Сироты на продажу

Глава двадцать третья

Пия сидела на ковре на полу в комнате девочек и играла с ними, когда вошла заплаканная миссис Хадсон с младенцем на руках. Софи и Маргарет подняли головы и застыли с растерянным выражением на невинных личиках. Элизабет, погруженная в свой маленький мир, напевая, продолжала складывать кубики. Миссис Хадсон с досадой взглянула на Пию, словно беспокоясь о том, что подумает няня. Девочка изобразила удивление и встала, чтобы поприветствовать хозяйку. Прошло всего несколько минут после ухода сестры Уоллис, и Пия не знала, забрала она с собой мальчика или нет, так что удивление отчасти было неподдельным. И если честно, девочка обрадовалась, что миссис Хадсон согласилась заботиться о малыше. Если ее братья живы, можно надеяться, что их тоже кто-нибудь опекает. Пия оправила платье и слегка улыбнулась хозяйке, чтобы показать свое одобрение. Софи и Маргарет с изумлением смотрели на ребенка на руках у матери.

— Не удивляйтесь, — сказала миссис Хадсон девочкам. — Мы позаботимся о нем несколько дней, пока сестра Уоллис не найдет ему новую семью. — Она села в кресло-качалку, и старшие девочки подошли к ней. Софи мягко отодвинула край одеяла от маленького личика, чтобы получше разглядеть младенца.

— Откуда он взялся? — неожиданно по-взрослому произнесла Маргарет.

— Его мама очень больна, — объяснила миссис Хадсон, — а отца не могут найти. Поэтому сестра Уоллис принесла его к нам.

— Ой, мамочка, — высоким и отчаянным, совсем детским голоском отозвалась Маргарет, — я сейчас заплачу.

— Я и сама готова плакать, — призналась миссис Хадсон.

Заинтересовавшись, почему все собрались вместе, Элизабет неуклюже поднялась на ножки, поковыляла к креслу и заглянула через подлокотник. Увидев ребенка, она заулыбалась и захлопала пухлой ручкой по голове малышка, как по мячику.

— Осторожно. — Миссис Хадсон дрожащей рукой защитила мальчика.

Элизабет засмеялась:

— Ео!

Миссис Хадсон едва не разрыдалась.

— Нет, дорогая, это не Лео, а другой мальчик. Это не твой брат.

— Ео! — снова с восторгом воскликнула Элизабет. — Ео, Ео, Ео. — Она хлопала в ладоши и подпрыгивала.

Миссис Хадсон опустила голову.

Пия подошла ближе.

— Можно мне подержать его, мэм? — спросила она.

Миссис Хадсон с благодарностью взглянула на няню и протянула ей малыша. Пия заглянула в бледное осунувшееся личико, и младенец сонно заморгал карими глазами. Симпатичный мальчик, с густыми темными кудрявыми волосиками, полная противоположность светловолосому Лео и всей семье Хадсонов. Кончиками пальцев Пия нежно погладила его по щеке и лбу, проверяя, здоров ли он. Пия была уверена, что, несмотря на обещание найти мальчику новый дом, сестра Уоллис намерена оставить его у Хадсонов, а болезнь и смерть еще одного ребенка их совершенно раздавит. Доктор Хадсон наверняка осмотрит мальчика, даже если откажется взять его на воспитание, но Пия хотела сама проверить его самочувствие. К счастью, она не почувствовала ничего, кроме усталости, словно малыш переутомился и изголодался. Это было неудивительно, раз его недужная мать не могла должным образом заботиться о нем. Успокоенный ее лаской, младенец закрыл глаза и начал засыпать. Пия взглянула на миссис Хадсон, которая с тревогой в глазах наблюдала за няней.

— По-твоему, он здоров? — спросила хозяйка.

Пия кивнула, польщенная тем, что жена доктора поинтересовалась ее мнением.

— Только очень устал.

Элизабет забралась на колени к матери, сунула большой палец в рот и прислонилась к материнской груди. Миссис Хадсон обняла младшую дочь и начала раскачиваться в кресле, пытаясь не заплакать.

— Пускай он остается у нас, мамочка! — взмолилась Маргарет. — Мы так скучаем по Лео.

— Ага, — поддакнула Софи. — Мы хотим, чтобы он остался. Пожалуйста!

Миссис Хадсон закрыла глаза и спрятала лицо в золотистых волосах Элизабет.

— Пойдемте играть, девочки, — позвала старших Пия. — Маме нужно отдохнуть.

Миссис Хадсон подняла голову и вытерла слезы.

— Ничего, — сказала она. — Мне хочется немного посидеть тут с дочерьми. — Она взглянула на ребенка. — Заснул?

Пия кивнула.

— Ты не могла бы уложить его?

— Конечно, — согласилась Пия. — С удовольствием. — Она пошла к двери, но остановилась. — Куда его положить, мэм?

