Сироты на продажу

Глава двадцать седьмая

Дрожа от нетерпения, Пия шла за Ребеккой по грязному переулку. Смеркалось, спокойный влажный воздух предвещал дождь, сквозь тучи проглядывала убывающая луна. Вдали раздался свисток поезда. За занавесками мерцал свет, из приоткрытых окон плыли обрывки разговоров, смеха, возгласов и тихой музыки из фонографа.

Пия заметно нервничала, опасаясь, что они с Финном гоняются за призраком. Пять лет — долгий срок. Сестра Уоллис могла переехать в другой дом, другой город и даже в другой штат. А если и нет, то что делать, когда они найдут ее? Как заставить признаться, что самозванка украла Олли и Макса? Связать? Пригрозить? Вызвать полицию? Если они в очередной раз окажутся в тупике, пережить новое разочарование будет трудно, ведь они были так близки к успеху.

— Еще долго? — спросила Пия у Ребекки. Казалось, они прошли пешком полгорода.

— Почти добрались, — ответила женщина. — Еще один квартал.

Пия глянула на Финна, который пожал плечами и упрямо зашагал дальше. Ребекка с большой охотой согласилась помочь, вероятно из чувства вины, но она могла перепутать дорогу. Что сказали бы доктор и миссис Хадсон, узнай они, что Пия с Финном блуждают по городу с Ребеккой, а не ушли на вечернюю прогулку, как девушка сказала хозяевам? Пия решила не выкладывать им правду о бывшей прачке, пока не убедится в ее честных намерениях.

В конце переулка они повернули налево, прошли еще один квартал и пересекли широкую оживленную улицу. Пия понятия не имела, в каком районе они находится, но здесь было куда приятнее, чем в южных кварталах Филадельфии. Вдоль дороги выстроились многоэтажные дома с массивными портиками, по чисто выметенным тротуарам мужчины в шерстяных пальто прохаживались под ручку с дамами в широкополых шляпах. Интересно, как сестре Уоллис удалось заработать на квартиру в таком месте? Благодаря торговле младенцами?

На углу Ребекка наконец остановилась и указала на кирпичный дом на противоположной стороне улицы.

— Здесь, — сказала она. — Когда я пришла, сестра Уоллис стояла на крыльце с пожилой парой и двумя маленькими мальчиками. Она поцеловала детей, и старики увезли их в коляске на прогулку. Только после их ухода сестра отвела меня в квартиру и вручила пакет.

У Пии сильно забилось сердце. Она не говорила Ребекке об Олли и Максе, сказала только, что ей жизненно важно найти сестру Уоллис.

— Говоришь, два мальчика?

— Да, — подтвердила Ребекка.

— Какого возраста?

Женщина пожала плечами.

— Не знаю, месяцев шесть-семь. Малыши были тепло укутаны, я их толком не рассмотрела.

Тротуар под ногами у Пии поплыл. Она схватилась за руку Финна, чтобы не упасть, и юноша поддержал подругу. Возможно, сестра Уоллис все-таки не продала Олли и Макса, а забрала близнецов себе. Не исключено, что они по-прежнему здесь, в Филадельфии, в этом самом здании. Пия с трудом выдавила:

— Может, близнецы?

Ребекка наморщила лоб, раздумывая.

— Да, пожалуй, похожи. Правда, один был чуть побольше.

У Пии чуть не разорвалось сердце. Олли родился на две минуты раньше Макса и всегда был крупнее. Похоже, Ребекка действительно видела ее братьев. Сестра Уоллис с двумя мальчиками-близнецами — это не может быть совпадением.

— Вперед, — сказала Пия и решительно направилась через улицу к кирпичному зданию. Ребекка и Финн последовали за ней.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался Финн, догоняя подругу.

— Постучать в дверь и спросить, где мои братья, — ответила Пия.

— А если она здесь больше не живет? — возразил Финн.

— Мы никогда этого не узнаем, если будем стоять на улице.

— О чем ты говоришь? — не поняла Ребекка. — Сестра Уоллис забрала твоих братьев?

— Да, — глядя прямо перед собой, заявила Пия. Рассказывать всю историю было некогда.

— А если это не Олли и Макс? — засомневался Финн.

Пия даже не стала отвечать. Кто же еще это может быть? Сестра Уоллис никогда не говорила миссис Хадсон, что у нее есть дети, только твердила об умершем сыне и о том, как любит помогать сиротам. Хотя она не столько помогала, сколько воровала чужих детей.

Когда дошли до крыльца, Пия взлетела к двери подъезда, перемахивая через две ступени, и ворвалась внутрь. На стенах темного вестибюля затрепетали рекламные листовки и объявления.

— Какой номер квартиры? — спросила девушка Ребекку.

Та побледнела как полотно.

