Радужные листики

Глава 48. В которой Маша применяет тонкое искусство маскировки.

Маша вернулась домой почти к ужину.

— Ну что, где была, что видела? — спросила её бабушка.

— Ох, бабушка, — стала рассказывать Маша, — на реке была, сома видела, и представляешь — даже гладила. Василий всё–таки его выудил. В этот раз без жертв обошлось. Мы с сомом серьёзно поговорили, насчёт чтобы не кусал больше никого, и отпустили.

Про быка Маша по скромности решила умолчать, с ним всё могло закончиться не так благополучно. Чего бабушке зря волноваться?

— Ну Василий, ну рыболов, — удивилась бабушка, — всё–таки очень упорный мальчишка растёт, толк из него будет. Мой руки, садись, покормлю тебя. Кстати, пока тебя не было, к тебе девочки заходили, приглашали на площадь вечером поиграть. Так что, если хочешь, то сейчас самое время.

Маша быстренько поела, потом выкатила велосипед из сарая и поехала по деревне. Велосипед — это вам не пешком ходить, намного приятнее, и, что ещё важнее, намного быстрее. Вжик — и вот на месте.

Все уже собрались. Не было только Саши, он, оказывается, ногу подвернул и сидел дома. Ребята обступили Василия, который что–то им очень увлечённо рассказывал, при этом отчаянно жестикулируя.

«Наверно, про сома хвастается, — подумала Маша».

— Ну Маша, — обрадовался Василий, увидев её, — ну подтверди ты им, что ты своим киаем быка остановила. Не верят ведь.

— Так что, это правда? — уставилась на неё Оля.

— А здесь можешь показать? — спросил Глеб.

— Да, да, покажи нам, — стали все просить наперебой, — ну киайкни немножко, ну что тебе стоит. Вон — козёл пасётся, давай на нём.

— Нет, ребята, — стала отказываться Маша, — это не аттракцион, такое можно только на пределе всех сил, и физических, и эмоциональных, я сегодня уже точно больше не смогу. Как–нибудь потом, в следующий раз давайте.

— Ну ладно, — недоверчиво проговорил Гоша, — в следующий, так в следующий.

— А во что играть будем? — спросила Маша.

— В прятки конечно, — ответила Катя. — ну раз все собрались, давайте считаться.

— А правила? — спросила Маша.

— Ты что, в прятки никогда не играла? — уставился на неё Глеб.

— Как–то не получилось, — пожала плечами Маша, — но это не страшно, я быстро учусь. Вы только правила расскажите, и всё.

— Правила такие, — начал объяснять Василий, — сейчас посчитаемся и выберем во́ду — того, кто будет водить. Он отворачивается к вот этой доске объявлений, не подсматривает и считает. Все в это время разбегаются и прячутся. Потом во́да всех начинает искать, а как найдёт кого, должен сразу добежать до доски и его застукать, а если ты его опередишь, то кричишь: «Палочка за себя» — значит тебя не нашли. А кого найдут первого, тот будет следующим во́дой. Но если последний успеет застукать и себя, и всех остальных, то во́да остаётся прежний. Понятно?

— Понятно.

— Ну тогда давайте считаться.

Все выстроились в кружок, Василий начал считалку, тыкая указательным пальцем на каждом слоге в каждого из ребят по очереди.

Водить выпало Глебу. Он упёрся лбом в доску объявлений, прибитую к деревянному электрическому столбу, и начал считать:

Все бросились наутёк, кто куда. Маше некогда было следить за всеми, она заранее выбрала себе место и устремилась туда во всю прыть, тем более, что бежать–то особо и не пришлось. Настоящий мастер боевых искусств должен овладеть и техникой хенсодзюцу, то есть искусством скрытности и маскировки. А это подразумевает, в свою очередь, и умение смешаться с окружающими, перевоплотиться в кого–нибудь.

Окружающими на деревенской площади были две беседующие женщины, сидящие на скамеечке у ближайшего дома, в одной из которых Маша узнала бабушку Василия, а второй оказала бабушка Кати и Гоши. Маша быстро села на скамеечку рядом, поздоровалась, с позволения Нины Ивановны, конечно, накинула на себя её лежащую рядом кофту, повязала на голову свой шейный платок, взяла газету и раскрыла перед собой, делая вид, что читает.

Как раз в этот момент Глеб оторвался от доски объявлений и стал внимательно осматриваться. На улице никого не было видно, кроме мирно беседующих на скамеечке трёх бабушек, одна из которых читала остальным газету. Двоих из них он знал, а третья, сразу видно, что городская, раз с газетой и читает всем новости, очевидно, приехала к кому–то в гости. Глеб стал медленно по спирали обходить площадь, постоянно оглядываясь и высматривая, и постепенно увеличивая радиус обхода. Маша уже давно прибежала бы первой, но ей было гораздо интереснее посмотреть, чем всё закончится дальше, поэтому она продолжала закрываться газетой, изображая из себя читающую старушку, и внимательно следить за мальчиком сквозь дырочку в газетном листе.