Миссис Хадсон поджала губы и ответила:

— Думаю, в детской.

— Вы уверены? — спросила Пия. — Можно, например, в моей комнате или…

— Нет. Лучше в детской.

Пия пристально посмотрела на хозяйку, проверяя твердость ее решения.

Миссис Хадсон кивнула в подтверждение.

— Хорошо, мэм, — кивнула Пия и направилась к двери.

Когда через несколько минут она вернулась в игровую, миссис Хадсон сидела на полу и играла с девочками в куклы.

— Вам что-нибудь нужно, мэм?

— Иди к нам играть! — предложила Маргарет.

— Спасибо, Пия, — ответила миссис Хадсон. — Просто посиди с нами.

Пия подошла и устроилась между девочками. Миссис Хадсон помогала Маргарет одевать куклу с каштановыми волосами и нарисованными туфлями, но глаза жены доктора смотрели потерянным, отсутствующим взглядом: мыслями она была далеко.

— Это будешь ты. — Софи протянула Пии куклу в платье с оборками.

Та взяла куклу, пригладила ее спутанные волосы и взглянула на миссис Хадсон:

— Вы хорошо себя чувствуете?

Хозяйка кивнула.

— Когда ребенок проснется, я отнесу его в кабинет доктора Хадсона. Поэтому попрошу тебя собрать что-нибудь на ужин, например тосты с ветчиной и печеные бобы. Сегодня я не в силах готовить изысканные блюда.

— Конечно, мэм, — ответила Пия. Она хотела сказать миссис Хадсон, чтобы та не беспокоилась о реакции мужа, но почла за благо промолчать. Насколько она могла судить, доктор был невероятно отзывчивым мужчиной. Он не отвергнет ребенка, нуждающегося в помощи, и к тому же боготворит супругу. Сестра Уоллис, какой бы она ни была, права в одном: ради жены доктор сделает что угодно.

Пия не имела представления, что произошло в кабинете доктора Хадсона, но за ужином хозяева почти не разговаривали, только просили передать соль и напоминали девочкам о манерах. Со дня смерти Лео миссис Хадсон впервые сидела за столом вместе с семьей, и в воздухе, кроме уныния и неловкости, висела еще и странная тревога. Девочки, судя по их счастливым взглядам в угол, где спал младенец, были чрезвычайно рады новому братцу, однако взрослые выглядели озабоченными. Никто не поправил Элизабет, когда она улыбнулась мальчику, захлопала в ладоши и сказала: «Ео». Возможно, хозяева просто ничего не заметили. Пия еле дождалась конца трапезы.

Вечером, когда няня, как обычно, проведала детей перед сном, она обнаружила в их спальне миссис Хадсон: та дремала на кушетке с заснувшим у нее на груди ребенком. Элизабет лежала в кроватке в своей обычной позе, выставив попу и подогнув ножки. Пия отодвинула прядь волос со лба девочки. Малышка и не догадывается, как ей повезло с родителями. Повернув к выходу, Пия вздрогнула: в дверях стоял доктор Хадсон, не сводя любящих повлажневших глаз с жены.

На следующий день, после обычного визита сестры Уоллис, Пия привела Элизабет из детской в гостиную. Хмурая миссис Хадсон, отодвинув штору, высматривала что-то в окне. Маргарет и Софи сидели на полу и по очереди качали ребенка в колыбели Лео.

— Как ты считаешь, что у нее на уме? — спросила миссис Хадсон Пию.

Пия поставила Элизабет на ковер и поправила у нее на голове сбившийся во время дневного сна бант.

— Не знаю, мэм.

Миссис Хадсон отпустила штору.

— Надеюсь, она приведет кого-нибудь забрать ребенка. — Она дернула занавеску, расправляя складки, пригладила лиф платья, села в кресло и принялась постукивать пальцами по подлокотнику с цветистой обивкой. — Думаешь, она могла так быстро найти приемных родителей?

— Не знаю, мэм, — повторила Пия. — Не исключено.

Миссис Хадсон велела девочкам отойти от колыбели, а сама опустилась рядом и осторожно положила руку на грудь младенцу, словно проверяя, дышит ли он.

— Доктор Хадсон говорит, что мальчик здоров, только очень худенький и бледный. Я… надеюсь, что сестра Уоллис вернется за ним. Я не перенесу, если…

— При хорошем питании и спокойном сне он постепенно наберет вес, — заверила Пия.

— О господи. Надеюсь, ты права, — проговорила миссис Хадсон. — Бедный малыш, сколько ему пришлось вынести. Невыносимо думать, что он заболеет.

Настал вечер, сестра Уоллис так и не вернулась, и миссис Хадсон заметно нервничала. Пия уложила старших девочек и заглянула в детскую. Хозяйка качала на руках мальчика.

— Хотите, я посижу с ним? — предложила Пия. — Вам лучше отдохнуть.

