142 страуса

ГЛАВА 6

Прежде чем ехать в магазин за подкормкой для страусов из данного Бобом списка, я закончила другие дела по хозяйству, трудясь под беспощадным солнцем с особенным усердием человека, которого вот-вот должны навсегда освободить от надоевших обязанностей. Наполнила водой кормушки, попутно заметив, что металл кое-где проржавел; но пусть ремонтом занимается Джо Джаред. Привязала коз на участке земли, где нужно было подкоротить кусты полыни; скоро их ненасытный аппетит будет уже не моей заботой. Выставила в загон миску с кошачьим кормом, чтобы поощрить бродячих котов за уничтожение мышей; больше мне никогда не придется бороться с грызунами в кормушке для страусов. Словом, я сосредоточилась лишь на жизненно важных задачах, а все остальные попросту проигнорировала.

Уже собираясь уезжать, я увидела, как с шоссе к дому тяжело сворачивает знакомый коричневый пикап. Была пятница, а в этот день недели перевозчики забирали яйца. Выругавшись про себя, я поспешила к примыкающему к амбару холодильному блоку размером с небольшой сарай, где мы хранили яйца до передачи их продавцам.

Обычно бабушка Хелен заранее складывала заказы в коробку и тщательно вела учет, какому клиенту сколько яиц отправить. Она ушла, но жизнь продолжалась, время не остановилось, и покупатели ожидали доставки. Я могла сказать водителю, что у меня ничего для него нет, могла прямо сейчас войти в дом и обзвонить всех из бабушкиного списка, сообщая, что закрываю продажу, но каждый заказ означал получение чека, а значит, деньги на моем счете в банке. Да и вообще, что еще мне делать с несколькими сотнями страусиных яиц?

Водитель, мускулистый нервозный мужчина, работал по расписанию и, узнав, что товар не готов к отправке, рассердился. Я толкнула ногой дверь и подперла ее шваброй, чтобы он видел, как я тороплюсь: складываю по восемь яиц в коробки с мягкими стенками, обматываю коробки клейкой лентой, сверяюсь со списком заказов и размашисто приклеиваю транспортные этикетки. В пропитанной потом футболке я замерзла в прохладном помещении. Водитель смотрел на меня волком.

— Извините за задержку! — крикнула я. — Одну минуту!

Я хотела рассказать ему, что бабушка умерла, а я осталась на хозяйстве одна. Я чуть было не извинилась за то, что не подготовилась к его приезду, что плохо веду дела, не могу быть более расторопной, но потом подумала: не все ли ему равно, какие у меня сложности? Этот человек должен выполнить свою работу, а я причина промедления. Я прикусила язык и продолжила укладывать яйца.

Водитель закурил и стал расхаживать в тени орехового дерева, время от времени поглядывая на меня. Позади него по подъездной дорожке неслась Абигейл. Приблизившись, она взъерошила свои и без того топорщащиеся перья, потом выхватила у мужчины сигарету, сломала ее пополам и бросила на землю. Он мигом развернулся и с выпученными глазами побежал в свой пикап. Я подавила смех. Абигейл последовала за ним, не особенно торопясь, и клюнула висящие у него на поясе ключи. Водитель резко крутанулся, уворачиваясь от очередного ленивого нападения, и пулей влетел в безопасную кабину своего пикапа.

Я размышляла, не нужно ли вмешаться, но птица ничего не портила, просто проявляла любопытство, поэтому я притворилась, будто не замечаю ее шалостей. Абигейл сунула свою гибкую шею в кабину, намереваясь клюнуть приборы и рычаги. Отчаянно пытаясь закрыть дверцу, не прищемив страусу шею, водитель оттолкнул голову птицы, но она увернулась и упрямо продолжала попытки дотянуться до блестящих предметов. Наконец мужчине удалось закрыть и запереть дверцу, он чуть опустил стекло и зажег другую сигарету. Мотор громко затарахтел из-за включенного кондиционера.

Чтобы уложить все заказы, мне потребовалось еще полчаса. К тому времени Абигейл потеряла интерес к машине и скрылась за дальним углом дома. Я постучала в стекло пикапа. Водитель, не сказав ни слова, стал загружать коробки, постоянно крутя головой, чтобы убедиться, что поблизости нет гигантских птиц.

