Радужные листики

Глава 72. В которой Маша уезжает в город.

На следующее утро в десять часов Василий был как штык перед воротами. И вместе с ним был Евпатий. Василий сидел на телеге, а Евпатий эту телегу тащил. В общем одному приходилось везти, а второму вести.

Маша обняла и поцеловала бабушку, погладила Тихона, закинула свой рюкзачок в телегу, который почему–то на обратном пути заметно потяжелел (а как он мог не потяжелеть, если в нем оказались бабушкины пирожки, бутерброды, бутылка воды в дорогу и яблоки, причём одним она тут же угостила Евпатия), забралась сама и устроилась на сене.

— Ну всё, — скомандовала она Василию, — поехали.

— Поехали, — скомандовал Василий коню и дёрнул вожжами.

А Евпатию не кем было командовать, хотя если все здесь скомандовали по разу, то теперь была его очередь это сделать. Тогда он просто скомандовал самому себе: «Фррр!» — и тронулся, прямо как пассажирский поезд от перрона: плавно и величественно.

В этот раз конь тянул телегу побыстрее, может погода не менялась и суставы не болели, а может настроение было хорошее. Но в любом случае понурым здесь был уже не он, а возница.

— Ты чего такой грустный? — спросила Маша Василия. — Случилось чего.

— Да нет, всё нормально, — ответил мальчик, — жалко только, что ты уезжаешь.

— Так я же ненадолго, — беззаботно ответила Маша, — через три недели вернусь, время быстро пролетит.

— Ну, наверное, — вздохнул Василий.

Маша лежала на сене и смотрела в голубое небо. Не было ни облачка, только очень высоко виднелся белый силуэт летящего самолёта.

— Какие всё–таки удивительные машины — самолёты, — задумчиво произнесла она, — мы тут копошимся по земле, снуём туда и обратно, а они летят, как птицы, свысока посматривая на наши маленькие фигурки и перемещаясь быстро–быстро в любую точку мира. Как же приятно летать!

— Конечно приятно, — согласился Василий, — вот только несколько дороговато получается, а у нас с Евпатием почти бесплатно выходит, и продолжил баском:

— Внимание пассажирам! Наш экипаж прибывает к месту назначения. Просьба не забывать личные вещи. Командир экипажа прощается с вами и желает хорошего отдыха.

Местом назначения выступала автобусная остановка, на которой Маше было нужно сесть на автобус до железнодорожной станции.

— Что, приехали уже? — оторвалась Маша от созерцания неба.

— Приехали, — подтвердил Василий. — Ты пока не вылезай, автобуса ещё не видно, в телеге его подождём.

(Когда вы ожидаете автобус в сельской местности, то гарантия того, что он придёт точно по расписанию никогда не будет стопроцентной. Почему это так получается, ответ найти непросто. Казалось бы, тут вам не город, тут нет ни задерживающих вас светофоров, ни автомобильных пробок, тут совершенно точно можно следовать расписанию и прибывать вовремя. Но. Но на практике редко, когда так выходит. В общем, в нашем случае, автобуса пришлось дожидаться.)

А пока Маша дожидалась автобуса, она достала приготовленные бабушкой бутерброды и решила подкрепиться.

— Угощайся, — протянула она пакет с едой Василию.

Того тоже не пришлось уговаривать.

Отчего–то дорога часто возбуждает аппетит. Вроде бы вот только что плотно подкрепились, но стоит отправиться в поездку и взять с собой запас провизии, как тут же не пойми откуда возникает чувство голода, и рука уже сама лезет в сумку за припасами. Так что Маша с Василием принялись с аппетитом уплетать бутерброды, запивая из бутылки водой. После бутербродов настроение у Василия немного улучшилось (что, как вы знаете, часто случается с мужчинами). Тогда Маша достала яблоки, и они сочно захрустели вдвоём. Но это уже ни в какие ворота просто не лезло: если конь не любил докторскую колбасу (которую почему–то любят доктора), то он очень любил яблоки, и стоило первому появится из рюкзака, как ноздри у Евпатия раздулись, и он стал нервно переступать с ноги на ногу, мотать хвостом и фыркать.

— Ах, прости, прости, — догадалась девочка, слезла с телеги и принялась скармливать яблоки коню.

Когда последнего не осталось, конь, как и его хозяин, тоже заметно повеселел и зафырчал уже довольно и миролюбиво.

Василий не фырчал, он просто смотрел, как Маша кормит коня и о чём–то думал.

— А знаешь, Маша, — вдруг проговорил мальчик, — я тебе на прощание стихи сочинил, вот послушай:

Василий был очень взволнован, голос его чуть срывался, а под конец он совсем залился краской.

— Спасибо тебе большое, — Маша даже растрогалась, — мне оно очень понравилась, и поцеловала его в щёку.

От этого мальчик чуть не вывалился из телеги, глаза у него округлились, он часто задышал, закашлялся, и на минуту даже потерял дар речи.

(Ах вы, девичьи чары, что только не делаете вы с мальчишками!)

Маша было подумала, что в ответ тоже надо сочинить что–нибудь хорошее, и, пока Василий молчал, уставившись в одну точку вдали, ей на ум пришли подходящие строки:

Тут Маша задумалась, какой смысл вкладывается больше в слово «пиши» — пиши мне или пиши стихи? А вот Евпатий задумываться не стал совершенно, он просто жизнерадостно заржал, за ним точно таким же образом заржал Василий, а когда двое хохочут, то третий, конечно если он не лишён напрочь чувства юмора, засмеётся обязательно, даже просто из компанейского чувства.

Вот такими веселящимися их и увидели немногочисленные пассажиры подъехавшего рейсового автобуса. Что они при этом могли подумать остаётся загадкой, поскольку, когда ржут безостановочно два подростка, это ещё можно списать на их жизнерадостный характер, но вот когда третьим является конь — это уже наводит на серьёзные размышления.

Тем не менее, Машу пустили в автобус, она на прощание махнула рукой, и машина покатила дальше.

Василий смотрел вслед, пока автобус не скрылся вдали и не превратился в облачко пыли, развернул телегу и со своими мыслями отправился домой.

А Маша ехала, разглядывая проплывающие перед окнами пейзажи, и размышляла о том, что было, и что будет дальше. О том, как быстро пролетел месяц, о том, что она оказалась участником удивительных событий, о своих новых друзьях, о Василии, о бабушке, об этой богом забытой и уютной деревне, о Кроте и о радужных листиках… Стоп! А вот листики она как раз и забыла вместе со своим блокнотом. Хотя, она же сюда ещё вернётся, так что с ними в тумбочке ничего не случится.

«Как быстро промчался июнь, — думала она, — а я не хотела сюда ехать. Зато теперь не хочу уезжать. И на что мне это море, когда столько интересного в деревне, и купаться здесь можно сколько угодно, и погода отличная, и бабушка стряпает не хуже, чем какой–нибудь звёздный повар в гостинице. И если папе с мамой лучше на море, то я совершенно ничего не имею против. В конце концов, я уже взрослая, и сама вправе принимать решения».

Солнце было уже в самом разгаре, вовсю пахло свежей зеленью, жужжали шмели, щебетали птицы, носились стрекозы, и уносился прочь от перрона Машин поезд. А Маша стояла на платформе, смотрела ему вслед и думала о том, что очень хорошо, что бабушка положила ей пирожки — будет чем подкрепиться по дороге обратно, автобусы в сторону Лопухинки ходили всё–таки со слишком большим интервалом.

КОНЕЦ.

Май 2019