Наказание жилищем: жилищная политика в СССР как средство управления людьми (1917-1937 годы)

Глава 16 ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ ЖИЛИЩНАЯ КОМИССИЯ

Передавая дома, доведенные обстоятельствами до аварийного состояния, лицам, готовым взять на себя заботу о них, власть делает это не без собственной выгоды — при возврате домов 10 % полезной площади поступает в распоряжение жилищных органов.

Принудительное изъятие этих 10 % «натурального жилищного налога» является поводом появления на свет своеобразного административного органа — Чрезвычайной Жилищной Комиссии (ЧЖК)^[396]. Создается она «в виду переживаемого острого жилищного кризиса в столице» и утверждается в очень зловещем руководящем составе: «Утвердить постановление Президиума Московского Совета о создании Чрезвычайной Жилищной Комиссии в составе: председатель т. Ягода; члены комиссии — т.т. Богуславский (Президиум Московского Совета); Бюляков (Народный Комиссариат Внутренних Дел); Березин (Государственное Политическое Управление); Козлов (Центральный Жилищный Отдел) и Левитин (Отдел Управления)»^[397].

ЧЖК не только названием напоминает другую комиссию — Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией (ВЧК). Она получает столь же неограниченные права, но только в иной сфере и обращены они, прежде всего, на «возвращение жилища». Дело в том, что после революции многие жилые дома оказались занятыми возникшими советскими учреждениями. Так, например, в 1921 году в Москве и Ленинграде под советскими учреждениями оказалось занято 18 % жилых строений, что соответствовало 30 % всей наличной жилплощади. В провинции этот процент был еще большим — в Саратове бюрократия заполнила 32 % жилищного фонда, в Казани — 45, в других губернских городах — 25, в уездных — 30, в поселках до — 70 %[398] И этим потребность в площади не исчерпывалась. Советские, партийные, хозяйственные, учебные и прочие учреждения постоянно расширялись, возникали новые. Они требовали все новой и новой площади.

Пример — обращение Президиума 4-го Политехникума в Отдел Управления Петросовета от 10 июня 1921 года с просьбой о предоставлении ему помещения в доме № 5 по ул. Красных Зорь (бывший особняк Витте): «Ряд обособленных, коридорной системы, светлых и достаточно обширных комнат, вполне удовлетворяющих требованиям к аудиториям; наличие сухого светлого полуподвального помещения, где возможно оборудовать мастерские и достаточное количество служебных помещений»^[399]. Для того чтобы разместить в данном доме Политехникум, нужно выселить живущих в нем людей. Это непросто, но ведь еще более непросто подобрать для учебного заведения подходящее помещение. Процессы человеческого бытия более «гибки» и мобильны, легче приспосабливаемы к размерам помещений, нежели производственные процессы (например, учебный процесс). Поэтому советской власти, в конечном счете, для проживания людей проще найти приемлемое помещение, нежели для размещения школы, больницы, театра, спортивной секции, библиотеки, клуба и прочего. Поэтому в споре с учреждениями и организациями за помещение люди значительно чаще оказываются в проигрыше.

Власть в условиях усиливающегося жилищного кризиса периодически предпринимает попытки уплотнить учреждения с целью высвобождения некоторой части жилой площади для заселения нуждающимися. Так, например, в Москве в начале 1921 года эту работу пытались осуществить сразу три комиссии — Комиссия по разгрузке Москвы[400], Жилищная Комиссия по демобилизации и Комиссия по использованию жилищ при Московском Совете.

Самой «старшей» из них была Комиссия по использованию жилищ, она была сформирована при Московском Совете еще в 1918 году[401] под названием Особой Центральной Жилищной Комиссии и призвана была осуществлять контроль за распределением жилых помещений и выселять из города «паразитические» элементы: «В целях правильного распределения свободных помещений (как жилых, так и складочных) в г. Москве и окрестностях, в радиусе 25 верст и обеспечения трудящихся здоровыми помещениями — учет и распределение свободных помещений (домов, особняков, комнат, торговых помещений и т. п.) производится исключительно Жилищно-Земельным Отделом Московского Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов при участии Жилищных Комиссий Районных Советов, а равно уездных Советов Рабочих и Крестьянских Депутатов указанного района. Для контроля над распределением и уплотнением помещений и для организации выселения из города паразитических элементов СНК постановил образовать Особую Центральную Жилищную Комиссию»^[402].