После того как он уехал, я вернулась в холодильную камеру и упаковала заказы на следующую неделю, составив обмотанные лентой и маркированные коробки около пустых полок, чтобы в понедельник, когда перевозчик снова приедет за товаром, они были наготове. Интересно, сколько еще раз мне придется проделать эти манипуляции?

Я провела руками по чистым прохладным яйцам, лежащим на стеллажах. Когда мы принесли их сюда с улицы, они были теплыми и покрытыми тонким слоем пыли. Каждое мы окунали в ведро с водой, вытирали насухо, полировали до блеска и клали на полку рядом с остальными, где яйца переставали быть частью природы и становились продуктом. Разложенные в ряд на фоне металлического интерьера, они завораживали своими плавными изгибами.

Жаль, конечно, что из них никогда не вырастут огромные страусы, но, позволь мы хотя бы некоторым пройти естественный путь, вскоре уже не смогли бы ухаживать за такой многочисленной стаей. Лучше поддерживать баланс. Заказами мы были обеспечены круглый год. Территория позволяла увеличить количество птиц, но бабушка Хелен всегда возражала, что в результате объем работ в офисе и в загоне возрастет, кроме того, потребуется нанимать помощника, а значит, расширение производства не принесет большой прибыли. Имея сто сорок два страуса, мы получали выручку, позволяющую покрыть затраты и немного отложить на сберегательный счет, и этого было достаточно.

Я задержала ладонь на одном яйце. Джо Джаред не будет довольствоваться понятием «достаточно». Он напичкает загон птицами, пока не добьется стабильного производства птенцов, предназначенных для отправки на бойню. Ранчо изменится до неузнаваемости.

Я забралась в свою «такому» и некоторое время не закрывала дверцу, чтобы первые дуновения затхлого горячего воздуха из кондиционера рассеяли застоявшуюся в кабине жару. Вскоре в машине стало прохладно, и я двинулась в дорогу.

Проехав несколько минут по шоссе, я миновала первый признак цивилизации — широкий трейлер с покореженными стенками. Я никогда не видела около него ни одного человека, но рядом порой стоял обшарпанный «форд», из чего я сделала вывод, что там все-таки кто-то живет. Людям, которые забрались так далеко в пустыню, не стоит надоедать. Дома разделены многими километрами свободной земли, и их обитатели склонны ценить свое уединение. Здесь имелись дома вроде нашего, построенные в лучшие времена, еще до экономического кризиса восьмидесятых и до того, как пустыня заработала сомнительную славу метамфетаминовой столицы миры, но более поздние строения в основе своей представляли собой жилые автофургоны. Они появлялись, казалось, за одну ночь, с брезентом, свешивающимся с незаконченных пристроек, и торчащими из земли скелетами из досок.

Примерно через шестнадцать километров я пронеслась мимо цементного завода. Где-то там, за рулем погрузчика гравия, находился Девон. На предприятии, одном из немногих законных в городе, работало большинство из девяти сотен жителей Сомбры. Тех, кто не получал зарплату на заводе и все-таки имел деньги, все считали торговцами метамфетамина, но были и исключения.

В восьми километрах от завода я подъехала к светофору на пересечении шоссе и улицы города. Если можно так выразиться, это был центр Сомбры. На северо-восточном углу находился бар «У Пэта», квадратное здание без окон с неоновой рекламой «Будвайзера» над дверью. Заведение встречало поток посетителей после каждой смены, а с тех пор как цементный завод стал работать круглосуточно, Пэт принимал первых клиентов в восемь часов утра, когда заканчивалась ночная смена. У барной стойки всегда сидели в ряд сутулые усталые мужчины, покрытые цементной пылью, и коротали за выпивкой свои однообразные дни.

Бабушка Хелен водила меня к Пэту, когда мне исполнился двадцать один год. Сама она почти никогда туда не заходила, а предпочитала пить в тишине ночи на крыльце, но все мои друзья к тому времени разъехались, поэтому бабушка пригласила меня развеяться. С тех пор я стала там постоянным посетителем. Пэт умел приветить каждого. Морской пехотинец в отставке, он гордился тем, что находился в отличной физической форме и в полной боевой готовности. Он часто подтягивался на притолоке двери и мог в одиночку приговорить целый бочонок пива.

