цитирует слова одного из организаторов этой меры: «...ответственные работники-коммунисты отделились от обычных условий жизни рабочих, выделившись в более удобные помещения — домики и квартиры, и тем самым оторвались от широких рабочих масс и от рядовых работников партии. (...) Мы, ореховцы, ни на минуту не закрывали глаза на последствия сделанного шага (принудительное возвращение ответственных работников-коммунистов обратно в коммуну. — М.М.) и знаем, что в условиях казарменной жизни товарищам самим придется затратить много лишних сил. А для некоторых такие условия окажутся, может быть, и смертельными, но мы глубоко уверены, что выбывшие из строя будут скоро заменены, и наша цель будет достигнута. Нам думается, что Центральному Комитету необходимо потребовать обязательного проведения нашего решения в жизнь во Всероссийском масштабе»[956].

В 1928-1932 годы текучесть рабочих в связи с продовольственным кризисом постепенно становится почти катастрофической и лавинообразным становится приток людей в города из деревенской местности, охваченной голодом[957]. Безусловно, люди, приезжающие в город из сельской местности, являются целью и результатом проводимой властью официальной политики «раскрестьянивания», но власти нужна не просто прибывающая в города неорганизованная, недисциплинированная, неквалифицированная потенциальная рабочая сила, ей нужен «новый пролетариат». Крестьяне же, приехав в город, не слишком стремятся на фабрики и заводы, поэтому острый дефицит жилища используется властью как мощный фактор, подталкивающий людей к трудоустройству. Основные формы собственности на жилище, существующие в этот период — государственная, ведомственно-государственная, государственно-кооперативная, частно-государственная, неразрывно связаны с этим условием. Человек может получить место в коммунальной квартире лишь от администрации предприятий и учреждений в случае устройства его на работу. Ведомственное коммунальное жилище, существующее в форме «закрепленных домов», выступает мощным средством укрепления власти «красных директоров». В случае увольнения следует незамедлительное выселение и очень часто без предоставления какого бы то ни было годного для жилья помещения.

Ведомственное жилье существует также и в форме общежитий. И оно также полностью находится в ведении заводской администрации. Места в общежитиях закрепляются за людьми лишь на срок их работы на данном предприятии. Увольняясь, работник обязан освободить жилье. Квартиры в общежитиях начальствующего состава военнослужащих закрепляются также не за людьми, аза должностями. Получил новую (высокую) должность — получи новую (более лучшую) квартиру. Утратил занимаемую должность (понижен в должности) — освободи занимаемую жилплощадь. Люди вынуждены держаться за место работы и должность из страха оказаться с семьей и скарбом на улице.

Такая, сознательно формируемая и поддерживаемая властью зависимость людей от жилища (в условиях его острого дефицита) принуждает их к послушанию в производственных взаимоотношениях и прилежанию в трудовой деятельности.

Но и здесь сказывается извечное несоответствие идеальных схем, с одной стороны, и реалий повседневности — с другой. Допустим, уволили работника и, в соответствии с установленными принципами, обязаны выселить его из ведомственного жилища, но его жена работает на том же предприятии — и принцип не срабатывает, так как жена остается проживать на законных основаниях, а уволенный муж — вместе с ней. Или постановили рабочему выселиться, а он принес ходатайство (например, из райкома партии или профсоюза кожевенников с просьбой отсрочить исполнение решения, так как он «сознательный рабочий и активист») — и тянется перетекание бумажек из кабинета в кабинет, а рассмотрение вопроса откладывается. Или предписали бывшему работнику освободить помещение, а он нагло не делает этого и живет, пока дело потихоньку перемещается в сферу компетенции милиции, осуществляющей принудительное выселение; а при условии, что у администрации, в условиях почти постоянного аврала, руки не доходят до «дожимания» своих же собственных решений, подобное может длиться довольно долго. Или... В результате, как очень часто получается, административного ресурса на местах хронически не хватает для оперативного и точного исполнения «принципиальной линии», предписываемой свыше.

Стать членом кооператива можно также лишь по месту работы (вступив в жилищно-строительное кооперативное товарищество), либо будучи вселенным местной властью в дома жилищной кооперации (что также возможно лишь при наличии ходатайства с места работы).

