Радужные листики

Глава 40. В которой Маша вместе с ребятами отправляется в плавание.

Итак, Маша вышла во двор, а у калитки её уже поджидал Василий.

— Привет, ты чего кричишь, — спросила Маша, — позвонить не мог?

— А зачем звонить, если я тебе и так в окно крикнуть могу? — удивился Василий. — Ты же рядом. А то получается, что нам и сейчас по телефону друг с другом нужно говорить.

— Это не обязательно, я телефон дома оставила, — сообщила Маша. — А у нас новость, — похвасталась она, — у нас теперь живёт котик. Рыженький такой, зовут Тихон, Тиша.

— Ага, — догадался мальчик, — значит того разбойника ты всё–таки приютила.

— Никакой он не разбойник, — обиделась Маша, — он очень приличный кот, и бабушка ему рада. Он уже и мышей из дома прогнал, и птиц на огороде распугал.

— Ну ладно, ладно, — примирительно произнёс Василий, — я ничего не имею против, у меня у бабушки с дедушкой тоже Васька живёт, только чёрный совсем. С одной стороны, удобно — грязь на нём не видно, но с другой стороны не поймёшь, когда его мыть нужно: то ли чистый, то ли уже нет.

— А зачем его постоянно мыть? — удивилась Маша. — Вначале раз вымыл, а потом коты сами моются.

— А ты что, думаешь, у них слюна как шампунь что ли? — не согласился Василий. — А как спину мыть, голова ведь так не вывернется. Тебе бы самой понравилось себя каждый день языком вылизывать? Это же сплошная антисанитария получается. Так что конечно нужно мыть, и специальным кошачьим шампунем. А я‑то собственно за тобой, — продолжил он, — поехали на реку, мы плот закончили, сейчас испытания начнём, садись на багажник, я подушечку приладил.

— Не, спасибо, — ответила Маша, — мне на багажнике не нравится, я лучше на бабушкином поеду. Сейчас, спрошу только.

Маша повернулась к окну и закричала: «Бабушка, бабушка!»

— Чего, милая? — бабушка появилась у окна.

— Можно я твой велосипед возьму покататься?

— Конечно бери, — разрешила бабушка, — только подладь под себя сиденье по росту, Василий тебе поможет.

(Раньше в деревне лучшим средством передвижения была лошадь, но эти замечательные животные, как и старые слова, тоже постепенно уходят в прошлое. Многие современные дети вживую их могут увидеть разве что в зоопарках. И со временем лучшим спутником деревенского жителя для езды на недалёкие расстояния стал велосипед. И вы не удивляйтесь, что старушки могут на них ездить. Очень даже могут, и вовсю ездят, и Машина бабушка не являлась исключением.)

— А чего кричишь бабушке, позвонить ведь можно? — съехидничал Василий.

Маша только рукой махнула. Она выкатила велосипед из сарая — это был старенький складной «Салют» жёлтого цвета, в своё время весьма популярный у населения, но времена его, конечно, давно прошли. И не сказать, что уж совсем старый велосипед, почти в два раза моложе бабушки, но для современных моделей он был уже не просто дедушка, а даже прадедушка. Но в любом случае этот прадедушка был ещё очень «бойкий старичок».

— Лучше помоги мне седло опустить, — попросила Маша, — пожалуйста.

Через пять минут они катили на речку. Там уже собралась вся прежняя компания. У берега колыхался на воде плот, привязанный за ту же берёзу, который, как и предполагала Маша, представлял собой сколоченный из досок сплошной помост размером приблизительно два на три метра на двух очищенных от веток толстых брёвнах. Между брёвнами, под помостом были примотаны четыре накачанных больших резиновых камеры от тракторных колёс. Сзади к плоту был прилажен салютовский лодочный мотор, ещё конечно не «бойкий старичок», но уже оставивший далеко позади свои юные годы.

