Сироты на продажу

Глава восемнадцатая

Январь

Дни после прибытия Финна в приют Святого Викентия выдались холодными и сумрачными, с нескончаемым мокрым снегом. Монахини говорили, что такой долгой непогоды давно уже не было. Во двор никого не выпускали, окна покрывала изморозь, и сироты еще больше мерзли в своих убогих постелях. Пия виделась с Финном только в свободное от работы время, когда сидела по-турецки на дощатом полу в углу рекреации, притворяясь, будто читает или вышивает крестиком, а он, расположившись неподалеку, рисовал или играл стеклянными шариками. Они постоянно шептались, обсуждая планы побега. Порой Эдит с непроницаемым лицом поглядывала на них с другой стороны рекреации. После появления Финна она снова отдалилась от напарницы, и та ее не винила — ведь раньше в перерывах Пия с Эдит играли в карты или вместе читали книгу, пока другие девочки шептались и хихикали у них за спиной. Теперь же Пия проводила все нерабочее время с Финном. Она пыталась убедить напарницу в своих дружеских чувствах, но не могла рассказать ей о замыслах побега. Это было слишком рискованно. Вряд ли Эдит донесла бы на них, но она могла напроситься в компанию, что очень усложнило бы план. А Пия не просто хотела обрести свободу, она просто обязана была вырваться отсюда ради поиска братьев. Секрет стоил Пии дружбы с Эдит и затруднял их совместную работу, но другого выхода девочка не видела. Оставалось только надеяться, что перед побегом у нее будет возможность объясниться с напарницей.

Финна распределили на работу кочегаром в котельную, и он искал лазейку для побега в лабиринте подвалов под зданием приюта, но пока безрезультатно. А когда дворник, несколько раз наткнувшись на него, стал слишком внимательно присматриваться к парню, исследования Финна и вовсе осложнились. Когда он не бросал уголь в топку, то мыл пол или посуду на кухне, и в суматохе ему трудно было запомнить режим монахинь или разыскивать тайный ход из приюта.

Распорядок дня Пии, наоборот, никогда не менялся. Под пристальным наблюдением сестры Агнес у нее не было возможности расхаживать по зданию и искать незапертые двери. И все же она пыталась оценить расстояние от окон до земли и вероятность побега таким способом. Финн предполагал, что можно перелезть через ограду игрового двора и спуститься по скалистому обрыву к реке, если только погода переменится к лучшему и воспитанников отпустят на прогулку. Пия напомнила ему, что ограда высокая, а прутья заканчиваются острыми пиками, но Финн считал, что дело поправимо, если найти подставку или попросить помощи у других сирот. Пия могла бы встать ему на плечи и перебраться, но сам он в одиночку перелезть не сумеет.

Они думали о том, чтобы подтащить к забору горку или карусель, но основание горки было прочно вделано в землю, а карусель наверняка слишком тяжелая. Если же попросить подмоги у кого-нибудь из мальчиков, те могут выдать их планы или захотят бежать вместе с ними.

Однажды унылым пасмурным днем, когда Финн рассказывал Пии о задней двери кухни, ведущей в огород, в рекреацию решительно вошла сестра Эрнестина и велела мальчикам выстроиться вдоль стены. Уверенная, что кто-то их подслушал, Пия опустила глаза и сосредоточилась на вышивке, хотя сердце у нее выпрыгивало из груди. Заскрипели стулья, раздались торопливые шаги, мальчики отложили игрушки и книги и направились к стене. Пия встала и подошла поближе, усевшись позади стайки девочек, чтобы слышать все разговоры.

— Встаньте ровно и поправьте воротники, — велела сестра Эрнестина мальчикам и указала на ноги одного из них: — И завяжите шнурки!

Мальчик присел на колено и выполнил приказание.

В комнату вошла мать Джо, а через минуту появилась медсестра Уоллис. Лицо у нее осунулось, острый подбородок был надменно задран.

— Вот, сестра Уоллис, — сказала настоятельница, сунув кисти рук в рукава сутаны. — Если бы я знала о вашем визите, то заставила бы их как следует привести себя в порядок.

— Ничего страшного, мать Джо, проговорила сестра Уоллис. — Спасибо. — Она пошла вдоль рада воспитанников, оглядывая их с ног до головы. Одни ей улыбались, другие смотрели испуганно. Она остановилась в середине ряда около долговязого мальчика с темными волосами и зелеными глазами.

— Как тебя зовут? — спросила медсестра.

— Кафка, — ответил парень.

— Мы зовем его Томасом, — встряла мать Джо.