Таким же образом происходит вселение и в частное жилище. Когда нужно, власть совершенно свободно распоряжается частным жилищем, используя его как резерв для снятия острой жилищной нужды. Распоряжается так, будто жилище находится в ее полном ведении, что фактически таковым и является, хотя в целом и не подкреплено законодательно. Но так как законотворчество также находится в руках власти, эта преграда оказывается легко преодолимой — когда требуется, принимаются «локальные» постановления, законодательно разрешающие местным исполнительным органам распоряжение не принадлежащим им жилым фондом. Так, например, в 1935 году складывается ситуация острой нехватки жилищ в городах, получивших статус краевых и областных центров (в Кирове, Красноярске, Пятигорске, Ессентуках, Минеральных Водах, Оренбурге, Орске, Омске, Куйбышеве и др.), что вызывает стремительное увеличение числа привлеченных госслужащих и чиновников советского и партийного аппаратов, которых необходимо срочно расселять.

Серия распоряжений ВЦИК и СНК РСФСР, изданных в этот период^[958] с целью разрешения указанной проблемы, содержит практически одну и ту же формулировку: «Снизить норму жилой площади до 5 кв. м на чел. Приостановить действие постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 15 августа 1926 г. об ограничении принудительных уплотнений и переселений в квартирах. Разрешить городскому совету производить изъятие 20 % жилой площади в тех частновладельческих (демуниципализированых и немуниципализированных) домах, где это изъятие может дать отдельное помещение не ниже минимальной нормы»^[959].

Причем тот факт, что частновладельческое жилище является при этом немуниципализированным (то есть не отбиралось у владельцев и формально продолжает оставаться в их хозяйственном ведении) или демуниципализированным (то есть возвращенным владельцам при условии восстановления, ремонта, рачительной эксплуатации и иного хозяйственного попечительства под гарантии невыселения) не играет никакой роли — власть распоряжается для разрешения жилищной нужды частновладельческим жилищем как своим собственным (муниципализированным).

Частное и кооперативное жилище в рамках государственной жилищной политики, ввиду целенаправленно сформированного властью законодательства по этому вопросу, лишено всяческой самостоятельности и фактически является «неявной» формой государственного подчинения и распоряжения. Нужда населения в жилище используется властью как подспорье в решении организационно-управленческих задач.

Сознательно формируемая и поддерживаемая зависимость людей от жилища направлена не только на основные массы трудящихся, но и на слой руководящей номенклатуры. Средства, используемые по отношению к нему, иного рода. Власть стимулирует номенклатуру на служение себе за счет поощрения жилищем — уже к середине 30-х годов для партийно-советской верхушки главным признаком принадлежности к классу властьимущих, признаком высокого социального положения, признаком причастности к власти становится индивидуальная квартира. Партийно-административная элита уже попробовала жить в коммуналках и не нашла в этом особой привлекательности — жизнь в коммуне оказалась не слишком комфортной, а идея коллективизации быта — чересчур уравнительной. И те, кто может позволить себе выскользнуть из-под влияния коммун (или коммунальных квартир), в которые они попали в первые послереволюционные годы — выскальзывают. В Петрограде представители номенклатуры начинают покидать коммуналки в 1922-1923 годы^[960] — власть расселяет для себя большие коммунальные квартиры. А к началу 40-х годов проживание номенклатурных партийно-советских работников в отдельной квартире становится нормой.

Автор монографии «Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии» Н. Б. Лебина приводит архивные данные, иллюстрирующие этот процесс на примере ленинградской партийно-правительственной элиты: «... секретарь обкома ВКП(б) М. С. Чудов приехал в Ленинград из Москвы в 1928 г. Он с женой поселился в квартире 40 дома 23/59 по Кронверкской улице. Однако уже в 1930, женившись во второй раз на Л. К. Шапошниковой, секретаре областного совета профессиональных союзов, он переезжает в дом 21 на Кронверкской ул., в квартиру 8. Через пару лет чета Чудовых-Шапошниковых вернулась в дом 23/59, но уже в квартиру 103, явно освобожденную для них. Ранее в квартире 103 жило 25 человек. Семья же Чудова насчитывала всего 3 человека»^[961].