Первой не выдержали нервы у самой младшей. Оля решила, что Глеб уже отдалился от неё на достаточное расстояние, выскочила, как чёрт из канавы, и понеслась к столбу с доской объявлений. Глеб может быть её и не заметил бы, но не услышать такой слоновий топот он просто не мог. Мальчик тоже рванул к столбу и, к большому разочарованию Оли, успел первым, опередив её всего на шаг. Хватив по доске рукой, он открыл рот, чтобы закричать и застукать Олю, но вместо этого захрипел и заплевался. Девочка не растерялась и успела стукнуть по доске: «Стуки–стуки за себя!». Она с гордым видом прошествовала мимо Глеба, который всё прокашливался и отплёвывался. Как оказалось, Олю спасла обыкновенная муха, которая по известной только ей самой причине залетела мальчику в рот.

— Это нечестно! — возмутился Глеб. — Я первый успел.

— Честно, нечестно, а всё по правилам, — возразила Оля, — не сказал — проиграл. Все ребята подтвердят, если ты, конечно хоть кого–нибудь отыщешь.

— Никуда не денутся, — запальчиво произнёс Глеб, — и ты бы никуда не делась. Сейчас всех найду.

Он снова стал обходить площадь по спирали, постоянно озираясь, застывая на мгновение и прислушиваясь. Потом решил применить хитрую тактику: вытянув руку и показывая пальцем в кусты неподалёку закричал: «Вижу тебя, в кустах!». Тут нервы не выдержали у Василия, в кустах прятался именно он и, решив, что его обнаружили, попытался добежать до столба первым. Но ничего не вышло.

— Стуки–стуки за Василия! — прокричал Глеб. — Ну что, — победно обратился он к Оле, — вот первый трофей. Первая курица жмурится.

— Так нечестно! — пытался сопротивляться Василий. — Ты не видел меня!

— Честно, нечестно, а всё по правилам, — возразил Глеб, — не видел, но застукал. Все ребята подтвердят, что ты теперь новый во́да.

Глеб приступил к дальнейшим поискам, а Оля с Василием, от нечего делать тоже стали ходить да высматривать ребят, подначивая при этом Глеба. Когда тот приближался к какому–нибудь потенциально опасному кусту, он хором вопили: «Топор, топор, сиди как вор, и не выглядывай во двор!». Или вдруг демонстративно отворачивались в другую сторону и как бы кому–то кричали: «Пила, пила, лети как стрела!». А если мальчик просто стоял, да осматривался, хором кричали ему: «На месте кашу не вари!». Глеб от этого то сам нёсся как угорелый к столбу, то нервно подпрыгивал, в общем, испытывал значительные моральные и физические перегрузки.

Но Глеб не сдавался. Не находя никого из спрятавшихся, он снова пошёл на хитрость. Вдоль дороги тянулась канава, заросшая кустами, кое–где встречались дубы и берёзы. Из такого места уже один раз выскочила Оля, тут же могли скрываться и остальные. Заходить глубоко в кусты было нельзя, ведь если кто–нибудь выскочит из них и побежит к столбу, то за ним можно не успеть. Лучшей тактикой в бою было бы обстрелять кусты, но это был, во–первых, не бой, а во–вторых, правила такое не разрешали. (Ну сами представьте, сидите вы в кустах, прячетесь, а тут вам в лоб прилетает. Ну кто на такое согласится?) Поэтому Глеб решил обстрелять кусты не камешками, а словами. Выбрав удобное место, с которого он мог бы быстро умчаться обратно, как раз рядом с дубком, он дурашливым писклявым голоском заголосил:

Тут над головой сочинителя раздался оглушительный хохот, потом зашумело, затрещало, и прямо на спину автора с воплем свалился сам главный персонаж его опуса.

Василий с Олей согнулись от смеха, Глеб согнулся под тяжестью Гоши, потом все уже валялись на траве: одни — корчась от хохота, другие — пытаясь вылезти друг из–под друга. Смеялись даже бабушки, и даже один стог за канавой почему–то подозрительно содрогался, хотя в тот момент было совершенно безветренно.

Глеб всё–таки оказался покрепче Гоши. Он первым вскочил и бросился к доске объявлений.

— Стуки–стуки за Гошу! — прохрипел Глеб, и без сил опустился на траву.

— Слушай, это нечестно! — подошёл Гоша. — Ты бы меня никогда не нашёл, если бы я не засмеялся.

— Честно, нечестно, а всё по правилам, — возразил ему Глеб. — Хочешь — смейся, хочешь — не смейся, твоё личное дело. Выдержки тебе не хватает, завтра я тобой подзаймусь, будем твой дух тренировать.

— Это твой дух тренировать надо, — заявила Оля, — ещё ни одну девочку не застукал. Где Катя, где Маша?

— А кто их знает, где они? — недовольно буркнул Глеб. — Спрятались, наверное. Небось тоже на дерево полезли, или в канаве где–нибудь спрятались.