— Вот, папа разрешил, — радостно сообщил Саша, поглаживая мотор, — всего–то заменили прокладки, свечу зажигания, и промыли топливный бак от ржавчины, и тарахтит себе вполне ничего. Слабоват, конечно, для такого плота, две лошадиных силы всего, но мы же не на гонки собираемся.

— А он справится обратно против течения? — спросила Маша.

— Да мы считали, — уверенно ответил Василий, — получается, что потянет. Ещё два весла по бокам приспособили и два шеста — отталкиваться на мели.

— Ну что, все в сборе, поплыли? — предложил Гоша. — Забирайтесь. Василий, Глеб, берите шесты, нужно отталкиваться, Сашка, ты за мотор отвечаешь. Девочки, садитесь посередине.

Посередине были сколочены две скамеечки, на которых и разместились Катя, Оля и Маша.

— Ну, вперед! Отдать концы, — скомандовал Гоша, и сам отвязал верёвку от плота.

(Гоша был ещё тот мореход: верёвку, то есть швартовы, то есть то, чем привязывают судно на время стоянки — обычно это канат — отвязывают не от судна, а от причала, пристани, и «отдать концы» не всегда означает то, что сейчас подразумевал Гоша, лучше говорить: «отдать швартовы», но, в общем и целом то, что было задумано, было и выполнено — плот освободился.)

Мальчики что есть силы налегали на шесты, отталкиваясь от берега, и, наконец, плот, подхваченный течением, отправился в своё первое плавание.

— Ура, плывём! — победно закричал Глеб.

— А ничего, что мы на одном уровне с водой? — спросила Оля.

— Ничего, не бои́сь, — успокоил её Гоша, — плавучести хватит.

— А куда мы направляемся? — спросила Маша.

— Как куда? — не понял Гоша. — Вниз по реке, конечно. Для первого раза минут двадцать туда и потом обратно.

— А почему так мало, — забеспокоился Василий? — У нас ведь весь день впереди.

— А позади у нас бак всего на два литра, — стал объяснять Саша, — поэтому максимум на час работы мотора с таким весом. Так что лучше не рисковать.

Река текла медленно, и также медленно полз по реке плот. Ребята болтали, смотрели по сторонам, хотя смотреть особо было не на что: вдоль реки всё заросло кустарником, за ним выступали кое–где ивы, берёзы, осины, правый берег был крутой, и что там на нём дальше, совсем не было видно. В общем, маршрут для водного путешествия пока не выглядел особо привлекательным. Двадцать минут пролетели быстро, и настало время разворачиваться.

— Ребята, — сказал Гоша, — нужно разворачивать плот. Василий, Глеб садитесь на вёсла.

Вёсла были самодельными и представляли из себя две жердинины от забора, на концах которых были пришуруплены (а почему бы и нет, если есть слово «привинчены», то что делать с шурупами?) вырезанные из фанеры лопасти. «Наверняка, Василия работа, — подумала Маша».

Ребята уселись с двух сторон плота: Глеб по правому борту, Василий по левому, вставили вёсла в уключины (тут для этого были приспособлены лошадиные подковы), упёрлись ногами в прибитые на помосте для этой цели деревянные брусочки и приготовились.

— Всем приготовиться, начинаем разворот, — скомандовал Гоша. — Правая табань, левая на воду.

— А что значит табань? — не понял Глеб.

— Это значит, заноси лопасть весла к корме, — стал объяснять Гоша, — опускай в воду и греби от кормы к носу. А ты, Василий, гребёшь от носа к корме. От такого плот должен развернуться. Саша, как развернёмся, запускай мотор.

И всё бы было ничего, но только подвела жердинина. То ли она была слишком влажной, то ли слишком подпорченной, то ли вообще у Глеба силушки накопилось, но не успел он сделать и три гребка, как его весло с треском переломилось. У Василия же случилась другая напасть: горе–плотоводы плохо укрепили уключины, и когда плот дёрнулся, уключину вырвало, и вместе с нею вырвалось второе весло из рук мальчика, и отправилось в свободное плавание.