— Может быть, сестра Уоллис заболела и потому не пришла? — спросила хозяйка.

— Не знаю, мэм.

Женщина взглянула на мальчика.

— А вдруг у медсестры инфлюэнца и она заразила малыша? Кто из нас сляжет первым — он или я? Не следовало подпускать к нему девочек. Никогда себе не прошу, если…

— Наверняка она вернется, — приободрила ее Пия. — Постарайтесь не волноваться, мэм. Давайте мальчика мне и прилягте. — На самом деле Пия и сама сомневалась, что сестра Уоллис явится, но не собиралась пугать хозяйку. Сестра убедила Хадсонов взять малыша и, вероятно, решила, что ее работа здесь закончена: возможно, таков и был ее изначальный план. Пия постоянно бранила себя, что не рассказала хозяйке про братьев: тогда та успела бы попросить сестру поискать их. Впрочем, не исключено, что после происшествия с блокнотом и выпавшими деньгами у медсестры Уоллис совсем пропала охота помогать Пии. Девочка протянула руки за ребенком, и миссис Хадсон отдала его.

— Он все еще кажется тебе здоровым? — с тревогой спросила она.

Пия положила руку мальчику на лоб.

— Вполне. Даже немного окреп.

— Правда? — удивилась миссис Хадсон.

— Да, мэм. — Пия не могла сказать, стал ли ребенок здоровее или просто впервые за долгое время наелся досыта, но, если небольшое преувеличение убережет миссис Хадсон от нервного срыва, святая ложь не повредит.

Когда через два дня сестра Уоллис вернулась, миссис Хадсон уже места себе не находила.

— Где вы были? — воскликнула она, когда медсестра вошла на кухню в предобеденное время. Хозяйка отдала Пии хлеб, который нарезала, и вытерла руки о фартук. — Я боялась, что вы заболели.

Пия, избегая смотреть в глаза сестре, подошла к столу и разложила хлеб девочкам на тарелки. Они с Уоллис впервые увиделись после случая с саквояжем, и Пия не знала, чего ожидать. Медсестра, конечно, могла забыть об инциденте, но девочка почему-то не сомневалась в обратном.

— Простите, — сказала сестра Уоллис. — Я здорова. Спасибо за заботу.

— Рада видеть вас в полном здравии, — заметила миссис Хадсон. — Но я волновалась, что вы могли заразить нас с детьми.

— Я не хотела вас напугать, — извинилась сестра Уоллис. — Просто было очень много дел, ведь пришлось искать приемных родителей для ребенка.

Миссис Хадсон потянулась к воротнику блузки и стала нервно теребить кружевной край.

— И что же? Нашли кого-нибудь?

Сестра Уоллис покачала головой.

— Увы. Одна пара было заинтересовалась, но когда я упомянула о душевной болезни его матери, они испугались, что недуг может передаться по наследству.

— А об этом следует беспокоиться? — встревожилась миссис Хадсон.

— Нисколько, — заверила сестра Уоллис. — Доктор Генри Коттон из психиатрической больницы Нью-Джерси недавно выяснил, что безумие происходит от очаговой инфекции в зубах, а у мальчика еще даже нет зубов.

— Я об этом не слышала, — призналась миссис Хадсон.

— Писали в газетах несколько месяцев назад, — сообщила сестра Уоллис. — Спросите у мужа, он наверняка в курсе.

— Спрошу, — пообещала хозяйка.

— Я также справлялась в приютах, — продолжала сестра Уоллис, — но сейчас есть только одно место для новорожденного в самом бедном и переполненном учреждении города.

— Какой ужас! — воскликнула миссис Хадсон. — Нельзя помещать туда мальчика. — Она взяла ребенка из колыбели и прижала его к себе.

— Боюсь, больше нечего предложить, — покачала головой сестра Уоллис. — Я поговорила со всеми директорами приютов, монахинями и медсестрами в городе, и все сказали мне одно и то же.

— И что же именно? — спросила миссис Хадсон.

— Мальчику лучше остаться у вас.

Маргарет и Софи, сидевшие за столом, захлопали в ладоши и одновременно закричали:

— Ура!

— Придется ему остаться! — добавила Маргарет. — Ах, мамочка, я так рада, что вот-вот разрыдаюсь!

Качая на руках младенца, миссис Хадсон уставилась на дочерей со смешанным выражением замешательства, облегчения и страха.

Пия была согласна, что для ребенка лучше всего остаться у миссис Хадсон, но никогда не произнесла бы такого вслух: это ее не касалось. Кроме того, ей было бы грустно расстаться с малышом, и само его присутствие в доме, похоже, помогало миссис Хадсон оправиться от потери сына. Но теперь, когда сестра Уоллис вернулась, не попросить ли ее поискать близнецов, пока она не исчезла навсегда? Правда, Пия еще не рассказала о братьях хозяйке и боялась вот так просто выложить при ней свою просьбу. Не говоря уже о справедливых подозрениях сестры Уоллис, что девочка копалась в ее саквояже.

