1000 Первая дочь

Глава 8

Майлин

Я чуть не поверила ему, поддавшись дьявольскому искушению. Алексис определено имел немалый опыт по соблазнению женщин. Все было прекрасно, так, что от одних воспоминаний сладко щемило сердце. Наверное, это были одни из самых запоминающихся событий в моей жизни.

Но прекрасно это было только во сне. В реальности на мне все еще было позорное несмываемое клеймо. Как бы поступил Алексис, если увидел его?

Думаю, он пришел бы в ужас. Меня всю сознательную жизнь убеждали в том, что рабыня не может и помышлять о личном счастье. Она может лишь исполнять прихоти господ, покорно и безропотно. Я привыкла прятаться, смирилась с мыслью никогда не выходить замуж.

Но Алексис все изменил.

Я до того боялась его реакции на клеймо, что тут же забыла о возбуждении, о той чувственной женственности, что пробудил во мне столь умелый любовник. Но он не должен был узнать правды. Рабыня не пара королевичу. Все, на что я могла рассчитывать после того, как обнаружится мое клеймо, так это то, что не получу слишком суровое наказание. Я не помнила, кто был моим хозяином. Но Лагра убедила меня в необходимости молчать и скрывать свое прошлое. Всю жизнь, до последнего своего вздоха она боялась, что меня заберут у нее.

Нет, Алексис не должен был узнать. Я бы не пережила презрения в его глазах. Даже если бы он не отказался от мысли переспать со мной, то уж точно не сделал своей любовницей. Скорее избавился от меня, получив желаемое. При лучшем исходе он не стал бы выдавать меня и оставил при тетке. Но Магра слишком жестока. Предав меня однажды, она бы не успокоилась, я была в этом уверена. Что могло помешать ей пользоваться мной по своему усмотрению и дальше? Уж если данное умершей сестре обещание не остановило ее, то что могли значить мои просьбы и мольбы?

Будущее рисовалось совсем не радужным...

После отъезда Алексиса тетка вполне могла предложить меня следующему постояльцу, ведь терять мне было бы уже нечего. То-то бы порадовалась Наяна моему падению. Раньше, когда мы с ней были еще детьми, я пыталась подружиться, принять ее как настоящую сестру. Но она всегда презирала меня, с самого первого дня. И завидовала. Пока я носила одежду горбуньи, она терпела мое присутствие и лишь посмеивалась надо мной.

Но в день, когда Алексис увидел меня настоящей и возжелал, Наяна словно сбесилась. После тяжелой ночи, проведенной в комнате без окон, тетка отправила меня на кухню, приказав дочери не спускать с меня глаз. И Наяна оторвалась по полной.

- Ты плохо вымыла посуду! - кричала она, хотя это было неправдой. - И суп пересолила. Надо сказать матери, чтоб выпорола тебя! Ведь именно так поступают с неугодными рабынями, верно?..

Она зло засмеялась.

Надо же, а ведь я до последнего пыталась подружиться и принять ее как сестру. И если раньше она просто не обращала на меня внимания, то теперь откровенно бесилась. И даже попыталась ударить, когда я отказалась перемывать посуду.

- Не смей! - предупредила я, когда она замахнулась. - Ты прекрасно знаешь, что я не рабыня. Лагра оставила мне половину гостиницы и...

- Ты всего лишь жалкая рабыня! - возразила Наяна с презрением. - Давно было пора указать тебе на твое место. Лагры больше нет, тебя некому защищать!

Как бы ужасно ни звучало, но это было правдой - все то, что сказала Наяна в бешенстве. Она не ударила рукой, увидев решимость в моих глазах, но больно ранила мое достоинство, от которого и без того остались жалкие лохмотья.

Теперь Магра и ее дочка могли творить со мной все, что заблагорассудится. Меня некому защищать. На то, что я много значу для Алексиса, надежды не было. Он желал меня, этого не отнять. Но тут скорее играла роль его задетая гордыня. И это не значит, что получив меня, он бы решился продолжить отношения.

Тетка и Лагра так меня запугали, что я стала ненавидеть свое уродство. И ужасно боялась, что Алексис увидит это. Увидит и будет презирать.

Храм богини Тирино стал моей последней надеждой.