— Я… не помню. Мне так не терпелось увидеться с сыном, что я была не в себе. Но уверена, что сестра жила на втором этаже.

Пия взглянула вверх, собираясь с силами, потом взялась за перила и начала решительно подниматься.

— Значит, будем проверять каждую квартиру, пока не найдем нужную.

На площадке второго этажа она постучала в первую дверь и огляделась, стараясь отдышаться. На лестницу выходили четыре двери. За одной из них могли находиться Олли и Макс, ответы на шестилетние поиски. Финн и Ребекка молча встали у Пии за спиной. Девушка боялась оглянуться на них, чтобы не разрыдаться. Она подняла подбородок, расправила плечи, постучала снова и приложила ухо к двери.

— Там кто-то есть, — сказала она и сделала шаг назад.

После некоторой возни дверь открылась. На пороге стояла высокая хмурая женщина, стиснув под горлом воротник халата; через плечо была переброшена длинная светлая коса. Лицо покрывала нездоровая бледность, под усталыми глазами набухли мешки.

Это была сестра Уоллис.

От неожиданности Пия застыла, не зная, что делать. Она словно разучилась двигаться и говорить. Девушка в первый раз видела сестру Уоллис без униформы, в домашней одежде и шерстяных чулках, и сейчас женщина выглядела моложе и беззащитнее, чем запомнилось Пии. Никакая не преступница, ворующая и продающая детей, а скорее милая простушка, которая приносит суп больной соседке. Но Пия знала, что за человек перед ней. Она шагнула к мнимой сестре, готовая оттолкнуть ее, чтобы войти в квартиру. Сестра Уоллис узнала Пию и переменилась в лице, изумленно ахнула и попыталась закрыть дверь.

Тут подскочил Финн, поставив ногу на порог и навалившись на дверь, а Пия и Ребекка помогли ему. У сестры Уоллис не хватило сил справиться с тремя молодыми людьми. Дверь распахнулась, отбросив сестру назад, женщина споткнулась и с глухим стуком упала на пол; ночная рубашка под халатом задралась, обнажив рыхлые колени. Финн, Пия и Ребекка влетели в квартиру, и юноша захлопнул за ними дверь.

Сестра Уоллис перекатилась на бок и с заметным усилием встала.

— Что вы здесь делаете? — взвизгнула она. — Что вам надо?

— Где мои братья? — крикнула Пия, лихорадочно осматривая комнату в поисках Олли и Макса.

На угольной плите кипел медный чайник, плюясь водой через изогнутый носик; в обитых темными панелями стенах отражался свет газовых ламп. Квартира была чистой и аккуратной: посуда ровно расставлена на полках, на столе лежит стопка белья, на стенах развешаны чугунные сковороды. Но ничто не говорило о присутствии маленьких мальчиков: ни выстиранных штанишек на бельевой веревке, ни игрушек или башмачков на полу. Пия ринулась мимо хозяйки в другую комнату.

— Убирайтесь отсюда, пока я не позвала полицию! — закричала сестра Уоллис. — Это мой дом. Вы не имеете права вламываться сюда!

— Олли! — звала Пия. — Макс! Вы здесь?

Спальня была пуста. Там стояла единственная кровать с фланелевым покрывалом и широкий дубовый комод.

— Ты рехнулась! — орала сестра Уоллис. — Убирайтесь!

Пия не обратила внимания на ее вопли и понеслась через кухню в гостиную, забитую мебелью. Диван со стеганой спинкой, кресло-качалка, журнальный столик, секретер, разнообразные растения в горшках. Ни игрушечных паровозиков на полу или на столике, ни кубиков, ни детских книжек. Никаких маленьких мальчиков, играющих на коврике. Пия, задыхаясь, вернулась в кухню и гневно воззрилась на сестру Уоллис.

— Где они? — закричала она. — Что вы с ними сделали?

Сестра Уоллис стояла, ухватившись за локоть и морщась от боли.

— Уходите из моей квартиры, пока вас не арестовали, — рявкнула она, брызжа слюной. — Вон сейчас же!

Финн и Ребекка охраняли дверь, ожидая развития ситуации.

— Это вас арестуют, — возразила Пия, — если не скажете, где мои братья.

Женщина злобно зыркнула на нее.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь. Проваливай сию же минуту!

— Я говорю об Олли и Максе, — напомнила Пия. — Я знаю, что вы их забрали. — Девушка указала на Ребекку: — Она видела вас с близнецами.

Сестра Уоллис с презрением глянула на Ребекку.

— В жизни не встречала эту девицу.

— И меня, я полагаю, вы тоже не признаёте? — спросил Финн.

Сестра Уоллис покачала головой.

— Нет.