В эту минуту открылась задняя дверь кухни, и вошел доктор Хадсон. Увидев выражение лица жены, он бросился к ней.

— Что случилось?

— Сестра Уоллис не смогла найти приемных родителей для мальчика, — со слезами на глазах ответила миссис Хадсон. — Говорит, его придется отдать в приют.

Доктор Хадсон положил руку ей на плечо.

— Успокойся, дорогая, все будет хорошо.

Софи слезла со стула, подбежала к родителям, обняла их за ноги и взмолилась:

— Пожалуйста, пусть он останется с нами!

Маргарет сделала то же самое.

— Не отдавайте нового братика! — завывала она. — Мы его любим и будем помогать заботиться о нем. Честно-честно!

Доктор Хадсон нежно улыбнулся дочерям и погладил их по головам.

Элизабет забарабанила по столешнице своего детского стульчика и стала раскачиваться на сиденье.

— Дай, — потребовала она. — Дай.

Пия вынула малышку и поставила на пол. Та поковыляла к родным и, смеясь, обняла всех по очереди, называя каждого:

— Ма-ма, па, Офи, Грет, Ео. — Потом подошла к Пии, взяла ее за руку и потянула к остальным. — Пия, — произнесла она совершенно отчетливо.

В горле у няни встал жгучий ком. Хотя Элизабет была еще совсем мала и любила всех вокруг, этот жест очень тронул Пию. Она потрясла головой, надеясь, что малышка не будет настаивать. Ей совсем не хотелось испортить момент счастливого семейного единения. Но миссис Хадсон тихонько кивнула няне, позволяя примкнуть к их кругу. Кровь бросилась Пии в лицо, и она вслед за Элизабет подошла к остальным и неловко встала рядом с миссис Хадсон, наклонив голову. От мысли, что эти дети и взрослые воспринимают ее как члена семьи, она заплакала.

Миссис Хадсон улыбнулась сквозь слезы мужу, задавая ему безмолвный вопрос.

— Делай как знаешь, дорогая, — сказал доктор. — Я поддержу любое твое решение.

Миссис Хадсон кивнула и, содрогаясь, уткнулась носом в шейку младенца.

— Я согласна, — всхлипнула она. — Все равно у меня не хватило бы сил отдать его.

Сестра Уоллис с довольной улыбкой сложила руки на груди:

— Превосходно.

— Поздравляю, сестра Уоллис, — усмехнулся доктор Хадсон. — Похоже, вы нашли мальчику новый дом.

— Я считаю, что вы приняли очень мудрое и гуманное решение, — заявила сестра. — Храни вас Бог.

Маргарет и Софи прыгали от радости, смеясь и хлопая в ладоши:

— Он остается! Он остается!

Подражая старшим сестрам, Элизабет тоже начала смешно подскакивать.

Благодаря регулярному питанию, теплой кроватке и чистой одежде худенькое личико младенца и щуплые ножки пополнели, а бледная кожа приобрела здоровый розовый цвет. Доктор и миссис Хадсон назвали его Купер Ли, и через пару недель хозяйка уже снова улыбалась и хлопотала по дому. Живой огонек в ее глазах потух навсегда, но время от времени она все-таки смеялась, с удовольствием играла с дочерями и сияла, держа на руках Купера. Каждую ночь она спала в детской.

Кроме прочего, присутствие младенца в доме внушало Пии надежду, что для Олли и Макса, если они живы, тоже нашлась любящая семья. Девочка убеждала себя, что так оно и есть, и тяжелая цепь, сковывающая сердце, немного ослабла. Однако, как она и ожидала, едва Хадсоны взяли ребенка в семью, сестра Уоллис перестала их посещать. Пия ненавидела себя за то, что не отважилась рассказать Хадсонам о братьях, прежде чем сестра пропала навсегда, но девочка все еще боялась, что хозяева не поймут и не простят ее, особенно когда рана от потери сына еще так свежа.

И вдруг сестра Уоллис объявилась снова.

Был четверг, и Пия вошла в детскую, чтобы поднять Элизабет после дневного сна. Как обычно, малышка перекатилась на бок и улыбнулась, моргая сонными глазками; на губах блестела слюна. Она была очень смирным ребенком, редко плакала или капризничала, и в тот день вела себя как всегда. Пия поменяла ей подгузник и одела малышку в платьице, рейтузы, белую кофту, пинетки и вязаный чепчик. Когда она закончила, Элизабет встала на ножки, обняла няню и прижалась к ней щекой, ожидая, когда ее вынут из кроватки. Так она делала всегда, и Пия каждый раз говорила «хей-хоп!», чтобы повеселить девочку. Однако сейчас, едва их лица соприкоснулись, в ухе у Пии стрельнула боль, отдающая в челюсть. Няня сняла руки Элизабет со своей шеи и вернула ребенка в кроватку. Боль тут же прекратилась. Осторожно отодвинув мягкие белые локоны девочки, Пия осмотрела ее ухо. Кожа была ровной и чистой. Элизабет засмеялась и поежилась, словно ее щекотали. Она казалась совершенно здоровой, но тревога камнем осела в животе Пии.