По диагонали от бара находилась бензозаправочная станция Энни Шмидт — приземистая постройка с облупившимися серыми стенами. Сияющая новенькая вывеска над зданием напоминала, что много лет назад заведение купила компания «Эксон», но за прилавком стояла Энни, так что, по мнению всех и каждого в Сомбре, заправка принадлежала ей.

Когда я подъехала к колонке, в животе у меня заурчало. Через грязное стекло я увидела Энни: крепкое телосложение немки, бледное лицо усыпано темными веснушками, каре прямых седых волос. Она понюхала полупустой кофейник и снова поставила его на базу, вероятно заключив, что кофе достаточно свежий. Я поколебалась, стоит ли заходить, вспоминая о том, как Стив накануне на поминках выдернул меня из ее объятий и она ненароком оказалась посвящена в наши семейные дрязги, однако понадеялась, что Энни проявит такт и не станет упоминать об этом неприятном эпизоде.

Когда я переступила через порог, раздался громкий гудок. Энни вышла ко мне, раскинув руки в приветственном жесте.

— Здравствуй, Таллула, — сказала она, обнимая меня. — Как ты держишься?

— Хорошо, — ответила я через ее плечо, осознавая, что на самом деле держусь на честном слове. Слишком уж много всего на меня сразу свалилось: беспокойство из-за отсутствия яиц, гнев Стива да плюс еще уговоры Девона остаться — все вместе это просто выбивало почву из-под ног. Но Энни это знать необязательно. Я ждала, когда она от меня отцепится и я смогу купить еды.

— Ах, бедняжка, — вздохнула Энни. Заметив у светофора незнакомый красный седан, она наконец отпустила меня.

В Сомбре имелись прихожане, пьянчуги, наркоманы и маньяки здорового образа жизни. Единственным общим знаменателем было то, что всем нужно заправлять машину, так что Энни лучше всех остальных в городе знала о планах его жителей. Поэтому неизвестный автомобиль невольно привлекал внимание моей собеседницы.

— Слышала, что у нас поселилась молодая пара? — спросила Энни. Стоя у стеклянной двери и выглядывая наружу, она напомнила мне страусов, которых легко отвлекало что-нибудь блестящее. — Они купили дом Николсона. Я пока с ними не встречалась, но говорят, она какая-то артистка.

Ехать до магазина было еще далеко, поэтому я схватила два пакета с чипсами и холодный чай. Энни не заметила, как я принесла покупки к прилавку. Как только загорелся зеленый свет и незнакомая машина укатила, хозяйка бензоколонки вернулась за прилавок и возобновила разговор:

— Как ты справляешься одна на ранчо? — И, не дав мне ни единого шанса ответить, она продолжила: — Когда я потеряла своего Гарри, то не смогла оплачивать ипотеку. Не то что Эдит, которая получила по страховке просто заоблачную выплату. Ты слышала? Вот повезло-то. Ну так вот, к чему это я говорю: уж мне-то известно, как это тяжело — продать дом, переехать в другой город после такой утраты. У тебя в жизни сейчас нелегкий период.

— Откуда вы… — Я никому не говорила о своих планах продать ранчо. Хотя нет, говорила. Дяде Стиву. И Джо Джареду. А может, Девон заходил перед сменой выпить кофе и проболтался, хотя должен был держать рот на замке. Или кто-то из гостей, приезжавших на поминки, увидел Джо Джареда и догадался. В маленьких городках от людей ничего не утаишь.

— Что такое, дорогая?

— Ничего. — Надо поскорее рассказать о продаже ранчо тете Кристине. Она живет в Викторвилле, где сплошные гипермаркеты, а потому сплетни из Сомбры до нее доходят не всегда, но в любом случае лучше, чтобы тетя услышала новость от меня.

— Лично я считаю, что ты приняла разумное решение, — сказала Энни. Она закончила выравнивать товары на полках позади прилавка и начала сканировать мои покупки.

Я выудила из бумажника пятидолларовую купюру и протянула ей.

— Если честно, — Энни заговорщически перегнулась через прилавок, хотя в зале никого не было, — этот город превратился в помойку. И все из-за наркотиков. — Она начала отсчитывать мне сдачу и снова заговорила нормальным голосом: — Я уже стара, чтобы переезжать, но ты — мне ужасно жаль, что ты нас покидаешь, однако я прекрасно тебя понимаю. Ну какие тут у нас перспективы? Ты ведь думаешь о будущем, правда?