В груди у Пии клокотала ненависть. Ей хотелось схватить сестру Уоллис за горло и трясти, пока та не скажет правду.

— Вы лжете, — задыхаясь, проговорила она. — Вы забрали Финна из приюта Святого Викентия и посадили на поезд, чтобы он не успел рассказать матери Джо, кто вы такая на самом деле. Вы украли ребенка Ребекки и продали его Хадсонам. А ваше настоящее имя Бернис Гроувс.

По лицу Бернис, как рябь по поверхности воды, пробежал страх. Она отпустила локоть и принялась бешено озираться, словно ища пути отхода. Финн закрыл дверь на засов.

— Вы знали мою маму, потому что жили в доме напротив нас, — продолжала Пия. — Вы увидели, как после смерти матери я вышла из дому, пробрались в нашу квартиру и украли близнецов. — Девушка вынула из кармана выцветший листок бумаги, развернула его и показала всем. Это была записка из тайника. — И оставили мне послание.

Бернис покачала головой.

— Ты чокнутая, — заявила она. — Понятия не имею, кто твоя мать и откуда взялась эта записка. И ни о каких близнецах я в жизни не слышала.

Пия смяла записку и швырнула в обманщицу.

— Куда вы девали младенцев, которых забирали из приюта Святого Викентия? Вы их продавали? А как насчет Кафки и Герхарда с братом? Вы избавились от них, как и от Финна?

— Я помогала тем младенцам, — пролепетала Бернис, — находила для них новый дом. И для старших ребят тоже.

— То есть вы признаетесь, — заключила Пия.

— Я ничего плохого не делала, — возразила Бернис. — Даже президент Кулидж говорит, что нельзя позволить иммигрантам захватить страну. Они начинают превосходить в численности истинных американцев. Я дала этим детям возможность стать нормальными гражданами.

Пия не верила своим ушам. Бернис не только торговала детьми, но еще и взяла на себя смелость распоряжаться судьбами приезжих. Девушка сжала руки в кулаки, сдерживаясь, чтобы не заорать на самозванку.

— А Олли и Максу вы тоже нашли новый дом?

— Я уже сказала, — упорствовала Бернис, — не понимаю, о чем речь.

Пия снова сунула руку в карман пальто и достала погремушку.

— Тогда как вы объясните это? Вы заставили Ребекку отнести посылку в дом Хадсонов, а взамен рассказали ей, куда отправили ее сына. Это игрушка моего брата.

Бернис сжала губы, словно опасаясь проговориться, пока не выдумает новую ложь, но ничего не вышло: она не смогла противиться желанию высказать собственные доводы. Глаза ее засверкали ненавистью.

— Какой изверг запрет младенцев в подполе и оставит их умирать? — ухмыльнулась она.

Пия прерывисто вздохнула. Она была права: все эти долгие годы человек, который забрал Олли и Макса, был прямо перед ней. Тысячи вопросов кружились у девушки в голове. Как она могла не догадаться? Что упустила? Почему не заметила очевидных знаков?

Пия тряхнул головой, чтобы вернуть ясность сознания.

Сейчас надо мыслить трезво и заставить Бернис признаться, где близнецы.

— Я вышла на поиски еды, чтобы мальчики не умерли с голоду, — дрожащим от гнева голосом произнесла она. — Потом я вернулась. А теперь говорите, где они.

Бернис одарила ее злорадной ухмылкой.

— Ты опоздала, — сказала она. — Их больше нет.

— Что это значит?

— Они умерли от туберкулеза три года назад, — ответила Бернис.

У Пии потемнело в глазах. Нет, не может быть. Неужели она прошла весь этот путь, чтобы снова потерять братьев? Бернис наверняка лжет. Если бы близнецы умерли, Пия почувствовала бы это. Она заново обошла квартиру, отчаянно ища доказательства, что Олли и Макс были здесь, что они по-прежнему живы. Ни фотографий на стене, ни детских рисунков. Пия опять побежала в гостиную и осмотрелась; Финн следовал за ней по пятам. Где-то должно быть подтверждение того, что девушка чуяла сердцем: ее братья жили в этом доме.

— Ты не найдешь тут их вещей, — ледяным тоном заявила Бернис. — Я все выбросила.

Пия не слушала. Она подбежала к секретеру и открыла его. Конверты, чистые и использованные, лежали в отделениях вместе с канцелярскими принадлежностями, стопками бумаги и целой шеренгой ручек и карандашей. В маленьком ящичке между отделениями обнаружились марки, пуговицы, скрепки, вязальный крючок и засушенная маргаритка. Бернис подскочила и попыталась оттолкнуть Пию, но Финн схватил злодейку за руки и оттащил назад. Пия захлопнула крышку секретера и открыла нижний ящик: мотки пряжи, швейные нитки, подушечка для булавок, потертое яйцо для штопки и корзинка с шитьем. За дверцей пониже она раскопала сложенные фартуки, пожелтевшие салфетки, коробки с рождественскими открытками и пачки писем. Пия сбросила все это на пол и дотянулась до дна последнего ящика. Там, под сложенными скатертями, лежала записная книжка, обернутая резинкой. Пия вытащила ее. Это был тот самый блокнот, который Пия видела в саквояже Бернис много лет назад. Она сняла резинку и открыла первую страницу.

