142 страуса

ГЛАВА 13

— Таллула!

Я пробудилась от глубокого сна. Стоявшая на пороге фигура, подсвеченная яркой лампой из коридора, снова выкрикнула мое имя. Это была Габби с лохматыми со сна светлыми волосами.

— Маме плохо! — прозвучал взволнованный голос, и девочка исчезла. Я услышала, как она зовет с лестницы: — Таллула, помоги!

Я вскочила с кровати, еще не совсем протрезвевшая, и бросила взгляд на часы: было четыре утра. Выйдя из комнаты, я увидела, что тетя Кристина застыла на третьей сверху ступеньке лестницы, согнувшись и положив руки на перила. У нее начались схватки. Тетя тяжело стонала, зажмурив глаза. Розовая ночная рубашка висела на ней, как палатка. Габби и ее сестры топтались около комнаты бабушки Хелен. Маленькая Джулия судорожно обнимала тряпичную куклу.

— Ты же говорила, тебе носить еще несколько недель, — сказала я, подбегая к тете и беря ее за плечо.

Тело ее немного расслабилось, и она чуть разжала лежащие на перилах руки.

— Видно, я ошиблась. — В перерыве между схватками она стала спускаться по лестнице. Мы с Габби поддерживали ее. — Меня нужно отвезти в больницу. — На последнем слове она повысила голос, и тело ее опять напряглось.

Тетя Кристина снова схватилась за перила двумя руками и навалилась на них, страдая от очередного приступа боли. Мы преодолели всего четыре ступени. Я мало знала о родах, но схватки с таким коротким промежутком, кажется, говорили о том, что времени осталось немного, — а больница находилась в пятидесяти километрах. Не хотелось застрять на обочине дороги с рожающей тетей. Габби беспокойно запрыгала, и я догадалась, что она очень напугана. В конце концов, ей всего двенадцать лет.

— Габби, — ровным голосом сказала я. — Беги скорее позвони девять один один.

Девочка бросилась вниз по лестнице.

— Нет, — застонала тетя.

Габби остановилась на полпути.

— Я хочу, чтобы ты меня отвезла, — произнесла тетя Кристина. — Еще есть время.

— Ты уверена?

— Нет, — выдохнула она.

— Лучше, если приедет скорая. — Я махнула Габби, и она помчалась в кухню.

Тетя Кристина открыла было рот, чтобы возразить, но не смогла проговорить ни слова. Она просто стояла в передышке между схватками.

Снизу послышался голос Габби, которая объясняла диспетчеру, что у ее мамы начались роды.

— Поскорее, пожалуйста, — сказала она и повесила трубку. — Они уже едут. Просили подготовить полотенца.

Остальные девочки спустились по лестнице.

— Медики сейчас приедут, — проговорила я, стараясь всех успокоить.

Когда схватки возобновились, тетя Кристина села на корточки, а затем отпустила мои руки и встала на четвереньки. Тело ее напряглось, и она начала тужиться, словно хотела вылезти из кожи. Из груди вырвался вопль боли. Я встала на колени рядом с ней и положила руку ей на поясницу, чувствуя свою полную бесполезность.

— Что, блинский еж, здесь происходит? — раздался голос. Это мама вышла из комнаты, растерянно хлопая глазами.

Тетя Кристина часто дышала. Мокрые от пота волосы прилипли к лицу.

— Нет-нет-нет, — пробормотала она.

— Что нам делать? — спросила я.

Тетя скорчилась от очередных схваток.

— Я должна быть в больнице! — закричала она с пола, и я услышала в ее голосе страх. — Мне нужен врач и анестезия! — Последнее слово поглотил животный вопль. Морщась от боли, тетя скрипела зубами, снова пытаясь тужиться, и низко протяжно стонала, пока схватки не утихли. Тогда, пыхтя, она взглянула на меня.

— Ты хочешь встать с пола? — спросила я.

Но она не успела ответить: мышцы снова стали сокращаться.

На этот раз тетя Кристина с пронзительным стоном протянула руку к промежности, часто дыша; слезы текли по ее лицу. Когда спазм отпустил, она, скуля, повалилась на спину, задирая ночную рубашку. Потрясение от зрелища распластавшейся на полу тети сменилось осознанием того, что я вижу бледное темечко детской головки.