Не улавливая, что она имеет в виду, я открыла пакетик с чипсами и вынула ярко-оранжевый треугольник. Пикантный вкус, мало напоминавший сыр, мне понравился, и сразу же захотелось еще.

А Энни продолжала:

— Извини, что я так прямолинейна, но могу я дать тебе совет? Тебе пора подумать о себе.

— Угу, — кивнула я, размышляя, куда это она клонит. Вытерев руки о джинсы, я потянулась за следующим треугольником с фальшивым сыром.

— Тебе нужно обеспечить тылы.

— Что вы имеете в виду?

— Твоего мужчину, — ответила она так, словно это было совершенно очевидно. — Девона. Он хороший парень. Достойная работа, не принимает наркотиков. Он никогда… — Собеседница оценивающе посмотрела на меня и задержала взгляд на бледнеющих синяках на предплечьях. — Он тебя не обижает?

— Нет, — сказала я, прикрывая рот рукой, чтобы не вываливались куски чипсов.

— Стоит его удержать. Я бы посоветовала расставить точки над «i» — заставь его жениться на себе. Назначь день свадьбы, и тогда, чтобы ни случилось, о тебе будет кому позаботиться.

— Энни, мне двадцать четыре года, и я…

— Знаю, ты думаешь, будто у вашего поколения все иначе, но кое-что никогда не меняется. Так что послушай меня внимательно. — Она снова перегнулась через прилавок. — Если сказать ему, что ты залетела, вам больше не понадобится презерватив, и настоящая беременность не заставит себя ждать.

— Энни!

— А как, ты думаешь, я заполучила своего первого мужа? — Она выпрямилась и высоко подняла голову. — Он был замечательным человеком. Мы вырастили трех прекрасных детей. Мужчины никогда не готовы стать отцами, Таллула, но, поверь мне, лучшие из них отлично справляются.

— Я не собираюсь под венец, Энни, — проговорила я, понимая, почему они с бабушкой Хелен не были дружны: бабушка не придавала особого значения замужеству и вообще была о мужчинах невысокого мнения. Хотя и женщинам тоже не особенно доверяла. Она считала хорошими людьми тех, кто не навязывался ей и держал свое мнение при себе.

Энни тихо фыркнула, видимо сожалея о том, что я не отнеслась к ее совету с должным вниманием.

— Я только хочу, чтобы ты хорошенько все обдумала, — произнесла она. — Каждому человеку нужен спутник жизни, Таллула. Помни об этом.

Я поблагодарила Энни, в основном для того, чтобы заставить замолчать, схватила свой холодный чай и вышла. Муж мне ни к чему. Мне нужно, чтобы птицы начали класть гребаные яйца, после чего я смогу продать ранчо и свалить из города к чертовой матери.

Пересекая раскаленную асфальтированную площадку, я слышала клацанье металла, которое доносилось из прилегающего к заправке шиномонтажа. Из стоявшего на подставке облезлого «шевроле» появился мужчина в комбинезоне. Это был Рубен Мартинес, пожилой человек, живший примерно в восьми километрах от нас, если ехать по тому же шоссе. Он поднял палец, прося меня подождать, но стоять под открытым небом в такое время дня было слишком жарко, и я поспешила к колонке автозаправки под навес.

Рубен направился ко мне, наклоняя голову, чтобы солнце не светило в глаза, — держал меня в поле зрения, но смотрел исподлобья. На левом рукаве комбинезона было вышито его имя. Издалека никто бы не догадался, что ему шел уже восьмой десяток. Коротко постриженные черные волосы лоснились, шагал он походкой молодого человека, но заметные вблизи глубокие морщины говорили о том, что он прожил нелегкую жизнь. В усах блестела седина, глаза постоянно щурились, а смуглую кожу лица испещряли маленькие круглые шрамы. Такое лицо притягивало взгляд. Мне всегда казалось, что, если остановить время, подкрасться поближе и рассмотреть его, я смогу лучше понять соседа.