В тот же день, пока воины тренировались, а тетка Магра отсыпалась, мне удалось сбежать. Сандра и еще одна служанка отвлекли Наяну, сказав той, будто господин Алексис разрешил ей присутствовать на тренировках в качестве зрителя. Она так обрадовалась, что не почуяла подвоха. Наяна покинула кухню, забыв о приказе матери, и помчалась в поле, сверкая пятками.

А в это время Тарон вывел из стойла лошадь и вручил мне небольшой холщовый мешочек с медными монетами.

- Это мы собрали для тебя, Майлин, - сказал он, едва не плача. - Вся прислуга знает, как жестоко поступила с тобой Магра. Мы все любим и жалеем тебя, но помочь не в силах. Нас просто никто не послушает. Ты достойна лучшего. Уходи, Майлин, а мы постараемся скрывать твой побег столько, сколько это возможно. Эта лошадка самая смирная из всех, возьми ее.

- Но ведь это одна из лошадей воинов! - ужаснулась я.

После подобного меня сочли бы не только рабыней, но и воровкой. И тогда смертная казнь мне была бы обеспечена. Рабы в Озисе не могли иметь имущество, тем более скакуна.

- Господин Алексис тоже задолжал тебе, - сказал Тарон, недовольно нахмурившись, как взрослый муж. - Не думаю, что для него будет такой уж потерей поделиться лошадью.

- Вас накажут из-за меня, - я боялась за слуг больше, чем за саму себя.

- Не волнуйся, мы сумеем отбрехаться. К тому же, мы не рабы, а значит, можем покинуть гостиницу в любое время. Магра не сможет уволить всех одновременно, ведь найти опытных работников в нашей глуши не так просто.

Мальчишка помог мне взобраться на скакуна и передал поводья:

- Скачи во весь опор, Майлин! Времени у тебя немного.

Сказав это, он ударил лошадку по крупу, и та резво поскакала вперед. Я постоянно оглядывалась, но погони еще не было. Очертания гостиницы расплывались от слез, а вскоре и вовсе пропали из виду. Я приказывала себе держаться и не плакать, но это не действовало. Ведь я покидала дом, в котором провела все детство и была счастлива. А теперь скакала в неизвестность, отрезав любой путь к отступлению.

Теперь я преступница. И если меня найдут, то непременно покарают.

Лошадь неслась во весь опор, выбивая пыль из-под копыт. Еще никогда я не участвовала в такой бешеной скачке, хотя неплохо держалась в седле. Но сейчас моя спина была готова сложиться пополам, а лошадь, кажется, не знала устали.

Остановились мы лишь ненадолго - возле реки, вдоль которой мне предстояло идти до самого храма, других ориентиров я не знала.

Скалистые берега были обрывистыми, крутыми. Но я не боялась трудностей

- Здесь мы расстанемся с тобой, - шепнула я лошади и поцеловала ее в мокрый нос. - Дальше тебе не пройти.

К тому же девушка на лошади непременно вызвала бы подозрение. А одиноко путешествующая старуха - вряд ли. Я специально прихватила свой старый наряд, чтобы не привлекать к себе внимания. К тому же, в одиночку было легче спрятаться.

А сделать это мне пришлось не однажды.

Первый раз еще издалека я приметила группу мужчин, ловивших рыбу с отвесного берега. Мне пришлось спрятаться и дождаться их ухода, прежде чем продолжить свой путь. Второй раз был одинокий всадник, несшийся вдоль реки, словно выпущенная из лука стрела. Увидев его, я не на шутку испугалась. Мне показалось, будто это Алексис выследил меня.

Дрожа от страха, я забралась в воду, выставив на поверхность тонкую трубочку из камыша. И сидела, не шелохнувшись, так долго, что затекло все тело. О том, что воины Озиса обладают поисковой магией, знали даже в том захолустье, где располагалась наша гостиница. Лагра говорила, что в воде не работает поисковая магия. Река уже однажды спасла мне жизнь, вот и теперь помогла.

Меня одолевали сомнения, что Алексис станет меня преследовать. Не удел полководца ― гоняться за какой-то там рабыней. И все же я ужасно боялась его гнева.