Это происходило прямо сейчас на полу в гостиной. Я села между коленями тети и с напускной уверенностью произнесла:

— Хорошо.

Тетя Кристина слегка качнула головой, как будто и хотела услышать именно эти слова, и сразу же подступили следующие схватки, отчего верхняя часть туловища роженицы подалась вперед. Она неловко дотянулась до коленей.

— Девочки, — сказала я, — помогите нам. Габби, сядь позади мамы.

Мои малолетние сестры уселись по бокам от матери и взяли ее за руки.

Только мама осталась в стороне, маяча где-то на периферии моего зрения.

Я была в ужасе, но остановить роды было нельзя, и я настроилась помочь тете Кристине. Поймав ее взгляд, я как можно спокойнее проговорила:

— У тебя уже есть опыт, ты делала это пять раз. Не нужна тебе никакая мудацкая больница. — Впервые в жизни она проигнорировала мою брань.

Тетя Кристина стала тужиться. Габби держала ее за плечи. Сердце у меня бешено колотилось, но я верила в то, что сказала, и знала, что тетя справится.

Лицо у нее покраснело, вены на шее вздулись. Пятнышко выглянувшего из утробы темечка увеличилось, но затем, когда тетя Кристина начала часто дышать, снова уменьшилось. С каждым ее усилием головка выходила все дальше, но всякий раз втягивалась назад.

Когда головка выглянула почти полностью, а потом снова скрылась, одна из девочек ахнула. Роженица вся сжалась, лицо у нее сморщилось до неузнаваемости, и пронзительный вопль прорезал комнату. Она натужилась всем телом, силясь явить миру новое существо, и наконец головка полностью вышла.

Крошечное личико было повернуто к ковру, так что я видела только маленький затылок с мокрыми пушистыми волосиками. Тетя Кристина откинулась на руки Габби. Худшее, казалось, миновало, но ребенок все еще больше чем наполовину находился в материнской утробе. Разве он должен лежать лицом вниз? И разве он не должен заплакать? Меня охватила паника. Я уже хотела спросить у тети, что делать дальше, но она приподнялась, схватилась за колени и с низким ревом натужилась снова.

Сначала вылезли плечики младенца, а затем вместе с потоком жидкости и все худенькое тельце. Удивившись, как быстро все произошло, я робко взяла головку большим и указательным пальцем правой руки, а тельце подхватила левой. Новорожденная девочка была мокрой, пуповина пульсировала. Не обращая внимания на кровь и слизь, я крепко прижала крошку к себе. Никогда в жизни я не видела ничего настолько отвратительного и одновременно восхитительного.

Ребенок издал первый крик, и тетя Кристина, удовлетворенная этим звуком, упала на руки дочерей. Те, с облегчением вздохнув и захихикав, столпились вокруг меня, чтобы рассмотреть младшую сестричку.

— Это девочка, — провозгласила я, хотя мы знали об этом уже несколько месяцев, и заплакала.

Тетя Кристина расстегнула пуговицы ночной рубашки и взяла малышку на руки, даже не замечая крови.

— Мама, можешь принести полотенца? — попросила я.

Моя мама очнулась от транса, побежала вверх по лестнице и принесла стопку чистых полотенец. Одно из них я передала тете Кристине, чтобы она вытерла младенцу личико.

Тетя глядела на крошку и улыбалась остальным дочерям. Они все изучали новорожденную, которая недовольно скуксилась. С несколькими завитками волос, прилипших к головке, и насупленными крошечными бровками она напоминала ворчливую старушку. Собственно, она была похожа на бабушку Хелен. Тетя Кристина покачала ее на руках и тихо запела. Личико у девочки разгладилось.

Да, нелегкое это дело — появление на свет. Ковер уже не отчистить. Да и бог с ним, я потом все уберу. Ребенок здоров, семья собралась вокруг, и пока все благополучно. С улицы послышался вой сирены. Никогда еще я так не радовалась никакому звуку. Через пару минут два человека в медицинской униформе с оранжевыми пластиковыми чемоданчиками в руках вбежали в дом и стали что-то говорить о плаценте и о перерезании пуповины. Какое счастье, что они наконец приехали.

Через сетчатую дверь я видела мягкий румянец зари. В загоне Леди Лил бегала кругами, трепеща крыльями, видимо напуганная прибытием скорой помощи. Я умылась и вышла на крыльцо, ожидая, когда медики закончат свою работу. Запах полыни и креозотовых кустов успокоил меня. Потом Леди Лил угомонилась, а я ощутила упадок сил и скребущую головную боль в затылке.