Сестра Уоллис кивком поблагодарила монахиню и снова обратилась к юноше:

— А фамилия?

Паренек нахмурился и глянул на стоявшего рядом юношу постарше.

— Семейное имя, — подсказал тот.

— Бобек, — произнес Кафка.

Сестра Уоллис жестом велела ему выйти из строя и пошла дальше. Затем она остановилась перед кудрявым светловолосым мальчуганом лет пяти.

— А тебя как зовут?

— Герхард, — пробормотал он, глядя себе под ноги.

— Джеральд, — поправила мать Джо.

Сестра Уоллис попросила мальчика выйти.

— Спасибо, Герхард, что не обманул меня, — сказала она ему. — Ты знаешь свою фамилию?

— Нуссбаум, — пролепетал ребенок.

— У меня для вас хорошие новости, Кафка и Герхард, — сообщила сестра. — Я нашла вам новые семьи.

Кафка просиял, а вот Герхард заплакал. Сестра Уоллис присела рядом с ним; подол длинного форменного платья лег волнами на пол.

— Почему ты плачешь, малыш?

Герхард повернулся и указал на паренька постарше, стоявшего у стены; крупные слезы текли по его красному лицу.

— Mein bruder[24], — всхлипнул он.

Старший паренек улыбнулся ему сквозь слезы. Он открыл рот, чтобы пояснить, но сестра Уоллис не стала дожидаться.

— Твой брат? — переспросила она.

Герхард энергично закивал.

Сестра Уоллис встала и поманила старшего мальчика согнутым пальцем, улыбаясь и приглашая его встать рядом с братом.

— Не плачь, — сказала она Герхарду. — Твой брат тоже поедет с тобой.

Брат подбежал к малышу и положил руку ему на плечо. Герхард крепко обхватил его за талию маленькими ручками и просиял сквозь слезы.

Пия сжала кулаки и взглянула на Финна, стоявшего в конце ряда, — наверняка он вспомнил о своих старших братьях. Но, к ее удивлению, приятель насупившись взирал на сестру Уоллис. Почему он так сердится на нее? От испуга, растерянности, злости? Но тут Пии в голову пришла страшная мысль: а вдруг и Финна заберут?

Когда сестра Уоллис повела Кафку и Герхарда с братом к двери, а мать Джо пошла за ними следом, Пия с облегчением выдохнула.

— Мы так вам благодарны, сестра Уоллис, — говорила настоятельница. — Вам уготован рай на небесах. Мы просто счастливы, когда наши воспитанники находят новые семьи. Благослови вас Бог, дорогая.

Сестра Уоллис остановилась и с улыбкой повернулась к ней.

— Спасибо за доверие, — сказала она. — Скоро я вернусь за новыми детьми. — Она осмотрела остальных мальчиков, так и стоявших истуканами вдоль стены. Когда ее взгляд упал на Финна, сестра Уоллис вдруг запнулась и удивленно раскрыла рот. Но потом быстро отвела глаза и торопливо вышла в коридор, подталкивая впереди себя Кафку, Герхарда и его брата.

Пия снова взглянула на Финна. Он, казалось, был в полнейшем недоумении и не отрываясь смотрел на дверь. Почему Финн и сестра Уоллис так странно себя ведут? Непонятно. Пия вернулась в свой угол и снова села. Сейчас он подойдет, и она сама спросит. Но тут сестра Эрнестина хлопнула в ладоши и объявила, что пора расходиться по своим отделениям. Мальчиков повели прочь. Пия вскочила и побежала догонять Финна. Она чувствовала непонятное стеснение в груди — недобрый взгляд, которым Финн одарил сестру Уоллис, внушал безотчетную тревогу. Или Финн просто боялся, что его тоже заберут? Промчавшись мимо нескольких мальчиков, она протянула руку, чтобы схватить друга за плечо, но сестра Эрнестина поймала ее и оттащила назад.

— Не давайте волю рукам, мисс Ланге, рявкнула она. — И не лезьте поперек остальных.

Пия ощутила, что сердце словно замедлило ход. У нее появилось отчетливое плохое предчувствие насчет сестры Эрнестины, но несчастье, похоже, грозило ей не прямо сейчас, а через некоторое время. Возможно, дело было в ее преклонном возрасте, да и в любом случае Пию не волновала судьба монахини. У нее имелись заботы поважнее. Девочка снова направилась к двери, но сестра Эрнестина заставила ее ждать, пока все до единого воспитанники не выйдут из рекреации. Когда Пия наконец оказалась в коридоре, Финна и след простыл.