— Что с тобой, малышка? — спросила она. — Только не говори, что ты заболеваешь.

— Ео, — заявила Элизабет. — Хочу Ео. И Грет. — Она улыбнулась и снова обвила руками шею Пии.

Пытаясь не обращать внимания на пульсирующую боль в ухе и челюсти, няня взяла девочку на руки и вышла из детской.

— Маргарет в игровой вместе с Софи, — объяснила она. — А Лео с нами больше нет. Хочешь пойти к Куперу?

— Ео, — улыбнулась Элизабет.

От страха у Пии перехватило дух, и она поспешила найти миссис Хадсон и сообщить ей, что с Элизабет что-то происходит. Тут она услышала внизу женские голоса. Гадая, кто это может быть, она перегнулась через перила лестницы. Миссис Хадсон и сестра Уоллис стояли у нижних ступеней и тихо разговаривали. Хозяйка явно сердилась. Пия никогда не слышала, чтобы она говорила в таком тоне. Даже снизу было видно, как напряглись у нее плечи и исказилось гневом лицо. Потом она отдала сестре Уоллис нечто похожее на пачку денег.

— Мой муж не должен об этом знать, — заявила она.

Сестра Уоллис сунула деньги в саквояж.

— Понимаю, — успокоила она. — Даю вам слово. А остальное отдадите в следующем месяце?

— Да. Но я все-таки не могу понять, почему вы не предупредили меня. По-моему, вы умолчали нарочно.

— Это повлияло бы на ваше решение?

— Конечно нет, — возмутилась миссис Хадсон. — Но вы с самого начала мне лгали. И я не потерплю угроз.

Пия выпрямилась, сердце у нее внезапно заколотилось; девочка даже испугалась, что его стук слышен внизу. Не стоило подслушивать. По крайней мере, сейчас. Ей очень хотелось узнать, в чем суть спора, но ее ни в коем случае не должны застать за таким недостойным делом. И вдруг Элизабет схватилась пухлыми ручками за перила и заглянула вниз, чуть не выскользнув у Пии из рук.

— Мама! — крикнула малышка. — Хочу Ео!

Пия оторвала ручонки Элизабет от перил и заторопилась назад в детскую.

— Пия! — позвала миссис Хадсон.

Няня, чувствуя спазм в животе, остановилась.

— Да, мэм.

— Выйди, пожалуйста, на площадку.

Пия подошла к перилам, удерживая извивавшуюся Элизабет. Миссис Хадсон и сестра Уоллис, нахмурившись, смотрели вверх.

— Вы подслушивали, мисс Ланге? — спросила сестра Уоллис.

Миссис Хадсон с раздражением оглянулась на нее:

— При всем уважении, сестра Уоллис, это мой дом, и я сама поговорю с Пией.

— Но она подслушивала наш разговор, — возразила сестра Уоллис.

Миссис Хадсон проигнорировала ее слова и снова посмотрела вверх.

— У тебя там все хорошо, Пия?

— Я несла Элизабет к вам, мэм.

— Пусть побудет в комнате девочек, — попросила миссис Хадсон. — Я скоро приду.

— Боюсь, это срочно, мэм.

Миссис Хадсон схватилась одной рукой за перила, словно боялась упасть; лоб ее тут же пересекли морщины тревоги.

— Что случилось?! Принеси ее сюда, пожалуйста.

Пия доставила малышку вниз, избегая пронзительного взгляда сестры Уоллис.

— Я не уверена, мэм, — призналась Пия, — но меня беспокоит Элизабет: мне кажется, она заболевает.

— О нет! — вскрикнула миссис Хадсон. Она приложила тонкую руку ко лбу и щекам Элизабет. — Лихорадки нет. Что тебя насторожило?

Пия замялась. Она точно не знала, в чем заключается проблема, и не хотела говорить о своих ощущениях при сестре Уоллис, но ради Элизабет она должна была объяснить свои подозрения хозяйке.

— Ее как будто беспокоит ухо, она его тянет и теребит.

Миссис Хадсон взяла дочь на руки.

— У тебя ушко болит, моя девочка?

Элизабет улыбнулась и потрясла головой, отчего светлые кудряшки запрыгали.

— А горлышко? — спросила миссис Хадсон, дотрагиваясь до шейки дочери. — В горлышке першит?