Поощрение и стимулирование властью правильного образа поведения и действий при помощи расселения больших коммунальных квартир и предоставления индивидуального жилища происходит не только в отношении партийно-административной номенклатуры, но и для новой научно-технической элиты, которая премируется дополнительной жилой площадью. Квартиры освобождаются и для пользующихся покровительством властей деятелей культуры: «...в апреле 1935 г. в доме 28/28 специально была расселена большая коммуналка для скульптора М. Г. Мани-зера. Жившие здесь до него люди, а их было 24 чел., получили жилую площадь в самых разных местах, но по-прежнему в коммуналках»^[962].

Квартира становится инструментом социального стратифицирования. «Ее можно было дать в виде вознаграждения... А. Ю. Герман вспоминает, как в 1935 г. его отец, писатель Ю. П. Герман, стремительно обретший молодую и, отчасти... случайную славу, получил летом 1935 г. квартиру в так называемой «писательской надстройке» на Канале Грибоедова... Квартира была небольшой — всего три комнаты. Но большинство ленинградцев не имели и этого. Новое жилье явно маркировало новый социальный статус семьи писателя, до этого жившей в одной комнате коммунальной квартиры на Васильевском»^[963].

Описанные выше примеры — это не разовые акции, а выражение постоянного и целенаправленного осуществления государственной политики. Улучшение жилищных условий происходит лишь по отношению к тем, кто доказал свою преданность власти и постоянство своего служения ей, оно идет по линии: а) предоставления отдельной квартиры в результате расселения коммунальной квартиры; б) предоставления дополнительной площади в коммунальной квартире; в) предоставления отдельной квартиры в специально спроектированном и построенном доме.

Подобное осуществляется за счет возведения специальных домов для поквартирного поселения семей социалистической элиты. Они получают название «домов специалистов». 25 марта 1932 года за подписью В. Молотова и И.Сталина вышло постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О постройке домов для специалистов», в котором указывается: «В дополнение ко всем принятым и принимаемым мерам по развертыванию жилищного строительства в городах, кроме развивающегося жилищного строительства в центрах новостроек, для быстрого улучшения жилищного положения специалистов и ученых, инженеров и техников, беспартийных и партийных, работающих в различных предприятиях, учебных заведениях и учреждениях Союза ССР построить в двухлетний срок, начиная с весны 1932 г. 102 дома с общим числом квартир 11500»[964]. Постановлением предусматривалось строительство 17 домов по 300 квартир (в Москве — 10 домов; Ленинграде — 5 домов; Харькове — 1; Сталинграде — 1); 43 дома по 100 квартир в 23 городах и 42 дома по 50 квартир в 40 городах страны.

Дома специалистов должны были возводиться в: Алма-Ате — 1; Артемовске — 1; Архангельске — 1; Баку — 3; Брянске — 1; Верхнеу-динске — 1; Витебске — 1; Владивостоке — 1; Воронеже — 3; Гомеле — 1; Горловке — 1; Грозном — 1; Дебальцево — 1; Днепропетровске — 2; Ив.-Вознесенске — 2; Ижевске — 1; Иркутске — 2; Казани — 1; Калинине — 1; Каменском — 1; Канавине — 1; Киеве — 3; Костроме — 1; Красноярске — 1; Ленинграде — 5; Луганске — 1; Макеевке — 1; Махачкале — 1; Минске — 2; Молотове — 1; Никитов-ке — 1; Нижнем Новгороде — 2; Новосибирске — 1; Одессе — 1; Омске — 1; Орджоникидзе — 1; Перми — 1; Петрозаводске — 1; Ростове-на-Дону — 3; Самаре — 3; Свердловске — 3; Семипалатинске — 1; Симферополе — 1; Смоленске — 1; Сормове — 1; Сталинграде — 1; Сталине — 1; Сталинабаде — 1; Сыктывкаре — 1; Таганроге — 1; Ташкенте — 2; Тифлисе — 1; Туле — 2; Уфе — 1; Фрунзе — 1; Хабаровске — 2; Харькове — 4 (один из них в районе ж/д узла); Чарджоу -1; Черемхове — 1; Чите — 1; Шуе — 1; Энгельсе — 1; Эривани — 1; Якутске — 1; Ярославле — I[965].