Мама вышла следом за мной.

— Охренеть, — пробормотала она, падая в кресло и закуривая сигарету.

Я вынуждена была согласиться — лучше не скажешь. Я чувствовала себя выжатой как лимон, но спать не хотелось. Из-за сочетания выпитого накануне виски и утреннего прилива адреналина живот у меня свело. Нужно было что-то поесть.

На крыше машины скорой помощи крутился маячок, но когда солнце выглянуло на горизонте, сверкающий красный огонек растворился в слепящей яркости нового дня. По подъездной дорожке с грохотом приближался эвакуатор Рубена. Я встретила его кивком около своего пикапа, так и стоявшего на домкрате.

— Что случилось? — спросил сосед, глядя на скорую.

— Тетя Кристина родила.

— Все благополучно?

Я сообразила, что скорая помощь обычно является дурным признаком.

— Да, все хорошо, ребенок здоров. Просто все случилось очень быстро, мы даже не успели выйти из дома. Девочка родилась в гостиной прямо на ковре. А бригада медиков приехала уже позже.

На лице Рубена появилась довольная улыбка, какой я никогда раньше не видела.

— Ты приняла роды?

— Нет, — отмахнулась я, — я просто поймала малышку, когда она вылезла. А все остальное проделала тетя Кристина. — Это прозвучало как шутка, но я вовсе не шутила.

— Похоже, у вас выдалось хлопотное утро.

— Точно.

Повернувшись к пикапу, Рубен сказал:

— Я вижу, мы никак не продвинулись с шарниром. — В голосе его прозвучало самодовольство, и он напомнил мне сына, только без пучка на затылке. Я подозревала, что старик явился проверить, починил ли Мэтт машину. Возможно, он намеревался удовлетворить свое любопытство, пока я не проснулась.

— Мэтт обещал вернуться.

Рубен хмыкнул.

— Как обычно, — пробормотал он, открывая ящик с инструментами. — Я привез запчасти.

— Спасибо, — поблагодарила я, вспоминая, что утром собиралась поехать к шерифу и сделать признание. У восточной стороны загона я видела взрытый песок на том месте, где Стив тащил Леди Лил в пустыню. Пришла пора расплачиваться за свои поступки, и мне необходимо было явиться в участок самой. — Спасибо, что приехали.

Рубен снова хмыкнул. Он уже начал работать, и мне показалось, сосед не хочет, чтобы я стояла у него над душой, а потому я его оставила. Как только он закончит, сразу поеду в полицию и все расскажу. Хорошо, что не придется брать минивэн тети Кристины.

Я вошла в загон и нажала на рычаг, чтобы зерно из элеватора посыпалось в кормушку. Самцы поднялись с гнезд и присоединились к самкам, плавно двигавшимся на завтрак. Я пробралась между птицами и прошла по загону. На всем его протяжении, от одного конца до другого, гнезда были пустые.

Стояло утро понедельника. Оставался один день до приезда от Джо Джареда инспектора, который будет фиксировать все недостатки ранчо. Двадцать четыре часа на то, чтобы страусы снесли несколько свежих яиц.

Птицы, не замечая происходящего вокруг, продолжали клевать свой корм.

— Почему же вы не кладете яйца? — спросила я их и погладила спину ближайшей самки, утопив пальцы в рыжевато-коричневых перьях. Я подумала о предположении тети Кристины, что они скучают по бабушке. Вряд ли у страусов достаточно интеллекта, чтобы скорбеть, но ранчо без бабушки Хелен действительно во многих смыслах изменилось.

Я не хотела, чтобы она умирала. Я хотела, чтобы она оставалась на ранчо с птицами, чтобы пожелала мне удачи и отпустила меня в Монтану. Я хотела увидеть, как она обрадуется новой внучке. Я хотела услышать, как она станет ругаться с моей мамой.

Она всех нас бросила. Плач младенца донесся из дома и улетел в пустыню. Бабушка Хелен никогда не подержит на руках этого ребенка. А жизнь продолжается.

Леди Лил отошла от кормушки и направилась ко мне, остановилась рядом и опустила голову, приблизив ее к моей. Еще немного, и мы бы соприкоснулись лбами.