— Таллула, — сказал он, пытаясь стереть масло с рук тряпкой, покрытой жирными пятнами. — Я очень расстроился, услышав о смерти твоей бабушки. — Рубен был мексиканцем, но уже не один десяток лет жил в Сомбре. Он говорил с едва заметным акцентом, делая небольшие паузы перед некоторыми словами, отчего к ним присоединялись дополнительные звуки. — Я очень хотел прийти в церковь и на поминки, — добавил он, качая головой. — Честное слово.

Поскольку Рубен был нашим ближайшим соседом, мы звонили ему, чтобы одолжить какие-то инструменты или когда требовалась третья пара рук. Раза два или три он даже оставался на традиционный ужин по средам, вместе с тетей Кристиной и девочками. Я заметила его отсутствие на поминках, но только теперь поняла, почему он не приехал.

Сколько помню, он изо всех сил старался избегать встреч со своим сыном Мэттом, наставником дяди Стива. Сплетники в баре «У Пэта» поговаривали, что когда-то обдолбанный Мэтт похитил все сбережения Рубена и за неделю проиграл их в Лас-Вегасе. Немало зная о наркотической зависимости, я сомневалась, что Мэтт провинился перед родителем только в краже денег, но по городу ходило именно такое объяснение их вражды, и я никогда не видела отца и сына в одном месте в одно время, а потому полагала, что доля правды в таких пересудах есть.

— Не волнуйтесь об этом, — ответила я, вовсе не уверенная, что следовало сказать именно такие слова.

— Слышал, ты продаешь ранчо?

Ну конечно же, до него тоже дошла новость. Чертова сплетница Энни. Я живо представила, как она часами стоит, прислонившись к двери гаража, и перемывает кости всем в городе, тогда как Рубен молча работает и лишь иногда вставляет угрюмое «ага», — он был хорошо воспитан и, даже если не желал слушать бабью болтовню, считал нужным соблюдать правила вежливости.

— Да, — произнесла я, молча ругая себя за то, что не учла, как быстро распространяются новости по маленькому городку. Нужно было позвонить тете Кристине. Я хотела рассказать ей обо всем при личной встрече после того, как подпишу документы, но теперь выбора не оставалось: или я сообщу ей о своем решении по телефону, или она узнает о нем от малознакомых людей.

— Жаль это слышать, — сказал Рубен. — Без семьи Джонсов город будет уже не тот.

Возникло неловкое молчание. В середине дня, когда даже птицы и мыши прячутся от зноя, пустыня бывает пугающе спокойной. Я не знала, что сказать. Раскаленный тротуар внушал опасения, что подошвы моих ботинок могут расплавиться.

— Позвони мне, пожалуйста, если тебе понадобится помощь. — Рубен сунул тряпку в карман. — Подозреваю, что за последние дни ты слышала это много раз, но я живу совсем рядом.

Это было первое предложение о помощи, прозвучавшее искренне. Сосед понимал, что значит жить одной в пустыне.

— Буду иметь в виду, — ответила я. — Спасибо.

Снова повисла неловкая пауза, и я ожидала, что он обнимет меня, но Рубен только слабо кивнул и пошел назад в гараж.

Сев в пикап, я набрала номер тети Кристины. Из-за громкого шума кондиционера было не слышно гудков, поэтому я убавила подачу воздуха, но температура в салоне тут же подскочила на десять градусов. Я снова включила кондиционер на полную мощность и крепко прижала мобильник к уху. Услышав вместо голоса автоответчик, я нажала на отбой. Хватит и того, что приходится сообщать тете о продаже ее родного дома по телефону. Сделать это через автоответчик я не могла.

Я проехала на запад еще сорок восемь километров по шоссе к Викторвиллу, где автострада выплеснула меня на магистраль, ведущую на север, позади «хонды-цивик» с номерным знаком ПМС247. Такую табличку бабушка сочла бы безвкусной. Порой она была не в меру стыдлива.

Когда я разогналась до ста километров в час, кондиционер в машине отказал, поэтому я держалась правой стороны, позволяя более быстрым автомобилям, большинство из которых, без сомнения, мчались в Лос-Анджелес, проноситься мимо меня. Той же дорогой в конце месяца я поеду в Бозмен. Останавливаться в Вегасе я не собиралась, а планировала продолжить путь на северо-восток, углубляясь в пустыню, пока не доберусь до Солт-Лейк-Сити, а затем двинуться к северу. Этой части путешествия я ждала больше всего — представляла себе, как поднимусь в гору и окажусь в лесистой местности, как все вокруг постепенно станет зеленее, заблестит влагой от частых дождей, как свет будет просачиваться сквозь белые кучевые облака.