— Ты не имеешь права копаться в моих вещах! — заорала Бернис. Она рванулась вперед, чтобы вырвать у Пии блокнот, но Финн крепко держал мошенницу за руки.

Страницы блокнота были густо исписаны именами и датами. Сверху значилось: «Фрэнсис… 6 месяцев… мальчик… продан мистеру и миссис Джонстон».

В остальных строках — их было больше двадцати на развороте — приводились сведения о других детях, проданных женатым парам. Затуманенным от слез взглядом Пия просмотрела имена в поисках Олли и Макса, но ничего не нашла. Она перевернула страницу и прочитала следующую запись: «Петр (переименован в Питера)… 6 лет… мальчик… отправлен на поезде в Мичиган».

Дальше две страницы занимала информация о детях, получивших новые, «истинно американские» имена и вывезенных в разные города страны. Одно имя привлекло внимание Пии: «Финн (переименован во Фредрика)… 14 лет… мальчик… отправлен на поезде в Айову».

Пия пролистала другие страницы. Там начинался еще один список проданных детей, но оставшаяся часть блокнота была пуста. Между страницами лежала пятидесятидолларовая купюра. Пия повернулась к Бернис, сгорая от ярости.

— Что вы сделали с Олли и Максом?

— Я же сказала, они умерли, — ответила Бернис.

— Не верю. — Пия повернулась к Ребекке: — Иди за полицией. Скажи, что мы поймали женщину, которая ворует детей.

Внезапно Бернис пнула Финна каблуком в голень. Парень вздрогнул и сморщился от боли, но не выпустил мерзавку. Однако она каким-то образом вывернулась, выхватила у Пии блокнот и сильно толкнула девушку. Та упала спиной на диван, больно ударившись о деревянный подлокотник, но тут же вскочила на ноги. И все же Бернис оказалась проворнее: она стрелой кинулась на кухню, оставляя позади выпавшую из книжки пятидесятидолларовую купюру. Пия и Финн помчались следом, но мошенница уже стояла перед печью. Она открыла дверцу и швырнула внутрь книжку.

— Нет! — крикнула Пия, выбрасывая вперед руки, словно могла потушить огонь силой воли. Отпихнув с дороги Бернис, отчего та рухнула на пол, девушка сунула руку в топку. Пламя было безжалостно. Жар обжег кожу, и Пия невольно отдернула руку, бессильно наблюдая, как огонь поглощает книжку, как скручиваются обугленные страницы и доказательство преступлений Бернис превращается в пепел прямо на глазах.

Бернис, пыхтя, пыталась подняться.

Пия в ярости схватила ее за запястье, вонзив ногти в кожу. Она не позволит преступнице улизнуть.

— Вам не удастся избежать наказания, — заявила она. — И вы мне расскажете, где Олли и Макс.

Внезапно голову над правым глазом пронзила резкая боль, словно внутри что-то взорвалось. Девушка отпустила Бернис и осела на корточки, ощущая тошноту и головокружение.

Самозванка поднялась и, шатаясь, двинулась к раковине; локоть у нее кровоточил, оторванный подол ночной рубашки волочился по полу. Когда она обернулась, в руке у нее блеснул нож.

— Уходите, — процедила она. — Немедленно. Или, клянусь, я пушу оружие в ход.

— Беги за помощью, — велел Финн Ребекке. — Скорее!

Та бросилась к двери.

— Нет, подожди. — Пия уперлась рукой в пол, чтобы кухня перестала кружиться перед глазами. — Нам не нужна полиция. — Она зажмурилась, и боль вместе с головокружением тут же исчезли.

— Как не нужна? — удивился Финн. — У нее нож!

Пия выпрямилась и встала, не спуская с Бернис настороженного взгляда.

— Она украла моих братьев, — сказала девушка, — и многих других детей. И заплатит за все свои злодеяния, причем очень скоро.

— Неужели? — издевательски бросила Бернис. — У тебя нет доказательств.

— А мне они и не нужны, — возразила Пия. — Я знаю правду. Вы уже умираете.

— Пия, что ты делаешь? — забеспокоился Финн. — Нам нужна помощь.

— Нет, — ответила Пия. — Пока не время. Бернис нас не тронет.