Под постройку домов специалистов земля отводится в центральной части городов. В Москве, например, под строительство домов специалистов отводятся участки: 1) по Бородинской ул., Дорогомиловскому валу, Дорогомиловской набережной и 1-й Бородинской набережной; 2) Ростовская набережная, Дорогомиловская набережная , 4- и 7-й Ростовский переулки; 3) между Смоленской ул., 1-м Смоленским пер. и Шубинским пер[966]. Пресса торжественно возвещает: «Скоро командный состав, герои-пилоты нашего воздушного флота... будут приезжать с работы... в свои великолепные квартиры... Действительно, только что законченный стройкой дом для пилотов по Б. Брестской улице, № 60, превосходен. Вы входите в вестибюль и, проходя мимо колонн, направляетесь к лифту. На шести этажах разместились шесть квартир по четыре комнаты и шесть квартир по три комнаты (в полном соответствии с вышеуказанным постановлением. — М. М.). В каждой квартире все удобства. Здесь паркет, ванная, газ. В стены вделаны изящные «под дуб» шкафы»^[967].

Квартиры в подобных домах ни только не коммунальные, но и вполне благоустроенные. В соответствии с указанным постановлением СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О постройке домов для специалистов», «квартиры в этих домах должны быть 3-х и 4-х комнатными (в равном количестве, с полезной площадью 47 и 65 кв. м) с кухней, ванной и прочими удобствами в каждой квартире». Пятиподъездный пятиэтажный дом специалистов, построенный в г. Иркутске (ул. Марата, 29) в 1934 г., имел в полном соответствии с постановлением по одной 3-комнатной и одной 4-комнатной квартире на каждом этаже. Квартир всего было 50, в равном количестве 3- и 4-комнатных.

Интересно, что квартиры в домах специалистов проектируются таким образом, что в нескольких комнатах устраивается по два дверных проема и, соответственно по две двери^[968]. Делалось это специально, и, как в любой умной, хорошо продуманной уловке, имело два диаметрально противоположных объяснения.

Те, кто молчаливо противостоял покомнатно-посемейному заселению (а в это число входили не только представители партийночиновничьей олигархии, стремившиеся иметь отдельную квартиру, но и сами архитекторы, как правило, получавшие квартиры в домах, возведенных по их проектам), обретали лишний довод для вселения в квартиру одной семьи — в проходную комнату вселять кого-либо запрещало законодательство, поэтому при заселении эта комната невольно выпадала из условного расчета квадратных метров на душу населения.

Тем же, кто ратовал за покомнатно-посемейное заселение, архитекторы разъясняли, что квартира с комнатами, имеющими каждая по две двери (проходными), более приспособлена для вселения в нее разновеликих семей, так как большой семье при заселении можно дать две комнаты, объединив их за счет общей двери (а вторую дверь закрыть наглухо[969]) и сделав смежными с организацией для них одного входа из прихожей (две другие комнаты, в случае, если туда также заселены отдельные семьи, также получают отдельные входы в свои комнаты из общей прихожей). При этой логике квартиры с проходными комнатами оказывались более мобильными к покомнатно-посемейному заселению.

Интересно, что даже несмотря на однозначное указание в постановлении «О постройке домов для специалистов» на необходимость заселения в каждую квартиру по одной семье, чиновники на местах, частично из-за инерции своего сознания, а частично из-за продолжающегося жилищного кризиса, готовились к привычному покомнатно-посемейному заселению, которое на фоне всеобщей коммунализации жилища и острейшего дефицита жилплощади казалось более вероятным.

Чтобы исключить всякие ошибки при заселении квартир в «домах для специалистов» (а основной реальной формой расселения в рассматриваемый период, напомним, является коммунальная квартира покомнатно-посемейного заселения), власть издает специальное постановление^[970], в котором отдельной строкой указывает: «Каждой семье предоставляется в пользование отдельная квартира»^[971].