— Бабушки больше нет, — сказала я. На глаза навернулись слезы, но я не отвела взгляд. — Нам нужно отпустить ее.

Несколько мгновений птица не шевелилась, наконец заморгала и зашагала в дальний угол загона.

Я вытерла глаза. Вот дура — затеяла разговор со стаей глупых страусов. У меня полно работы. Не зная, что еще делать, я перенесла некоторое количество яиц из холодильника в инкубатор. Я уже почти закончила свое жульническое занятие, когда дверь в дом хлопнула и мама крикнула:

— Таллула! К телефону!

— Кто там? — спросила я.

— Какой-то Боб. — И дверь за ней захлопнулась.

Понятно. Ветеринар хочет сообщить результаты анализов. Я поспешила в дом. Если Боб нашел в крови птиц признаки какой-нибудь инфекции, витаминные добавки им могут и не понадобиться.

Врачи скорой помощи были еще в доме, но суета уже сошла на нет. Тетя Кристина и малышка очень утомились, но их здоровью ничто не угрожало.

— Они заберут ее в больницу? — спросила я маму, когда она передавала мне трубку. Мама пожала плечами.

Один из врачей достал из сумки пачку документов и подошел ко мне.

— Одну минуту, Боб, извините, — сказала я в трубку и прижала ее к ключице.

Врач протянул мне стопку бумаг:

— Вот вам памятка по уходу за новорожденным.

— Она не впервые замужем, — усмехнулась я, указывая на тетю в окружении пяти старших девочек, которые ворковали с малышкой.

— Я понял, — ответил врач. — Но все равно: если роженица останется дома, нужно, чтобы вы взяли вот это и расписались вот здесь.

Я взяла бумаги и расписалась.

— Мама, — попросила я, — подержи, пожалуйста, трубку, пока я поднимусь наверх. — Здесь столько всего происходило, что спокойно выслушать Боба не получится. Я вручила трубку маме, быстро взлетела в комнату бабушки Хелен и крикнула: — Можно класть. Боб! — Я услышала щелчок — мама положила трубку на кухне.

— Здравствуй, Таллула. Похоже, у тебя там полна коробочка. Я не отниму много времени. — Именно по этой причине бабушка всегда приглашала для консультации Боба: он избегал светских разговоров. — По результатам анализов птицы совершенно здоровы. Пробы воды тоже чистые. — Я услышала, как он шуршит бумагами. — Никаких вирусных инфекций или возрастных изменений. Ты купила витаминные добавки?

— Да, но…

— Они должны подействовать.

— Их украли.

— Яйца?

— Добавки.

На другом конце линии повисло молчание.

— Долгая история, — сказала я. На первом этаже происходила какая-то суета. Я вышла с телефоном на площадку, насколько позволял провод, и увидела, как один из врачей помогает тете подняться по лестнице.

— Что ж, — продолжал Боб, — все признаки указывают на стресс. Подкорми их витаминами, и через несколько дней страусы снова будут класть яйца. — Он пообещал прислать копию своего заключения, и мы распрощались.

Тетя Кристина к этому моменту как раз добралась до верхней ступени.

— Эта комната подойдет. — Согнувшись пополам и широко расставив ноги, тетя переступила порог бабушкиной спальни. Она приблизилась к кровати, вытянув вперед обе руки, и забралась в постель, опершись спиной об изголовье.

Мама с новорожденной девочкой на руках шла за ними. Она передала ребенка тете Кристине и следом за врачом направилась вниз. Мы услышали, как медики собирают свои инструменты. Я проследила за взглядом тети, смотревшей на улицу, где уже стоял знойный день.

— Яиц так и нет? — спросила она.

— Птицы здоровы, — ответила я, удивившись, что у нее еще были силы интересоваться внешним миром. — Не знаю, что я делаю неправильно. — Я придвинулась к ней, чтобы заглянуть в маленький сверток, и, несмотря на все свои тревоги, улыбнулась: очаровательное дитя! — Ты уже выбрала имя?

— Я думаю назвать ее Грейс.

Девочка высунула крошечную ручку из пеленки и маленькими пальчиками, белыми как лепестки маргаритки, сжала край одеяльца под подбородком.

— Грейс, — произнесла я, — мне нравится.

Тетя Кристина, растрепанная как ведьма, тоже улыбнулась дочке; счастливое выражение лица контрастировало с опухлостью и темными кругами под глазами.