У Барстоу я съехала со скоростной магистрали и двинулась к югу. Пикап задрожал. Свернув на перекресток, я услышала ужасный скрип, и мои мечтания тут же сменились беспокойством. Руль в моих руках дико задергался. Нужно было попросить Рубена посмотреть машину.

Я припарковалась и направилась к магазину. Покупка трех упаковок биодобавок, рекомендованных Бобом, и погрузка десятикилограммовых мешков в кузов пикапа заняли пятнадцать минут. Я отправилась назад той же дорогой, думая о предстоящей мне работе. Просто посыпать витаминами страусиный корм не получится. Вмешиваться в процесс питания — все равно что просить птиц заклевать тебя. Если же положить смесь из добавок на дно кормушек перед трапезой, то не факт, что они употребят все питательные вещества. Надо как-то хитро преподнести им полезное угощение. Никуда не денешься — придется затащить тяжелые мешки по лестнице, высыпать содержимое в элеватор и все хорошенько перемешать лопатой. Задача не из легких, но зато страусы сразу станут нести яйца.

Проезжая через Викторвилл, я обдумывала, что еще мне нужно, но так ничего и не пришло в голову. Учитывая, сколько еды нанесли друзья тети Кристины, не было необходимости даже заезжать в продуктовый магазин. И все же скучно проделать такой большой путь с единственной остановкой. Минуя «Старбакс», я почти ощутила сладкий запах кофе со сливками. Можно подкрепиться кофеином — он поможет мне с работой, которая ждет меня на ранчо.

Признайся я кому-нибудь в Сомбре, что потратила больше полутора долларов на кофе, меня бы задразнили, да еще и припечатали бы каким-нибудь остроумным прозвищем типа мисс Старбакс. В Сомбре кофейни не было, только Энни на автозаправке наливала свой застоявшийся напиток с жидкими сливками из пластиковых капсул. Качество кофе оценивалось строго по содержанию кофеина.

«Старбакс» во всех смыслах представляет собой полную противоположность забегаловке Энни. Полки тут всегда заставлены бесполезными товарами с логотипом кофейни. На черных ценниках мелом написаны цифры без малейшей вычурности. Стулья и диванчики удобные, никто не пристает с разговорами, да и вообще, кроме официанта, принимающего заказ, никому до тебя нет дела. Народ в «Старбаксе» не знает, что я продаю ранчо своей бабушки, и мне не нужно будет объясняться или волноваться о распространяющихся со скоростью лесного пожара сплетнях.

Я съехала с шоссе и с удовольствием увидела через большие стекла, что в очереди стоят два человека — а значит, легко сохранить анонимность, слившись с небольшой группой незнакомцев. Пройдя сквозь стеклянную дверь с рекламой замороженных напитков, я очутилась в помещении, где меня окутали живительные ароматы кофе и сластей.

Я заняла очередь за женщиной в узкой бежевой юбке и блузке лавандового цвета. Ее духи заглушали остальные запахи в кафе. Волосы у нее были зачесаны в аккуратную кичку, а ноги в блестящих, под тон кожи туфлях на высоком каблуке так тесно прижимались одна к другой, словно она старалась занимать как можно меньше места. Все свое внимание посетительница сосредоточила на телефоне, где с невероятной скоростью что-то печатала. Перед ней в очереди стоял мужчина средних лет в рубашке поло с вышитым на груди логотипом компании. Он прочитал свой заказ, записанный на обороте старого чека, и молодая круглолицая женщина за прилавком быстро начирикала условные знаки на белом стикере. Долговязый блондин, управлявший кофемашиной, принялся с головокружительной быстротой готовить напитки.

Я попыталась представить себя на месте одного из этих людей. Издалека ли они ездят на работу? Ждет ли их вечером дома семья? Или кошка? Как они проводят свободное время? Может, посещают занятия сальсой или играют на гитаре? Или всю ночь смотрят реалити-шоу?

Я поднялась на цыпочки, вообразив себя в блестящих туфлях на высоком каблуке, но чуть не потеряла равновесие. Интересно, каково это — иметь шестерых сотрудников, которые ждут, когда ты принесешь им кофе, или, например, что чувствуешь, если целый день готовишь людям эспрессо?