Ее руководящий орган обладал серьезным «административным ресурсом»: «...один представитель от Жилищно-Земельного Отдела Московского Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов, один представитель от Центрального Совета Профессиональных Союзов и один представитель от Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией»^[403]. Всем другим организациям и учреждениям, имеющим отношение к контролю и распределению помещений не только в самой Москве, но и в окрестностях, предписывалось: «...немедленно передать все свои дела, статистические материалы и специально ассигнованные средства в распоряжение упомянутой Центральной Жилищной Комиссии. Все организации и учреждения, имеющие отношение к распределению помещений и ведающие эвакуацией из г. Москвы, обязаны исполнять все распоряжения Центральной Жилищной Комиссии, а прочие ведомства обязаны оказывать ей всемерное содействие»[404].

Другая комиссия — Комиссия по разгрузке города Москвы была также специально создана для решения вопросов уплотнения советских учреждений, «концентрации их в немногих помещениях», выноса их за пределы Москвы и даже переноса в другие города. Она фактически находилась в ведении НКВД, так как руководство ею осуществлялось тремя членами: членом коллегии НКВД, членом Народного комиссариата Рабоче-Крестьянской Инспекции и членом Президиума Моссовета. Но председательские функции исполнял член коллегии НКВД[405]. Декретом ВЦИК от 29 января 1921 года ей были даны большие полномочия по выводу учреждений из Москвы — постановления Комиссии стали окончательными и подлежащими немедленному исполнению, невзирая на несогласие или обжалование выводимых организаций и учреждений^[406]. В результате Комиссии удалось за сравнительно короткий срок — с февраля по начало мая 1921 года вывести из Москвы следующие учреждения: «1) Морком; 2) Авто-Броневую школу; 3) Высшую артиллерийскую школу; 4) Авиа-Курсы Главвоздухофлота, освободив в общей сложности 33 дома суммарной площадью 9,997 кв. саж.». Девяносто шесть домов, высвобожденных в результате работы Комиссии по разгрузке города Москвы, были распределены следующим образом: «...для общежитий — 21; для домов-коммун: а) рабочих — 7; б) служащих — 4 (итого под жилье — 32 дома); для школ — 15; для детских домов — 4; для больниц и санаториев — 4; ЦЖО — 17; Наркоминделу для миссий — 10 особняков; разным учреждениям под канцелярии — 14»^[407].

В середине 1921 года декретом СНК «О мерах улучшения жилищных условий трудящегося населения и о мерах борьбы с разрушением жилищ» губернским исполнительным комитетам предписывается «в кратчайший срок уплотнение всех Советских учреждений и по возможности перенести их из жилых помещений в помещения конторского и торгового характера»[408]. Поэтому, например, в Петрограде, где действует аналогичная комиссия, она «сосредоточивает свою деятельность на уплотнении учреждений и выводе их в помещения торгового и конторского характера, а также на побуждении к скорейшей ликвидации учреждений, прекративших свою работу... Комиссия обследовала до 500 учреждений и в результате освободила 69 домов с площадью около 30 000 кв. саж...»[409].

Во второй половине 1921 года декрет СНК «Об уплотнении центральных и местных учреждений г. Москвы» предписывает: «... произвести уплотнение во всех занимаемых помещениях по норме не свыше 7 кв. аршин на каждого сотрудника, фактически работающего в пределах помещения»[410]. Декрет обязывает учреждениям, занимающим несколько помещений или домов, произвести самоуплотнение таким образом, чтобы высвободить целиком одно (или несколько) помещений, либо отдельный дом. Контроль исполнения распоряжения возлагается на Центральный Жилищный Отдел и Московскую Рабоче-Крестьянскую Инспекцию под руководством Комиссии по разгрузке города Москвы. Но и эти распоряжения не дают существенных результатов — у администрации учреждений находятся поводы не уплотняться и не сдавать излишков жилой площади.