— Тебе надо поспать, — сказала я.

— Нужно позвонить Ною. — Слезы потекли у нее по щекам. — О, какая же я истеричка, — проговорила тетя, вытирая рукой лицо. — Каждый раз забываю, что гормоны лишают меня разума. — Она засмеялась сквозь слезы. — Ты, наверно, думаешь, что мне пора к этому привыкнуть. — Голос ее дрогнул, и она снова вытерла лицо. — Жаль, твоей бабушки нет рядом, хотя, я думаю, в некотором смысле именно ее смерть в конце концов подтолкнула меня уйти от мужа. Жизнь слишком коротка, знаешь ли. — Она дала волю слезам. — Но теперь мне кажется, что весь мир встал с ног на голову.

Я взяла с тумбочки упаковку салфеток и передала ей.

— Ты собираешься вернуться к нему?

— Нет, — с решимостью ответила тетя Кристина, качая головой. — Ной никогда не был верен мне, даже сразу после свадьбы. И я уже в самом деле привыкла. Но мы прежде не выносили сор из избы. А с Меган… Я больше не могу ходить в ту церковь. Я испытываю больше чем унижение — он как будто отобрал у меня приход.

Грейс зашевелилась, и тетя Кристина положила руку на живот малышки, чтобы успокоить ее.

— Какой пример я подам дочерям, — прошептала она, — если продолжу так жить? Габби в декабре исполнится тринадцать. И вот теперь еще одна девочка, — она провела пальцем по ушку младенца. — Что мне делать?

— Не хочешь купить страусиную ферму?

Тетя Кристина снова засмеялась.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала я. — Мы еще обо всем поговорим. Я уложу девочек в бывшей комнате Стива. — Затем, сообразив, что двух комнат для нее вместе с выводком недостаточно, добавила: — А маму мы выгоним на диван, если она вдруг намерена тут задержаться.

Тетя Кристина шмыгнула носом.

— Лора сказала, на сколько приехала?

— Думаю, она смоется, как только закончится спиртное. — Я хотела пошутить, но получилось не смешно.

— Сочувствую тебе, Таллула.

— Нечему тут сочувствовать.

Склонившись над маленькой Грейс, тетя Кристина выглядела как раненое животное.

— Не звони пока Ною, — посоветовала я. — Сначала поспи. Позаботься о себе. Еще будет достаточно времени выяснить отношения.

Тетя Кристина закрыла глаза и кивнула.

— Пойду проверю, как там другие девочки, — проговорила я, — а то моя мама, чего доброго, научит их азартным играм.

Когда я выходила из комнаты, тетя легла, положив рядом новорожденную дочку, и свернулась вокруг нее клубочком.

Я зашла в свою комнату переодеться и, спускаясь по лестнице, услышала звук работающего телевизора. Мама нашла чем занять детей, пока тетя Кристина спала, и сперва я даже удивилась, что она отыскала способ быть полезной, но потом увидела растерянные лица кузин. Мама не придумала ничего лучше, как включить мыльную оперу. На экране мускулистый мужчина целовал декольте накрашенной, как кукла, женщины, которая с нарочитым стоном ухватилась за кавалера.

— Мама!

— А что? Это познавательно, — ответила она.

То, что моя мама считала уроками жизни, тетя Кристина назвала бы порнографией.

— Как можно… — Я схватила пульт и вручила его Габби. — Найди что-нибудь подобающее для маленьких детей, ладно?

Польщенная, что ее назначили ответственной, Габби оживилась и немедленно начала щелкать кнопками, переключая каналы.

В дверь постучали. На пороге, вытирая руки о замасленную тряпку, стоял Рубен.

— Все готово, — доложил он, — и конвертер тоже.

У меня нашелся бэушный.

— Спасибо, — поблагодарила я, хотя радости не чувствовала. Живот подвело от страха. Пикап починили, а значит, надо ехать к шерифу. Больше оправдывать промедление нечем. — Сколько я вам обязана?

За моей спиной девочки препирались, что смотреть. Паркер пыталась выхватить пульт, но Габби держала его крепко.

— Сотни будет достаточно, — ответил Рубен, переступив с ноги на ногу.

Я нашла свою чековую книжку.

— За все? Включая конвертер?