Строительство домов специалистов целиком и полностью лежит в русле государственной жилищной политики, направленной в отношении городской застройки на возведение многоэтажных многоквартирных домов[972].

Власть создает дома специалистов не для того, чтобы хоть чуть ослабить остроту жилищной проблемы в стране. Она строит шикарные дома с отдельными квартирами в то время, когда вокруг огромные массы людей живут в условиях покомнатно-поквартирного заселения, не обеспечивающего даже элементарного комфорта; в условиях, когда люди вынуждены жить в комнатах без естественного освещения, на кухнях, в ванных, в коридорах и чуланах. Показательна цитата из Инструкции НККХ и НКЮ № 38 от 29 января 1934 года «О порядке изъятия излишков жилой площади» (Бюллетень НККХ, 1934, № 5), косвенно свидетельствующая об этом: «При установлении размера излишков (жилой площади. — М. М.) не принимаются в расчет комнаты, не имеющие естественного освещения, а также места общего пользования (передние, коридоры, кухни, уборные, ванные, чуланы, темные помещения с единственным выходом в смежную с ними кухню), даже если фактически проживающие в этих помещениях лица вносят за них домоуправлению квартирную плату»^[973].

Писатель Бенедикт Сарнов вспоминал случай из своей жизни, произошедший уже в послевоенный (после Великой Отечественной войны) период. Они с женой затеяли обмен комнаты в коммунальной квартире (площадью 18 кв. м), в которой жили вместе с родителями, на фактически равноценную по площади, но иной конфигурации комнату, что позволяло разгородить ее на две комнатки: «Это было как раз то, о чем мечтали. Комната того же размера, что и наша, в том же районе и не в развалюхе какой-нибудь, а в хорошем доходном доме, с внушительным подъездом, высокими потолками, просторной кухней. И соседей вроде не так уж много: всего шесть семей. Главное же ее достоинство заключалось в том, что окна (такие же два окна, как у нас) располагались в ней по длинной стене. Так что, если бы ее перегородить, получились бы две хоть и маленькие, но уютненькие, квадратненькие, славненькие комнатки.

Счастливые, мы с женой объявили, что комната эта нам подходит. Уходя, уже в дверях, я сказал:

— Смешно, конечно, спрашивать, есть ли в вашей квартире ванная. В таком доме, как ваш...

И вдруг я вижу, что владельцы комнаты как-то замялись.

— Ванная у нас, конечно, есть, — после долгой паузы ответил, наконец, глава семьи.

— Но во время войны в нее вселился прокурор. С семьей. И до сих пор там живет...»^[974]

Власть строит шикарные дома с отдельными квартирами в условиях, когда администрация предприятий и учреждений, а также местные власти вселяют на проживание в одно жилое помещение совершенно посторонних друг другу людей. Вселяются, несмотря на официальный запрет, действующий с 1926 года^[975], и другие постановления и распоряжения, запрещающие подобное вселение^[976]. Вселяются потому, что жилищный дефицит огромен; потому что жилищная проблема для подавляющей массы населения страны никак не решается; потому что, если людям — хотя бы таким образом — не дать крышу над головой, они принуждены будут жить прямо на улице. Вселяются, несмотря на все предписания центральной власти, которая и в 1934 году вынуждена указывать на недопустимость продолжающегося вселения в одну комнату посторонних лиц: «...не могут быть изъяты... отдельные комнаты, если в результате их изъятия пришлось бы поместить в одной комнате лиц разного пола (кроме супругов и детей до 10 лет)»[977]; вынуждена специально оговаривать невозможность вселения в одну комнату посторонних мужчин и женщин: «...вселение в занимаемую женщиной комнату постороннего ей мужчины с обязанием последнего поставить перегородку или драпировку... запрещено законом»[978].