— Черта с два. Если вы не… — Женщина замолчала и вдруг закашлялась. — Мы не можем прийти сегодня, — пробормотала она.

Финн с недоумением взглянул на Пию:

— О чем это она толкует?

Пия выставила вперед ладонь, прося его подождать. Ее одолевала паника, но девушка подавила ее. Нужно дать Бернис слово, пока еще не поздно. А времени оставалось мало.

— Она не в себе, — объяснила Пия. — Бредит.

— Как это бредит? — не понял Финн. — Что с ней?

Бернис опустила нож и покачнулась. На лбу и над верхней губой выступил пот. Женщина в растерянности сморщилась и ухватилась за край раковины, чтобы не упасть.

— Вам плохо? — спросила Пия. — Мы позовем врача, но сначала расскажите, что случилось с моими братьями.

— У меня все нормально, — неуверенно ответила Бернис. — Уходите.

— Нет, я знаю, что вам плохо, — возразила Пия. — Вам нужно в больницу.

Бернис вытерла лоб запястьем; нож дрожал у нее в руке.

— Никаких больниц, — произнесла она. — Просто уходите. Оставьте меня. Мне нужно подготовиться к вечеринке, пока… — Она запнулась, удивившись собственным словам.

— Вам нужно в больницу, иначе вы умрете, — повторила Пия.

Однажды, помогая доктору Хадсону, она уже ощущала похожий взрыв боли в голове и видела такое же странное поведение. Пожилая женщина пришла на прием с сильнейшей головной болью. Она мыслила совершенно здраво и вдруг перестала понимать, кто она и где находится. Доктор Хадсон сразу же отвез ее в больницу, но позже пациентка умерла от внутричерепного кровоизлияния. Нечто подобное происходило и с Бернис, но в гораздо большей мере.

— Нет, — сказала Бернис. — Я просто…

— Наше появление стало для вас ударом, — объяснила Пия. — В голове у вас лопнул крупный сосуд. Я это почувствовала.

Бернис приложила дрожащую руку к виску и попыталась ответить, но рот у нее перекосился, а нож выпал из пальцев, чиркнув острием по деревянной половице. Руки Бернис обмякли и бессильно повисли. Потом она рухнула на колени и издала сдавленный хрип, похожий на ворчание роющего нору зверя.

Пия подняла нож и отдала его Финну. Молодой человек выглядел встревоженным, а Ребекка у него за спиной, чуть не плача, наблюдала за агонией Бернис. На лице у девушки смешались страх и болезненное любопытство, словно она не в силах была оторвать взгляд от скорчившейся на полу мошенницы. Пия хотела объяснить, что происходит, но времени не было.

— У вас болит голова? — спросила она Бернис.

Та кивнула, в налившихся кровью глазах мелькнул ужас. Лицо у нее исказилось, из угла рта текла слюна. Вскоре женщина повалилась на бок, уже не пытаясь подняться.

— Скажите мне, что вы сделали с моими братьями, и я пошлю Ребекку за помощью, — повторила Пия.

Бернис с усилием повернула голову, чтобы взглянуть на нее, лицо напряглось в отчаянном усилии.

— Я посадила их на поезд, — неразборчиво пролепетала она. — Сиротский поезд.

Пия тихо выругалась. Впервые она понадеялась, что Бернис лжет. Иначе ей никогда не найти Олли и Макса.

— Куда направлялся тот поезд?

— Не помню, — промямлила Бернис с кривой улыбкой. — Это было записано в журнале.

— Я вам не верю, — заявила Пия.

Бернис перестала улыбаться, стиснула челюсти и зажмурилась.

— Скажите мне, где они, или мы не станем звать врача, — пригрозила девушка.

— Ничего… я тебе… не скажу, — выговорила Бернис. — Я готова… умереть. Я много лет… ждала возможности воссоединиться с сыном… с моим дорогим Уоллисом.

Пия оцепенела, едва дыша. Бернис жаждет смерти. Она ничего не скажет. Чем напугать человека, которому нечего терять?

— Я все-таки пойду за помощью, — решительно сказала Ребекка.

Бернис открыла глаза и уставилась на нее. Нижнее веко обрамлял кровавый ободок.

— Нет… прохрипела она. — Я- хочу… уйти.

Пия не знала, как поступить. Если Бернис мечтает о смерти, угрожать ей бесполезно. Нужно поменять тактику. Она крикнула через плечо Финну и Ребекке:

— Скажите полиции, что женщину нужно срочно отвезти в больницу. Попросите прислать карету скорой помощи!

— Я схожу, — вызвался Финн и помчался к выходу из квартиры.

Пия присела возле Бернис, приблизив к ней лицо.