Рубен переминался с ноги на ногу, явно чувствуя неловкость из-за разговора об оплате. Столь существенное снижение суммы навело меня на мысль, что Мэтт был прав, обвиняя отца в завышении цены. Я выписала чек, снова поблагодарила соседа, и он быстро уехал.

Девочки наконец успокоились, выбрав мультсериал, который, по моему мнению, их мама одобрила бы. Ладно, одной проблемой меньше. Я помедлила на пороге, теребя в руках ключ. Пора. Выходя из дома, я придержала дверь, чтобы хлопком не привлекать внимания к своему отъезду.

Ободряющий звук мотора успокоил меня, и я посидела в кабине пикапа, подставив лицо воздуху из кондиционера. Я не тяну время, а просто жду, когда охладится салон, убеждала я себя, но это была ложь. Внезапно меня одолело желание сбежать в Мексику или в Канаду. Что, если слинять и забыть про все проблемы, оставив маму и тетю Кристину разбираться с ними? Но подводить родных я тоже не хотела.

Я тронула пикап и направилась к шоссе. Что сказать? С чего начать? Я решила настаивать на самообороне. Дядя Стив похищал мое имущество, я поймала его, он на меня напал, и я защищалась. Все это правда. Так почему же я так нервничаю?

Выехав на шоссе, я свернула на юг. Солнце стояло высоко, песок блестел под его лучами, и даже малейшей тени нигде не наблюдалось. Я чуть приоткрыла окно и стала прислушиваться к свисту ветра. Пахло запекающейся на солнце глиной, жара была в самом разгаре. Полдень в Мохаве, наверно, напоминал дно океана: ни малейшего движения, жесткие кусты посреди выжженного зноем ландшафта похожи на кораллы. Невыносимое пекло прибивает к земле все живое, не выпускает из нор ни ящериц, ни мышей. Нет даже намека на ветерок. Только машины шныряют по шоссе, как акулы в поисках добычи.

Примерно через двадцать минут я добралась до зоны охвата сотовой вышки. Мой телефон загудел, наконец извещая меня о полученных эсэмэсках. Взяв аппарат в руки, я увидела, что все они от Мэтта. Последняя — От Стива так и нет вестей. Сообщи, если что-нибудь узнаешь. Я волнуюсь — была отправлена вчера вечером, когда мама и тетя Кристина находились в больнице. Нужно было позвонить Мэтту и все ему рассказать.

Я подъехала к светофору в центре города. Других машин на перекрестке не было, а потому я напечатала ответ, не съезжая с дороги и игнорируя зеленый сигнал. Он в больнице в Барстоу. Скажи ему, что Кристина родила. Я не знала, что еще написать. Перечислить все обстоятельства в сообщении не получится, а звонить я не хотела — боялась, что голос меня выдаст.

Проезжая мимо бара «У Пэта», я подумала, что не помешает выпить. Алкоголь придаст мне смелости признаться вслух, что я стреляла в своего дядю, но потом я вспомнила о маме, которая пила виски до полудня, и от этого меня затошнило. Кроме того, если я стану произносить свою покаянную речь заплетающимся языком, будет только хуже.

По привычке я осмотрела парковку в поисках машины Девона. Ее не было, но предыдущий вечер он провел здесь. Я вспомнила, как Стелла со своим идиотским смешком ответила на мой звонок. Насколько я понимала, этому есть два объяснения.

Первое: она взяла телефон, потому что Девон вышел в туалет, или играл в бильярд, или куда-то еще отлучился. Второе: он с ней спал и позволил ей ответить, поскольку был пьян и, будучи слюнтяем, надеялся, что я все пойму и ему не придется со мной объясняться. Я буквально слышала, как они глумятся надо мной, когда Стелла в конце вечера забирается к Девону в машину и едет с ним в его квартиру над прачечной.

Когда снова загорелся зеленый свет, я двинулась дальше, проехала около полутора километров и затормозила на парковке возле его дома. Внедорожник Девона стоял на месте.

Я не хотела верить, что Девон спал со Стеллой — она еще совсем ребенок, — и все же мои подозрения казались основательными. Металлические перила лестницы, ведущей к его квартире, обжигали мне пальцы, шаги звучали как звон колокола. Поднявшись на площадку, я постояла в нерешительности под крошечным навесом. Стыдясь своего поведения, я все же наклонилась к двери и прислушалась, а ничего не услышав, постучала.