Мне хотелось спросить всех вокруг, счастливы ли они, осмыслена ли их жизнь. Я желала заниматься важным делом, способным изменить мир к лучшему. Наверняка мало кто мечтает о работе в «Старбаксе», но почем я знаю — может, тощий светловолосый парень за кофемашиной находится как раз на своем месте, радуя клиентов вкусными напитками. Конечно, найти свое предназначение трудно, но лучше вечный поиск, чем бесполезная и бесцельная деятельность.

Служба в пожарной команде в Монтане представлялась мне ответственной работой. В конце каждой смены я стану анализировать прожитый день и отмечать, как мои усилия изменили мир, обезопасили жизни людей. Вырубка сухого кустарника и рытье канав, чтобы замедлить распространение лесного пожара, спасет не один дом, может быть, предотвратит чью-то смерть, и тогда я буду чувствовать удовлетворение от своего труда.

— Что для вас? — с подстегнутым кофеином энтузиазмом спросила круглолицая женщина за кассой.

— Тройной венти мокко-фраппучино со взбитыми сливками, — сказала я. Парни в баре «У Пэта» выпали бы в осадок от такого заказа.

— Отличный выбор, — ответила кассирша, улыбаясь и беря мои деньги.

Мужчина в рубашке поло отошел от стойки с двумя картонными подносами с напитками и направился к выходу. Женщина в туфлях на каблуках позвонила кому-то, высыпая в свой кофе два пакетика сахара, и тоже ушла. Мне мгновенно приготовили кофе. Не успела я дойти до пикапа, как на пластиковом стакане выступил конденсат.

Когда я покинула магистраль и стала выбираться из кольца пригородов, окружающего Виктор-вилл, солнце уже садилось за хребет Сан-Гейбриел. Домой я доберусь уже в темноте. Мы с бабушкой Хелен обычно старались не работать в загоне после заката — свет фонариков неодолимо влечет страусов, — но мне нужно, чтобы приобретенные мною витаминные добавки попали в животы птиц как можно скорее.

Прерывистая желтая линия бежала посередине пустого шоссе в завораживающем равномерном ритме. Я заехала на нее колесом, чтобы услышать ритмичный глухой стук шин. Мчась со скоростью сто километров в час, я оторвала руки от руля и опустила их, сжав кулаки. Почти немедленно пикап выехал на встречную полосу, но я сдержала порыв вернуться на правильную сторону дороги. Сердце бешено заколотилось, все чувства обострились. Каждый креозотовый куст, пролетающий мимо окна, виделся до мельчайших деталей. Обоняние различило слабый запах скунса, донесшийся откуда-то издалека. Ладони, ощущавшие пластиковые швы руля, вспотели.

Дорога впереди оставалась пустой, но не пройдет и нескольких секунд, как я окажусь на гравиевой обочине. На такой скорости маленькую «такому» моментально закружит. Инерции будет достаточно, даже чтобы перевернуть ее. Тонкая колючая проволока, ограждающая края шоссе, порвется, как паутина. Я представила, как разбивается ветровое стекло и ремень безопасности врезается в мои ключицы.

Думала ли бабушка Хелен обо мне в последний момент своей жизни? Захотелось ли ей в ту последнюю долю секунды перед крушением все же избежать столкновения с грузовиком, везущим помидоры, или ее нога еще сильнее вдавила педаль газа?

Куски гравия ударялись в дно пикапа, шины скользили через белую линию на краю дороги. Руль задергался. Я схватила его и вывернула, чтобы машина вернулась на нужную полосу. Мое тело гудело от адреналина. В отдалении я увидела фары встречного автомобиля. Чувствуя потребность в воздухе, я чуть приоткрыла окно, хотя на улице было все еще жарко. Запах пустыни успокоил меня, и сердце перестало выпрыгивать из груди.

Вскоре впереди показалось небольшое скопление огней — это была Сомбра. Когда я проезжала мимо автозаправки Энни, на светофоре горел зеленый свет. Интересуясь, кто сегодня отдыхает у Пэта, я скользнула взглядом по машинам, стоящим около бара, и с удивлением увидела внедорожник Девона. А ведь он обещал вернуться после работы на ранчо. Я ударила по тормозам. Машина с визгом остановилась на обочине.