Власть создает дома специалистов в условиях, когда доведенные до отчаяния полным равнодушием власти к их положению люди, в попытке самостоятельно решить свои жилищные проблемы, решаются на самовольный захват жилища и вселение в пустующие, по причине временного отсутствия «хозяев», помещения. Как указано в Циркуляре НККХ и НКЮ № 91/а-41 от 1 апреля 1934 года «О борьбе с самоуправным вселением в несвободные жилые помещения»: «Вселение большей частью производится в отсутствие фактических пользователей жилых помещений и нередко сопровождается взломом дверных замков и выбрасыванием обстановки и домашних вещей, находящихся в этих помещениях»[979]. Заметим, что в этих случаях власть проявляет предельную решительность и строгость — самоволия и самоуправства она не терпит. В любом деле должен быть порядок. Власть сама осуществляет захваты жилой площади, сама производит массовые переселения и вселения, но в полном соответствии с определенным ею же самой законным порядком. И нарушение этого порядка она терпеть не намерена: «Лицо, получившее от любого учреждения или организации ордер или разрешение на вселение в помещение, которое оказалось несвободным, не может занять это помещение без предварительного выселения в установленном законом порядке фактически проживающих в нем жильцов. (...) Лица, самовольно занявшие несвободные жилые помещения, а также должностные лица, оказавшие содействие самоуправному заселению несвободных жилых помещений, взлому дверных замков и выбрасыванию чужих вещей, подлежат привлечению к уголовной ответственности за самоуправство»[980].

Власть строит дома специалистов в условиях, когда из-за дефицита жилой площади в ряде мест вынуждена снижать и без того предельно жесткую, самой же собой установленную официальную жилищно-санитарную норму. Так, постановление ВЦИК и СНК СССР от 10 февраля 1933 года «О временном снижении в г. Дмитрове Московской области нормы жилой площади на человека»[981] предписывает: «Ввиду особой важности строительства канала «Волга-Москва», отсутствия в г. Дмитрове достаточной жилплощади для размещения рабочих, служащих и инженерно-технических работников Главного управления строительства, а ровно незавершение там нового жилстроительства, разрешить Московскому облисполкому снизить временно в г. Дмитрове предельную норму жилплощади до 5 кв. м на человека, с тем, чтобы не позднее 1 июля 1933 года там была восстановлена законная жилищно-санитарная норма. Действие постановления ВЦИК и СНК от 15 августа 1926 года об ограничении принудительных уплотнений и переселений в квартирах в отношении г. Дмитрова приостановить до 1 июля 1933 г.»[982] Кстати, 1 июля 1933 года законная жилищно-санитарная норма в г. Дмитрове так и не была восстановлена. Отдельным постановлением ВЦИК и СНК РСФСР снижение нормы жилплощади было продлено еще почти на год — до 1 мая 1934 года[983]. Подобные вынужденные снижения нормы жилой площади (и неизбежно следующие за ними переселения с целью уплотнения) продолжаются и в последующие годы. В частности, в 1934-1935 годы выходит серия постановлений, предписывающая снижение нормы жилой площади в городах, где образуются административные центры[984]. В этой серии постановлений воспроизведена фактически одна и та же формулировка, законодательно разрешающая снижение нормы жилой площади до 5 кв. м: «Снизить норму жилой площади до 5 кв. м на чел. и приостановить действие постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 15 августа 1926 г. об ограничении принудительных уплотнений и переселений в квартирах»[985].

Власть создает дома специалистов не для того, чтобы в массовом порядке разрешить жилищный кризис. Власть создает дома специалистов в пропагандистских целях, чтобы подчеркнуть, что карьеру можно успешно делать не только в партийно-административной сфере, но и в области науки, искусства, техники, культуры. Главное — понимать цели и задачи власти и истово служить ей. Власть взращивает слой лояльной, послушной интеллигенции, и ей нужно иметь убедительные доводы в пользу служения себе. Власть строительством домов для специалистов формирует у людей должную ориентацию в жизни и правильные цели в деятельности. Пробился в партийно-административную, научную или творческую элиту — получи внешние признаки причастности к ней, например, в виде отдельной квартиры. На фоне реальной жилищной обстановки довод власти в виде домов специалистов выглядит очень убедительно.

Поэтому для того, чтобы исключить всякие ошибки при заселении на местах квартир в домах для специалистов (и не допустить искажения сути постановления реальной практикой заселения в виде формирования коммунальных квартир покомнатно-посемейного типа), власть издает специальное постановление «Об организации управления и порядке заселения и эксплуатации домов для специалистов»[986], в котором отдельной строкой указывает: «Каждой семье предоставляется в пользование отдельная квартира»².