— Ааааа! — закричал Василий.

— Ооооо! — закричал Глеб.

— Нееет! — закричал Гоша.

А девочки ничего не кричали, они сохраняли спокойствие, как и подобает приличным девочкам, и пока мальчишки ругались и выясняли кто же здесь виноват, и почему Глеб не вытащил более приличную жердину из изгороди, и почему Гоша так плохо приспособил подковы, и почему Василий такой слабак, что и весло удержать не может, просто продолжали сидеть на скамеечках и обсуждать что теперь лучше сделать: то ли править к берегу, то ли действительно попытаться развернуться с помощью мотора и шестов и попробовать идти обратно.

— Мальчики, не ссорьтесь, — выступила Катя, — по крайней мере, у нас остались шесты и мотор, будем ими справляться. Саша, ты ведь можешь вот этой рукояткой поворачивать? (Это она имела в виду румпель мотора.)

— Конечно могу, — приободрил всех этим ответом Саша, — ребята, вы только шестами тоже помогайте, если до дна достанет.

Но трёхметровые шесты до дна не доставали. Оставалась одна надежда на мотор. (Как вы помните, надежда всегда умирает последней. В данной ситуации до этого конечно никогда бы не дошло, но, когда испробовано всё, остаётся разве что надеяться.)

В общем, Саша запустил мотор, тот затарахтел, пошёл сизый дым, и плот медленно начал поворачиваться, но течение постоянно разворачивало его обратно. Саша газовал, подруливал, пыхтел, уговаривал мотор, обещал кормить его только лучшим бензином, но ничего не получалось, плот продолжал плыть вниз по реке, при этом потихоньку приближаясь к левому берегу.

И если уж случились две неприятности, то третья точно не за горами. Так и вышло. Стоило только Маше встать и подойти к краю плота, чтобы посмотреть, насколько глубоко под ними, как плот налетел на топляк (то есть на затонувшее дерево), и по закону подлости веткой тут же пробило одну из колёсных камер. Плот нырнул, вода залила мотор, мотор чихнул и заглох, ребята от толчка схватились кто за кого и перемешались в кучу, а Маша просто полетела в воду. Плюх!

— Полундра! — завопил Гоша.

— Машундра! — заорал Василий.

— Человек за бортом! — закричал Глеб.

А девочки опять ничего не кричали, они продолжали сохранять спокойствие, и, в отличие от мальчишек, занялись спасением на водах: Катя схватила шест и протянула его Маше: «Держи!».

— Держу, — сказала Маша, стоя по горло в воде.

Оказалось, что плот вынесло на мель. Но ребята, вспомнив о том, что настоящий рыцарь должен всегда спасать прекрасную даму (кстати, история не сохранила упоминаний, спасали ли настоящие рыцари дам не совсем прекрасных собой), бросились на помощь Кате вытягивать Машу. Плот и так накренило, а когда все собрались на одном краю накренило ещё больше и, как и следовало ожидать, все посыпались в воду. Только Оля, продолжавшая сохранять спокойствие оставалась сидеть на скамеечке, вытаращив глаза и крепко вцепившись в сиденье.

(Видите, к чему приводит хладнокровие — она единственная осталась сухой. Так что не забывайте сохранять спокойствие и в совсем неспокойных ситуациях, не теряйте голову, и тогда она точно сама никуда не потеряется).

И только Олино хладнокровие не позволило плоту уплыть дальше без пассажиров, она закрепила второй шест одним концом под скамеечкой, так, чтобы другим концом он навис над водой, и ребята, хватаясь за него, подобрались к плоту. Шум, гам, крик, визг. Кое–как все забрались обратно, мальчики взялись за шесты (первый шест не успел уплыть) и потихоньку стали толкаться к берегу. Прошло полчаса, и наши незадачливые путешественники, мокрые, но сохраняющие бодрость духа, смогли, наконец, пристать к незнакомому левому берегу.