— Ребекка видела Олли и Макса с пожилой парой. Кто они? Ваши родители? Они живут в этом доме? Пока не скажете, я не позволю вам умереть. Финн пошел за полицией, чтобы вас отвезли в больницу. Говорите правду, или не видать вам встречи с сыном.

— Пия, — мягко возразила Ребекка, — ты ведь не знаешь, точно ли это были твои братья.

Девушка сердито оглянулась на нее. Нестерпимый страх сковал ей душу. Если Бернис умрет, все потеряно. Только ей одной известно, где искать Олли и Макса.

— Это они, — в отчаянии бросила девушка. — Иначе и быть не может. Она украла моих братьев, и я добьюсь ответа, где они. — Она снова повернулась к лжемедсестре, борясь с желанием задушить ее. Но поздно.

Бернис была мертва.

Когда Финн вернулся с полицейским, Пия и Ребекка ждали в вестибюле; Ребекка сидела на железной скамье, свесив голову и глядя в пол. Волосы у нее растрепались, по красному лицу текли ручьи слез. Финн в недоумении уставился на них. Пия бросила ему предупреждающий взгляд, безмолвно прося подыграть ей.

— Простите, но тревога оказалась ложной, — сказала она полицейскому. — Женщина, слава богу, чувствует себя гораздо лучше.

Пии даже не пришлось искусственно изображать смятение. Наконец-то поймать Бернис и почти разыскать братьев, но в последний момент снова разочароваться — это было невыносимо. Ноги у Пии ослабели, в глазах все плыло. Пожалуй, это ей, а не Ребекке стоило представиться больной. Она и впрямь выглядела едва живой, но сумела добавить:

— Правда, Ребекка?

Та подняла голову и кивнула, изображая слабость.

— Да, — сказала она. — Извините за лишние хлопоты.

Полицейский, скрипнув сапогами, присел рядом с ней.

— Вам точно не нужно в больницу, мисс? Паренек сказал, что дело срочное. Я могу вас отвезти.

— Нет, спасибо, мне уже лучше, — ответила Ребекка. — У меня просто закружилась голова, но теперь все прошло.

— Она только что оправилась от родильной горячки, — присовокупила Пия, — и в последнее время у нее случаются обмороки.

Полицейский выпрямился.

— Ясно, — нахмурившись, изрек он. Он глянул на Финна, выпятив грудь и заложив большой палец за портупею. — По-видимому, ты чертовски беспокоишься о ней, сынок, но в следующий раз подумай, нужно ли сразу бежать за представителем закона.

Финн с виноватым видом кивнул.

— Простите, что побеспокоил вас, — пробормотал он.

— Вы все живете в этом доме? — поинтересовался полицейский.

Ребекка покачала головой, а Финн и Пия одновременно закивали, и Ребекка, спохватившись, тоже принялась усердно кивать. У Пии от страха перехватило дыхание. Ложь не так велика, но что, если полицейский прочтет правду у нее в глазах? Ведь наверху лежала мертвая женщина. И хотя Бернис, скорее всего, в любом случае умерла бы от кровоизлияния, появление неожиданных гостей наверняка ускорило удар. И как объяснить, почему они присутствовали при кончине Бернис, но никому не сообщили? А доказательств того, что мерзавка забрала ее братьев, у Пии не было. По крайней мере, пока.

— Что ж, отведите подругу в свою квартиру, пусть она отдохнет, — посоветовал полицейский Пии.

— Хорошо, — ответила та. — Спасибо, что пришли.

Полицейский козырнул:

— Нет проблем. Хорошего вам дня.

Когда он вышел из подъезда, Финн выпученными глазами уставился на Пию:

— Я ничего не понимаю. Что случилось?

— Бернис умерла, — прошептала Пия.

— Вот черт, — выругался Финн. — Она сказала что-нибудь? Призналась, прежде чем…

— Нет, — покачала головой девушка. Она вспомнила жестокую ухмылку на искаженном лице Бернис, и ее снова охватила дикая ярость. Пия вскочила и ринулась вверх по лестнице.

— Куда ты? — крикнул вслед Финн.

— Надо обыскать квартиру, — не оборачиваясь, бросила Пия.

Ее решимость явно удивила Финна с Ребеккой, но возражать они не стали и, не говоря ни слова, тоже стали подниматься.

В кухне Финн набросил покрывало на мертвое тело и отправился в спальню искать свидетельства прошлого присутствия там близнецов. Ребекка обследовала гостиную, а Пия обыскивала кухню, опасливо обходя труп, словно мертвая Бернис могла схватить ее за ногу. Руки у Пии болели после борьбы за блокнот, а спина ныла от удара о подлокотник дивана. Но хуже всего была боль разочарования: единственный человек, знавший, что случилось с Олли и Максом, умер. Теперь найти их поможет только чудо. Но Пия не собиралась сдаваться.