На следующий день наконец появилось солнце, и после завтрака всех выпустили на несколько минут подышать свежим воздухом. Сестра Эрнестина, дрожа от холода и скрестив руки, с угрюмым видом топталась на крыльце. Пия пошла к реке, надеясь, что Финн тоже выйдет вместе с другими ребятами. Ночью девочка почти не сомкнула глаз, тревожась, что в следующий раз сестра Уоллис заберет Финна, и теперь ей не терпелось увидеть его.

Пряди прошлогодней замерзшей травы стелились по земле, оголенные ветром; холмики снега притулились к забору и к сооружениям на детской площадке; у дальней ограды тянулся огромный, чуть ли не до верхушек пик, сугроб, похожий на песчаную дюну. Будь это куча земли, Пия легко поднялась бы по ней и перебралась на другую сторону. Девочка встала на сугроб, проверяя, выдержит ли он ее вес. Ботинок провалился сквозь тонкую ледяную корку, но снег под ней оказался твердым. Пия сделала несколько шагов, расставив руки, чтобы не потерять равновесие, и забралась чуть выше. Сердце бешено заколотилось. У них есть шанс! Она соскочила со снежного холма и нетерпеливо оглядела двор в поисках Финна. Мальчики вышли, но ее друга среди них не было. Пия потирала руки и расхаживала туда-сюда, притворяясь, что пытается согреться, но в действительности от перевозбуждения ее бросило в жар, словно от раскаленной печки. В голове лихорадочно проносились мысли: Пия обдумывала, что они будут делать, когда окажутся на свободе. Перво-наперво надо пойти в ее бывшую квартиру и узнать у нынешних жильцов, не возвращался ли отец. Если нет, придется опрашивать соседей: может, кто-нибудь слышал про близнецов. Что делать дальше, Пия еще не придумала. Девочка сунула руки в карманы и снова взглянула на дверь. Финн не появлялся.

С деревьев и с перекладин качелей падала капель, большой кусок льда на вершине горки с треском откололся и сполз по наклонной поверхности. На лужайке девочки с визгом бегали от мальчишки, который водил в жмурках. Пия вздрогнула и чуть ли не в сотый раз оглядела двор. Почему Финн так задерживается?

Она стиснула зубы и подошла к двум мальчикам лет десяти, пинавшим консервную банку возле качелей. Один из них был длинный и с большим носом, а другой — невысокий и коренастый. Увидев Пию, они прекратили игру.

— Вы знаете Финна Даффи? — спросила она.

Высокий поставил ногу на банку, словно защищая ее от посягательств.

— Да. Он с нашего отделения.

— Не подскажете, где он?

Мальчишки переглянулись и растерянно уставились на нее.

— Разве ты не слышала? — спросил крепыш.

У Пии защемило сердце от нехорошего предчувствия.

— О чем?

— Он уехал, — объяснил высокий.

В груди у девочки, точно птица в клетке, забилась паника.

— Как это уехал? Куда?

— Когда мы утром проснулись, его кровать была пуста.

— И на завтрак он не пришел.

Сердце Пии ухнуло вниз. Финн сбежал. Бросил ее. Девочка вспомнила его рассуждения, что легче удрать одному, а потом вернуться за ней, но тогда она не приняла слова друга всерьез. В груди разрасталась тупая ноющая боль, Пия почувствовала головокружение.

— А как вы думаете, куда он делся? — спросила она у мальчишек.

— Нам почем знать? — удивился длинный.

— Он говорил что-нибудь накануне? — не сдавалась Пия. — Может, оставил записку или просил передать что-нибудь на словах?

Мальчики помотали головами.

— По-вашему, он ушел сам? — спросила она.

— В смысле, сбежал? — уточнил долговязый.

— Не-а, — протянул коренастый. — Иначе нас заперли бы на отделении, а монахини носились бы вокруг, как курицы с отрубленными головами.

— Скорее его забрали в приемную семью, — предположил высокий, — или отправили в работный дом. С парнями его возраста так часто поступают.

— А где это? — поинтересовалась Пия.

— Почем нам знать? — безразлично повторил высокий. — Мы там не бывали.

Пия почувствовала, что сейчас упадет, и вслепую потянулась к краю горки, но руки ухватились за пустоту, ноги подкосились, и она бухнулась на лед. Боль прострелила локоть и всю руку, и в голове эхом отозвался хруст ломающихся костей.

Мускулистый мальчишка склонился над ней.

— Ничего себе! — удивленно воскликнул он. — Тебе плохо?

Пия закрыла глаза, еле дыша и бережно прижимая к себе травмированную руку. Да, ей плохо. И вряд ли когда-нибудь будет хорошо.