Элизабет подняла плечи и захихикала, потом ухватила маму за ухо, словно поддерживая игру.

— Не сказала бы, что ребенка беспокоят уши, — процедила сестра Уоллис и злобно воззрилась на Пию: — Ты отвлекаешь внимание от собственных фокусов?

Миссис Хадсон метнула в сестру гневный взгляд.

— Пия никогда бы не стала подслушивать. Она хорошая девочка.

— Вы уверены? — скривилась Уоллис.

Пытаясь не обращать внимания на противную сестру, Пия не отрываясь смотрела на Элизабет, а в голове бешено вертелись неприятные вопросы. Зачем Уоллис затевает скандал?

— Конечно уверена, — твердо ответила миссис Хадсон. — Она всегда принимает близко к сердцу интересы моих детей. Раз Пии кажется, что Элизабет нездоровится, я ей верю.

Гостья издала раздраженный вздох.

— Может, у девочки режутся зубы. У вас есть успокаивающий сироп из аптеки?

Глаза миссис Хадсон широко распахнулись, она прижала дочь к груди, словно кто-то пытался отнять ее.

— О господи, нет! — воскликнула она. — Доктор Хадсон считает, что так называемые патентованные лекарства только травят детей! Я думала, вам это известно, раз уж вы медсестра. А теперь прошу извинить: мне нужно немедленно отнести дочь в кабинет мужа.

— То есть вы верите этой немке больше, чем мне? — рявкнула сестра Уоллис. — Пия Ланге шпионила за нами!

Девочка оцепенела, вонзив ногти в ладони; голова у нее внезапно отяжелела. За что сестра Уоллис так люто ее ненавидит?

Миссис Хадсон открыла было рот для ответа, но остановилась и растерянно уставилась на сестру.

— Почему вы называете Пию немкой? Вы ее даже не знаете. И кстати говоря, откуда вам известна ее фамилия? Насколько я помню, в первый ваш приход вы посчитали ее моей дочерью.

Глаза у сестры Уоллис забегали, и она опустил взгляд. На висках у нее запульсировали вены. Пия затаила дыхание. В самом деле: откуда сестре Уоллис известны ее фамилия и национальность?

— Мне сказала мать-настоятельница приюта Святого Викентия, — промямлила сестра Уоллис.

— Значит, вы с самого начала знали, что она сирота, — заметила миссис Хадсон.

Сестра Уоллис слишком усердно замотала головой.

— Не с самого, — возразила она. — В поисках приемных родителей для Купера я упомянула о вас матери Джо, и она сообщила, что послала сюда Пию.

— Интересно, к чему бы? — нахмурилась миссис Хадсон. — Как вас это касается?

Сестра Уоллис пожала плечами:

— Не знаю. Я и сама не поняла.

— Ясно. — Миссис Хадсон, наморщив лоб, повернулась к Пии.

Девочка съежилась, ожидая вопроса, почему она скрыла свою национальность. Даже странно, насколько быстро сестра Уоллис умеет находить лживые объяснения. Что еще она скрывает, кроме осведомленности о жизни Пии и денег в саквояже? Уоллис хоть попыталась найти ее братьев? Верилось с трудом, особенно теперь, когда она выдала свою ненависть к немцам. И все же… обвиняя медсестру во лжи, Пия уподобится котелку, упрекающему чайник в копоти. Она и сама без конца врала Хадсонам с момента прибытия в их милый дом. Теперь девочка окончательно решила: как только представится возможность, надо обо всем рассказать хозяйке.

Прошла мучительно длинная минута, и наконец лицо миссис Хадсон смягчилось и она снова повернулась к сестре Уоллис:

— Мне все равно, как вы узнали фамилию нашей няни, но не смейте называть Пию лгуньей. Пусть даже она немка, мне очень жаль, если она побоялась открыться нам. — Она с нежностью взглянула на Пию. — Мои дети любят свою няню, и мы с мужем признательны ей за все, что она сделала для нашей семьи. Мы очень рады, что она с нами живет, и здесь теперь ее дом.

Пия с невыразимой благодарностью взглянула на хозяйку. Ей просто не верилось: один из ее страшных секретов раскрыт, а миссис Хадсон вовсе не придала ему значения.

— Она ведь не сказала вам, да? — с довольной ухмылкой уточнила сестра Уоллис. — Вот видите? Немцам нельзя доверять. Они врут обо всем. Девчонка даже пытается убедить вас в болезни дочери, лишь бы отвлечь от того, что она подслушивала наш разговор. Я не хотела говорить, но однажды она пыталась украсть у меня деньги, когда мы с вами были в гостиной.

— Неправда! — воскликнула Пия.

— Замолчи, — рявкнула на нее сестра Уоллис. — Это было за день до того, как я принесла Купера. — Она снова повернулась к миссис Хадсон: — Помните, мы услышали шум в коридоре? Это она пыталась вытащить деньги из моего саквояжа.