Друзья обшарили каждый уголок в квартире, пролистали все записные книжки, прочитали каждое письмо и поздравительную открытку, но не обнаружили ничего полезного: ни документов, ни детской одежды, ни игрушек, ни фотографий. Наконец Финн снял с Бернис покрывало и отнес его назад в спальню. Пия смотрела на лежащее на полу тело, гадая, попала ли Бернис на небеса к сыну, как мечтала. Учитывая ее злодеяния, это было бы несправедливо, но Пия уже не знала, во что верить.

Выйдя из квартиры, троица остановилась на площадке, обсуждая дальнейшие действия.

— Нужно сообщить о ее смерти, — заметил Финн.

— Обязательно, — согласилась Пия, — но не сейчас. Сначала надо поискать другие зацепки. Наверняка соседи знают Бернис.

— А как мы объясним, что с ней случилось? — спросила Ребекка.

— Скажем, что пришли в гости, а она упала и умерла, — ответила Пия. — Только бы не наткнуться на того полицейского, которого привел Финн. — Она направилась к соседской двери, жестом приглашая друзей последовать за ней.

— Извините, — сказала Ребекка, — но мне надо вернуться в приют Святого Викентия. Опаздывать нельзя, иначе меня не пустят.

Пия повернулась к ней:

— Хорошо, иди. И спасибо за помощь.

— Пожалуйста, — ответила Ребекка. — Если честно, мне хотелось, чтобы Бернис арестовали и она заплатила за свои злодеяния.

— Мне тоже, — вздохнула Пия. — Но первым делом я надеялась найти Олли и Макса.

— Ты сообщишь мне, если что-нибудь узнаешь о братьях?

Пия кивнула:

— Конечно.

Ребекка слегка улыбнулась друзьям и поспешила вниз по лестнице. Пия подошла к двери соседней квартиры.

— И что ты скажешь? — спросил Финн. — Ты ведь не можешь объяснить, что случилось.

— Я и не собираюсь, — возразила Пия. — Но мы не сделали ничего плохого. Она все равно умерла бы. Напугав Бернис, мы могли ускорить ее смерть, но это вышло случайно. Мы не знали.

— Но могли помочь ей, позвать на помощь, — напомнил Финн, — однако ничего не сделали.

— Знаю, — горестно кивнула Пия. — Это я виновата. Но ты ведь слышал ее слова? Она сама хотела поскорее встретиться с сыном. — Девушка смахнула слезы отчаяния, мысленно проклиная себя: она не уберегла братьев, а теперь еще и не сумела заставить Бернис заплатить за преступления.

— Ты выдержишь, подруга? — мягко спросил Финн.

Пия, стиснув зубы, кивнула и решительно постучала в соседнюю квартиру.

Из-за двери послышался мужской голос. Щелкнул замок, и в проеме появился пожилой мужчина с седыми усами, густыми, как щетка. В коридор выплыл ядреный запах трубочного табака и жареного лука. Мужчина, опершись крепкой рукой о косяк, с подозрением уставился на гостей через очки с толстыми стеклами в черной оправе.

— Слушаю, — сказал он.

— Простите за беспокойство, — извинилась Пия, — мы ищем двух пропавших детей, мальчиков около шести лет.

— Чем я могу помочь? — поинтересовался мужчина.

— Позволите задать вам несколько вопросов?

Старик глянул в коридор у нее за спиной и ответил: — Думаю, да.

— Спасибо, — обрадовалась Пия. — Для начала, хорошо ли вы знали… знаете вашу соседку?

— Которую? — уточнил мужчина.

Пия и Финн ответили одновременно, только Пия сказала «сестру Уоллис», а Финн — «Бернис Гроувс». Пия нервно взглянула на друга, теребя ткань юбки, и сделала еще одну попытку.

— Медсестру, — объяснила она. — Хорошо ли вы знаете медсестру, живущую в соседней квартире?

Мужчина спустил очки на кончик носа и вздернул брови:

— А в чем дело? Я слышал крики. Все в порядке?

Пия стала осторожно подбирать слова. Сосед явно не подозревает Бернис в преступной деятельности. А если они друзья?

— Можно спросить, давно ли вы тут живете? — начала девушка.

— Сорок лет, с тех пор как мы с супругой поженились, — ответил старик. — Но какое это имеет отношение…

Пия обомлела. Он должен был видеть Олли и Макса.

— Вы не помните, у вашей соседки, медсестры, были два маленьких мальчика? Лет пять-шесть лет назад, когда они были еще младенцами.

Мужчина покачал головой и чуть прикрыл дверь. Другой, наверно, не заметил бы, но от внимания Пии этот жест не ускользнул. Сердце у нее заколотилось. Старик что-то знал.

— Не помню, — заявил он. — Почему бы вам не спросить у нее самой?