А на следующий день я встретила группу женщин в темных одеяниях. Издалека они походили на стайку ворон, расположившихся на камнях. Первой моей мыслью было спрятаться и переждать, пока они уйдут. Но на шее одной блеснул амулет - знак солнца, символ богини Тирино.

- Неужели?.. - я поверить не могла своему счастью.

Наконец-то судьба смилостивилась надо мной. Эти пять женщин были для меня лучшим подарком.

Немного побаиваясь, я вышла из укрытия и рассказала, что хочу стать одной из них. И к моему великому счастью, они не стали выпытывать, кто я и почему приняла такое решение.

- Богиня Тирино любит и принимает каждую из своих дочерей, - сказала старшая из них. - Но учти, что обратной дороги не будет. Войдя в храм, ты уже не сможешь его покинуть.

- Я не передумаю, - моей радости не было предела. - Вот увидите. Я готова работать от рассвета до заката, не боясь самой грязной работы. Для меня будет честью посвятить всю себя богине.

Старшая как-то нехорошо усмехнулась. На ее старческом морщинистом лице расплылась скупая улыбка.

- Что ты знаешь о нашей богине? - спросили меня.

И я ответила правду:

- Немного. Лишь то, что Тирино ― покровительница плодородия и женской красоты. И что она принимает всех женщин, невзирая на их прошлое.

- Так и есть, - сказала старшая женщина и осмотрела меня с головы до ног. - Ты готова пожертвовать всем, что у тебя есть, ради ее милости?

Мне очень не понравился этот раздевающий взгляд. Но отступать было некуда.

- Конечно... - прошептала я. - Только у меня ничего нет... Ни денег, ни украшений.

Женщины переглянулись, и старшая, жестом руки приказав остальным молчать, произнесла:

- Ты сама украшение. Уж я-то вижу, что под просторным балахоном скрывается красивое молодое тело. Богиня Тирино найдет, что взыскать с тебя, девочка.

Мне стало не по себе. Женщина говорила загадками, полунамеками. Но я успокоила себя тем, что с этого дня буду находиться под покровительством богини. И больше никто не заставит меня стать его рабой или постельной игрушкой.

Я согласилась, и тогда старшая из женщин надела на меня свой амулет, сказав, что с ним меня никто не найдет.

- Теперь ты - собственность богини, - добавила она. - Ступай с нами, мы выведем тебя к храму.

В последний раз я оглянулась назад. Коснулась рукой амулета: от него исходило слабое тепло. Оно успокаивало меня, словно согревая изнутри.

Мы шли пешком довольно долго, и все это время я вздрагивала, пугаясь, кажется, собственной тени. Но погони не было, а женщины шли бойко, лишь изредка останавливаясь перекусить или немного отдохнуть. В конце концов их уверенность передалась и мне. Я даже сбросила с головы платок и с наслаждением искупалась в реке, когда мы достигли песчаного берега.

И вот уже показались кованые ворота храма. Его островерхие купола сияли на солнце, переливаясь всеми цветами радуги. Амулет на моей шее разогрелся до такой степени, что едва не обжигал кожу через платье и накидку.

Причину подобного явления я поняла слишком поздно. Не из-за приближения к храму нагрелся амулет. А оттого, что мой преследователь все же настиг меня.

Алексис на своем черном могучем скакуне преградил нам путь к воротам. Его глаза горели бешенством. Мне показалось, будто земля уходит у меня из-под ног. Я даже дышать перестала, замерев, как вкопанная.

- Эта девушка уйдет со мной! - объявил он непримиримым тоном.

Я поняла, что пропала. Совсем небольшое расстояние отделяло меня от цели. Пройди я чуть дальше, и кованые ворота спасли бы меня от любого нападения.

Теперь же Алексис обжигал меня своим пылающим взглядом. Он смотрел так, будто собирался меня съесть, проглотить целиком. Даже присутствие жриц не смущало его. Мне же хотелось съежиться, превратиться в песчинку и зарыться глубоко в землю, лишь бы не видеть его и не слышать. Зачем я ему? Неужели мой отказ так задел гордыню Алексиса, что он решил во что бы то ни стало завладеть мной?

Я не знала ответа на этот вопрос. Но под его взглядом чувствовала себя обнаженной и совершенно беззащитной. Мне казалось, будто под ногами разверзлась пропасть, и я летела в нее со скоростью ветра.