Именно эта ситуация и вынуждает создать Чрезвычайную Жилищную Комиссию, которая «принудительно переселяет» учреждения, изымая и перераспределяя ранее занятую ими жилую площадь: «...Комиссии предоставляется право уплотнения, перевода учреждений из помещения в помещение, не останавливаясь ни перед какими формальными договорами»^[411].

Кроме того, ЧЖК принудительно обеспечивает исполнение населением распоряжений власти в отношении частного и кооперативного жилища, о сдаче натурального жилищного налога, то есть передачи в ведение местных советов 10 % отремонтированной и пригодной жилой площади. Дело в том, что бывшие владельцы получили свои дома обратно при условии производства полного ремонта зданий в годичный срок и обязательства передавать жилищным отделам десятую часть отремонтированной жилой площади, но они не спешат расставаться со своей восстановленной и приведенной в порядок жилплощадью. Жилищные товарищества, также обязанные отдавать 10 % площади, тоже не торопятся делать это, затягивая добровольную передачу жилплощади и всячески препятствуя административному изъятию ее.

А поскольку кропотливое и нервное дело принудительного изъятия у населения излишков жилой площади, выселения и переселения отдельных категорий жильцов, уплотнения и перемещения учреждений и прочего превращается в масштабную и многотрудную работу, постольку власть вынуждена формировать не одну ЧЖК, а целую структуру органов принудительного осуществления государственной жилищной политики — центральные и районные чрезвычайные жилищные комиссии («чижики» — так назвали эту структуру обыватели)^[412].

Название комиссий, как мы отметили, не случайно совпадает по названию с известной Всероссийской Чрезвычайной Комиссией (ВЧК)^[413], к этому времени уже расформированной^[414], но еще очень памятной. ЧЖК — это аналогичный орган по наведению «революционного порядка», только в жилищной сфере. Комиссия обладает огромными правами и широчайшими полномочиями и осуществляет свою работу под угрозой заключения виновных под стражу и под трибунал: «... неисполнение постановлений и распоряжений комиссии влечет за собой предание виновных суду трибунала»[415].

Решая поставленные перед ней задачи, ЧЖК широко практикует, при отказе сдавать 10 % натурального жилищного налога, аресты председателей правлений жилищных товариществ. Следует заметить, что этот способ оказывается весьма результативным для изъятия «излишков» квадратных метров — после освобождения председателей из тюрьмы (под письменное обещание изыскать и сдать излишки жилой площади) излишки этими председателями тут же обнаруживаются и сдаются[416]. Подобная практика дает свои результаты — к 1923 году ЧЖК принудительно изымает в Москве 12 378 комнат и освобождает 44 986 кв. саженей жилой площади, которые распределяются следующим образом: рабочим — 5658 комнат; партшколам — 707 комнат; слушателям ВУЗов — 942; советским служащим — 1524; РОНИ[417] — 223 комнаты[418].

23 ноября 1922 года приказом Чрезвычайной Жилищной Комиссии города Москвы районные чрезвычайные жилищные комиссии Сокольнического, Бауманского, Замоскворецкого и Рого-жско-Симоновского районов, в связи с окончанием работ по изъятию 10 % нормы, распускаются[419], а «все дела районных «троек» передаются заведующим РОНИ»^[420]. Но на этом работа комиссии не завершается. К началу 1923 года ЧЖК выявляет и подсчитывает, что площадь, занимаемая наркоматами, центральными и местными учреждениями, составляет — 3259 помещений с общей площадью 1 000 037 кв. саженей. На этой площади располагается 422 037 сотрудников. «Если принять во внимание установленные нормы — 16 кв. аршин на человека для жилья и 7 кв. аршин на человека для канцелярии, то получатся значительные излишки в расходе учреждениями полезной площади. Для всех учреждений излишки определяются в 34,3 % занятой ими площади. Даже если из этого количества выкинуть половину на кабинеты, приемные и прочие надобности некоторых специальных учреждений, то остается свыше 17 % полезной площади, или 174 406 кв. саж.»² С января 1923 года ЧЖК сосредотачивается на задачах изъятия этой полезной площади и передаче ее «для удовлетворения жилищем тех рабочих и служащих, которые нуждаются в жилище наиболее остро»[421].