— Мы стучали, но никто не открыл, — сочинил на ходу Финн.

Пия обхватила плечи руками и задрожала, почти не притворяясь.

— Можно мы войдем на минуту? — спросила она. — В подъезде так холодно.

Мужчина насупился и глянул через плечо.

— Извините, — сказал он, — но мы с женой как раз собирались ужинать, и еда стынет. Не знаю, как вы, а я не люблю чуть теплый суп. — Он улыбнулся, стараясь выглядеть приветливым, но лицо осталось напряженным.

Пия притворилась, что посмеивается над шуткой, и занесла ногу через порог.

— Может, ваша жена сумеет помочь? Женщины порой лучше запоминают детали, особенно когда дело касается детей.

Мужчина выставил вперед руку и снова сдвинул брови.

— Прошу вас, — сказал он, — жена плохо себя чувствует и вряд ли захочет разговаривать. Так что, если не возражаете, я вернусь к…

— Кто там, дорогой? — раздался у него за спиной женский голос. К двери подошла невысокая старушка и встала рядом с мужем, вытирая руки о фартук и улыбаясь Пии и Финну. Ее седые волосы поредели, но лицо оставалось гладким, только на висках бились голубые прожилки.

— Да я и сам не знаю, — ответил мужчина, — но они интересуются близнецами. — Поняв, что проговорился, старик съежился.

Пию словно холодной водой окатили. Он назвал детей близнецами.

— Значит, вы понимаете, о ком я говорю, — произнесла она.

Мужчина с беспокойством взглянул на жену, по лицу его пробежала тень сожаления.

Женщина примирительно похлопала его по руке и грустно улыбнулась Пии.

— Простите, — сказала она, — муж в последнее время стал очень забывчив. Возраст, знаете ли. Повторите для меня, пожалуйста, ваш вопрос.

— О каких близнецах он говорит? — спросила Пия.

Старушка удивленно подняла брови, слишком старательно улыбаясь.

— Даже не знаю. Может, вы сами упомянули близнецов? Он теперь все время путается.

Стараясь сохранять самообладание, Пия глубоко вздохнула.

— Как раз нет, — дрожащим голосом произнесла она. — Но мои братья, близнецы, пропали в младенческом возрасте. И у меня есть основания полагать, что ваша соседка украла их, когда моя мама умерла от инфлюэнцы во время эпидемии.

У женщины вытянулось лицо. Она уставилась на Пию, плотно сжав губы то ли от потрясения, то ли от злобы.

— Моя подруга видела медсестру с мальчиками. — продолжала Пия. — А еще она говорила, что пожилая пара везла их в коляске на прогулку. Вы помните, чтобы у Бернис были мальчики-близнецы?

— Простите, — неожиданно жестко откликнулась женщина, — но я не знаю никакой Бернис. Вы, наверно, ошиблись домом. — Глаза у нее словно остекленели.

— Она имела в виду сестру Уоллис, — вмешался Финн.

Женщина оторопела, и они с мужем обменялись испуганными взглядами.

— Ваша соседка, сестра Уоллис, — повторила Пия. — Ее настоящее имя Бернис Гроувс.

Мужчина потряс головой и уставился водянистыми глазами в пол. Старушка схватила его за руку, и внезапно лицо у нее приобрело несчастное выражение. Она пристально вгляделась девушке в глаза, словно ища в них правду. От нетерпения Пия готова была закричать.

— Она разбила нам сердце, — наконец произнесла пожилая женщина. — Эти мальчики были нам как родные внуки.

У Пии сжалось сердце: старики знали Олли и Макса!

— Так и есть, — подтвердил старик. — Бог не дал нам своих детей. Но однажды она с мальчиками словно с неба свалилась, и мы решили, что наши молитвы услышаны. Некоторое время они жили с нами. Когда Бернис ходила на работу, мы с женой сидели с близнецами. Относились к ней как к дочери, и вдруг…

— Мы никак не могли понять, как мать способна так легко отдать своих детей, — перебила его жена. — И почему она отказалась сказать нам, где мальчики, она ведь знала, что мы их полюбили всем сердцем. — Глаза старушки наполнились слезами. — Но если вы говорите правду, наверно, она просто не испытывала к ним материнских чувств.

У Пии упало сердце, и радость сменилась отчаянием. Только не это. Снова тупик. Стены коридора стали словно смыкаться перед ней. Финн просунул руку ей под локоть и сочувственно сжал его, но девушка почти ничего не почувствовала.

— Она действительно им не мать, — удалось выдавить ей.

— Так вы говорите, что не знаете, где мальчики? — спросил Финн.

Пожилая соседка, утирая слезы, вопросительно взглянула на мужа.

— Скажи им, — велел он.