На лице миссис Хадсон отразились обида и растерянность.

— Все было не так! — закричала Пия. — Жизнью клянусь, мэм. Я полезла не за деньгами, а за блокнотом, чтобы посмотреть… — Она крепко сцепила пальцы и постаралась собрать все свое мужество. Во рту пересохло. Надо рассказать об Олли и Максе. Прямо сейчас. Другой возможности не будет. — Я хотела заглянуть в блокнот, потому что мои маленькие братья после смерти матери пропали. Встретив сестру Уоллис в приюте, я просила ее поискать близнецов, но, думаю, она даже не пыталась. Она не любит меня, потому что я немка и потому что в первую нашу встречу я нечаянно нагрубила ей, но тут я могу только еще раз извиниться. Мне очень нужна была ее помощь, а она повела себя совершенно равнодушно. Я надеялась, что в блокноте найдется список приютов и других медсестер в нашем городе. Только за этим я и полезла в саквояж.

Миссис Хадсон побледнела, глаза у нее расширились.

— Бедняжка Пия, — ахнула она. — Почему ты не сказала мне о своих братьях?

— Потому что это долгая… — Пия запнулась, размышляя, стоит ли откровенничать в присутствии сестры Уоллис. — Это долгая история, и я боялась, что вы не поймете. — Она перевела дух и приготовилась к новым вопросам, но хозяйка, к счастью, снова повернулась к сестре Уоллис:

— Вы можете помочь ей?

Уоллис уставилась на Пию, сверля ее безжалостным взглядом, будто пытаясь прочесть тайные мысли девочки. Трудно было понять, разозлилась она или сочиняет новую ложь. Потом медсестра потерла пальцами правый висок, словно страдала от головной боли или напряженно думала. Через некоторое время она заговорила с непроницаемым лицом:

— Твоих братьев отправили в приют Святого Викентия вместе с тобой?

Пия покачала головой:

— Вы прекрасно знаете, что нет.

— Почему я должна об этом знать? — возмутилась сестра Уоллис.

Жар бросился Пии в лицо. Зачем она спрашивает? Какое это имеет значение?

— Я ведь заболела, — напомнила она. — А когда меня выпустили из лечебницы, братья пропали.

— Так твоя мать умерла, пока ты была больна? — продолжала допрос сестра Уоллис.

Пия медленно кивнула, надеясь, что никто не прочтет правду в ее глазах. Она обязательно расскажет миссис Хадсон, как все было на самом деле. Но не здесь. Не сейчас. Не в присутствии этой женщины.

— Ты обращалась в полицию? — спросила миссис Хадсон.

Пия покачала головой.

— Не было возможности: меня сразу отправили в приют Святого Викентия.

Миссис Хадсон с изумлением смотрела на нее, прижимая к себе Элизабет. Вся эта информация, казалось, ошеломила хозяйку.

— Какой ужас, — проговорила она. — Я так тебе сочувствую, Пия.

— Я тоже, — произнесла сестра Уоллис. — Но, боюсь, не в силах помочь. Во время эпидемии остались сиротами тысячи детей. Все равно что искать иголку в стоге сена.

— Но вы ведь помогали младенцам в приюте, — напомнила Пия.

— И Куперу, — добавила миссис Хадсон.

— Это другое дело, — возразила сестра Уоллис. — Я не детектив, и у меня нет времени заниматься расследованием. Извините. — Она взяла саквояж и направилась к выходу.

— Прошу вас! — взмолилась Пия. — Я сделаю все что угодно. Кто-то должен знать, что случилось с братьями, даже если… — Она чуть не задохнулась от страшного предположения. — Даже если… они умерли.

Сестра Уоллис снова повернула к ней мрачное, устрашающее лицо.

— Как я уже сказала, ничем не могу помочь. Особенно при том, что ты по-прежнему врешь. Если твои братья такие же, как ты, это еще раз доказывает: чем меньше на земле немцев, тем лучше. — Эти слова она произнесла с презрением, почти выплюнула.

Миссис Хадсон ахнула и вскинула брови. Затем лицо ее приняло жесткое выражение.

— Как вы смеете говорить такое о Пии да и вообще о людях! — Она покрепче перехватила Элизабет, решительно подошла к двери и распахнула ее. — Прошу вас уйти, прежде чем я не наговорила вам лишнего.

— И это после всего, что я для вас сделала? — обиделась сестра Уоллис. — Вот как вы со мной обращаетесь?

— Я выполнила свою часть договора, — заявила миссис Хадсон. — Но не позволю вам оскорблять Пию и ее семью, особенно бедных маленьких братьев. Мне страшно даже подумать такое, а вы без зазренья совести говорите это вслух. Я катастрофически ошиблась в вас и смертельно разочарована.

— А при чем здесь я? — удивилась сестра Уоллис. — Это Пия скрывала правду о себе.