Газеты широко извещают о появлении таких домов, прежде всего, в целях публичного, идеологически ориентированного указания на формы и способы поощрения властью официально внедряемого ею образа поведения и действия. В частности, не только в виде наград, зарплат, пайков, персональных автомобилей, но поощрения в виде квартиры с отдельной ванной, газом и паркетом.

Так, газета «Вечерняя Москва» от 27 сентября 1937 года свидетельствует: «В доме специалистов на Земляном валу праздничное новоселье. 27 сентября заселены 54 квартиры. Среди получивших квартиры — завоеватель стратосферы тов. Прокофьев, скрипач Ойстрах, изобретатель Зайковский, художник Юон, начальник мартеновского цеха «Серпа и молота», лучший литейщик завода «Динамо» Коган, архитектор Мордвинов, технический директор завода «Динамо» и др.»[987]

Жилой площадью премируются не только представители творческой интеллигенции, но и представители новой рабочей «олигархии» — так, зачинатель трудовой инициативы, названной его именем, А. Стаханов получил в качестве поощрения не просто отдельную, не просто большую, не просто благоустроенную квартиру, но еще и обставленную мебелью[988]. Стаханов получил свою шикарную квартиру в маленьком шахтерском поселке, но в Москве, Ленинграде, Харькове, Сталинграде, Иркутске и других городах (всего 66 — по постановлению «О постройке домов для специалистов») были свои Стахановы, Изотовы, сметанины, и их ударный труд и правильное поведение в быту и общественной жизни необходимо было стимулировать.

Власть продолжает строить дома специалистов и возводит парадные ансамбли центральных площадей и главных улиц соцго-родов в стиле сталинского ампира в то самое время, когда в 1936-1937 годах голод выталкивает новые массы населения из сельской местности в город. Народ бежит из колхозов, а поскольку получить официальное разрешение на «отход» и паспорт непросто (для этого, прежде всего, нужно было рассчитаться по гособязатель-ствам), большинство, продав скот, дом, имущество или бросив оставшееся, бегут тайно, без официального разрешения. Спецсо-общения УНКВД рисуют картины такого переселения: «За последнее время в Ленинградский район Азово-Черноморского края неорганизованно прибывают колхозники из разных мест Воронежской области. За декабрь и январь прибыло около 150 человек... Большая часть из них не имеет паспортов и документов о том, что они состояли членами колхозов и отпущены в организованное отходничество... Те, кто остается без работы, живут на вокзале или в пустующих таборах колхозников. Нищенствуют»[989]. «В Любимском районе за осень 1936 г. выехало 2180 человек. В Курской области

Никольского района за август-декабрь 1936 г. уехало 50 % трудоспособных колхозников. На Северном Кавказе из Ново-Александровского района к январю 1937 г. уехало 1520 семей. В Сталинградской области НКВД зарегистрировало случаи самоликвидации целых колхозов... По далеко не полным данным, из 18 районов за декабрь 1936 г. самовольно ушло в отход около 8000 колхозников»[990]. В результате в городах, и без того не слишком благополучная, картина обеспеченности жилищем резко ухудшается.

Обострение жилищного кризиса приводит к появлению новой череды постановлений, направленных на регулирование миграционных процессов и на управление посредством жилища людскими массами — об ужесточении трудовой дисциплины и немедленном выселении уволенных; о вселении вновь принятых на работу, о выселении незаконно вселившихся и т. п.

В этих условиях власть использует дома специалистов как орудие пропаганды и наглядной агитации — смотрите, как живут те, кто пользуется покровительством власти, смотрите и думайте, что нужно делать, чтобы попасть в число тех, к кому расположена власть. И так на протяжении всего предвоенного периода. Жилище в руках власти является мощным регулятором поведения людей. Предоставление жилища, перераспределение жилища, изъятие жилища, силовое вселение в жилище и принудительное выселение из жилища — все это средства властного воздействия на человеческие массы, причем очень эффективное средство, так как в климатических условиях России жилище является одной из основополагающих жизненных составляющих.