— Отдохнул? — уточнил Василий. — Давай, продолжай искать.

Делать нечего, нужно искать, хоть день уже и двигался к закату. Глеб решил внимательно пройтись под деревьями. Чем же выманить девочек из укрытий? Гадкие стишки уже не пройдут, «Я тебя вижу» тоже. Ещё и ребята хвостиком ходят и подзуживают. Осмотр деревьев делу не помог. И тогда Глеб придумал: он просто достал свой мобильный телефон из кармана и набрал Катин номер. И что бы вы думали, стог то оказался музыкальным — из него полилась замечательная мелодия.

Ага! — довольно закричал Глеб и, подбежав к столбу выразительно продекламировал. — Стуки, стуки за Катю, она в стогу сена!

Катиному разочарованию не было предела.

— Так нечестно! — возмущалась она. — Ты меня не нашёл! Ты даже не убедился, что я в стогу прячусь! Мало ли у кого телефон играет, а может кто–нибудь его обронил там.

— Ага, как же, — ухмыльнулся Глеб, — ты то свой никогда не обронишь, он у тебя на шее на шнурке висит, никогда не свалится. А такой дурацкой мелодии, как у тебя, ни у кого здесь нет, и не будет, надеюсь.

(Вы не подумайте, что Глеб не любил классическую музыку, но «Концерт № 1 для фортепиано с оркестром си–бемоль минор» Петра Ильича Чайковского, причём только начало первой части, он действительно слушал лишь из Катиного телефона, а когда начинались громогласные аккорды, он всегда почему–то подпрыгивал. На всех эта потрясающая мелодия действует по–разному, Глеба она потрясала в прямом смысле слова.)

Катя обиженно надула губки и отошла в сторону.

— Ма–шааа, — закричала она на всю округу, — не сдавааайся, не поддавааайся ему, и звук на телефоне выыыключи!

— Что, женская солидарность? — ехидно спросил Глеб. — Ничего, сейчас и вашу Машу найду. От меня здесь никто не укроется.

Мальчик снова с осторожностью стал обходить площадь, поглядывая и за соседские заборы.

А тут, как назло, Васина бабушка засобиралась домой. Она, оказывается, тоже любила смотреть «Седьмую грядку». Пришлось Маше отложить газету и снимать кофту, и ребята на площади не заметить её уже просто не могли.

— Аааа! — завопил Глеб и бросился к столбу.

Маша вопить не стала, зачем расходовать впустую силы, которые она так старательно накапливала последний час, но тоже бросилась к столбу.

Вот она была только что у скамейки, а вот она уже у доски объявлений: «Стуки–стуки за всех!». А Глеб даже и половину расстояния не пробежал, хотя они были приблизительно на равном удалении.

— Проиграл, проиграл, — довольно затараторила Оля, — теперь тебе снова водить. А потом повернулась к Кате: «Слушай, Кать, а ты что не рванула из стога, когда Гоша на Глеба завалился?»

— А я от смеха двинуться не могла, — сказала Катя, — ну так это уморительно выглядело, тряслась только, да рот закрывала. А потом уже поздно было.

— Поздно сейчас, — сказал Василий, — темнеет, переигрывать уже не будем, давайте завтра продолжим.

Пообсуждав ещё немножко кто и как прятался, что в этом мире честно, а что нечестно, хваля Машу и удивляясь её сообразительности, договорившись на завтра на это же время, ребята начали кто расходиться, а кто и разъезжаться по домам.

Глебу было по пути с Машей, и они поехали вместе.

— Знаешь, Маша, — похвалил он, пристроившись рядом на велосипеде, — сколько я играю в прятки, но такой тактики ещё никогда не встречал. Ты — большая умница, я тебя прямо зауважал. Давай дружить.

— Давай, — согласилась девочка, — только я и так со всеми вами дружу, если ты не заметил, но если хочешь лично, то пожалуйста.

Так они доехали вначале до дома Глеба, где он попрощался с Машей, а дальше она продолжила путь уже одна.

«Вот ведь как интересно, — думала Маша, крутя педали, — ведь практически каждый возмущался, что было нечестно, но всем, тем не менее, игра нравится, и все играют. То есть вначале, пока у тебя всё хорошо — всё честно, но как только ты проиграл, то сразу же и нечестно. Зачем же тогда играть, если каждому по отдельности нечестно? Все соглашаются играть по единым правилам, и это всем нравится, но каждый проигравший тут же начинает эти правила толковать, и ему это уже не нравится. Один большой плюс состоит из множества маленьких минусов, но в математике если к минусу прибавить минус, то получится тоже минус. Парадокс. Или так всегда получается: у одних одна своя правда, а у других другая, не такая? А ведь как много людей на Земле живёт, трудно всё–таки нам всем договариваться. Отношения между людьми — это очень тонкое искусство. Пожалуй, нужно подумать на счёт профессии искусствоведа».