— А вы сказали, что не знаете ее, — возразила хозяйка. — Так что вы тоже не были честны со мной.

— Но я…

— Довольно, сестра Уоллис, — перебила миссис Хадсон, придерживая открытую дверь. — Всего доброго.

Сестра Уоллис метнула в Пию еще один ненавидящий взгляд, опустила голову и удалилась.

Миссис Хадсон захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, тяжело дыша и прижимая голову Элизабет к груди, словно защищая дочь. Пия так и стояла на нижней ступеньке, не зная, что сказать. Если сестра Уоллис не собиралась ей помогать, зачем она спросила, когда умерла мать Пии и не отправляли ли близнецов в приют Святого Викентия? Но, что еще важнее, откуда она знала, что Пия лжет? Неужели ей что-то известно? И что теперь думает миссис Хадсон, услышав все это? Девочка взглянула на хозяйку, ожидая лавины вопросов.

Миссис Хадсон выпрямилась и открыла рот, чтобы начать.

И тут Элизабет закашлялась.

Встав напротив миссис Хадсон по другую сторону смотрового стола в кабинете, Пия придерживала одной рукой ножку Элизабет, а другой гладила малышку по плечу. Девочка лежала на животе в одном подгузнике, хныча и пытаясь встать. Лицо у нее покраснело, текли слезы и сопли, и с каждый вздохом она задыхалась и издавала лающий кашель, от которого у няни бежали мурашки по спине. Младшей дочери Хадсонов стало плохо буквально за несколько минут. Пия чувствовала тесноту в груди, боль в ухе и воспаление в горле. Доктор Хадсон установил, что у нее двусторонний отит и тяжелый бронхит. Пия молилась о том, чтобы не появился другой диагноз, еще страшнее.

— Пусти, — всхлипывала девочка. — Всё. Всё-о-о-о.

— Еще чуть-чуть, милая, — уговаривала миссис Хадсон. — Папа уже почти закончил, а потом я угощу тебя печеньем и почитаю книгу. — Она сквозь слезы взглянула на Пию, потом на Софи и Маргарет: они стояли в дверях, обнявшись и испуганно наблюдая за происходящим. Колыбель Купера, который, к счастью, спал, находилась в приемной. — Все будет хорошо, девочки. Не волнуйтесь.

На металлическом столике рядом с доктором Хадсоном лежали пропитанные спиртом ватные шарики. Он поднес к перевернутой стеклянной банке зажженный фитиль, немного подержал его внутри и быстро поставил банку на голую спинку дочери. Невидимая сила втянула кожу куполом внутрь полости, и девочка заревела. Это была последняя из шести банок; они торчали у Элизабет на спине, как наросты у гусеницы.

— Вот и все, — сказал доктор. — Теперь пусть полежит минут десять.

— Кожа начинает краснеть, — заметила миссис Хадсон дрожащим от переживаний голосом.

— Это болезнь покидает тело, — объяснил доктор Хадсон.

— Банки помогут? — спросила его жена.

Доктор кивнул.

— Полагаю, что да. Иначе я бы не стал подвергать ее этой процедуре. — Он похлопал жену по руке. — Не волнуйся, дорогая. Девочка крепкая, она справится.

— Па-а-а-па-а-а! — рыдала Элизабет. — Ой, о-о-ой!

Доктор Хадсон с озабоченным выражением лица погладил ее по голове.

— Прости, детка, — сказал он. — Папа просто хочет, чтобы ты не болела. Уже почти всё.

Миссис Хадсон наклонилась над крошечной испуганной дочерью и стала тихо напевать ей в самое ухо:

Слушая мягкий мамин голос, Элизабет наконец стала успокаиваться, хотя дышала по-прежнему прерывисто, а подбородок у нее дрожал. Пия вспомнила, как мутти пела колыбельные Олли и Максу, и теперь страдала не только от жалости к девочке, но и от болезненных воспоминаний. Испуганных Маргарет и Софи было бы правильнее увести из кабинета, чтобы они не видели страданий младшей сестры, но доктор и миссис Хадсон нуждались в ее помощи.

Пытаясь отвлечься от беспорядочных, бешено кружащихся мыслей о братьях, сестре Уоллис, Элизабет и старших девочках, Пия стала осматривать кабинет: ватные шарики на столе, деревянные шпатели для проверки горла, блестящие острые инструменты в стеклянном шкафу, висящее на крючке приспособление для осмотра среднего уха, коричневые бутылки с микстурами и другими медицинскими растворами на деревянной полке. Странно: существует столько способов лечения — припарки из гусиного жира, окуривание серой, луковый сироп, хлорная известь, — но инфлюэнца сильнее их всех. А теперь другая невидимая инфекция пытается одолеть маленькую Элизабет. Не удивительно, что миссис Хадсон не хочет выходить из дома.